CC BY
65
СТРАНИЦЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РОССИИ
НАЧАЛО СТАНОВЛЕНИЯ ПОЛИЦИИ В РОССИИ В ЭПОХУ ЗАРОЖДЕНИЯ АБСОЛЮТИЗМА
В.А. Шпрингель
Кафедра истории Факультет социологии, экономики и права Московский педагогический государственный университет Просп. Вернадского, 88, 117571, Москва
Восстание под предводительством Степана Разина остро обнажило политический кризис. В этих условиях государство, вступившее с середины XVII в. в эпоху абсолютизма, нуждалось в создании специальной структуры, контролировавшей умонастроения в обществе и реагировавшей на антиправительственные выступления. Разразившееся казацкое движение начала 70-х годов ХУП в. лишний раз показало насущность создания формирований, ставших впоследствии полицией. В изменявшихся условиях появлялись новые функции и обязанности как у гражданских властей, так и у отдельных армейских формирований. Возможность наделять войско полицейскими функциями была предопределена его реформированием и постепенным переходом к регулярной армии. Полицейские функции стали принадлежать стрелецкому войску, которое уже не распускалось в мирное время.
Вторая половина ХУЛ столетия как время зарождения в России абсолютизма предопределила рад существенных изменений как в государственном механизме, так и в общественных процессах, во многом спровоцированных трансформацией государственного устройства. К устойчивым признакам или атрибутам абсолютизма помимо прочего относят становление регулярной армии и появление полиции. Особенность раннего этапа развития этого государственного строя во многом связана с тем, что не существовало специальных подразделений, ориентированных непосредственно на военную деятельность, и формирований, отвечавших за охрану правопорядка. Полицейские функции, как показывает отразившаяся в исторических источниках практика, возлагались на вооруженные формирования. Возможность этого была напрямую связана со становлением присущей абсолютизму регулярной армии. С того периода как некоторые армейские части перестали распускаться правительством по окончании военной кампании, эти подразделения могли использоваться для подавления внутренних
антигосударственных выступлений, для конвоирования опальных персон и т.д. Отвечая на вопрос о том, какими способами государство времени царя Алексея Михайловича (а именно к этому царствованию относится начальный этап становления абсолютизма в России) боролось с антиправительственными выступлениями, в череде которых первое место по праву занимает движение под предводительством Степана Разина, необходимо особо остановиться на характеристике тех вооруженных (армейских) формирований, которые были задействованы в решении этого конфликта, осветив их эволюцию в процессе изменений в армии в целом.
Русское войско второй половины XVII в. характеризовалось причудливым переплетением старины и новизны, отражая тем самым дух эпохи и особенности характера самого Алексея Михайловича и его ближайших советников.
Руководство войсками осуществляла сложная система приказов как центральных, так и территориальных, главным из которых являлся Разряд. Он ведал всем кругом вопросов, относящихся к организации обороны страны, руководил подготовкой военных операций, распределял дворян и детей боярских по военному, гражданскому и дворцовому ведомствам, вел списки всех дворян по городам с уездами - «десятни», рассылал по городам царские указы о сборе ратных людей в поход, назначал от имени царя и Боярской думы основных военачальников и их помощников, вел постоянные списки всех этих служебных назначений, войсковые росписи ратных людей и воевод по полкам и пр. Над Разрядом, так же как и над остальными приказами, стояли царь с Боярской думой.
Основной проблемой руководства вооруженными силами всего столетия стала все более осознававшаяся правительством невозможность решать сиюминутные вопросы разбросанных по разным территориям государства военных соединений из центра. Итогом поисков способов преодоления этих сложностей стало установление территориальных разрядов. С этого времени усиливается роль структур, осуществлявших местное управление. При этом за центральными приказами сохранялось общее руководство и снабжение армии в целом, вопросы же повседневной жизни на местах решали разряды. Также в условиях становления абсолютизма государство нуждалось в аппарате, который бы следил за политической атмосферой на всей территории страны. Первоначально разряды стали возникать на западной и южной границах. Еще в 1646 г. во время строительства Белгородской черты предпринималась попытка создания единого центра управления военными формированиями на юге России в Белгороде. Однако Белгородский разряд был образован только к 1658 г. К концу 70-х гг. XVII века насчитывалось 10 разрядов: Белгородский, Северский (Севский), Новгородский, Смоленский, Казанский, Тобольский, Томский, Енисейский, Рязанский и Украинный (Тульский) (см.: [6, с. 171]).
Представителями правительства на территории всей страны являлись городовые воеводы. Они были первыми, кто должен был реагировать на любые антиправительственные выступления. Городовые воеводы непосредственно руководили подавлением городских восстаний.
Большие обязанности и важное значение городовые воеводы имели и во время войны с внешними врагами. Они и здесь использовались правительством как центральные фигуры военного и политического управления на местах.
Военные обязанности воевод городов, уездов были многообразны. Эти обязанности видны из наказов, которые давались каждому воеводе при назначении его на должность (см.: [1, т. IV, № 159,181; 2, т. ГУ, № 26; 4, т. Ш, № 83;
т. IV, № 46, 59, 134, 137, 138, 140, 181, т. V, № 19]). Среди всех многочисленных обязанностей городовых воевод особо необходимо отметить следующие.
Воевода должен был укреплять и оборонять город, обязан обеспечивать починку городовых укреплений и строительство новых (см.: [7, т. IV, № 36, 217;
4. т. Ш, № 64, 65]). С 1679 г. забота об укреплении городов стала исключительным делом городовых воевод (см.: [7. т. II, № 779]). Воевода подлежал наказанию, если оставлял город без защиты или покидал его при нападении неприятеля.
В случае нападения извне или внутренних «возмущений» воевода выступал в поход сам или посылал товарищей и подвластных лиц. При необходимости подкрепления обращался к другим воеводам или к царю (см.: [1, т. Ш, № 116]). Пограничные воеводы должны были «покорять» соседние области и устраивать управление ими с помощью своих ратных людей.
В обязанности воеводы входило командование находившимся в его подчинении постоянным войском: стрельцами, пушкарями, затишциками, воротниками, казаками и др. Количество войск в городах было различно. Иногда в распоряжении воеводы было всего несколько человек пушкарей, воротников или стрельцов для гарнизонной службы и всякого рода рассылок.
Находившиеся в городе войсковые начальники, например стрелецкие головы, подчинялись воеводе. Под страхом наказания им запрещалось сноситься с Москвой помимо воеводы. Воевода должен был заботиться о боевой выучке стрельцов. В случае необходимости он мог «писать на стрелецких голов» царю или наказывать своей властью (см.: [7, т. III, № 154; 4, т. IV, № 134; 7, т. IV, № 1792]).
Воевода наблюдал за обучением ратных людей военному строю, делал им смотры и наказывал за проступки (см.: [7. т. V, № 134; 4, т. V, № 65, 67]). Воевода призывал «охочих» людей для пополнения и формирования новых стрелецких и солдатских полков, прибирал служилых людей на вакантные места пушкарей, затинщиков и др. Он собирал даточных согласно приказу из Москвы по определенной норме и распределял их по полкам (см.: \4, т. VIII, № 40]), а также собирал деньги с тех, кто имел право заменять поставку даточных деньгами (см.: [4, т. IV, № 27]).
Переводить служилых людей из чина в чин воевода не мог - это право принадлежало царю. Воевода же должен был направить царю представление о пожаловании служилого человека новым чином (см.: [7, т. IV, № 214, 236; т. V, № 7; 4, т. III, № 83; т. IV, № 138; 7, т. III, № 1594, 1792]). Воевода выдавал жалование служилым людям по окладам в определенные сроки в присутствии полковых начальников в целях предотвращения злоупотреблений (см.: [7, т. П1, № 134; 4, т. Ш, № 20; 2, т. IV, № 206; 7, т. Ш, № 1524, 1679]).
Воевода в отдельных случаях имел право отставлять от службы старых, больных, увечных и преступников (см.: [7. т. Ш, №154]). В XVII в. это право, как правило, принадлежало царю. Воевода принимал участие в решении и разборе поместных дел, обладал значительной судебной властью в отношении ратных дел.
Воевода начальствовал над дворянско-поместным ополчением своего города и уезда. Заранее на основе царского указа он оповещал ратных людей о сроках и местах сбора на службу (см.: [7, т. VII, № 13; 2, т. IV, № 292; 4, т. VIII, № 14, 67]), собирал дворян и детей боярских и других служилых людей под страхом наказания за опоздание (см.: [7, т. IV, № 149, 241; 2, т. IV, № 177; 4, т.
IV, № 26; 7, т. I, № 50, 297]).
Приезжавших на службу городовой воевода записывал в «приезды» и отмечал начало и конец службы. С помощью специальных «высыльщиков» он
доставлял «нетчиков» и отсылал их в Москву, регулировал очередь попеременной службы дворян и детей боярских в городе, выдавал содержание дворянам и детям боярским, не имевшим поместий (см.: [4, т. VIII, № 76]).
На основе указаний из Москвы городовой воевода распоряжался собравшимися ратными людьми: держал в городе или посылал в район боевых действий (см.: [2, т. IV, № 125, 177; 4, т. IV, № 132; т. V, № 5]). Если не было из Москвы особого военачальника, он вступал в непосредственное командование войском. Во всей своей деятельности воевода был подотчетен Разряду, которому обязан был периодически предоставлять «отписки», или иному центральному приказу.
Несмотря на все вышеперечисленные права и обязанности, в случае с восстанием Степана Разина можно наблюдать полную неготовность городовых воевод к появлению повстанцев у ворот своих городов в начале восстания. Эта неготовность проистекала также из неверной оценки политической ситуации. Вместо восстания воеводы видели лишь еще один поход «за зипунами» и не придали большого значения Разину и его войску. Хотя в чем-то можно и оправдать воевод, так как разинцы на тот момент не выдвигали никаких политических лозунгов или требований, в источниках можно найти упоминания о том, что сами восставшие подтверждали мысли воевод, заявляя, что на Дону «голодно» стало и они идут, чтобы «прокормица». Также можно поставить в вину воеводам то, что они достаточно скупо и мало обменивались информацией друг с другом, что тоже неизбежно привело к потерям со стороны правительства и как следствие к разрастанию восстания.
Следует отметить и такой факт, как простое бегство воевод со службы при приближении «воровских людей»: «.. .Писала ко мне, холопу твоему', ис Касимова к Арзамасу касимовская царица Фатьма Сантал Сеитова с касимовским с Магметом Сеит Шекуловым с товарыщи. - Воровские де, государь, люди объявились в Кадомском и в Темниковском и в Шатцком уездах. И касимовский де воевода Тимофей Караулов, услыша про воровских людей, привез к ней на двор пушки и зелейную казну, потому что де, государь в Касимове городе и острогу нет. И после того в ночи ис Касимова Тимофей Караулов бежал неведомо куды» [9, Приказной стол, стб. № 423, лл. 16—17]. Как мы видим, воеводы, которые по своей сути являлись одним из основных рычагов политического регулирования в стране, на местах проявили вопиющую недальновидность, ввергшую страну в двухлетний хаос.
Основным инструментом, при помощи которого центральная и подчиненная ей местная власть могли бороться с восставшими, как отмечалось выше, являлась армия. Старое московское войско, хотя и показало свою неэффективность в годы Смуты и Смоленской войны, тем не менее, продолжило свое существование вплоть до самого конца столетия. Основу его по-прежнему составляла поместная конница.
Следует отметить, что одной из основных проблем, отрицательно сказывавшихся на боеспособности поместной конницы, оставался тот факт, что ее представители сталкивались с постоянной необходимостью заниматься хозяйством и одновременно воевать по нескольку лет. Поместная конница постепенно приходила в упадок, ее численность, особенно той части, что была способна нести полковую (сотенную) службу, непрерывно сокращалась, многие обедневшие дворяне и дети боярские, способные нести городовую службу, зачислялись в солдатские, рейтарские и драгунские полки. Вместе с численностью также быстро снижалась и боеспособность, и эффективность поместной конницы. Слишком медленно изменялось ее вооружение, организация, тактика, чтобы идти в ногу со временем.
Поместное войско в 60-70-е гг. XVII в. оставалось той военной единицей, которая могла привлекаться для правительственной борьбы с антигосударственными выступлениями. Рассматривая вопрос об участии поместных формирований в подавлении восстания под предводительством Степана Разина, отметим следующее. Среди сохранившихся документов можно обнаружить достаточно много свидетельств о назначении дворян и детей боярских в те или иные полки для борьбы с восстанием: «А в полку с ними быть стряпчим и дворянам московским, и жильцам, помещиком и вотчинником муромским, нижегородцким, арзамаским, алатрским, курмышским, саранским, темниковским, кадомским, шатцким, да городовым дворянам и детем боярским муромцом, нижегородцем, арзамасцом, мещеряном. И выслать их в Саранск в тот полк тотчас, а в высылке их в свои государевы грамоты, в те города, к воеводам писать против того, как писано о воре Стеньке Разине в Белгород» [9, Московский стол, стб. № 419, лл. 22-28].
Конечно, поместное войско внесло свою лепту в дело борьбы с повстанцами. Одновременно с этим нельзя не отметить и тот факт, что дворяне зачастую просто игнорировали государевы указы о назначении и не являлись на место сбора. Вот что, к примеру, говорится в отписке ряжского воеводы Л. Хитрово в Разрядный приказ: «И Рясково, государь, уезду дворяне и дети, боярские и недоросли, которые в службу поспели, а в службу ни в какой чин не написаны, ряшене дворяне и дети боярския, и иных городов, которые в Ряском уезде испомещены, и недоросли твоему великого государя указу чинятца непослушны, на твою великого государя службу в Танбов по многим высылкам августа по 26-е число не пошли» [9, Белгородский стол, стб. № 676, лл. 31-33, 83; Московский стол, стб. № 419, л. 7-10]. Список подобных свидетельств об уклонении от службы можно продолжить. Все это наглядно показывает незначительную эффективность поместного войска как боевой единицы. Здесь выявилась политическая несознательность боярства и дворянства, не желающих оценить общее внутреннее положение в стране и заботящихся лишь только о своих личных интересах.
Недостаточная эффективность поместного войска неизбежно ставила вопрос о необходимости ускорить и расширить формирование войск «нового строя». Конные формирования «нового строя» во второй половине XVII столетия были представлены рейтарскими, драгунскими, гусарскими полками. В то время как значение и численность гусаров пока были невелики, рейтары и драгуны заняли существенное место в составе русской армии и сыграли немаловажную роль в военных конфликтах, ведшихся Россией, в первую очередь, против Речи Посполитой и Швеции.
В периоды затишья в военных баталиях, решая проблему дороговизны содержания частей «нового строя» в целом и рейтаров в том числе, правительство давало указы о испомещении служилых людей этих категорий. Так, в 1669 г. смоленские беспоместные рейтары, хорошо проявившие себя на службе («службою добры и не пьяницы»), получили поместья «по пяти дворов человеку, крестьянских и бобыльских жилых, с пашнею и с покосы, и со всякими угодьи» [б, с. 182]. Однако наделение их землей правительство компенсировало в своих интересах указами, согласно которым эти рейтары должны были служить «с тех поместий без денежного жалования».
Помимо рейтарских частей в Европе и вслед за ней и в России стали создаваться драгунские части. Они были обучены действовать как в конном, так и в пешем строю. Правительство Алексея Михайловича все более отходило от
ранее существовавшей практики использования драгунских частей «по месту их жительства». Драгун стали посылать на службу в отдаленные города или включать в походное войско.
Поднимая вопрос об использовании правительством конных полков нового строя, следует обратить внимание на тот факт, что документы, связанные с восстанием под предводительством Степана Разина, практически не упоминают в качестве фигурантов представителей этих формирований. На основании этого можно сделать предположение, что при определении за разными родами воск военных и полицейских функций, в отношении последних правительство не делало упора на конницу. Ее роль в значительной степени сводилась к принятию активного участия в военных операциях против внешнего врага.
В условиях начавшегося восстания под предводительством Разина, первым должны были принять удар на себя городовые стрельцы. В составе пехотных частей как первой, так и второй половины XVII столетия стрелецкие формирования играли существенную роль. Вопрос о боеспособности стрельцов спорен. В исторической литературе даже факт уничтожения стрельцов в период Петра I не получил однозначного осуждения или одобрения. По отношению ко второй половине XVII в. распространено суждение, что стрельцы так же, как и поместная конница, хотя и в меньшей степени, но уже утрачивали свою боеспособность. Численность стрелецкого войска на протяжении большей части XVII в. медленно росла. Ранее уже отмечалось, что накануне Смоленской войны стрелецкое войско насчитывало около 28-29 тыс. человек, в 1651 г. их стало уже 44 486 человек, а в 1681 г. - около 55 тыс. Наиболее быстро росла численность московских стрельцов. В 1663 г. их насчитывалось 15 878, а в 1681 г. - 20 048 (см.: [5, с. 26-28; 8, т. 3, с. 217; 10, с. 162, 167]). Однако стрельцы все чаще и чаще привлекались к несению полицейской и гарнизонной службы и все реже «выходили в поле», в особенности стрельцы городовые. Как отмечал в своем сочинении современник этих процессов Григорий Котошихин: «...Для
остерегания или оберегания города в больших городех устроены стрелцы и казаки вечным житьем...» [5, с. 152-153]. Основная масса стрельцов уже не являлась реальной боевой силой, особенно если учесть, что многие из них были «...люди торговые и ремесленные всякие богатые многие» [5, с. 113].
Недостаток регулярного обучения неизбежно пагубно сказывался на подготовке и выучке стрельцов. Конечно, для «осадного сидения» они еще годились, равно как для полицейской или пожарной службы. Но вот для полевой войны их пригодность выглядела весьма сомнительной. Кратковременное участие в военных действиях или же спокойная гарнизонная служба не добавляли стрельцам воинского мастерства и желания сражаться.
Стрельцы не представляли собой однородную массу. Стрелецкие головы или сотники назначались обычно из дворян или служилых иноземцев русского подданства. Между ними и рядовыми стрельцами пролегала резкая грань. Московские стрельцы пользовались значительно большими привилегиями, чем городовые. Среди них были богатые купцы, владельцы лавок и промысловых заведений, были люди и малоимущие, занимавшиеся ремеслом, извозом, огородничеством, мелкой торговлей, площадным подьячеством и близкие по своему материальному положению и бытовому укладу жизни к посадским низам. Социальные и имущественные различия между отдельными слоями и группами стрельцов создавали почву для резких конфликтов между ними.
Рядовые стрельцы, особенно городовые, во многих случаях примыкали к различного рода антиправительственным выступлениям. Так, например, среди архивных документов за период восстания Степана Разина можно найти свидетельство бегства стрельцов на сторону восставших: «... те де сотники, Михайла Щегалев, да Алексей Моховиков, подговоря с собою многих ратных людей, пошли вверх по Дону до Воронежа. И быв на Воронеже, по украинным городам, и собрав воровских многих людей, идти им назад до Паншина городка, а ис Паншина да идти им на Волгу воровать к Стеньке Разину» [Р, Приказной стол, стб. №384, лл. 257-259], в то время как «стрелецкая аристократия» оставалась на стороне правительства.
Городовые стрельцы располагались гарнизонами, численностью от 20 до 1000 и более человек, преимущественно в пограничных городах. Значительное число стрельцов находилось на северо-западной границе, особенно в Пскове и Новгороде. Стрелецкие сотни и приказы стояли в южных и «понизовых» пограничных крепостях, где многие из них несли конную службу. Городовые служилые люди «по прибору» обеспечивались из казны денежным, хлебным и земельным жалованьем. Земельные угодья им отводились сразу на все подразделение (приказ, сотню).
Стрелецкие войска были достаточно мобильны, поэтому их часто перебрасывали для усиления того или иного участка границы. Иногда стрельцы из пограничных городов, наиболее опытные в военном деле, направлялись на «годовую» службу в другую, менее защищенную пограничную крепость. В этом случае их старались заменить в своем городе служилыми людьми, переброшенными из более спокойных в военном отношении уездов.
В мирное и военное время городовые стрельцы несли гарнизонную службу. Они охраняли крепость и острог, правительственные учреждения. В обороне городов им отводилась главная роль.
Стрельцов посылали в качестве стражников в уезды за нетчиками, на селитряные промыслы; для сопровождения послов, различных припасов, денежной казны, преступников; их привлекали к исполнению судебных приговоров. Во время войны городовые стрельцы целыми приказами или сотнями назначались в разные полки войска. Почти все стрельцы, за некоторым исключением, несли службу в пешем строю. В дальние походы они, как правило, отправлялись на подводах. Конную службу несли московские «стремянные» стрельцы. Несущие конную службу стрельцы получали казенных лошадей или деньги на их покупку.
Одним из существенных вопросов в проблеме оценки боеспособности стрелецкого войска остается вопрос о возможности приспособления данного формирования к условиям регулярного, постоянного войска. По мнению В. Волкова, уже в первой половине ХУП в. стрелецкие части носили характер регулярного войска. Несмотря на занятие торгово-промышленной деятельностью, значительная часть стрельцов призывалась на службу не только в военное время, но почти ежегодно посылалась на службу в города, расположенные на южных границах страны. В понизовых городах отправка стрельцов в порубежные крепости стала обычным делом.
Развитие тенденции первой половины XVII в. должно было привести к тому, что стрельцы останутся одной из основных опор государства и позднее, во второй половине столетия. Между тем на момент начала восстания Степана Разина стрелецкое войско уже не было той главной опорой государства, которой
оно по идее должно было бы быть. Занятие ремеслом и торговлей приводили к сближению интересов стрельцов с интересами посадского населения. Так, например, в 1648 г. стрельцы стали на сторону восставших городских низов.
Свою роль сыграла и неоднородность стрелецкого войска, о которой говорилось выше. Зажиточных стрельцов больше интересовало свое хозяйство, что неизбежно вело к падению их профессионализма, несмотря на то, что они полностью поддерживали государственную линию. Те же стрельцы, у которых дела шли не столь успешно, становились потенциальными членами любого антигосударственного движения.
В условиях стремления к созданию регулярной армии в России правительство старалось повысить боеспособность стрельцов. Именно эта цель преследовалась при реорганизации стрелецких приказов в тысячные полки, записи городовых стрельцов на солдатскую службу, принуждении их учиться военному строю и т. д. Однако эти реформы не меняли сущности стрелецкого войска.
Учреждение стремянных стрельцов - отрядов привилегированных войск, которые должны были по мысли правящей верхушки, обеспечить надежность стрелецкого войска, также не дало ожидаемых результатов.
Очевидно, что в силу сложившейся в государстве ситуации стрельцы являлись первыми носителями полицейских функций, но эффективность их в этом качестве была невелика. В основном стрельцов волновала не государственная служба, а собственное хозяйство. Этот момент сближает их с двумя социальными группами, о которых мы говорили выше, но лишь частично. Сильное социальное расслоение среди стрельцов приводило к тому, что умонастроения бедной части стрелецкого войска сближались с взглядами простых граждан, что затрудняло выполнение стрельцами их полицейских функций.
Недостаточная выучка, отсутствие должной дисциплины, устаревшая тактика и в определенной степени вооружение как поместной конницы, так и стрелецкой пехоты, не говоря уже о казаках, а также о татарах, калмыках и прочих служилых инородцах, неоднократно продемонстрированные на полях сражений ХУЛ в., доказывали: старое московское войско явно переставало соответствовать требованиям времени и по численности, и по качеству. Переход к активной внешней политике, отказ от оборонительной стратегии требовал изменения отношения к вопросам военного строительства.
Во второй половине XVII в. продолжалось развитие полков нового строя, первые зачатки которых можно увидеть в период Смуты начала века, а развитие во время Смоленской войны времени царствования Михаила Федоровича. Однако же следует заметить, что все эти столь нужные изменения в формировании русского войска на момент 1669 г. (первого похода войск Степана Разина) были еще в достаточно зачаточном состоянии и не могли никак серьезно повлиять на ту плачевную ситуацию, которая сложилась в период восстания. Конечно, войска нового образца, по свидетельствам архивных источников, были задействованы в подавлении восстания, но, к сожалению, степень их участия была слишком мала, чтобы как-то серьезно повлиять на ход боевых действий, хотя среди них следует отметить действие солдатских полков выборного строя, о чем будет сказано отдельно.
Солдатские полки создавались как универсальные подразделения, обученные и солдатскому, и драгунскому строю. Один из них формировался как «выборный». Для него отбирались из полков специальные доверенные лица, находившиеся под командой иноземных полковников. Полк состоял из обученных солдат, имевших
боевой опыт Смоленского (1654 г.) и Рижского (1656 г.) походов. Начальные люди в новый полк назначались из выслужившихся русских начальных людей.
Говоря о политических настроениях полков нового строя, следует заметить, что в эти соединения попадали не только лучшие в военном деле, но и, безусловно, преданные интересам государства люди. Скорее всего, здесь нельзя говорить об одной лишь лояльности, здесь мы видим ревностных исполнителей государственной службы.
Командиром Первого выборного полка в чине полковника стал Аггей Алексеевич Шепелев. Наиболее ранние сохранившиеся сведения о выборе солдат для этого полка относятся к декабрю 1656 г. Формирование его продолжалось весь следующий год. Оба выборных полка считались и назывались русскими, в отличие от других, в которых командный состав был по преимуществу представлен иностранцами. Тем не менее, имея начальных людей из русских по происхождению и крещеных в православие иноземцев, Первый московский выборный полк солдатского строя так и не стал чисто русским. Среди барабанщиков и сиповщиков (флейтистов) значительную долю составили выходцы из Речи Посполитой. Но самым любопытным явлением стала особая желдацкая (желдаки - одно из названий польских солдат) рота, составленная из пленных польских драгун, желдаков, гайдуков и венгерцев, перешедших на русскую службу.
Документы о формировании Второго выборного полка относятся к зиме 1657 г. В отличие от Первого он комплектовался «даточными людьми» из крестьян дворцовых сел и волостей (предшественники позднейших рекрутов). Первым командиром Второго выборного полка был назначен Яков Колюбакин, находившийся на своем посту вплоть до гибели в 1661 г. в бою с польско-литовским войском под Кушликовыми горами. Оба полка вначале были двухтысячными, но затем Первый выборный полк, а позже и Второй достигли 3000 и 5000 человек. Полки имели достаточно четкую структуру: полк - тысяча -шквадрона - рота - капральство.
Выборные полки начата готовигься к предстоящей борьбе с повстанческими отрядами Степана Разина с начала июня 1670 г. Государевым указом от 2 июня «по вестям з Дону» выборные полки назначались на службу по частям в разные воеводские полки (см.: [9, Белгородский стол, стб. № 671, лл. 83-84]).
Выступление из Москвы выборным полкам и стрелецким приказам объявлялось «плавною (ратью) в судех» вместе с главным воеводой, его товарищем стольником князем Даниной Афанасьевичем Барятинским и дьяком Афанасьем Ташлыковым, «разведывая про воровских казаков до которых мест пристойно».
В период боевых действий военный состав выборных полков изменялся как численно, так и по составу, и если рассматривать количество начальных чинов и солдат на конец восстания, то можно говорить об их уменьшении примерно вдвое. Роспись отряда Д.А. Барятинского на 11 января 1671 г. показывает наличный состав начальных людей и солдат в выборных полках. Список Первого выборного полка А. Шепелева в полку Д.А. Барятинского в походе включал полковника, подполковника, 2 майоров, 12 капитанов, капитана-поручика, 24 поручиков, квартирмейстера, 18 прапорщиков, обозничего, 1420 урядников и солдат.
Если же взять лишь только фамилии упоминающихся выборных солдат и начальных людей по источникам восстания Степана Разина, то можно обнаружить упоминание всего 30 фамилий против 806 фамилий остальных военнослужащих за весь период восстания, что примерно составит 3,6 %.
Признанием заслуг московских выборных полков солдатского строя в борьбе с Разинщиной стала жатованная грамота Первому выборному полку с перечислением всех служб, страданий и смертей ратных людей выборного солдатского полка «за Святую Церковь, и за нас Великого Государя, и за все Московское государство» [9, Севский стол, стб. №396, лл. 14-22]). Формуляр этой грамоты составили в сентябре 1671 г., каковы «государские жалованные грамоты даны будут выборного Агеева полку - дворяном и детей боярских, которые в пехотном строе в том полку, всякому особно, в вечные роды за их службы». В Первом выборном полку изначальный удельный вес солдат, поверстанных за службу, был очень высок, но и позднее в полк переводились верстанные за службу солдаты, а после каждой серьезной кампании, ни одной из которых выборные полки не пропустили, следовало верстание за безупречную службу новых, еще не верстанных солдат. За походы, бои и службы против разиндев всех еще не верстанных участников должны были поверстать поместными и денежными окладами. Таким образом, все солдаты, кто добросовестно прошел через разинское восстание, должны были переместиться из списка вольных людей в единый список с детьми боярскими.
Конечно, выборные полки солдатского строя были одни из самых элитных войск на тот момент, но они лишь дополняли своими действиями общее дело борьбы против мятежников. Восстание Степана Разина грянуло тогда, когда выборные полки еще не набрати той силы, которую можно будет увидеть впоследствии. Неизвестно, насколько быстро было бы подавлено выступление казаков, если бы оно произошло в эпоху расцвета выборных полков солдатского строя.
Восстание под предводительством Степана Разина показато, что абсолютизирующееся государство должно обладать знанием и умением регулировать политическую ситуацию внутри страны. К середине XVII в. перед молодой династией впервые встал вопрос полицейского контроля. Его первым воплощением становились новые полицейские функции армии и воевод. Помимо этого ощущалась острая необходимость в создании отдельного органа, оценивавшего умонастроения внутри государства, способного их контролировать. Верная оценка политической ситуации послужила залогом дальнейшего развития абсолютизма в России.
Литература
1. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. -СПб., 1841-1842.
2. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии Наук. - СПб., 1836.
3. Веселовский С.Б. Сметы военных сил Московского государства 1661-1663 гг. -М., 1911.
4. Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. - СПб., 1846-1872.
5. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. - М., 2000.
6. Пенской В.В. Вооруженные силы России допетровской эпохи: традиции и новации. - М.; Белгород, 2002.
7. Полное Собрание Законов Российской Империи. - СПб., 1826.
8. Разин Е.А. История военного искусства. - СПб., 1994.
9. Российский Государственный Архив Древних Актов. Ф. 210.
10. Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в ХУ-ХУИ вв. - М., 1954.
THE INITIAL STAGE OF THE DEVELOPMENT OF POLICE IN RUSSIA AT THE EPOCH OF EARLY ABSOLUTISM
V.A. Shpringel
The Department of History
The Faculty of Sociology, Economics, and Law Moscow Teachers’ Training State University Vemadskogo prospect 88, 117571, Moscow, Russia
The rebellion led by Stepfan Razin exposed the acuteness of political crisis in Russia. Under these circumstances in the epoch of absolute serfdom which began in Russia in the middle of the 17th century the political situation called for sensor-ship bodies and renewed and more stringent legislation. The Cossacks movement in the 1670s also revealed the necessity of ereation government-organized regiments to put down government-opposing rebels, uprisings and insurrections. Such functions were given to some regiments which later were reorganized in to police functions to regular armed forces was determined be reorganization of the Russian army. Police functions became a distinctive feature of Streletzsky regimens which was not desolved as they used to in peace time.
