CC BY
68
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248). Филология. Искусствоведение. Вып. 60. С. 241-243.
Н. Ю. Кузнецова
НАИМЕНОВАНИЯ ЛИЦ ПО ПРОФЕССИИ В НЕМЕЦКИХ И РУССКИХ ПРАВОВЫХ ПАРЕМИЯХ
В статье рассматривается проблема функционирования и коннотации наименований лиц по профессии в немецких и русских правовых паремиях.
Ключевые слова: наименования лиц по профессии, правовые паремии, этнокультурное сознание.
Профессиональная деятельность является составной частью культуры народа. По мнению Е. И. Головановой, сфера профессиональной деятельности так или иначе представлена во всех жанрах этнокультуры — в песнях, сказках, обрядах, пословицах, загадках, где чаще упоминаются представители определенных профессий, реже — репрезентируются значимые в той или иной профессиональной области предметы, процессы, действия [1. С. 219]. Мы обратимся к рассмотрению наименований лиц по профессии в немецких и русских правовых паремиях.
В немецкой лингвистике традиционно существует понятие правовой паремии. Дефиницию немецкой правовой пословицы еще в период Нового времени дал Эразм Роттердамский. Затем этот феномен был исследован в трудах Пистория, Герция, Себастиана Франка. Значительную роль в развитии этого направления в лингвистике сыграли работы Я. Гримма «Von der Poesie im Recht» и «Deutsche Rechtsaltertümer», в которых рассматривались проблемы взаимодействия права и языка, а также язык, символ, нравы и обычаи как элементы истории права [9. С. 19]. Критерием отнесения паремий к правовым служит наличие опорного компонента из сферы права (Recht, Gericht, Gesetz, Strafe и т. п.). Кроме того, этимологический и культурный анализ позволяет установить, отражает ли данная пословица или поговорка какой-либо правовой обычай или содержит правовой символ.
С юридической точки зрения основными представителями правовых профессий являются юрист, судья, прокурор (обвинитель) и адвокат (защитник). Остановимся более подробно на функционировании наименования лица по профессии «судья» в немецких паремиях. Классифицировав наш материал по наименованиям профессий, мы обнаружили, что группа паремий, содержащих лексему «судья», как в русском, так и в немецком паремиологическом фонде является наиболее многочисленной, что позволяет сделать вывод о значимости предста-
вителей этой профессии в наивном сознании двух народов.
Судья — это должностное лицо, входящее в состав суда и осуществляющее правосудие. Большинство проанализированных нами немецких пословиц с компонентом «судья» имеют нейтральную стилистическую окраску и отражают роль судьи или правила поведения судьи во время процесса. Пословица Der Richter sitzt an Gottes Statt определяет место судьи как орудия Божьего, «поскольку Бог есть право, то и суд дело Божье, Он — справедливый судья. Поэтому судья от имени Бога вершит правосудие» [8. С. 87].
В половицах Der Richter muss sitzen, Sitzend muss man Urteil finden (букв. Судья должен сидеть; Приговор нужно выносить сидя) нашел отражение правовой обычай вынесения приговора. Такое положение судьи было выражением его спокойствия и концентрации внимания.
Мысль о том, что судья должен быть справедлив, неподкупен и обязан одинаково воспринимать обе стороны (истца и ответчика), эксплицируется во многих пословицах:
Der Richter soll zwei gleiche Ohren haben (Судья должен иметь два одинаковых уха), Ein Richter darf niemanden kennen (Судья не должен никого знать), Der Richter muss allen Leuten ein gleicher Richter sein (Судья должен быть для всех справедлив), Kein Richter darf seine Gerechtigkeit verkaufen (Судья не может продавать свою справедливость).
Являясь основной фигурой судебного процесса, судья не должен совмещать свои функции с ролью истца, поскольку в этом случае судья становится заинтересованным лицом, что повредит объективности и беспристрастности правосудия:
Kein Richter kann Richter und Kläger zugleich sein, Niemand kann Richter in eigener Sache sein (Сам в своем деле не судья).
Все эти пословицы имеют характер предписаний и происходят из различных юридических источников. Именно такого типа правовые посло-
вицы, не имеющие ярко выраженной оценочной окраски, преобладают над паремиями народного происхождения, в которых можно проследить отношение народа — носителя языка — к представителям данной профессии, например Ein blinder Richter hört auch das Geld klingen (Даже глухой судья слышит звон денег). Думается, что такое количественное распределение правовых паремий позволяет нам утверждать, что в немецком наивном представлении судья профессионально выполняет свой долг, следует букве закона и является фигурой, заинтересованной в справедливом разрешении конфликта.
В русских пословицах, содержащих в своем составе лексему «судья», гораздо более ярко выражен оценочный компонент значения, при этом большинство пословиц имеют негативную коннотацию:
Не бойся суда, а бойся неправедного судьи; Судья в суде, что рыба в воде; Не всякий судит по праву, иной и по нраву; У неправедных судей много затей.
Вероятно, можно утверждать, что в русском наивном представлении судья является скорее отрицательной фигурой: он не заинтересован в справедливом разрешении конфликта и при этом небескорыстен:
Пред бога с правдою, а пред судью с деньгами; То-то и закон, как судья знаком; Судьям то и полезно, что в карман полезло; Дари судью, так не посадит в тюрьму.
Русские предписывающие пословицы более абстрактны, чем немецкие, которые имеют функциональное назначение (т. е. содержат непосредственные рекомендации по ведению суда). Основной идеей в русских паремиях этого типа является идея справедливости и законности судопроизводства:
Держи суд по закону!; Сиди криво, а суди прямо; Не спеши карать, спеши выслушать; Дело право — лишь рассматривай прямо.
Что касается остальных действующих лиц, участвующих в судебном процессе, то в немецком пословичном фонде ярко и представительно в количественном отношении отражены группы паремий, содержащих компоненты «адвокат» и «свидетель»:
Je mehr Advokaten, je mehr Prozesse (Чем больше адвокатов, тем больше процессов), In einer leichten Sache kann jeder Advokat sein (В легком деле каждый может быть адвокатом), Wo viel Streit ist, da halten die Advokaten Ernte (Где спор, там адвокат пожинает урожай), Ein Zeuge — kein Zeuge (Один свидетель — не свидетель), Durch
zweier Zeugen Mund — wird allwärts die Wahrheit kund (Два свидетеля составляют полную улику) и др. Последняя пословица уходит своими корнями в римское право, согласно которому показаний одного свидетеля было недостаточно — как минимум, два свидетельских показания признавались в суде.
Немецкие паремии с компонентом «адвокат» интересны тем, что в них очень эксплицитно представлено отношение носителей языка к лицам данной профессии. Адвокаты имели дурную славу, считалось, что их легко можно подкупить и что закон они толкуют, как им вздумается: Advokaten und Soldaten sind des Teufels Spielkameraden (Адвокаты и солдаты — приятели дьявола), Advokat—Schadvokat (Адвокаты — вредители), Ein Advokat und Wagenrad wollen wollen geshcmiert sein (Адвоката и колесо телеги надо подмазать, ср. рус. Не подмажешь, не поедешь)
В русском паремиологическом материале отсутствуют пословицы с компонентом «адвокат», здесь мы имеем дело с лакуной, поскольку это явление не получило объективации на данном уровне языка, конечно, не из-за отсутствия лиц этой профессии, а из-за слабо развитого в России института защиты обвиняемых.
В ходе сопоставительного анализа нами было выявлено, что концепт «суд» в немецкой паре-миологической картине является более разработанным и структурированным, что можно объяснить большей значимостью этого института в регулировании социальных отношений и длительной правовой традицией, берущей свое начало в положениях римского права.
Список литературы
1. Голованова, Е. И. Категория профессионального деятеля: Формирование. Развитие. Статус в языке / Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН. М., 2008. 304 с.
2. Даль, В. И. Пословицы русского народа : в 3 т. СПб., 1996.
3. Иванова, Е. В. Пословичные картины мира (на материале английских и русских пословиц). СПб., 2002. 160 с.
4. Маслова, В. А. Лингвокультурология. М., 2001. 208 с.
5. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001. 990 с.
6. Чельцов-Бебутов, М. А. Курс уголовно-процессуального права. М., 1995. 846 с.
7. Duden Deutsches Universalwörterbuch. Mannheim; Wien; Zürich, 1989.
8. Duden Herkunftswörterbuch. Mannheim; Wien; Zürich, 1989.
9. Kaib, H. Rechtssprichwörter und sprichwörtliche Redensarten mit rechtlichem Inhalt. Rothenburg ob der Tauber, 1992.
10. Schmidt-Wiegand, R. Deutsche Rechtsregeln
und Rechtssprichwörter : ein Lexikon. München, 1996.
11. Simrock, K. Die deutschen Sprichwörter. Stuttgart, 2000.
12. URL: www.wortschatz.uni-leipzig.de
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248). Филология. Искусствоведение. Вып. 60. С. 243-245.
А. Д. Макарова
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ОБРАЗ: СУЩНОСТЬ ПОНЯТИЯ
В статье рассматривается специфика содержания понятия «лингквокультурный образ», его соотношение с понятием «концепт» и особенности репрезентации в дискурсе.
Ключевые слова: лингвокультурный образ, концепт, имидж, дискурс.
В настоящее время особый интерес представляет исследование взаимосвязи лексических единиц и содержательных категорий культуры. Одной из таких категорий являются концепты культуры, которые наиболее наглядно репрезентируются в публицистических текстах. В настоящей статье предпринимается попытка определить, как соотносятся понятия концепт и лингвокультурный образ в данного типа текстах на примере образа страны.
Культурологическое по своей сущности определение концепта дается Ю. С. Степановым в книге «Константы: словарь русской культуры»: концепт — это «как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. Концепт — это то, посредством чего человек — рядовой, обычный человек сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее. Концепты не только мыслятся, они переживаются. Они — предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений» [8. С. 40-41]. То, что концепт несет отпечаток культуры, является одной из его важнейших характеристик.
Материалом нашего исследования послужил публицистический дискурс, отражающий восприятие образа одной страны гражданами другой, поэтому, вслед за М. В. Пименовой, мы будем определять концепт как представление о фрагменте мира. Такое представление (образ, идея, символ) формируется общенациональными признаками, которые дополняются признаками индивидуального опыта и личного воображения. Концепт — это означенный в языке на-
циональный образ, идея, символ, осложненный признаками индивидуального представления» [7. С. 9]. Неотъемлемой составляющей концепта является его образность. При высоком уровне абстрактности концепта в публицистическом тексте он оказывается неразрывно связанным именно с образным, оценочно-ассоциативным представлением.
Второй, не менее важной характеристикой концепта является то, что концепт несет отпечаток индивидуального знания, представляющего собой «определенную конфигурацию коллективного знания с точки зрения его объема, содержания и интерпретации» [3]. Значит, можно говорить о том, что анализ индивидуальных представлений отдельных представителей лингвокультурного сообщества является в достаточной мере доказательным в плане специфики коллективного знания этого лингвокультурного сообщества.
Поскольку СМИ оказывают влияние на формирование картины мира отдельного человека и общественное мнение в целом, авторы публицистических текстов осознанно выбирают способы реализации мыслей по тому или иному вопросу в соответствии со своими интенциями. В связи с этим концепт можно рассматривать как единицу структурированного знания о предмете или событии, их отдельных свойствах, характеристиках, взаимосвязи с другими предметами и событиями, которой оперирует человек в процессе речемыслительной деятельности [2. С. 26].
Анализируя представленные определения концепта, можно сделать вывод о том, что по-
