CC BY
31
.....
I I I ■ M I I I
92 ISSN 1997-0803 ♦ ВЕСТНИК МГУКИ ♦ 2011 ♦ 5 (43) сентябрь-октябрь ^ Примечания
1. Авеста. Избранные гимны / Авеста. - М.: КРАМДС, 1993. - 207с.
2. Аджиев, М. Скажи свое имя, талыш / М. Аджиев // Вокруг света. - 1989. - №7. - С. 11-15.
3. Гегель, Г.В.Ф. Лекции по истории философии / Г.В.Ф. Гегель. - СПб.: Наука, 1993. - 352 с.
4. Геродот. История / Геродот. - СПб.: Эксмо, 2008. - 704 с.
5. Имам Али. Путь красноречия / Имам Али. - Казань, Идел-Пресс, 2010. - 400с.
6. Кабус-намэ. - М.: Издательство восточной литературы, 1958. - 296 с.
7. Кистенев, Д. А. Экономический быт государственных крестьян Ленкоранского уезда Бакинской губернии / Д.А. Кистенев // Талыши: история и культура. Хрестоматия. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ », 2009.
- С. 134-139.
8. Маковельский, А. О. Авеста / А.О. Маковельский. - Баку: Издательство Академии наук Азербайджанской ССР, 1960. - 148 с.
9. Мамедов, А. А. Авестийские грамматические традиции в современном талышском языке / А.А. Мамедов.
- М. ИНИОН РАН, 1995. - 8 с.
10. Мамедов, А. А. Религиозно-философские идеи Авесты: автореф. дис. ... канд. филос. наук / А.А. Маме-дов. - М., 1996. - 28 с.
11. Мамедов, А. А. Гуманистический ресурс зороастризма в современном мире / А.А. Мамедов // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2011. - №1. - С. 25-29.
12. Рисс, П. Ф. О талышинцах, их образе жизни и языке / П.Ф. Рисс // Записки Кавказского отдела Императорского Русского Географического Общества. - Тифлис, 1855. - Книга III. - С. 1-72.
13. Ханыков, Н. Записки по этнографии Персии / Н. Ханыков. - М.: Главная редакция восточной литературы, 1977. - 152 с.
14. Чурсин, Г. Ф. Талыши / Г.Ф. Чурсин // Известия Кавказского историко-археологического института в Тифлисе. - Тифлис, 1926. - Том IV. - С. 15-40.
15. Tarapore, J. Law in ancient Iran / J. Tarapore // Indo-Iranian studies. - L, 1925. - P. 104-112.
16. The Sacred books of the East. The Zend-Avesta. The Vendidad. - London, 1880. - 262 p.
17. The Sacred books of the East. The Zend-Avesta. The Sirizahs, Yasts, and Nyayis. - Oxford, 1883. - 384p.
НАЧАЛО ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ В АЗЕРБАЙДЖАНСКОМ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ: XVIII ВЕК
М. Г. Алиев
Институт литературы имени Низами HAH Азербайджана
В статье анализируется литературно-художественное сознание Азербайджана XVIII века. В ней на основе уподобления творчества Видади и Вагифа диалогу вербальной и визуальной культур, показан переход от пространственного сознания к временному сознанию.
Ключевые слова: литературное сознание, пространство, время, Видади, Вагиф, поэзия.
In the article is analyzed the literary and art consciousness of Azerbaijan of a XVIII century. In it on the basis of likening of creativity of Vidadi and Vagif dialogue of verbal and visual cultures, accepts transition from spatial consciousness to time consciousness.
Key words: literary consciousness, space, time, Vidadi, Vagif, poetry.
1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 5 (43) сентябрь-октябрь 2011 92-96
Теория и история культуры 93
По нашему убеждению, литературное сознание с точки зрения предмета продемонстрировало нам две формы восприятия: а) пространственное сознание; б) временное сознание. Художественно-литературно-научная деятельность до XVIII века больше была направлена на исследование, осознание и управление пространством. Таким образом, активное мышление этого периода рассматривало пространство с разных позиций, и в этот момент каждая форма познания (математика, геометрия, астрономия, медицина, литература и др.) имела собственный способ деятельности. В этом типе познания не было места времени, время таяло в пространстве. С точки зрения нашей темы время сливалось с литературной формой и композициями. Эту форму мышления можем назвать мышлением гёзел-леме и джинас.
Думается, что роль выдающегося представителя азербайджанской литературы Мол-ла Вели Видади в истории развития азербайджанского литературно-эстетического мышления по сей день не получила заслуженной оценки.
Итак, мы исследуем важную историко-эстетическую миссию Видади в аспекте развития истории литературы Азербайджана.
«В своих суждениях мы, подтверждая, отрицаем, отрицая, подтверждаем: отрицание одного предмета подтверждает существование другого и наоборот. Подтверждая одно, отрицаем другое» (4, с. 49).
Молла Вели Видади - первый азербайджанский поэт, оставивший традиционное литературно-эстетическое пространство - литературный рай. Рай - пространство отсутствия потребностей.
Другое его название - вселенная Ньютона. До Видади форма литературного сознания определялась больше познаваемым, сформированным пространством. Господствовала модель идентификации. Культура пространства была культурой видения.
Знакомое пространство было эдемом, где неизвестен страх. «Человек - враг неизвестного ему» (Пророк Мухаммед).
В целом, восточная классическая литература была подчинена знакомым измерениям известного пространства. Здесь все вопросы имели ответ. Сознание зашло в тупик. Местом расположения того пространства сознания была точка. Все было видно из этой точки.
Во время перехода на временное сознание точка уступала свое место плоскости.
Литература вышла на дорогу - стала изображать реальность. Предшествующие тоже двигались в этом направлении.
Там больше было воплей, слез на пути возлюбленного и возлюбленной.
В лице Видади трагедия ограничилась конкретным пространством. До него реальность осознавалась через символы и состояние. Поэтому там нет имен. Название тоже символ. Как Лейли и Меджнун. Была создана вершина - Олимп литературного сознания. Меджнун тоже был прикован цепями на Олимпе. Видади призывал своих современников сойти с того Олимпа в реальность. Вот посмотрите:
Давай сердце, вынеси урок и посмотри на этот поворот фортуны.
Взгляни хмельно от удивления.
Возьми венец сознания и посмотри на язык удивления,
Посмотри на не жалеющего никого не видеть отшельника,
Не будь оппонентом его указаниям, посмотри на конец-развалину (3, с. 64).
(подстрочный перевод)
Видади был подобием скитальческой души. Его прогоняли. Он вышел из рая и, нисходя к времени, пережил смятение. Быть изгнанным из рая есть пробуждение от детского сна. Реализм начался сознанием, исследованием, поисками. Классическая литература состояния была очень близка к смерти. В формах сознания часто переживались смерть и воскресенье. Видади, открыв глаза, увидел страдание. То страдание в разных вариациях продолжается и по сей день. Видади, изгнанный из Пространства, постучался в двери Вре-
94 ISSN 1997-0803 ♦ ВЕСТНИК МГУКИ ♦ 2011 ♦ 5 (43) сентябрь-октябрь
мени, и в эту впервые приоткрытую дверь вошли Вагиф, Закир.
Видади, какое у тебя горе в этом пустом мире, что плачешь так печально?
Плачевный твой день будет в мире загробном,
Пока еще у тебя есть душа, еще будешь плакать (3, с. 70).
(подстрочный перевод)
Фразеологизм «бессмысленный мир» не является каким-то обычным, привычным выражением, присущим поэзии, а является последней ступенью перехода пространственного сознания к временному сознанию. Вагиф, искусно используя подтекст, ставит перед ним слово-зеркало - «загробный мир».
Вагиф хочет проститься со своим прошлым с радостью:
Вагиф, так много ты ищешь в стороне,
Мне скажешь, почему ты так много плачешь,
У тебя в голове мозг любви
При возможности, подействует, заплачешь (3, с. 70).
(подстрочный перевод)
С первой минуты читателю кажется, что траекторию «удара» определяет первая строка.
Но это не так. Это лишь первое впечатление. Энергия удара находится в третьей строке. Читатель, по-настоящему не знакомый с творчеством данного автора, остается перед дилеммой. Насколько логично говорить о «мозге любви» поэту, всю свою жизнь посвятившему восхвалению красавиц, воспеванию любви?
Название «мозг любви» - это не обычный мозг. Этот мозг видит свое спасение в вечном стремлении к лону Создателя. Пророк Мухаммед говорил: «Любовь Аллаха к своим рабам больше, чем любовь матери к своему ребенку» (9, с. 11). Видади знал, что его друг дышит материальным миром, красавицы, кото-
рым он посвящал стихи, больше являются существами материального мира. В поэзии Ваги-фа нарушена пропорция между материальным и духовным.
Человек, помимо материальной телесной оболочки, имеет божественную бестелесную душу. Его «Я» - это частица Божественного «Я». У Вагифа эта последовательность нарушена. Может быть (и действительно так) в этом азербайджанский литературный язык XVIII века выиграл, но в целом был нанесен удар эстетическому идеалу поэзии. Видади тоже указывает на это. Не ошибемся, если скажем, что первым Видади выразил объективное критическое отношение к Вагифу и его поэзии. «Человек, критикующий вас, должен быть умным и благородным, свободным от всякого чувства зависти, глубоким и разбирающимся во всем. В таком случае критик в вашем произведении может найти и показать такие ошибки, которые сами может быть хотели скрыть от себя» (2, с. 63).
Классическая литература была в вечном. Впервые Видади и Вагиф приоткрыли дверь настоящего. Но Видади не полностью освободился от своего прошлого - он страдает по пространству восточной литературы. Поэтому, в сравнении со своим другом Вагифом, он более грустен:
Страдания этого мира - праздник, Умный вытерпит его, Его счет не с такими парнями как ты, Страдая от всячины, заплачешь (3, с. 72). (подстрочный перевод)
Хотелось бы особенно остановиться на этом четверостишье.
Ибо многочисленные исследователи творчества Вагифа и Видади, указывая на определенные внешние приемы, всегда отмечали первого поэта как полного оптимизма, второго, наоборот, как пессимиста.
«Для Вагифа страдания этого мира есть праздник. Упрекая, Видади, Вагиф говорит, что "такому парню как он, не к лицу грустить, и, страдая, плакать"» (7, с. 206).
.....
I I I ■ М I I I
Теория и история культуры 95
Хорошее - плохое, белое - черное, отрицательное - положительное, пессимистическое - оптимистическое - есть предметы нашего дуального сознания. Эти пары, называемые антонимами, демонстрируют идентифицированную модель границ мышления и «черно-белого» мира. Насколько это положительно или отрицательно, не может знать никто, кроме нас самих. Потому что как индивидуумы, мы сами состоим из дуальных слоев - Внутреннего и Внешнего. «В действительности, я сегодня пленник своего внешнего. Все решения принимает и исполняет он. Однако так ли должно было быть? Мое "я" состоит лишь из внешнего? Кроме этого, нет ли у меня и внутреннего "я"? Дело в том, что мое внутреннее начало - слабое. Но насколько оно не было бы слабым, все-таки оно есть, существует и существует отдельно от моего внешнего мира» (1, с. 74).
С поэтической точки зрения «состязание» - форма ашугской поэзии (где два ашуга состязаются) есть единение Внутреннего и Внешнего. На самом деле, это состязание не только Вагифа и Видади, но также Ахундова и Физули - это соревнование двух великих эпох. Это было диалогом, дискуссией цивилизаций - столкновением разных форм сознания. Состязанием мышления Пространства с мышлением Времени. Вагиф говорит сейчас и здесь. Видади же - в вечности.
Самым ярким показателем дифференциации в азербайджанской поэзии и в литературно-художественном мышлении Видади является «в отличие от Физули, Видади обращается классическим жанрам постоянно, используя их для поэтического представления реальных общественно-политических процессов; особенно это касается его мухаммес...» (6, с. 77).
Плод одного индивидуума в целом превратился в отображение общенародных страданий. Это не просто историческое произведение, а поэтическая эпопея, бесценный исторический очерк с точки зрения активного вмешательства поэта в события и точной их политической оценки. Великий русский писа-
тель М.Горький ставил на первый план изображение в литературе реальной жизни: «Наша молодая литература, часто игнорируя второстепенные предметы, отличается более широким охватом сущности» (5, с. 25).
Правда, поэт сам был внутри событий, и ему было очень сложно давать им политическую оценку. Парадоксальным является то, что в первой и второй половине XVIII веке история возложила на поэтов миссию описания истории.
Вышедший из народа и дошедший до дворцов и видевший мир в разных его оттенках мудрый Видади не мог не писать своего произведения.
Сам век, в котором жил поэт, был веком страданий. Страна в целом превратилась в игру «хап-хап» (народная игра, в котором разыгрывается ханский дворец). Эта игра не была похожа на детские игры; она имела очень жесткие правила.
«Украшением» игры были клевета, хитрость, вражда, жестокость, страдания, издевательства. Пролить чью-то кровь считалось честью. Здесь невольно вспоминается известный азербайджанский эпос «Деде Коркуд». Газан хан учит своего сына не только навыкам героизма и смелости, но, главное, дает уроки убийства. В XVIII веке не было необходимости в таких уроках. Несмотря на это, Уруз, верящий, что «мир спасет красота», только один раз по настоянию отца изменяет своим убеждениям. Мать Миф наказывает его - он попадает в плен. Во времена Видади Мать Миф уже постарела, и вся невинно пролитая кровь оставалась безнаказанной. Кероглы, впервые ощутив горькое веяние времени, не смог скрыть своего удивления: «Я ли постарел, время ли?», - сказал он.
Вражда между ханами дошла до того уровня, что воцарился хаос.
Любой стремившийся искать корни, в конце концов, утомляется, потому что взаимные обвинения были настолько запутаны, что невозможно было понять - кто прав, а кто виноват.
Но известной истиной было то, что все
96 ISSN 1997-0803 ♦ ВЕСТНИК МГУКИ ♦ 2011 ♦ 5 (43) сентябрь-октябрь
удары наносятся в сердце родины. Как будто в то время было потеряно чувство родины, господствовали личные корыстные интересы и чувство вражды.
Великий мудрец своего времени Видади тоже не мог остаться равнодушным к этим кровавым событиям. Одно из очередных политических убийств повергло его в ужас.
Своим дядей, Абдулгадир ханом, был предательски убит его друг - шекинский хан Мохаммед Гусейн хан Муштаг. Это было очень большой трагедией для Видади.
Когда мышление пространства уступило свое место мышлению времени, появились Карабах и азербайджанские ханства. Драматизм начинался с Карабаха. Азербайджанская литература с Олимпа напрямую снизошла в Карабах.
На самом деле, Шейх Насруллах из пьесы Джалила Мамедкулузаде «Мертвые» был ужасным видением мышления пространства. Вагиф и Видади пытаются разорвать литературные цепи. И разрывают их. И вновь перерождаются в Закире и Ахундзаде. «Само формирование парадокса времени есть яркое проявление человеческого творчества и иллюзий. Если бы наука была ограничена практическими фактами, могла бы она когда-нибудь
задуматься об отрицании стрелки времени?» (8, с. 188).
Видади входит из Пространства и видит. Вагиф, пораженный, говорит «не видел» и возвращается в пространство Физули. На самом деле, та литература была литературой «диалога», а не визуальной литературой. Вербальная культура состоит из озвучивания, высказывания и слушания. Когда Физули воспевает, не видишь, а слышишь и чувствуешь. Визуальная культура началась с Видади, совершенствовалась в Закире и Ахундзаде.
Классическая азербайджанская литература до XVIII века была просто текстом. Был только один автор этого текста - Дервиш -искатель пространства. Этот дервиш ощущал пространство душой, и поэтому в классической литературе было много вожделения, экстаза. Слоями пространства были состояния. Пока еще они, вкусив плод разума, не были изгнаны из восточного художественного пространства. Видади, указав на реальность, сказал, что это уже не жалоба, а трагедия. Мышление пространства имело свои формы, восприятия, жанры - газель, гасиде, гите и др. Мышление времени использовало новые инструменты - deyisme (поэтическое состязание), мусибетнаме, сарказм (hecv), сатира и др.
Примечания
1. Агаоглу, А. Избранные произведения. «Восток-Запад» / А. Агаоглу. - Баку, 2007.
2. Белинский, В. Г. О классиках русской литературы / В.Г. Белинский. - Баку: Издательство детской и юношеской литературы, 1954.
3. Видади, М. В. Сочинения / М.В. Видади. - Баку: Азербайджанское государственное издательство. 1977.
4. Голосовкер, Я. Э. Логика мифа / Я.Э. Голосовкер. - Баку, 2006.
5. Горький, М. О литературе / М. Горький. - Баку: Изд-во «Золотой Восток», 2007.
6. Джафаров, Н. От Физули до Вагифа / Н. Джафаров. - Баку: Изд-во «Писатель», 1991.
7. Кочерли, Ф. Б. Избранные произведения / Ф.Б. Кочерли ; Институт литературы имени Низами Академии наук Азербайджанской ССР. - Баку: Наука, 1963.
8. Пригожин, И. Конец определенности / И. Пригожин. - Баку, 2003.
9. Шохраверди, А. Изречения пророка Мухаммеда / А. Шохраверди. - Баку: Карван, 1990. - №6.
04_ôàîôèy_è_êôëûôôôû.p65 96 01.12.2011, 14:51
