CC BY-NC-ND
31
А.С. Усачев
НАЧАЛО ВОЗВЫШЕНИЯ АНДРЕЯ-АФАНАСИЯ И ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В РОССИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVI в.*
В статье рассматривается вопрос о причинах возвышения переяславского священника Андрея-Афанасия, ставшего духовником Ивана Грозного, а затем митрополитом московским и всея Руси (1564-1566 гг.). Изучение ведется на основе Жития Даниила Переяславского, учителя Андрея, Степенной книги, актовых и летописных источников. На основе их анализа делается вывод о том, что Даниил Переяславский и Андрей-Афанасий были связаны с влиятельной группой пострижеников Пафнутьева и Волоцкого монастырей, которые в первой половине XVI в. занимали ключевые посты в руководстве Русской церкви.
Ключевые слова: Россия, XVI в., Русская православная церковь, Даниил Переяславский, митрополит Макарий, митрополит Афанасий, агиография.
Фигура Афанасия (в миру - Андрея), митрополита московского и всея Руси (1564-1566 гг.), уникальна для истории Русской церкви: впервые духовник великого князя, не имевший за своими плечами опыта руководства какой-либо крупной обителью или епархией, лишь недавно принявший постриг, занял всероссийскую кафедру в переломный для русской истории момент. Каким образом «провинциальному» переяславскому священнику удалось стать сначала царским духовником, а затем митрополитом? Авторы работ, посвященных биографии Андрея-Афанасия1, сосредоточивая свое внимание главным образом на московском периоде его жизни (с 1550 г.), тем самым оставляли этот вопрос открытым. В настоящей работе будет предпринята попытка предложить ответ на него.
Основным источником для изучения переяславского периода жизни Андрея-Афанасия является Житие Даниила Переяславско-
© Усачев А.С., 2012
* Работа подготовлена в рамках гранта Президента РФ для государственной поддержки молодых российских ученых, грант МД-209.2012.6.
го, написанное, согласно С.И. Смирнову, около 1556-1562 гг. самим Андреем-Афанасием2. Житие вскоре было включено этим книжником в Степенную книгу (рубеж 50-х - 60-х годов XVI в.)3 с некоторой правкой, которая в ряде случаев заключалась во внесении в текст памятника отдельных переяславских деталей4. На разборе данных этих, а также некоторых других источников мы и сосредоточим свое внимание.
Поскольку Андрей-Афанасий, по его собственному признанию, являлся учеником Даниила Переяславского, помимо Андрея-Афанасия особое внимание в статье мы уделим этой фигуре и обратимся к некоторым вопросам церковной истории первой половины XVI в.
Большое значение для решения поставленной проблемы имеет рассказ о крещении Ивана IV, помещенный в Степенной книге. В основу повествования была положена летописная запись под 7038 г., которая кратко сообщала о том, что «крестил его [Ивана IV. - А. У.] старецъ Иосифова монастыря Касьян Босой, да старец Данилъ ис Переславля...»5. В 22 гл. 16 ст. Степенной книги помещен гораздо более пространный рассказ6. Кроме описания добродетелей соответствующих персонажей летописный рассказ в Степенной книге дополнен специальным указанием на то, что оба крестных будущего царя являлись постриженниками одной обители - Пафнутьево-Бо-ровского монастыря, хотя в момент крещения уже длительное время находились вне его стен: Даниил жил в основанном им Троицком монастыре, Кассиан - в Волоцком.
Между переяславскими обителями и Пафнутьевым монастырем существовала определенная связь. Так, известно, что Даниил (около 1460-1540 гг.) (в миру Дмитрий, сын служилого землевладельца, выходца из Мценска, Константина7) ушел в Пафнутьев монастырь не один - его сопровождал брат Герасим8 (позднее Герасим пришел к Даниилу в Горицкий монастырь, где он служил диаконом; там же он и скончался в 1507 г.9). Кроме того, постриженником Пафнутьева монастыря являлся горицкий игумен Исайя: если в Житии указано, что Исайя «едино пострижение име з Даниилом», то Степенная книга прямо указывает на то, что он, «старостью изнеможе, отъиде во свое пострижение, въ Пахнотиевъ манастырь» (после него го-рицким игуменом стал другой боровский постриженник - Даниил Переяславский)10. Также известно, что родом из Переяславля был и Кассиан Босой (в миру - Козьма), принявший постриг в боровской обители незадолго до 1477 г.11 Сказанное выше побуждает думать, что существовала более или менее распространенная практика ухода переяславцев в Пафнутьев монастырь, где они получали духовный опыт, после чего некоторые из них возвращались в родной край. Два других «сродника» Даниила игуменствовали в двух дру-
гих крупнейших переяславских монастырях - Иона в Никитском, Антоний в Горицком12. Несмотря на то, что место их пострижения неизвестно, их связь с Пафнутьевым монастырем также нельзя исключать (во всяком случае, в этих обителях в течение определенного времени проживал их родственник, боровский постриженник -Даниил). Косвенно на связь переяславцев (по крайней мере, семьи Даниила) с Пафнутьевым монастырем указывает также то, что в семье Даниила бытовали устные рассказы о Пафнутии (Житие боровского святого к тому времени еще не было написано) - собственно они, согласно Житию, и побудили Даниила (и его брата Герасима) к уходу именно в эту обитель13. Очевидно, что устные рассказы могли передаваться лишь в результате контактов (непосредственных или опосредованных) семьи Даниила с Пафнутьевым монастырем.
Специальное указание Андрея-Афанасия на боровское происхождение этих иноков нельзя не связать с фактами биографии другого постриженника этой обители - митрополита Макария. Есть основания говорить не только о факте знакомства Даниила с Ма-карием, но и о наличии тесной связи между ними. На это вполне определенно указывает Житие Даниила. Оно сообщает о поездке Даниила в Новгород «ради иконъ в новопоставленую церковь и иных ради потребных ко архиепископу Макарию», с которым Даниил имел «единыя обители пострижение»14. Визит, вероятно, состоялся между 1532 г. (временем рождения Юрия Углицкого; соответствующий рассказ в Житии помещен после сообщения о крещении Даниилом сыновей Василия III Ивана и Юрия) и 1540 г. (дата смерти Даниила). Важно отметить, что в этот период Переяс-лавль не входил в состав новгородской епархии - Даниил за иконами и прочими «потребными» для новой церкви вещами обращается к своему «единопостриженику», несмотря на то, что тот жил в далеком от Переяславля Новгороде.
При рассмотрении контактов Макария с прочими пострижен-никами Пафнутьева монастыря обратим внимание на то, что он не порывал контактов ни с ними, ни со связывающей их всех обителью. Помимо вкладов Макария в боровский монастырь на его связь с ним указывают передаваемые Повестью о его кончине неоднократные просьбы митрополита царю удалиться на покой именно в эту обитель15. Кроме того, Макария, по крайней мере, в новгородский период сопровождали выходцы из этого монастыря16.
Постриженником Пафнутия являлся и Иосиф Волоцкий. Если прямые данные о контактах Даниила Переяславского и Иосифа Волоцкого в известных нам источниках отсутствуют, то сведения о связях наследовавшего ему волоцкого игумена, а затем митрополита Даниила (1522-1539 гг.) сохранились. Вероятно, последний сыграл
определенную роль в укреплении позиций Данилова монастыря. Во всяком случае, в 1526 г. митрополит Даниил выдал Данилову монастырю жалованную грамоту, освободив от уплаты митрополичьих податей приписанную к нему Никольскую церковь17.
Первая треть XVI в. отмечена значительным возрастанием роли постриженников волоцкой и боровской обителей в управлении Русской церковью18. Влияние боровского постриженника Иосифа Волоцкого на положение дел в Русской церкви рубежа XV-XVI вв. общеизвестно19. Значительное влияние в этот период оказывали и выходцы из основанной им обители. Наследовавший Иосифу Даниил, после кратковременного пребывания волоцким игуменом (1515-1522 гг.) занял митрополичью кафедру. В период его пребывания на ней (1522-1539 гг.) на владычные кафедры был рукоположен ряд выходцев из Волоцкого монастыря: Акакий (Тверская кафедра) (1522 г.), племянник Иосифа Волоцкого Васси-ан Топорков (Коломенская кафедра) (1525 г.), Савва (Смоленская кафедра) (1536 г.)20. На это время приходится и возрастание роли выходцев из близкого к волоцкой обители Пафнутьева монастыря. Помимо самого Иосифа Волоцкого заметную роль в управлении Русской церковью играл его брат Вассиан Санин, бывший сначала игуменом Симонова монастыря (1502-1506 гг.), а затем ростовским архиепископом (1506-1515 гг.). На первую треть XVI в. приходится хиротония Макария, занимавшего новгородскую кафедру (вторую по значению после всероссийской) 16 лет (1526-1542 гг.). Вряд ли можно считать случайностью, что на период возрастания влияния группы волоцких и боровских постриженников приходится установление местного почитания Пафнутия собором русских епископов во главе с митрополитом Даниилом (1531 г.). Как известно, начало общероссийскому почитанию боровского преподобного было положено в период занятия митрополичьей кафедры постри-женником основанного им монастыря Макарием (1547 г.)21.
О тесной связи волоцких и боровских постриженников также свидетельствует то, что поставленный митрополитом Даниилом, бывшим волоцким игуменом, на новгородскую кафедру Макарий, вышедший из боровской обители, поставил на игуменство в важнейшую новгородскую обитель - Спасо-Хутынский монастырь -волоцкого постриженника Феодосия; ему после своей хиротонии на всероссийскую кафедру он и передал управление новгородской епархией22. В свою бытность митрополитом Макарий на ряд кафедр поставил и других выходцев из Волоцкого монастыря: Савву (1544 г.; Сарская и Подонская кафедры), Нифонта Кормилицына (1554 г.; та же кафедра), Трифона (Ступишина) (1549 г.; Суздальская кафедра; 1563 г. - Полоцкая); Гурия (Руготина) (1555 г.; Казанская
кафедра). Это, конечно, не означает, что окружение Макария состояло исключительно из волоцких постриженников - известно, что в новгородский и московские периоды его сопровождали также и иноки ранее возглавляемого им Лужецкого монастыря (возможно, они являлись постриженниками Макария); один из них - Гурий -был поставлен на рязанскую кафедру (1554 г.)23.
Судя по всему, этих (и многих других) выходцев из Пафнутье-вой и Волоцкой обителей, кроме места их пострижения объединяли и общие взгляды на широкий спектр вопросов церковной жизни -совокупность этих взглядов в литературе традиционно определяют как «иосифлянское» направление в общественной мысли. Исследователями также отмечалась общность литературных приемов, характерная для агиографов, связанных с этими обителями; это проявилось в целом ряде памятников (Жития Пафнутия Боровского, Иосифа Волоцкого, волоцких старцев Кассиана Босого и Фотия, Даниила Переяславского и т. д.)24. Вероятно, это обусловливалось тем, что первые насельники Волоцкого монастыря (сам Иосиф, его брат Вассиан, Кассиан Босой, Левкий) являлись выходцами из Пафнутьева монастыря; Иосиф, как известно, покидая боровскую обитель, забрал с собой часть ее библиотеки25. На факт общения, по крайней мере, одного из бывших постриженников Пафнутьева монастыря с боровской братией и после ухода из него указывает Житие Пафнутия. Его автор - Вассиан Санин - обращает внимание на источник своих сведений о преподобном, отмечая, что те или иные известия «поведаша нам ученицы отца Пафнотия» (Житие писалось почти 30 лет спустя ухода Вассиана из боровского монас-тыря)26.
Контактам постриженников Пафнутьева и Волоцкого монастырей способствовали родственные связи между некоторыми из них. Общеизвестны родственные связи первых волоцких насельников: братьев Саниных (Иосифа и Вассиана), а также их племянников братьев Топорковых (Вассиана и Досифея); вероятно, также племянником братьев Саниных был волоцкий постриженник, позднее бывший симоновским игуменом, Кассиан. Согласно высказанному в историографии предположению, самых известных боровских постриженников - Макария и Иосифа - связывали не только годы, проведенные в Пафнутьевом монастыре, но и родственные связи (возможно, Кассиан являлся родственником Макария)27.
Занятие всероссийской кафедры выходцами из волоцкой или боровской обителей сопровождалось активизацией ее контактов с Волоцким книгописным центром. Как установил Б.М. Клосс, связь митрополичьей книгописной мастерской с волоцкой была установлена при Данииле, который активно использовал волоцкие материа-
лы и писцов при составлении Никоновской летописи28. Р.П. Дмитриева показала, что из этой обители присылали книги Макарию в новгородский период, в период создания Софийского комплекта Великих Миней Четьих29. Согласно предположению, высказанному нами ранее, эта связь не прерывалась и в московский период его жизни30. При этом для нас исключительно важно то, что близкий к Макарию в 1550-е годы. Андрей непосредственно контактировал с Волоцким монастырем (сохранилось известие о том, что в эти годы он взял, по крайней мере, одну книгу из библиотеки этой обители «на список»31). Вероятно, волоцкие материалы привлекались и к написанию Степенной книги, создаваемой по поручению Макария Андреем32.
Возрастание влияния группы иерархов, связанных с Пафнутье-вым и Волоцким монастырями, проявилось в подборе тех лиц, которые осуществляли крещение наследника престола в 1530 г.: из трех лиц, причастных к процедуре крещения, двое - Даниил Переяславский и Кассиан Босой - являлись боровскими постриженниками.
Таким образом, вслед за нашими предшественниками, можно зафиксировать несомненный факт существования достаточно сплоченной группы постриженников Пафнутьева и тесно связанного с ним Волоцкого монастырей в первой половине XVI в., представители которой, по крайней мере, до 1563 г. (года смерти Макария) занимали ключевые посты в руководстве Русской церковью. К этой группе, судя по всему, принадлежал и учитель Андрея-Афанасия Даниил Переяславский. В тоже время есть основания полагать, что его влияние обусловливалось не только этим. Согласно показаниям имеющихся источников, основатель Троицкого монастыря также был связан с великокняжеским двором. На это указывает ряд обстоятельств.
Прежде всего отметим, что Житие содержит указания на многочисленные «пожалования» Даниила Василием III, а позднее его сыном. Первое пожалование, судя по всему, относится к первым годам правления Василия. Упомянутое в Житии первое пожалование Даниила этим государем может быть отнесено ко времени около 1505-1511 гг.: в рассказе Василий III уже фигурирует как великий князь, а также упоминается митрополит Симон33 (1495-1511 гг.). Самые крупные пожалования от великого князя (села Будовское Старое и Новое) Даниил получил в 1525-1526 гг.34 Житие также подчеркивает, что Даниила и его обитель неоднократно посещал великий князь Василий III и его брат Дмитрий35.
Пожалуй, самым весомым свидетельством близких отношений великого князя с Даниилом является факт участия переяславского игумена в крещении сыновей Василия III - Ивана IV и Юрия; в
Житии особенно подчеркнуто, что Даниил был «почтен» от царя и «отпущен бысть честно в манастырь свой»36. Важно обратить внимание на эпохальный характер этого события - наследник родился у пожилого великого князя после его многолетнего бездетного брака, после развода и связанного с ним устранения митрополита Варлаама, после 4 лет бездетного брака с новой женой. Вряд ли можно сомневаться в том, что для крещения так долго ожидаемого наследника представителями как высшей светской, так и церковной власти должны были быть избраны лица, репутация которых находилась бы вне всяких сомнений. В процедуре кроме Даниила принимал участие Кассиан Босой, столетний волоцкий старец, а также «на правах хозяина» троицкий игумен (позднее - митрополит) Иоа-саф37. (Важно отметить, что первый русский царь на протяжении своего правления не забывал Даниила и основанный им монастырь. Так, согласно тексту Жития Даниила, инициатором его написания наряду с митрополитом Макарием явился и крестник переяславского преподобного38. Последний, как известно, на протяжении всего своего правления не оставлял своей милостью основанный Даниилом монастырь: в 1538-1582 гг. от царя он получил, по меньшей мере, 15 жалованных грамот39, а также ряд вкладов40.)
На близкие отношения Даниила с великокняжеским двором41 указывает и то, что перед смертью он обратился к великому князю и митрополиту Иоасафу с просьбой назначить игуменом Троицкого монастыря своего постриженника Илариона42 (просьба была удов-летворена43). На это же указывает и другой фрагмент Жития: оно содержит рассказ о том, что Даниил напомнил великому князю «о состаревшихся церквах близ врат града Переаславля, дабы велелъ новыя поставити церкви: великаго Ивана Предтечи, у неяж приделъ великомученицы Варвары, и другая церкви великаго чюдотворца Николы»; согласно Житию, результат не замедлил себя ждать -«повеле царь и великий князь новыя церкви поставити»44. Подчеркивая близкие отношения Даниила с двором и митрополичьей кафедрой, которую в то время занимал Иоасаф, Житие отмечает, что обретение мощей Андрея Смоленского Даниилом состоялось «по царскому совету и по благословению митрополичю»45.
Состояние источников дает возможность предположить, при посредничестве каких именно лиц поддерживались отношения Даниила и Василия III. Обратим внимание на один важный фрагмент Жития - рассказ о чудесном спасении Андрея-Афанасия от разбойников. В нем отмечается, что это событие произошло во время его пути из Москвы в Переяславль; судя по тому, что сразу после этого события Андрей направился к Даниилу, можно полагать, что поездка в столицу была совершена по его «благословению» (или, во всяком
случае, Андрей в ходе поездки выполнял какие-то поручения Дани-ила)46. Важно обратить внимание на дату этого события: оно произошло за десять лет до кончины святого (то есть до 1540 г.) и за 20 лет до переезда Андрея в Москву (около 1550 г.) - около 1530 г. Как нетрудно заметить, данное событие хронологически близко к дате рождения Ивана IV, которого крестил Даниил. Вряд ли активизация контактов Данилова монастыря с Москвой в этот период случайна -визит в Москву близкого к Даниилу священника либо перед крещением наследника престола, либо вскоре после этого события вполне однозначно указывает на то, что переяславский игумен поддерживал контакты с великим князем (на это же указывает и участие Даниила в крещении второго сына великого князя - Юрия - в 1532 г.). Нельзя исключить и того, что визит Андрея в Москву, совершенный по поручению Даниила, мог быть непосредственно связан с крещением Ивана IV - возможно, переяславский священник передал Даниилу просьбу Василия III принять участие в этом событии. Житие также повествует о ряде визитов в Москву и самого Даниила47.
На высокую степень близости Даниила к Василию III и великокняжеской семье в целом косвенно указывает фрагмент Жития, который еще не привлекал внимание исследователей. Согласно Житию, около 1530 г. Даниил, непосредственно перед пророчеством о том, что Андрей станет царским духовником, сообщил ему следующее: «ныне [то есть около 1530 г. - А. У.] христолюбивый самодержець избрание сотворяет о духовном си советьнице в бывшаго место»48. Как прямо следует из данного фрагмента, Даниил был неплохо информирован о положении дел при великокняжеском дворе: ему известно либо об уходе, либо о смерти духовника Василия III, а также о том, что великий князь искал себе нового духовника. Трудно поверить в то, что столь «оперативная» информация о положении дел в Москве могла бы поступить к Даниилу в том случае, если бы между ним (и возглавляемым им монастырем) и великокняжеским двором отсутствовали контакты. Нельзя исключить, что Даниилу эта информацию поступила не случайно - можно предположить, что великий князь испрашивал совета авторитетного старца при выборе духовника. Конечно, это не более чем предположение, но нельзя не заметить несомненный факт совпадения этого события с крещением Даниилом сыновей великого князя. Последний факт может свидетельствовать лишь о высокой степени доверия Василия III к переяславскому старцу. Вероятно, благовещенским протопопом и великокняжеским духовником стал Алексей49 - известия о нем отсутствуют во всех известных источниках, но есть в Степенной книге, созданной Андреем-Афанасием: в ней сказано, что перед смертью московского государя (1533 г.) его духовнику,
благовещенскому протопопу Алексею, умирающий князь поручил служить литургию50. Даже если Алексей стал царским духовником несколько позднее, в любом случае в высокой степени информированности о происходящем при великокняжеском дворе Даниила (и Андрея) вряд ли приходится сомневаться51.
Сказанное выше, побуждает обратить внимание, во-первых, на особую близость Даниила к великокняжескому двору и лично Василию III, во-вторых, на активную роль Андрея в поддержании московских контактов троицкого игумена.
Подведем итоги рассмотрения представленного выше материала.
Судя по всему, начало общения Андрея-Афанасия с Даниилом Переяславским (ум. 1540 г.) относится ко времени не позднее 1530 г. Таким образом, их связывало, по меньшей мере, 10-летнее общение. Вероятно, Андрей выполнял какие-то поручения Даниила, связанные с поездками в Москву.
Даниил Переяславский был близок к тем русским иерархам, которых объединяла близость к Пафнутьеву и тесно связанному с ним Волоцкому монастырям. Речь может идти об очень влиятельной группе, представители которой занимали ключевые посты в руководстве Русской церковью. Пик влияния этой группы пришелся на 20-40-е годы XVI в.
Есть основания полагать, что влияние Даниила Переяславского также обусловливалось его близостью ко двору великого князя. Это проявилось, во-первых, в выдаче ряда жалованных грамот Данилову монастырю, во-вторых, в участии Даниила в крещении сыновей Василия III.
Сказанное выше, по крайней мере, отчасти объясняет на первый взгляд неожиданный взлет переяславского священника, ставшего царским духовником. Есть все основания полагать, что его появление при царском дворе около 1550 г. могло быть обусловлено его связью с влиятельной группой руководителей Русской церкви XVI в., к которой принадлежал учитель Андрея - Даниил Переяславский, также близкий и к великокняжескому двору.
Примечания
Подробнее о биографии Андрея-Афанасия см.: Житие преподобного Даниила, переяславского чудотворца, Повесть о обретении мощей и чудеса его: К 400-летию Троицкого Данилова монастыря в Переяславле-Залесском (15 июля 1508 г. - 15 июля 1908 г.). М., 1908. С. V-XV; Покровский Н.Н. Афанасий //
Словарь книжников и книжности Древней Руси (СККДР). Вып. 2, ч. 1. Л., 1988. С. 73-79; Хорошкевич А.Л. Митрополит Афанасий и царь Иван Грозный // In memoriam: Сборник памяти Я.С. Лурье. СПб., 1997. С. 282-291; Шапош-ник В.В. Митрополит Афанасий и опричнина // Исследования по русской истории. СПб.; Ижевск, 2001. С. 242-255; Усачев А.С. Забытое мнение о Степенной книге (Из неопубликованного наследия М.Я. Диева) // Археографический ежегодник за 2004 год. М., 2005. С. 77-84; Он же. Об исторической достоверности чудес (на материале Чуда о свечении под Казанью 1552 г.) // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2010. № 1 (39). С. 112-116; Он же. Благовещенский протопоп Андрей и Летописец начала царства // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2011. № 3 (45). С. 115-116; Макарий (Веретенников). Всероссийский митрополит Афанасий (1564-1566) // Макарий (Веретенников). Из истории русской иерархии XVI века. М., 2006. С. 104-125 (1-е изд. статьи - 1984 г.).
2 Об атрибуции и датировке Жития Даниила см.: Васенко П.Г. «Книга степенная царского родословия» и ее значение в древнерусской исторической письменности. Ч. 1. СПб., 1904. С. 204-212; Житие преподобного Даниила... С. VI-XIV; Усачев А.С. Забытое мнение. С. 81-82.
3 Подробнее о датировке этого памятника см.: Васенко П.Г. Указ. соч. С. 213-217; Усачев А.С. Степенная книга и древнерусская книжность времени митрополита Макария. М.; СПб., 2009. С. 125-197 (там же см. историографию вопроса).
4 О ней подробнее см.: Житие преподобного Даниила. С. XXI-XXIV; Усачев А.С. Экземпляр издания «Житие Даниила Переяславского.» из библиотеки С.И. Смирнова (по фондам Российской государственной библиотеки) // Библиотековедение. 2008. № 6. С. 56-57; Он же. Об исторической достоверности чудес. С. 112-113.
5 Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 20. М., 2005. С. 407 (цит. по Львовской летописи; другие летописи содержат аналогичный рассказ).
6 Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Т. 2. М., 2008. С. 317.
7 Сжатую сводку сведений о биографии Даниила см.: Горшкова В.В., Сукина Л.Б. Даниил [Переяславский] // Православная энциклопедия. Т. XI. М., 2006. С. 56-62.
8 Житие преподобного Даниила. С. 9-10. Ср.: Степенная книга. Т. 2. С. 328.
9 Житие преподобного Даниила. С. 11, прим. «г».
10 Там же. С. 22; Степенная книга. Т. 2. С. 333.
11 О нем подробнее см.: Усачев А.С. Кассиан Босой (ок. 1439-1532 гг.) // Древняя Русь . Вопросы медиевистики. 2012. № 2 (48). (в печати).
12 Житие преподобного Даниила. С. 8-9, 11; Степенная книга. Т. 2. С. 328-329.
13 См.: Житие преподобного Даниила. С. 9; ср.: Степенная книга. Т. 2. С. 328.
14 См.: Житие преподобного Даниила. С. 58. Степенная книга содержит более краткое описание соответствующего рассказа (см.: Степенная книга. Т. 2. С. 337).
15 Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 2, 1-я половина. М., 1997. С. 872, прим. 3.
16 Дробленкова Н.Ф. Макарий // СККДР. Вып. 2, ч. 2. Л., 1989. С. 78.
17 Даниил // Православная энциклопедия. Т. XIV. С. 69 (Авторы раздела - ар-хим. Макарий (Веретенников) и Б.Н. Флоря). Грамота опубликована, см.: Добронравов В.Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском. Сергиев-Посад, 1908. С. 5.
18 Подробнее об этом см.: Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV - XVI в.). М., 1977. С. 282-308.
19 См., напр.: Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960; Плигу-зов А.И. Полемика в русской церкви первой трети XVI столетия. М., 2002; Алексеев А.И. Сочинения Иосифа Волоцкого в контексте полемики 1480-1510-х годов. СПб., 2010.
20 Даниил. С. 67.
21 Голубинский Е.Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1998. С. 83, 100.
22 См.: Макарий (Веретенников). Новгородский архиепископ Феодосий (15421551; f 1563) // Макарий (Веретенников). Из истории русской иерархии XVI века. М., 2006. С. 187-192.
23 Он же. Жизнь и труды святителя Макария, митрополита Московского и всея Руси. М., 2002. С. 180-182.
24 Кадлубовский А.П. Очерки по истории древнерусских житий святых. Варшава, 1902. С. 283-284.
25 Макарий (Веретенников). Жизнь и труды святителя Макария... С. 25-26.
26 См.: Кадлубовский А.П. Житие преподобного Пафнутия Боровского, писанное Вассианом Саниным // Сборник Историко-филологического общества при Институте кн. Безбородко в Нежине. Т. 2. Нежин, 1899. С. 136.
27 Макарий (Веретенников). Жизнь и труды святителя Макария... С. 19-20.
28 Подробнее см.: Клосс Б.М. Иосифо-Волоколамский монастырь и летописание конца XV - первой половины XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. VI. Л., 1974. С. 107-125; Он же. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 81-87.
29 См.: Дмитриева Р.П. Волоколамские четьи сборники XVI в. // Труды Отдела древнерусской литературы (ТОРДЛ). Т. 28. Л., 1974. С. 215-217; Она же. Агиографическая школа митрополита Макария (На материале некоторых житий) // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. 48. С. 210.
30 Усачев А.С. Степенная книга. С. 368-373.
31 ОР РГБ. Ф. 113 (Собрание Иосифо-Волоколамского монастыря). № 426.
32 Подробнее см.: Усачев А.С. Степенная книга. С. 368-373.
33 Житие преподобного Даниила. С. 23.
34 См.: Добронравов В.Г. Указ. соч. С. 5, 16-17.
35 Житие преподобного Даниила. С. 41-44. 48; Степенная книга. Т. 2. С. 334-335.
36 Ср.: Житие преподобного Даниила. С. 56; Степенная книга. Т. 2. С. 335.
37 ПСРЛ. Т. 20. С. 407.
38 Житие преподобного Даниила. С. 5.
40
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
Добронравов В.Г. Указ. соч. С. 18-36, № 2-16.
О вкладах в Данилов монастырь, относящихся к этому времени, подробнее см.: Вкладная книга Данилова монастыря (Архив СПб.ИИ. Ф. 115 (Собрание рукописных книг). № 44. Л. 1-10).
Очевидно, что в 1539 г. важнейшие решения по церковным вопросам принимал не девятилетний Иван IV, а представители двора и митрополичьей кафедры. Житие преподобного Даниила. С. 61.
См. грамоту от 17 июня 1539 г. Ивана IV о поставлении Илариона (опубл.: Добронравов В.Г. Указ. соч. С. 19-20). Житие преподобного Даниила. С. 62.
Степенная книга. Т. 2. С. 338. Ср.: Житие преподобного Даниила. С. 62. Житие преподобного Даниила. С. 51-52. См., напр.: Там же. С. 22, 24-25, 50. Там же. С. 52.
С.И. Смирнов поместил Алексея в число духовников великих князей в своем перечне под 1533 г., правда, не оговорив свой источник сведений о нем (см.: Смирнов С.И. Древнерусский духовник. Исследование с приложением: Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. М., 1914. С. 251-252, прил. I). Вероятно, историк, будучи хорошо знаком со Степенной книгой, опирался на приведенный в ней рассказ. Степенная книга. Т. 2. С. 324.
Согласно высказанному нами ранее предположению, информация могла к Андрею поступить и позднее, когда он уже являлся благовещенским протопопом, от прочих лиц, служивших в этом соборе (см.: Усачев А.С. Степенная книга. С. 332-333).
41
