CC BY
23
В. В. Истратий
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
НАИМЕНОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В РУССКОМ ПЕРЕВОДЕ ТРАКТАТА У. БЛЭКСТОНА «ИСТОЛКОВАНИЯ АГЛИНСКИХ
ЗАКОНОВ»
XVIII век был временем интенсивного развития отвлеченной и специальной лексики русского литературного языка [Виноградов 1982: 57-63; Винокур 1959: 140; Веселитский 1972: 5]. Освоение новых понятий и формирование их обозначений происходило во всех специальных отраслях, в том числе и в правовой. В значительной степени это было связано с интересом к западноевропейскому праву: в XVIII в. на русский язык были переведены работы многих известных европейских правоведов и философов — Г. Гроция, С. Пуфендорфа, Дж. Локка, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, У. Блэкстона, Я. Ф. Бильфельда, Й. Зонненфельса и др. Переводчики этих сочинений сталкивались с необходимостью передать систему юридических понятий, отраженную в терминологии оригинала. Одной из наиболее сложных задач был поиск русских соответствий для терминов, называющих общие и абстрактные правовые понятия, многие из которых в русском языке XVIII в. еще не имели общепринятых обозначений. По наблюдениям исследователей, в деловой письменности XVII — начала XVIII вв. существовала лишь тенденция к формированию этих понятий и называющих их терминов [Благова 1998: 92; Unbegaun 1969a; Unbegaun 1969b]. Однако если язык законодательства и делопроизводства мог обходиться перечислениями конкретных действий и явлений, то в сочинениях по теории права общие и абстрактные понятия часто оказываются объектом описания и анализа и потому не могут быть заменены или пропущены. Это делает работы по теории права особенно ценным источником по истории формирования соответствующих понятий и их обозначений.
В настоящей статье анализируется лексика русского перевода трактата Уильяма Блэкстона «Commentaries on the Laws of England».
Первый том этого фундаментального описания английских законов был переведен в 1780-1782 гг. С.Е. Десницким и опубликован в трех книгах под заглавием «Истолкования аглинских законов». Профессор Московского университета С.Е. Десницкий изучал юриспруденцию в университете Глазго, а потому был хорошо знаком с английским прецедентным правом и его терминологией.
Предметом анализа в статье являются термины, называющие преступления. Преступлениям специально посвящены третий и четвертый тома трактата У. Блэкстона, но и в первом томе им уделяется достаточно много внимания при описании прав подданных английского королевства. Далее мы рассмотрим термины, функционирующие в «Истолкованиях» и занимающие различные позиции в иерархии наименований преступлений. Это 1) термины, называющие убийство; 2) термины, обозначающие уголовное преступление; 3) термины с общей семантикой противозаконного действия.
Нас будут интересовать общие особенности освоения юридических понятий, однако в случае с трактатом Блэкстона следует помнить о том, что речь идет о понятиях и терминах англо-саксонского прецедентного права, обычно не имеющих аналогов в европейском и русском праве. Несовпадение между понятийными системами английского и европейского права вызывает сложности и у современных авторов: как отмечает Р. Давид,
не соответствуя ни одному из знакомых нам понятий, термины английского права непереводимы на другие языки, как термины фауны и флоры разных климатов [Давид, Жоффре-Спинози 2009: 247].
Причем проблема не снимается и в случае внешнего сходства терминов — в разных системах за ними часто стоят разные понятия:
договор английского права не более адекватен договору французского права, чем английское equity, право справедливости, — французскому понятию справедливость; administrative law вовсе не означает административное право, civil law — гражданское право, а common law — это совсем не droit common французского права [Давид, Жоффре-Спинози 2009: 247].
В русскоязычных работах, посвященных английскому праву, значительная доля английских терминов передается транслитерацией, например, такие наименования преступлений, как фелония и мисдиминор (felony, misdemeanor). Другие термины имеют
относительно устоявшиеся русские соответствия: murder — тяжкое/преднамеренное убийство, manslaughter — простое убийство. Мы будем пользоваться терминологией, принятой в учебниках по английскому [Кенни 1949; Романов 2002], зарубежному и сравнительному праву [Есаков 2007; Давид, Жоффре-Спинози 2009; Прудников 2013].
1. Термины, называющие убийство
В английском праве, согласно Блэкстону, различается несколько видов убийств. Общим наименованием всех случаев лишения человека жизни является термин homicide, который объединяет не только преступления, но и случаи, к ним не относящиеся. Ср. толкование этого понятия, которое Блэкстон приводит в четвертом томе своего трактата:
Now homicide, or the killing of any human creature, is of three kinds: justificable, excusable, and felonious. The first has no share of guilt at all; the second very little; but the third is the highest crime against the law of nature that man is capable of committing [Blackstone 1890: 220].
Внутри общего понятия homicide различаются два вида преступного убийства: тяжкое убийство — murder, и простое — manslaughter. Различие между ними заключается в том, что для обвинения в тяжком убийстве необходимо было доказать наличие злого умысла в действиях обвиняемого [Кенни 1949: 138]; при простом убийстве этот умысел отсутствовал [Кенни 1949:122-123]. В первом томе трактата Блэкстона речь обычно идет о наиболее опасном из этих преступлений — тяжком убийстве; простое убийство и общее понятие homicide упоминаются всего несколько раз.
В «Истолкованиях аглинских законов» в качестве основного соответствия термину murder используется слово смертоубийство, представленное в тексте вариантами смертоубивство и смертоубийство. Этот термин образован от сочетания смертное убийство, которое в деловых памятниках XVII в., например, в Соборном Уложении 1649 г., было основным наименованием соответствующего преступления [Благова 1998: 69]. Составной термин и его варианты (смертный убой, смертное убойство) продолжали использоваться в Петровскую эпоху: например, в «Артикуле воинском» 1715 г. одна из глав носит название
«О смертном убийстве» [Законодательство 1986: 355], кроме того, термин встречается в сочинениях И. Т. Посошкова, записках стольника П. А. Толстого, в показаниях людей, провозгласивших «слово и дело государево»1. Оно помещено в целый ряд словарей начала — первой половины XVIII в.: «Русско-голландский лексикон» Я. Брюса (1717), «Немецко-латинский и русский лексикон» Э. Вейсмана (1731), «Краткий латинский лексикон с российским и немецким переводом» Х. Целлария (1746), «Новый лексикон на французском, немецком, латинском, и на российском языках» С. С. Волчкова (1755-1764). Сочетание употреблялось до 1760-1770-х гг., например, оно еще используется в «Наказе Уложенной комиссии» Екатерины II. Позднее оно начинает выходить из употребления, уступая место в том числе и однословному обозначению, созданному на его основе — слову смертоубийство. Употребительность нового термина в разных функциональных сферах была различной. В законодательных актах, деловой письменности он встречается относительно редко, так как в качестве основного наименования здесь еще продолжал использоваться старый составной термин. Но в работах, посвященных вопросам правовой теории, во второй половине XVIII в. преимущество отдавалось уже однословному наименованию: оно встречается в речах С.Е.Десницкого, юридических работах А. Н. Радищева, в переводе трактата Л. Муратори «Рассуждение о народном благоденствии» (1780). Примеры использования слова смертоубийство в художественной литературе немногочисленны, причем, как правило, оно использовалось в контекстах, где речь шла об убийстве именно с юридической точки зрения — в описаниях судебных процессов, имитациях текстов законов в художественной литературе и т. п.
Таким образом, употребление слова смертоубийство в «Истолкованиях» находится в соответствии с общей практикой работ по теории права этого периода. В этом тексте термин обычно представлен вариантом смертоубивство, который встретился в трех томах перевода 8 раз, в то время как смертоубийство — только три раза. В «Словаре Академии Российской» варианты убийство и убивство
1 При написании статьи автор обращался к материалам Картотеки Словаря русского языка XVIII века (ИЛИ РАН, Санкт-Петербург), которые использовались в качестве сопоставительного материала и не цитируются в статье.
описаны как «славенский» и «простой» [САР 1789-1794:1, стб. 221], но употребление слов смертоубийство и смертоубивство в «Истолкованиях» не демонстрирует стилистических различий. Ср.:
(1) Равным образом и в нынешния времена принято уже всеми судьями за правило, что мальчик десятилетней, изобличенный в явном смертоубивстве, может по справедливости смертию казнен быть2 (III, 355) who was guilty of a heinous murder (807)
(2) Сей Господин (Эдмунд Придо. — В. И.) по смертоубийстве Короля Карла I. был определен государственным Стряпчим
(II, 518)
after the murder of king Charles (574)
В одном случае переводчик использует для передачи английского murder слово убийство. Любопытно, что в написании слова в «Истолкованиях» допущена ошибка, «объединяющая» славянский и «простой» варианты в трактовке «Словаря Академии Российской», ср.:
(3) Делание фальшивой монеты есть только потому злодеяние, что оно Государями запрещено, и потому оное есть положительное; но убийвство (sic! — В. И.) по естеству своему есть злодеяние, и потому называется естественным (II, 318-319) and not to those that are mala in se, as murder (489)
По определению того же словаря, известного своими консервативными установками, слово убийство в конце XVIII в. еще не
обладало значением 'лишение жизни', ср.: «Убийство. Сл. просто
2
Цитаты из «Истолкований аглинских законов» приводятся в упрощенной орфографии. Архаичные написания оригинала сохранены. При жизни У. Блэкстона, т. е. до 1780 г., трактат «Commentaries on the Laws of England» выдержал 8 изданий, каждое из которых содержало исправления и дополнения. Каким из этих изданий пользовался С. Е. Десницкий, до сих пор не установлено. По нашим наблюдениям, это могло быть 5-ое, 6-ое или 7-ое издание 1773, 1774 и 1775 гг. соответственно. Однако этот вопрос требует дополнительных разысканий, поэтому в настоящей статье оригинал цитируется по критическому изданию У. Хаммонда 1890 г., где учтены разночтения между прижизненными изданиями трактата. Сведения об источниках см. в списке литературы. Слова, набранные без курсивного выделения, в источнике выделены курсивом.
же убивство. Склонность, желание, способ к убиению, умерщвлению» [САР 1789-1794:1, стб. 210]. В действительности уже в первой трети XVIII в. оно могло использоваться в этом значении и без определения смертный. Однако, как показывают материалы Картотеки Словаря русского языка XVIII в., большинство примеров такого употребления слова приходится на художественную литературу. К концу столетия количество таких случаев увеличивается. В тексты законов и теоретических работ по праву слово убийство проникает только в последней трети века, причем в теоретических работах первое время оно употреблялось с определениями: умышленное убийство, злостное убийство, убийство в пьянстве. В «Истолкованиях» слово убийство лишь в одном случае использовано в терминологическом значении — как соответствие английского murder. Остальные два примера связаны с передачей слова killing. Ср. напр.:
(4) Нет нужды здесь разбирать, имел ли хозяин той вещи (которой совершено убийство. — В. И.) намерение к убийству или нет: ибо ежели и кто другой моею шпагою заколет; то и моя шпага, яко способствовавшая к убийству вещь, отбирается от меня
(II, 458)
It matters not whether the owner were concerned in the killing or not; for if a man kills another with my sword, the sword is forfeited as an accursed thing (550)
Помимо слов смертоубийство и убийство, английский термин murder может передаваться в русском переводе как отнятие жизни (I, 340) и разбой (III, 191), но такие примеры единичны.
Противопоставленное тяжкому простое убийство в первом томе трактата упоминается всего два раза. В первом из этих случаев английский термин manslaughter передан при помощи сочетания неумышленное убиение:
(5) Родитель может оправдан быть в нападении на кого учиненном в защищение своих детей, при котором нападении естьли он и умертвит чужое дитя, защищая свое; то такого умерщвления родителю не велено поставлять за смертоубивство, а щитать оное лишь только за не умышленное убиение (III, 309-310)
it was not held to be murder, but manslaughter merely (781)
Отметим, что здесь используется словообразовательный вариант на -ние, а не слово убийство или его производные.
В другом случае переводчик не пытается подобрать лексический эквивалент к английскому термину, а дает развернутое пояснение в контексте. Этот фрагмент осложняется тем, что в оригинале термин manslaughter приводится в паре с общим наименованием убийств homicide. Объяснение, которое приводит переводчик, может в равной степени относиться к обоим терминам. Ср.:
(6) Женщина, которая во время познания беременности своей употребит что либо к истреблению младенца, почитается человекоубийцею; так как и кто учинив на нее нападение причинит смерть младенцу, после или прежде рождения его, также признается за человекоубийцу, хотяб он и доказал, что он не имел намерения причинить ему вред (I, 335) For if a woman is quick with child, and by a potion, or otherwise, killeth it in her womb; or if any one beat her, whereby the child dieth in her body, and she is delivered of a dead child; this, though not murder, was by the antient law homicide or manslaughter (297)
Наименование преступления здесь не используется, однако в предложении дважды назван преступник, для обозначения которого употреблено слово человекоубийца, совпадающее по структуре с английским homicide. При этом семантически они не совпадали: если английский термин в данном случае изначально предполагает отсутствие преступных намерений, то слово человекоубийца нуждается в дополнительном указании на этот смысл, которое и появляется в тексте («хотяб он и доказал, что он не имел намерения причинить ему вред»).
Общее обозначение убийств homicide, встретившееся в этом отрывке, употребляется в переведенной части трактата нечасто. В первом из оставшихся двух случаев оно переведено как человекоубийство, во втором — как смертоубийство, то есть при помощи термина, обычно используемого как наименование тяжкого убийства. Ср.:
(7) Почему жизнь и члены человеческие толь драгоценными почитает закон Аглинской, что он прощает и в самом человекоубийстве того, кто учинит его защищая себя (I, 336-337) it pardons even homicide if committed se defendendo (298)
(8) По сему-то во всех обвинениях и розысках о смертоубийстве присяжным судопроизводства свидетелям представляются всегда в уголовной палате и те самыя орудия, которыми оно учинено, с означением их цены, сколь бы мала она не была (II, 458) in all indictments for homicide (550)
Появление слова человекоубийство в терминологии «Истолкований», очевидно, связано исключительно с влиянием структуры термина homicide. Противопоставленные английские понятия 'тяжкое убийство', 'простое убийство' и 'убийство вообще' нуждались в противопоставлении и в русском переводе. Однако в «Истолкованиях» оппозиция смертоубийство — человекоубийство, подобная английской murder — homicide, не сложилась, потому что в русском языке эти слова были синонимами. Само слово человекоубийство, как можно заключить по материалам Картотеки Словаря русского языка XVIII в., не было особенно употребительным. Случаи использования этого слова, а также слова человекоубийца в текстах единичны, причем значительная часть этих немногочисленных примеров приходится на произведения, ориентированные на традиции торжественного красноречия: это проповеди Гавриила Бужинского, Димитрия Ростовского, «Слово похвальное Елисавете Петровне» М.В.Ломоносова. Примеры употребления этих слов можно найти в словарях, но в «Словаре Академии Российской», например, помещено только слово человекоубийца [САР 1789-1794: I, стб. 211], слово же человекоубийство встречается в некоторых переводных словарях — «Немецко-латинском и русском лексиконе» Э. Вейсмана (1731), «Новом лексиконе на французском, немецком, латинском, и на российском языках» С. С. Волчкова (1755-1764) — в качестве перевода латинского homicidium, при этом каждая словарная статья содержит и более употребительные синонимы — слово смертоубийство или сочетание смертное убийство. Таким образом, противопоставление общего понятия 'лишение человека жизни' и понятия 'умышленное убийство' не получило в «Истолкованиях» терминологического выражения.
Однако в книге У. Блэкстона речь об убийстве человека может идти еще и безотносительно правового статуса этого действия. В этих случаях в английском тексте трактата используется лексика, не относящаяся к юридической терминологии, например, слово killing. В русском переводе это слово в зависимости от контекста
может передаваться как умерщвление, убийство, смертная казнь, но никогда при помощи слов, используемых как наименование преступления — смертоубийство или человекоубийство. Ср.:
(9) Уголовные законы в Англии весьма не жестоки. Они определяют смертную казнь или лишение некоторых членов только за ве-ликия преступления (I, 344) and the constitution is an utter stranger to any arbitrary power of killing or maiming the subject (302)
(10) Нет нужды здесь разбирать, имел ли хозяин той вещи намерение к убийству или нет: ибо ежели и кто другой моею шпагою заколет; то и моя шпага, яко способствовавшая к убийству вещь, отбирается от меня (II, 458) It matters not whether the owner were concerned in the killing or not; for if a man kills another with my sword, the sword is forfeited as an accursed thing (550)
(11) Сар Мафю Гель представляет нам в доказательство два примера, из коих в первом девочка служанка тринатцати лет была сожжена за умерщвление своей госпожи (III, 355) who was burned for killing her mistress (807)
Итак, можно говорить о противопоставлении наименований убийства в юридическом (смертоубийство) и бытовом, нетерминологическом смысле (умерщвление, убиение). Но при этом в юридическом термине компонент противозаконности был еще, вероятно, недостаточно силен. В качестве примера можно указать на упомянутый ранее случай передачи английского murder при помощи слова разбой. Выбор этого термина, как видно из контекста, был продиктован необходимостью подчеркнуть противозаконность действия, ср.:
(12) По сей причине в Англии и за главное правило принято, чтоесть-ли Государев Наместник военный, или и другой какой Начальник, имеющий от Короля власть военную, во время мирное осудит или повесит кого либо по закону военному, то такую казнь, как учиненную в противность уложенья, называемаго Великою Картою magna Carta, щитать должно за разбой (III, 191) And it is laid down, that if a lieutenant, or other, that hath commission of martial authority, doth in time of peace hang or otherwise execute
any man by colour of martial law, this is murder; for it is against magna carta (695)
При этом характер преступления оказывается не так важен: слово разбой «Словарь Академии Российской» толкует как «Грабеж, грабление, насильственное отнятие имения у путников» [САР 1789-1794:1, стб. 208]. Оно было привлечено как наименование безусловно противозаконного действия. Слово смертоубийство, вероятно, могло использоваться как общее юридическое обозначение всех случаев лишения жизни: и преступных, и не относящихся к числу преступлений (несчастные случаи, убийство при самообороне, казни и др.).
2. Термины, обозначающие уголовное преступление
В английском праве убийство относилось к группе тяжких преступлений, объединенных общим термином felony — фело-ния. Обвинение в фелонии предполагало конфискацию имущества осужденного и в большинстве случаев каралось смертной казнью [Кенни 1949: 100-102]. Английское понятие фелонии не совпадает с представлением российского права об уголовном преступлении как общественно опасном деянии. Традиционная английская система устроена несколько сложнее и имеет более дробное деление, в ней фелония является только одним из видов (наиболее тяжким) общественно опасных преступлений. Однако переводчик трактата Блэкстона соотносит фелонию именно с уголовным преступлением и в большинстве случаев передает английский термин felony при помощи слова уголовный. Причиной этого было значение слова в XVIII в. «Словарь Академии Российской» толкует его следующим образом: «Уголовный, ная, ное. прил. Говорится в отношении к преступлениям, винам заслуживающим смертную казнь» [САР 1789-1794: II, стб. 183-184]. Именно наказание в виде смертной казни и было основным признаком фелонии в английском праве, отличающим ее от других групп преступлений. Не удивительно поэтому, что этот же признак становится основным и при поиске русских соответствий.
В ряде случаев переводчик вообще отказывается от поиска лексического эквивалента этому термину и сразу сообщает о наказании, определенном законами за описываемое преступление, ср.:
(13) Буде кто из Королевских служителей и придворных приставников зделает заговор противу жизни Тайнаго Советника; тот должен наказан быть смертию, хотяб онаго в действо и не произвел (II, 256) If any of the king's servants of his household, conspire or imagine to take away the life of a privy counsellor, it is felony, though nothing be done upon it (465)
(14) Ежели же кто с умыслу зделает такое дело, которое подаст причину к раззорению и погибели корабля, на пример, поделает в оном дыры или украдет водовытягательные насосы, или другой какой вред причинит; тот подвергается смертной казни без всякой пощады (II, 435) ... and if they wilfully do any act whereby the ship is lost or destroyed, by making holes in her, stealing her pumps, or otherwise, they are guilty of felony, without benefit of clergy (541)
Всего в «Истолкованиях» четыре подобных примера. Однако обычным все же является употребление близких по значению русских терминов. Основным соответствием английского термина felony в «Истолкованиях» является сочетание дело уголовное, которое используется для передачи этого термина 12 раз. Кроме того, дважды термин переведен как преступление уголовное, единичными примерами представлены сочетания дело криминальное и преступление смертное. Ср.:
(15) Что касается до Вельможеских жен, то об них никакого законоположения, предписывающаго, как им и кем судиться должно в уголовных делах, не было издано даже до случая Герцогини Гло-честерской, жены Лорда Протектора (III, 162-163) no provision was made for their trial when accused of treason or felony
(681)
(16) На пример, когда в Аглинском законе сказано, что смертоуби-вство есть уголовное преступление, наказуемое без выгод церковных; то надлежит справляться с законом государственным, дабы узнать, что суть выгоды церковныя (I, 150-151) the law of England declares murder to be felony without benefit of clergy (92)
(17) Однакож естьли обида зделана будет собственно характеру и лицу жены, в таком случае сии правила обыкновенно изъемлются, и по Статуту3. гл.2. Генрика VII. естьли чья жена насильно кем похищена будет и в замужество взята, в таком случае она приемлется свидетелем против таковагомужа для изобличения его в криминальном деле (III, 287) in order to convict him of felony (748)
(18) Ежелибы наследник Короны до возшествия своего на престол и был обвинен в измене или в другом каком смертном преступлении; то восприятие Короны очищает его от всех по законам определяемых наказаний (II, 302) if the heir to the crown were attainted of treason or felony (483)
Таким образом, для обозначения тяжкого преступления в «Истолкованиях» используется составной термин, обе части которого затронуты варьированием.
Варьирующиеся определения уголовный, криминальный и смертный в период создания перевода были синонимами. Слово уголовный указывало на преступления, заслуживающие смертной казни [САР 1789-1794: II, стб. 183-184]. Его значение совпадало с третьим значением слова смертный, выделенным в «Словаре Академии Российской»: «Смертный, ная, ное... 3) Уголовный, заслуживающий смерть. Ниединыя вины смертныя обрет-ше, просиша у Пилата убити его. Деян. XIII. 28. Смертное преступление» [САР 1789-1794: V, стб. 588]. Заимствование криминальный, пришедшее в русский язык из польского в 1720-е гг., также указывало на уголовные преступления [СлРЯ XVIII: XI, 17].
Численное соотношение вариантов уголовный, криминальный и смертный ('уголовный') в тексте «Истолкований» отражает процесс постепенного вытеснения двух последних из юридической терминологии в последней трети XVIII в. Материалы Картотеки Словаря русского языка XVIII в. свидетельствуют о том, что в первой половине столетия слово криминальный характеризовалось большей употребительностью и более широкой сочетаемостью, чем его исконный синоним уголовный. Например, в 1720-1770-е гг. оно употреблялось в сочетаниях криминальная вина, криминальное дело, криминальный суд, криминальная инквизиция, криминальный грех, криминальное присуждение, криминальная обида, криминальное законоположение, кри-
минальное узаконение, криминальное право, криминальные законы, криминальная юрисдикция, криминальный судья. Сочетаемость слова уголовный в этот период была значительно уже: уголовное дело, уголовное преступление, уголовная вина, уголовный суд. Зато в последние десятилетия XVIII в., когда употребительность слова криминальный заметно снизилась, слово уголовный расширило свою сочетаемость: в текстах этого времени встречаются сочетания уголовный закон, уголовная власть, уголовный порядок, уголовные решения, уголовное правосудие, уголовный приговор, уголовная палата, уголовное судопроизводство, уголовное следствие, уголовный проступок. Постепенное вытеснение слова криминальный русским аналогом заметно и в творчестве С. Е. Десницкого, переводчика трактата Блэкстона. В своих речах рубежа 1760-1770-х гг. он предпочитал заимствование (ср. заглавие одной из них — «Слово о причине смертных казней по делам криминальным», 1770), в то время как в трехтомных «Истолкованиях» оно встретилось всего один раз.
Третий элемент ряда, слово смертный, хотя и обладало значением 'уголовный', но употреблялось в нем сравнительно редко, причем значительная доля таких употреблений приходится на фра-зеологизированные сочетания смертный грех и смертная вина. Сочетание смертное преступление, упомянутое в «Словаре Академии Российской» и встретившееся один раз в «Истолкованиях», в материалах Картотеки Словаря русского языка XVIII в. не зафиксировано.
Таким образом, соотношение определений, входящих в состав наименования тяжких преступлений в «Истолкованиях», полностью совпадает с их соотношением в специальном языке исследуемого периода и отражает процесс терминологического закрепления слова уголовный.
Варьированием отмечен и определяемый элемент составного обозначения уголовного преступления, при этом в вариантных отношениях оказываются слова дело и преступление.
Слово дело в «Истолкованиях» является элементом целого ряда специальных наименований — дело уголовное, дело судное, дело тяжебное, дело гражданское, дело обидное. Только первое из них может использоваться как обозначение преступления, все остальные термины называют судебный процесс. Сочетание дело уголовное также могло употребляться как обозначение процесса, в этих случаях оно передавало английский термин criminal case, ср.:
(19) Ибо вольность нашего правления никакому Судье в уголовных делах не дозволит толковать закон инако, как литерально
(I, 235)
For the freedom of our constitution will not permit, that in criminal cases a power should be lodged in any judge, to construe the law otherwise than according to the letter (200)
При этом многозначность термина дело уголовное не всегда может быть снята в контексте. Это можно увидеть, сопоставив примеры (15) и (19), приведенные выше. Замена сочетания дело уголовное в значении 'преступление' на сочетание преступление уголовное помогло бы избежать многозначности, но как соответствие английского felony оно встретилось в тексте всего два раза. Причины этого следует искать в семантике слова преступление, которое будет рассмотрено далее.
3. Термины с общей семантикой противозаконного действия
В английском праве все случаи нарушения закона объединяются общим наименованием wrongs. Это понятие включает в себя два вида противозаконных действий: private wrongs или частные правонарушения, затрагивающие права и интересы отдельных людей, и public wrongs или публичные преступления, направленные против общества в целом. Рассмотренная ранее фелония является одним из видов публичных преступлений, наряду с государственной изменой и мисдиминором (общее наименование менее тяжких по сравнению с фелониями преступлений). В терминологии английского права функционируют также слова crime и offence, которые обычно используются как синонимы термина public wrongs [Кенни 1949: 99]. Но в «Комментариях» Блэкстона представлена несколько более сложная система: публичные преступления правовед разделяет на «crimes and misdemeanors» (см. напр. с. 288 «Истолкований»), и уже crime в свою очередь делится на фелонию и государственную измену.
Итак, в работе Блэкстона «верхняя» часть иерархии наименований преступлений выглядит следующим образом: private wrongs ^ wrongs ^ public wrongs ^ crime = offence. Однако в русском переводе трактата эти понятия как правило не различаются и в большинстве случаев все одинаково передаются при помощи слова преступление. Ср.:
(20) Равным образом и преступления разделяются вопервых на преступления приватныя, которыя не иное что суть, как нарушения приватных прав, касательных только до частных в обществе людей, и которыя иначе называются гражданскими обидами; и вовторых оныя разделяются на преступления публичныя, которыя заключают в себе нарушения публичных прав, относительных ко всему обществу, и которыя иначе называются оскорблениями или делами уголовными (I, 314)
Wrongs also are divisible into, first, private wrongs, which, being an infringement merely of particular rights, concern individuals only, and are called civil injuries; and secondly, public wrongs, which, being a breach of general and public rights, affect the whole community, and are called crimes and misdemesnors (288)
(21) Архиепископства и Епископства могут зделаться праздными трояким образом: смертию Епископа; лишением сана Епископ-скаго, за великое и важное преступление или самовольным сложением сей должности (III, 108)
for any very gross and notorious crime (659)
(22) И потому-то в прошествии целаго уже почти столетия не случилось примера, чтоб Посол был наказан, сколько бы ни жестокое преступление он учинил (II, 320)
where an embassador has been punished for any offence (490)
Слово преступление, которое в «Истолкованиях» является самым употребительным общим наименованием действий, нарушающих закон, относительно регулярно стало использоваться в этой функции с Петровской эпохи [Unbegaun 1969a: 215; Хижняк 1997: 64]. В язык светского законодательства и делопроизводства оно пришло из терминологии церковного права, где обозначало нарушение религиозных и церковных норм [Unbegaun 1969a: 214]. Слово долго сохраняло и церковнославянскую стилистическую окраску, и связь с производящим глаголом преступить. В «Словаре Академии Российской», изданном в самом конце столетия, его единственное значение «Нарушение предписанных правил, закона» все еще отмечено как переносное [САР 1789-1794: V, стб. 762]. В «Истолкованиях» в нескольких случаях слово еще сохраняет старое глагольное управление:
(23) Ежели член какого нибудь народнаго общества, нарушает коренной договор сего соединения преступлением отечественных законов; то он теряет право к тем преимуществам...
(II, 452)
(24) Ныне же надлежит мне только показать те доходы, которые с сих имений Королю собираются. Они состоят первоначально в денежных пенях и взысканиях за преступления так называемых у нас лесных законов (II, 420)
Однако обычным все же является управление с предлогом против, соответствующее новой норме:
(25) Послы оному (естественному закону. — В. И.), как и прочие люди, подвержены во всех странах; следовательно где только они против онаго учинят преступление, там и удовлетворение естественному закону чинить должны (II, 320)
(26) ...и хотя строгость сего узаконения 20. Статутом Генрика VII. (в оригинале речь идет о статуте Генриха VI. — В. И.) в главе 11. умягчена так, что сие преступление изменою уже и не почитается; однако оное навсегда осталось преступлением против народнаго права (II, 316)
Глагольное значение сохраняют такие производные термины, как клятвопреступление (см. напр. I, 138; II, 85) и законопреступ-ление. Последний из них может использоваться в «Истолкованиях» в качестве соответствия английскому offence, то есть как аналог слова преступление. Ср.:
(27) На сем точно основании утверждается и власть, которую Король имеет прощать законопреступления (II, 362) And hence also arises another branch of the prerogative, that of pardoning offences (506-507)
Поскольку слово преступление соответствует в «Истолкованиях» сразу нескольким различным понятиям английского права, оно оказывается затронуто варьированием, вызванным поисками более точных наименований для публичного и частного преступлений.
Как обозначение публичных преступлений, т. е. в качестве соответствия английским терминам crime и offence, слово преступление
может сопровождаться определением уголовный. Сочетание преступление уголовное встречается на страницах трактата достаточно редко — всего четыре раза. В двух из них оно соотносится со словом crime, в остальных, рассмотренных ранее, передает термин felony. Вероятно, именно это стало причиной вовлечения в вариантный ряд основного наименования последнего понятия — сочетания дело уголовное. С другой стороны, препятствием для более широкого употребления сочетания преступление уголовное могло быть значение 'действие по глаголу преступить', которое слово преступление еще сохраняло. Уголовным, т. е. заслуживающим смертной казни, должно быть действие (дело), а не 'нарушение, несоблюдение закона'.
В «Истолкованиях» сочетание дело уголовное достаточно часто соотносится с английскими терминами crime и offence, но в целом можно говорить о стремлении терминологически противопоставить понятия тяжкого преступления и преступления вообще, закрепив за первым наименование дело уголовное, за вторым — преступление. Ср. численное соотношение:
число примеров felony crime offence
дело уголовное 12 5 3
преступление 0 18 21
Другой вариант обозначения публичных преступлений — слово оскорбление, — очевидно, связан с концепцией английского права, согласно которой всякое публичное преступление оскорбляет лично короля. Такие преступления нарушают мир и спокойствие королевства, хранителем и гарантом которых является король, и именно поэтому формальным истцом при расследовании таких преступлений был король.
В значении 'преступление' слово оскорбление используется в «Истолкованиях» 10 раз, в большинстве из этих случаев оно соответствует английскому offence. Ср.:
(28) Сообразуясь сему общим нашим законом предписано, что имение жены, как скоро она вступит в супружество, делается соб-ственностию мужа, так как в нашем же законе сказано, что всякой откуп есть всеобщее оскорбление; токмо сие право и сие оскорбление основание свое имеют не в натуре, но объявлены таковыми законом для пользы общества (I, 139)
our statute law has declared all monopolies a public offence: yet that right, and this offence, have no foundation in nature (86)
(29) В четвертой (части трактата описаны. — В. И.), публичныя преступления или оскорбления и уголовныя дела, с показанием средств к предупреждению и наказанию оных (I, 316) 4. Public wrongs, or crimes and misdemesnors; with the means of prevention and punishment (288)
Аналогом слова преступление как обозначения частных правонарушений становится слово обида. Причиной этого является синонимия в терминологии оригинала, где частное правонарушение может обозначаться терминами private wrong и civil injury. В «Истолкованиях» слово обида, обычно в сопровождении определения гражданский, является основным соответствием последнего из них, ср.:
(30) Равным образом и преступления разделяются вопервых на преступления приватныя, которыя не иное что суть, как нарушения приватных прав, касательных только до частных в обществе людей, и которыя иначе называются гражданскими обидами; и вовторых оныя разделяются на преступления публичныя...
(I, 314)
Wrongs also are divisible into, first, private wrongs, which, being an infringement merely of particular rights, concern individuals only, and are called civil injuries; and secondly, public wrongs... (288)
Однако дважды оно используется для передачи термина offence, и речь в этих контекстах идет о именно о тяжких преступлениях. См. напр.:
(31) Однакож естьли обида зделана будет собственно характеру и лицу жены, в таком случае сии правила обыкновенно изъемлются, и по Статуту3. гл.2. Генрика VII. естьли чья жена насильно кем похищена будет и в замужество взята, в таком случае она приемлется свидетелем против таковагомужа для изобличения его в криминальном деле (III, 287) But where the offence is directly against the person of the wife, this rule has been usually dispensed with (748)
Если появление рассмотренных вариантов слова преступление связано с попытками терминологически противопоставить обозначаемые им различные понятия, то возникновение следующего ряда аналогов объясняется потребностями контекста. В случаях, когда актуальным оказывается не правовой статус действия, а его характеристика
с точки зрения морали или религии, английские термины crime и offence могут передаваться в русском переводе синонимами слова преступление (напомним, пришедшего из терминологии церковного права) — злодеяние, грех, порок. Ср.:
(32) Ежели он (посол. — В. И.) учинит великое преступление, или на зло употребит свой характер; то в таком случае не иное что возможно с ним зделать, как только выслать вон, и потом приносить на него жалобу его Государю, который обязан или зделать правосудие, или признаться, что и он сам в его злодеяниях был участником (II, 318) or avow himselfthe accomplice ofhis crimes (489)
(33) Чтоб доказать сие примером, то смертоубивство именно запрещается законом божественным, и явно доказывается беззаконным в законе естественном, и от сих-то самых запрещений божественных и естественных произходит и сущее беззаконие сего греха (1,106) andfrom these prohibitions arises the true unlawfulness ofthis crime
(71)
(34) Естьли еще кто будет от Короля зделан Великобританским Пэром, или и выбран уездом либо городом в члены нижняго Парламента, за которым естьли усмотрен будет какой порок; то на таковаго оба Парламента могут учинить представление, и с прописанием его пороков могут присудить неспособным быть членом в Парламенте (II, 55-56) upon complaint ofany crime in such person (382)
Отметим, что само слово crime могло обозначать нарушение религиозных и нравственных правил. Например, П. И. Жданов в своем «Новом словаре английском и российском» (1784) переводит crime как «Грех, злодеяние, злодейство, вина» [Жданов 1784: ненумер.]. Но в рассмотренных отрывках и в других случаях использования слов грех, порок, злодеяние в «Истолкованиях» речь идет именно о нормах светского права.
В целом примеры такого использования этих слов относительно редки: crime передано как злодеяние в 3-х случаях, дважды как грех и дважды же как порок, слово offence один раз переведено как злодеяние.
Выводы
Лексическая вариантность является одной из характерных черт русского литературного языка XVIII в. [Веселитский 1972: 12]. В этот период ряды вариантных обозначений встречались в текстах различных жанров и стилей, в том числе и в научных сочинениях. Сам механизм формирования, функционирования и последующего разрушения таких рядов подробно описан Л. Л. Кутиной именно на материале научной лексики — терминологии математики, астрономии, географии и физики [Кутина 1964; 1966].
Перевод трактата У. Блэкстона «Истолкования аглинских законов» свидетельствует о том, что вариантность была свойственна и языку работ по теории права: все рассмотренные нами наименования преступлений в этом тексте в той или иной степени затронуты варьированием. Отчасти это связано с необходимостью поиска обозначений для новых понятий: система преступлений английского права значительно отличается от российской, и на эту разницу следовало указать читателю. Однако переводчик трактата не ставил перед собой задачи объяснить русскому читателю тонкости этой системы. И переводчика, и читателя интересовали общие принципы английского права и его общее отношение к действиям, нарушающим закон. Поэтому обычно термины английского права в «Истолкованиях» передаются при помощи наиболее близких русских обозначений с минимальными указаниями на существенные отличия.
С установкой на поиск русских соответствий связано практически полное отсутствие заимствований среди слов, называющих преступления. В качестве исключения можно указать разве что на слово криминальный, вошедшее в русский язык еще в Петровскую эпоху, и слово человекоубийство, калькирующее термин оригинала homicide.
В вариантных рядах оказываются русские и славянские варианты (смертоубивство — смертоубийство), языковые синонимы (уголовный — криминальный — смертный) и слова, названные Л. Л. Кутиной обозначениями-аналогами [Кутина 1966: 255], т. е. акцентирующие разные стороны понятия (преступление 'действие, нарушающее закон' — злодеяние, грех 'поступок, нарушающий религиозные или моральные нормы').
Степень варьирования терминов в «Истолкованиях» прямо зависит от степени абстрактности понятия: чем шире понятие, тем
длиннее ряд вариантов, используемых для его обозначения. Кроме того, более конкретные понятия раньше проходили процесс-терминологизации. Например, терминологическое обозначение убийства, слово смертоубийство, в «Истолкованиях» противопоставлено нетерминологическим наименованиям умерщвление, убиение, убийство. При этом в качестве обозначений общего понятия 'преступление', напротив, привлекается целый ряд языковых синонимов слова преступление: оскорбление, обида, злодеяние, грех, порок.
Однако несмотря на наличие вариантов, в «Истолкованиях» отчетливо прослеживается тенденция к терминологическому закреплению наименований преступлений. В каждом из рассмотренных вариантных рядов достаточно легко может быть выделен основной вариант. Но процесс терминологизации еще был далек от завершения: только один из рассмотренных нами основных вариантов закрепится в дальнейшем в юридической терминологии и литературном языке в целом. И любопытно, что речь идет об обозначении наиболее общего из рассмотренных понятий — слове преступление.
Литература
Благова 1998 — Н.Г.Благова. Лексика и фразеология памятников русского права XVII в. (На материале Уложения 1649 г.). СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998.
Веселитский 1972 — В. В. Веселитский. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII — начала XIX в. М.: Наука, 1972. Виноградов 1982 — В. В. Виноградов. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков. М.: Высшая школа, 1982. Винокур 1959 — Г. О. Винокур. Русский литературный язык во второй поло-винеXVШ века//Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1959.
Давид, Жоффре-Спинози 2009 — Р.Давид, К.Жоффре-Спинози. Основные правовые системы современности. М.: Международные отношения, 2009.
Есаков 2007 — Г. А. Есаков. Основы сравнительного уголовного права. М.: Элит, 2007.
Жданов 1784 — [П.И.Жданов]. Новой словарь англиской и российской. СПб.: при типографии Морского шляхетного кадетского корпуса, 1784.
Законодательство 1986 — А. Г. Маньков (отв. ред.). Российское законодательство X-XX веков. Т. 4. Законодательство периода становления абсолютизма. М.: Юридическая литература, 1986.
Кенни 1949 — К. Кенни. Основы уголовного права. М.: Изд-во иностранной лит-ры, 1949.
Кутина 1964 — Л. Л. Кутина. Формирования языка русской науки (Терминология математики, астрономии, географии в первой трети XVIII века). М.; Л.: Наука, 1964. Кутина 1966 — Л. Л. Кутина. Формирование терминологии физики в России. Период предломоносовский: первая треть XVIII века. М.; Л.: Наука, 1966.
Прудников 2013 — М.Н.Прудников. История государства и права зарубежных стран. М.: Юлрайт, 2013. Романов 2002 — А. К. Романов. Правовая система Англии. М.: Дело, 2002. САР 1789-1794 — Словарь Академии Российской.Ч. I-VI. М.: При Имп.
Акад. наук, 1789-1794. СлРЯXVШ — Словарь русского языкаXVIII века. Вып. 1-21. Л., СПб.: Наука, 1984-2015.
Хижняк 1997 — С.П.Хижняк. Юридическая терминология: Формирование
и состав. Саратов: Изд-во СГУ, 1997. Blackstone 1890 — Commentaries on the Laws of England. Book the Fourth. By sir William Blackstone, one of the justices of His Majesty's Court of Common Pleas. From the author's eighth edition, 1778. Edited by William G. Hammond. San Francisco: Bancroft-Whitney Company, 1890. Unbegaun 1969a — B. O.Unbegaun. Le "crime" et le "criminel" dans la terminologie juridique russe // Selected papers on Russian and Slavonic Philology. Oxford: Oxford University Press, 1969. P. 203-217. Unbegaun 1969b — B. O.Unbegaun. Russe et slavon dans la terminologie juridique // Selected papers on Russian and Slavonic Philology. Oxford: Oxford University Press, 1969. P. 176-184.
Источники
Истолкования Аглинских законов г. Блакстона, переведенныя по высочайшему повелению Великой Законодательницы Всероссийской с подлинника аглинскаго. Кн. I-III. М.: Печатаны в Университетской типографии, у Н.Новикова, 1780-1782.
Commentaries on the Laws of England. Book the First. By sir William Blackstone, one of the justices of His Majesty's Court of Common Pleas. From the author's eighth edition, 1778. Edited by William G. Hammond. San Francisco: Bancroft-Whitney Company, 1890.
