Начало карьеры в РККФ флагмана И. М. Лудри: участие в ледовом походе Балтфлота в 1918 году Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94(47) ББК 63.3 (2) 721

НАЧАЛО КАРЬЕРЫ В РККФ ФЛАГМАНА И.М. ЛУДРИ: УЧАСТИЕ В ЛЕДОВОМ ПОХОДЕ БАЛТФЛОТА В 1918 ГОДУ

С)

Близниченко Сергей Сергеевич,

кандидат технических наук, доцент, Кубанский государственный технологический университет (г. Краснодар)

Аннотация. Статья посвящена анализу начального периода службы в Рабоче-Крестьянском Красном Флоте (РККФ) видного советского флотского военачальника флагмана 1 ранга И.М. Лудри. Рассматривается его участие в подготовке и осуществлении знаменитого Ледового похода Балтийского флота в 1918 г. в составе 1-й бригады линейных кораблей.

Ключевые слова: Рабоче-Крестьянский Красный Флот, Ледовый поход, Балтийский флот, 1-я бригада линкоров, И.М. Лудри.

BEGAN HIS CAREER IN THE FLAGSHIP RKKF I.M.LUDRI: PARTICIPATION IN ICE CRUISE OF THE BALTIC FLEET IN 1918

Bliznichenko S.S.,

candidate of technical Sciences, associate Professor (Krasnodar)

Abstract. This article analyzes the initial period of service in the Workers and Peasants Red Fleet (RKKF) prominent Soviet naval commander flagship IM.Ludri 1 rank. We consider his participation in the preparation and implementation of the famous Ice Cruise of the Baltic Fleet in 1918 as part of the 1st Brigade battleships. Key words: Worker-Peasant Red Fleet, Ice campaign, the Baltic Fleet, 1st Brigade battleships, I.M.Ludri.

В канун столетнего юбилея Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года все больше проявляется интерес научного сообщества и общественности нашей страны к этому эпохальному событию вековой давности и последовавшим за ним коренным преобразованиям в России и во всем мире. При этом большое значение приобретают исследования, посвященные анализу отдельных значимых эпизодов борьбы большевиков за установление советской власти в нашей стране, включая окраины, в начальный период на рубеже 1917 - 1918 годов. Описанию этих событий в Советском Союзе было посвящено много изданий. Однако из-за политических репрессий 1937 - 1938 годов и по-

следующих действий цензуры многие публикации советского периода на указанную тему страдают существенными пробелами в описании событий и фигурами умолчания в отношении действовавших лиц, внесших существенный вклад в дело становления советской власти. В частности, остается недостаточно исследованным начальный период создания Рабоче-Крестьянского Красного Флота (РККФ) и участия в этом деле многих репрессированных в 1930-х годах советских флотских военачальников. Одним из таких первостроителей РККФ является бывший заместитель начальника Морских Сил РККА в 1932 - 1937 годах флагман 1 ранга И.М. Лудри. А между тем его биография может служить

62 1

примером того, как многие выходцы из народа в ту революционную эпоху делали энергичный рывок вперед и закладывали фундамент своей будущей блестящей карьеры в рядах военнослужащих различных видов Вооруженных Сил СССР, включая и Военно-Морской Флот (ВМФ).

В своей автобиографии, написанной 26 марта 1932 года, Иван Мартынович Лудри написал следующее: «Работая по мере сил в 1917 г. над разложением царского флота (на линейном корабле «Полтава»), в начале 1918 г., при фактическом роспуске старого флота, я остался служить в Красном Флоте. Был участником вывода флота («Ледовый поход») из Гельсингфорса по требованию немецкого командования в Кронштадт» [6]. Нужно отметить, что в данном случае И.М. Лудри поскромничал, не показал своих заслуг в перебазировании флота. А ведь на самом деле, будучи активным членом судового комитета линкора «Полтава», он сыграл в этой стратегической операции по спасению от почти неминуемого захвата немцами большинства кораблей Балтийского флота (Балтфлота) далеко не последнюю роль. Именно этому эпизоду его созидательной деятельности в начальный период службы в РККФ посвящена данная публикация.

Перед тем, как начать непосредственное изложение фактов из биографии И.М. Лудри, относящихся к указанному периоду времени, необходимо хотя бы вкратце напомнить суть событий, предшествовавших операции по передислокации кораблей Балтфлота в феврале-мае 1918 года.

Флот Балтийского моря (таково было его официальное название в 1914 - 1921 годах) был одним из старейших флотов России, наиболее сильным по составу объединением отечественного Военно-Морского Флота (ВМФ). К концу 1917 года он насчитывал 7 линкоров, 9 крейсеров, 58 эсминцев, 7 миноносцев, 26 подводных лодок, 5 канонерских лодок, 23 минных заградителя, 7 сетевых заградителей, 10 сторожевых судов, 49 сторожевых катеров, 7 катеров-истребителей, 43 тральщика, 22 посыльных судна (бывшие миноносцы), 40 других посыльных судов и яхт, 2 учебно-артиллерийских линкора, гидроавиатранспорт, 7 учебных судов, 40 гидрографических судов, 3 плавбазы, 7 транспортов-мастерских, 100 транспортов, 12 госпитальных судов, 31 ледокол и ледокольный буксир, 10 спасательных судов, значительное число буксиров, портовых судов и плавсредств [3]. В состав флота также входили воздушная дивизия Балтийского моря (2 бригады и отдельный отряд корабельной авиации; всего 98 самолетов), служба связи (6 районов - 80 наблюдательных постов и 20 радиостанций), учебные отряды и школы специалистов, флотские

экипажи, гидрографические службы и подразделения. Береговая оборона имела 262 орудия калибра 76-356 мм [4]. Личный состав к 1 февраля 1918 года насчитывал 59260 человек (значительная часть моряков-балтийцев к тому времени уже вступила в революционные отряды, а часть демобилизовалась) [7]. В начале 1918 года в состав Балтфлота от военного ведомства было принято значительное число вспомогательных судов различного назначения. Флот в основном базировался в Гельсингфорсе, Ревеле и в районе Або-Аландских шхер, а тыловой базой являлся Кронштадт.

По Брестскому договору РСФСР должна была перевести свои корабли в русские порты или немедленно разоружить их. Германское командование и финские контрреволюционеры, развязавшие гражданскую войну в Финляндии, рассчитывали на невозможность прохода боевых кораблей через скованный льдом Финский залив и стремились захватить флот.

Еще 5 декабря 1917 года в соответствии с приказом Верховной Морской коллегии в управление флотом вступил коллективный орган - Центральный комитет Балтийского моря - Центробалт. На посыльном судне «Кречет», где размещался штаб флота, был спущен флаг командующего Балтийским флотом и поднят флаг Военного отдела Цен-тробалта.

14 января 1918 года в связи с началом гражданской войны в Финляндии Военный отдела Цен-тробалта приказал привести силы флота в боевую готовность [8].

15 января в 3 часа свыше 5 тысяч белофиннов при поддержке шести 76-мм орудий совершили внезапное нападение на корабли охраны водного района Ботнического залива и части Або-Алланд-ской укрепленной позиции в г. Николайстад. После упорных боев, продолжавшихся несколько часов, финским контрреволюционерам удалось обезоружить часть нашего гарнизона, захватить порт, береговые батареи и посты службы связи. Оставшиеся в строю моряки и солдаты отступили к Таммерфорсу (Тампере) [1].

26 января в 16 часов 5 минут в Центробалт поступила радиограмма с сообщением о нападении белофиннов на береговую батарею и посты службы связи острова Люпертё. По указанию Военного отдела Центробалта комитет Або-Аландской укрепленной позиции сформировал отряд из 250 моряков, который на канонерской лодке «Бобр» и ледокольных пароходах «Лед», «Снег» вышел к острову. На переходе у населенного пункта Кустаре отряд подвергся нападению белофиннов. При огневой поддержке «Бобра» моряки разгромили противника

и вместе с подошедшими отрядами финской Красной Гвардии заняли Кустаре. 28 января канлодка «Бобр» и указанные пароходы подошли к острову Люпертё и высадили десант. В коротком бою белофинны были разбиты и отступили [9].

17 февраля в связи с угрозой возобновления Германией военных действий коллегия Морского комиссариата от имени Совета народных комиссаров (СНК) РСФСР направила директиву Военному отделу Центробалта о принятии мер по обороне «сердца революции» Петрограда с моря.

18 февраля в связи с началом боевых действий Морской генштаб потребовал от Военного отдела Центробалта ежедневно сообщать об обстановке на море и состоянии льда. Учитывая обострение политического положения, Центробалт 19 февраля принял постановление о подготовке к переводу кораблей в Кронштадт.

После такого вступления приступим к непосредственному описанию Ледового похода Балтфло-та (БФ) глазами его участников. При этом основное внимание уделим роли в этой операции члена судового комитета, старшины и заведующего механизмами в погребах башни линкора «Полтава» 1-й бригады линкоров БФ бывшего артиллерийского унтер-офицера 2 статьи Российского императорского флота (РИФ) И.М. Лудри. И за неимением его собственных мемуаров обратимся к свидетельству близких сослуживцев.

Воспоминания о событиях тех дней на Балтике оставил нам непосредственный начальник Ивана Мартыновича в период с 1914 по 1918 годы старший артиллерийский офицер «Полтавы», бывший старший лейтенант Российского императорского флота (РИФ) Георгий Николаевич Четверухин. Вот что он писал много лет спустя: «Заключение Брестского мира не дало достаточных гарантий безопасности нашему флоту, вмерзшему в лед в портах Финляндии. Опасность потери кораблей особенно возросла с момента появления в финских водах германской эскадры. Советское правительство в этот период не имело достаточной военной силы и не могло в случае необходимости настоять на выполнении взятых Германией на себя обязательств, поэтому решение Центробалта о переводе флота из Гельсингфорса в Кронштадт требовало немедленной реакции.

В то время я плохо разбирался, чем социалистическое Отечество будет отличаться от Отечества в моем понимании. В стране прогрессировали разруха и голод, поэтому красивые слова и лозунги о возможности в зримом будущем создать новое, процветающее общество счастливой жизни, честно говоря, представлялись мне «маниловщиной». Но прежний внешний враг - кайзеровская

Германия - вполне реально угрожала Родине, и я не мог оставаться простым наблюдателем...» [ 5].

Если бывший царский флотский офицер Г.Н. Четверухин так болезненно переживал за судьбу Отечества, то тем более остро восприняли угрозу захвата кораблей Балтфлота революционные моряки. И одним из них был И.М. Лудри. Он полностью отдался борьбе за спасение флота.

Иван Мартынович участвовал во всех заседаниях судового комитета линкора «Полтава». Ему были известны все перипетии борьбы советского правительства за спасение Балтфлота. Так, например, 4 марта он вместе с другими комитетчиками узнал из сообщения по радио о том, что в связи с роспуском старого и созданием нового Красного Флота опять произошли изменения органа управления Балтфлотом. Вместо Центробалта был создан Совет комиссаров Балтийского флота - Совком-балт, председателем которого был назначен матрос-большевик, бывший водолаз с учебного судна «Африка» Н.Ф. Измайлов. В тот же день последовало первое распоряжение Совкомбалта, касающееся подготовки к передислокации флота из Гельсингфорса в Кронштадт. И одним из первых об этом распоряжении узнал член судового комитета линкора «Полтава» И.М. Лудри. Вместе с другими комитетчиками Иван Мартынович обсудил создавшееся положение, и они выработали решение о подготовке своего корабля к переходу в Кронштадт. Оно касалось контроля за действиями офицеров, которые не все хотели участвовать в опасном походе через покрытую льдом Балтику в революционную Советскую Россию. С этого дня члену судового комитета «Полтавы» И.М. Лудри было поручено контролировать действия старшего артиллериста Г.Н. Четверухина и остальных артиллерийских офицеров. И Иван Мартынович взялся за дело. Прежде всего он вежливо, но достаточно твердо уведомил о своих новых обязанностях самого Четверухина. Тот воспринял это сообщение спокойно, пообещав не подводить своего «опекуна», которого он хорошо узнал в течение четырех предшествующих лет. Ведь им довелось все годы Первой мировой войны тесно взаимодействовать по службе: Четверухину в должности командира артиллерийской башни, а Лудри - ее комендора-старшины. Не раз по результатам флотских учений первый благодарил второго за отличную стрельбу. Георгий Николаевич также выразил согласие ничего не предпринимать без согласия судового комитета и информировать о своих предстоящих действиях в первую очередь И.М. Лу-дри. Таким образом, без формального оформления Иван Мартынович получил статус комиссара при старшем артиллеристе линкора «Полтава». Отме-

64 1

тим, что в то время Лудри еще не был членом ни одной существовавшей тогда партии, а относился, как тогда говорили, к «сочувствующим» большевикам.

Вечером 4 марта командир «Полтавы» А.В. Домбровский и командиры остальных кораблей 1-й бригады линкоров были вызваны на линкор «Петропавловск» к начальнику бригады С.В. Зарубае-ву. Возвратившись на свой корабль, Домбровский сообщил офицерам и членам судового комитета, включая Лудри, что от Военного отдела Совком-балта начальник 1-й бригады и командиры ледоколов получили предписание готовиться к переходу в Кронштадт. Вслед за этим последовали непосредственные действия командования и судовых комитетов линкоров бригады.

Утром 5 марта в присутствии членов судового комитета «Полтавы», включая И.М. Лудри, старший офицер линкора Н.Н. Раленбек и старший артиллерист Г.Н. Четверухин доложили командиру, что смогут подготовить корабль к походу не ранее, чем к 9 марта. Это сообщение вызвало неоднозначную реакцию членов судового комитета. Они высказали опасение, что не все из команды корабля настроены идти в опасный поход, и предложили созвать общее собрание личного состава корабля.

Днем состоялось общее собрание личного состава «Полтавы», на котором обсуждался вопрос о поступивших в судовой комитет заявлениях от ряда матросов, призванных на службу в 1910 и 1913 годах, об их увольнении в запас в соответствии с Декретом о роспуске старого флота. Г.Н. Четверухину и И.М. Лудри особенно запомнилось выступление по этому поводу председателя судового комитета большевика П.П. Баранова. Вот его слова: «Ведь всего несколько дней тому назад, на митинге, который проводил комиссар Жемчужин, нами была принята резолюция, что все как один остаемся на местах и клеймим позором тех, кто бежит с кораблей, выкидываем их из своих революционных матросских рядов! А теперь опять заявления... Обстановка сложная, и надо спасать корабли от немцев!» [5]. Собрание команды «Полтавы» тогда постановило: ввиду чрезвычайных обстоятельств в запас никого не увольнять до прихода корабля в Кронштадт.

Утром 6 марта стало известно, что в ночь с 5 на 6 марта дезертировали с корабля трое матросов, двое были из боевой части Г.Н. Четверухина. По требованию члена судового комитета «Полтавы» И.М. Лудри старший артиллерист корабля тем же вечером собрал команду своей боевой части и провел с ней беседу. Георгий Николаевич очень эмоционально говорил о предстоящем трудном походе корабля и даже о возможности боя с немцами, о дезертирах,

«которым свой «шкурный» интерес (как бы не опоздать к разделу земли!) дороже боевого флотского товарищества и судьбы корабля». Говорил, что «в случае, если все разбегутся, то ему, старшему артиллеристу, будет нечего делать...» [5]. Командира боевой части поддержал в своем кратком слове и И.М. Лудри. Он также призвал сослуживцев «не ронять в грязь честное имя балтийского моряка - альбатроса революции». Собравшиеся артиллеристы поклялись держать слово. Но, как показали дальнейшие события, не все его сдержали [5].

В тот же день, 6 марта, состоялось пленарное собрание судовых и ротных комитетов с участием комиссаров флота, на котором присутствовал и член судового комитета линкора «Полтава» И.М. Лудри. Речь опять шла о перебазировании флота в Кронштадт. Комиссар Балтфлота Б.А. Жемчужин зачитал пункт мирного договора, согласно которому советское правительство должно было или перевести все военные корабли из портов Финляндии в русские порты, или немедленно разоружить их. Все присутствующие на собрании напрягли свое внимание и слушали выступавших, впитывая каждое их слово. Ведь от решения этого собрания зависела судьба Балтфлота и их собственное будущее. И.М. Лудри и другие члены судовых комитетов видели, как следом за Б.А. Жемчужным на импровизированную трибуну вышел главный комиссар Балтфлота Н.Ф. Измайлов. В своем выступлении он определил практические задачи командования флотом и судовых комитетов кораблей. Далее последовали следующие выступления. Вот как описывает возникшую ситуацию бывший матрос линкора «Гангут» Д.И. Иванов: «... Но тут выступил представитель штаба флота, который заявил о невозможности перебазирования из-за тяжелого льда, сковавшего Финский залив.

- Но мы уже имеем этот опыт, - прервал его Жемчужин. - Первый этап пройден весьма успешно.

- Из Ревеля путь короткий, - возразил представитель. - Сейчас же надо преодолеть 180 миль.

И он уцепился за новые аргументы. Мол, в порту более трехсот кораблей и судов, а ледоколов всего три. Не в состоянии они проложить трассу для такой армады.

- Короче говоря, вы предлагаете отдать флот немцам? - бросил кто-то из комиссаров.

- Никак нет. По договору, немцы не стремятся...

- По договору - да, а на деле все помыслы немецких империалистов направлены к этому, - резко сказал Жемчужин. - Хватит разговоров. Командование флота и без того чересчур затянуло опера-

цию. Совнарком еще девятнадцатого февраля дал директиву. Любой ценой мы должны выполнить ее!

Последовало несколько деловых предложений, а затем единодушно принято решение: «Весь план эвакуации гельсингфорской базы разработать Совету комиссаров флота... Все их требования должны выполняться беспрекословно. Все команды должны статься на местах. Немедленно приступить к выводу из Гельсингфорса 1-й бригады линейных кораблей и крейсеров» [2].

Вернувшись на свой корабль, члены судового комитета «Полтавы», включая И.М. Лудри, довели до сведения своих сослуживцев информацию о решении общего собрания моряков Гельсингфорской базы. Тут же были распределены обязанности между членами судового комитета по подготовке корабля к переходу. И работа закипела.

Член судового комитета корабля И.М. Лудри вместе со старшим артиллеристом Г.Н. Четверу-хиным и вторым артиллеристом «Полтавы» Г.Н. Михайловым занимался организацией погрузки в артиллерийские погреба линкора боеприпасов из берегового арсенала Гельсингфорской базы. Нужно было максимально выбрать положенный боезапас и даже сверх него, чтобы он не достался германцам. Иван Мартынович сам непосредственно участвовал в этой работе, подавая пример остальным артиллеристам линкора. Ведь снаряды для артиллерийских орудий башен «Полтавы» весили несколько десятков килограмм. И их нельзя было нечаянно уронить во избежание деформации и даже взрыва. Это было очень тяжелое занятие даже в мирное время. Оно требовало особого внимания, осторожности и аккуратности от моряков, участвовавших в этой нелегкой работе. Но артиллеристы под руководством старшего артиллериста корабля Г.Н. Четверухина и старшины и заведующего механизмами в погребах кормовой башни И.М. Лудри за несколько дней отлично справились с этой задачей. Также хорошо потрудились и матросы других боевых частей корабля, грузившие различные материалы. Грузами заполнялись жилая и верхняя палубы, каждый метр площади. Под тяжестью груза «Полтава» осела по самую ватерлинию, приняв полные запасы угля и воды и всех прочих материалов.

Подгоняло моряков положение, обострявшееся с каждым днем белофиннами. 7 марта они захватили остров Готланд, а 11-го - острова Соммерс и Лавенсари (ныне Мощный). Все это на пути предстоявшего движения кораблей Балтфлота. А тут еще вновь началось дезертирство с корабля. Вот как это было.

Утром 11 марта старший офицер «Полтавы» Н.Н. Раленбек вызвал старшего артиллериста Г.Н.

Четверухина к себе и в неофициальной беседе сообщил, что второго артиллериста Георгия Николаевича Михайлова нет на корабле. Он добавил: «Подожду до полудня, а потом надо будет доложить в судовой комитет» [5].

Вот как воспринял это сообщение сам Чет-верухин: «Я был поражен. Михайлов - дезертир! Просто не хотелось этому верить. Может быть, что-нибудь случилось? Я позвонил Михайлову на квартиру, но никто не снял трубку. К полудню Михайлов на корабль так и не явился... Тогда Ра-ленбек, я и представитель судового комитета открыли каюту Михайлова. Все его вещи были на месте. А в ящике бюро даже лежали его карманные серебряные часы с золотой монограммой. Стало ясно, что хозяин каюты загодя не намеревался ее покинуть, решение остаться на берегу пришло внезапно. Я вспомнил его крикливую настырную супругу и подумал, что «Жоня» (корабельное прозвище Михайлова) спасовал перед ней... Вслед за этим мелькнула мысль: «А я вот ухожу, покидаю семью в Гельсингфорсе...» [5].

Остается добавить, что членом судового комитета «Полтавы», с которым Г.Н. Четверухин открывал каюту Михайлова, был не кто иной, как И.М. Лудри. При этом Иван Мартынович тут же высказал свои порицания Георгию Николаевичу. Тот, молча, принял упрек в свой адрес. Так, в молчании они и разошлись в тот раз. Каждый из них был погружен в свои размышления о завтрашнем дне.

12 марта И.М. Лудри спозаранку был на ногах. Как вспоминал потом один из его сослуживцев, то утро выдалось ясное, тихое. Корабли, уходившие в поход, сильно дымили, так как уголь в топках был некачественный. Но выбирать не приходилось, нужно было идти в поход до прихода в порт немецких кораблей. Иван Мартынович с верхней палубы наблюдал за тем, как еще рано утром ледоколы стали взламывать лед. И вдруг к нему подошел председатель судового комитета П.П. Баранов. Он сообщил, что в судовой комитет обратились представители разных боевых частей линкора с требованием узнать, не покинули ли корабль остальные офицеры, и прежде всего старший артиллерийский офицер Г.Н. Четверухин. О том, что было далее, мы узнаем из воспоминаний самого Георгия Николаевича: «... После чая я был вызван к командиру корабля Домбровскому А.В. У него в каюте находился председатель судового комитета Баранов. «Георгий Николаевич! - обратился ко мне Домбровский, - как мне заявил товарищ Баранов, команда корабля, выражая свое беспокойство в связи с предстоящим походом, желает убедиться, что старший артилле-

66 -I

рист находится на борту корабля. Я прошу Вас выйти к команде».

Я оделся, вышел наверх.

- Полтавцы! - обратился я через мегафон к команде. - Вы, вероятно, предполагали, что старший артиллерист, агитируя вас остаться на корабле, сам сложил свой чемодан и ушел с корабля. Как видите, я вместе с вами.

По улыбающимся лицам понял, что команда осталась довольна моим выступлением» [5].

Среди тех, кто в то утро слушал это выступление Г.Н. Четверухина, был и самый заинтересованный слушатель - И.М. Лудри. Ведь он отвечал за все действия своего непосредственного начальника перед судовым комитетом «Полтавы». И был очень рад тому, что Георгий Николаевич оправдал доверие команды линкора. В дальнейшем во время похода Иван Мартынович постоянно находился рядом с Г.Н. Четверухиным. Вместе они переживали все перипетии этой ответственной флотской операции по передислоцированию боевых кораблей.

В 9 часов утра 12 марта И.М. Лудри и Г.Н. Четверухин вместе внимательно проследили за тем, как на флагманском корабле 1-й бригады линкоров «Петропавловске» спустили контр-адмиральский флаг и подняли его на ледоколе «Ермак», куда для управления отрядом перешли начальник первой бригады, комиссар, флагманский штурман и флаг-офицер. После этого еще около трех часов шла подготовка кораблей к походу. А в целом переход возглавили командующий флотом А.В. Раз-возов и Совкомбалт.

Наконец, в 11 часов 40 минут Иван Мартынович и Георгий Николаевич услышали, как на флагмане сыграли сигнал «С якоря сниматься», следом началось выдвижение кораблей на внешний рейд согласно плану.

И.М. Лудри и Г.Н. Четверухин были свидетелями того, как в разломанном льду их корабль медленно двинулся вслед за «Гангутом» на внешний Свеаборгский рейд, затем с интервалом в 30-40 минут на рейд потянулись и другие корабли отряда. На остающихся кораблях «Кречете», «Республике» и «Андрее Первозванном» был поднят флажный сигнал «Счастливого плавания». Зазвучала мелодия «Интернационала» и «Прощание славянки».

Только в 16 часов того же дня ледоколы «Ермак» и «Волынец» наконец повели караван. За ними шли линкоры «Гангут», «Полтава», «Севастополь», «Петропавловск» и крейсеры «Адмирал Макаров», «Богатырь» и «Рюрик». Это был первый поход боевых кораблей под красным флагом. Ввиду сложности плавания на ночь стопорили ход. Головному кораблю было относительно легче: за ледоколом оставалась полоса чистой воды. Остальным же приходилось идти в битом льду. Борта кораблей часто содрогались. Непривычный вид открывался с ходового мостика. Вокруг расстилалась бескрайняя ледяная пустыня. И так было с 13-го по 17-го марта. Утром каждого из этих дней «Ермак» обходил все корабли, разламывая вокруг них лед, так как за ночь они примерзали к ледовой кромке.

17 марта все корабли отряда пришли в Кронштадт и к вечеру этого же дня заняли места в Средней гавани. Путь от Гельсингфорса в Кронштадт, равный 180 милям, который линкор «Полтава» обычно совершал за 14 часов, потребовал пять суток.

Так закончился для И.М. Лудри этот поучительный эпизод в его начавшейся тогда карьере крупного советского флотского военачальника. Впереди его ожидали высокие посты на руководящей работе в РККФ.

Литература:

1. Балтийские моряки в борьбе за власть Советов (ноябрь 1917 - декабрь 1918) / составители: Т.С. Федорова, Н.Н. Хомчук, А.А. Муравьев; Академия наук СССР, Ленинградское отделение Института истории, Главное архивное управление, Центральный государственный архив Военно-Морского Флота СССР. - Ленинград: Наука, 1968. - С. 91-92.

2. Иванов, Д.И. Я - матрос «Гангута»! - М.: Воениздат, 1987. - С 134-135.

3. Корабли и вспомогательные суда Советского Военно-Морского Флота (1917 - 1927 гг.): Справочник. -М.: Воениздат, 1981. - С. 13-168.

4. Перечнев, Ю.Г. Советская береговая артиллерия: История развития и боевого применения, 1921 -1945 гг. - М.: Воениздат, 1976. - С. 18.

5. Страж Балтики. 1988. 27 марта.

6. Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГА ВМФ). Ф.Р-2192. Оп. 2. Д. 2602. Л.1.

7. РГА ВМФ. Ф.Р-342. Оп. 1. Д. 437. Л.41.

8. РГА ВМФ. Ф.Р-95. Оп. 1. Д. 285. Л.3.

9. РГА ВМФ. Ф.Р-95. Оп. 1. Д. 126. Л.182-183.

Ледокол «Ермак» ведёт 1 бригаду линейных кораблей

Схема перехода кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт

69