CC BY
113
Литература
1. Смирнов И.К., Смирнова О.И. Экономическое движение и его законы // Проблемы современной экономики. — 2011. — № 4.
2. Кондратьев Н.Д. К вопросу о понятиях экономической статики, динамики и конъюнктуры // Н.Д. Кондратьев. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. — М., 2002. — С. 9-40.
3. Сен А. Развитие как свобода. — М., 2004.
4. Слуцкий Е.Е. Сложение случайных причин как источник циклических процессов // Вопросы конъюнктуры. — 1927. Т.3. — Вып. 3. — С. 47.
5. Румянцева С.Ю. Эволюция понятия и методологии анализа экономической конъюнктуры // Вестн. С-Петерб. ун-та. Сер. 5. Экономика. 2004. — Вып.4. — С. 22-34.
НАЧАЛО БОРЬБЫ КАПИТАЛИЗМА И СОЦИАЛИЗМА
Д.Ю. Миропольский,
заведующий кафедрой общей экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов, доктор экономических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ
йпес [email protected]
В статье на фактологическом материале доказывается, что истоки борьбы капитализма и социализма вXX в. находятся в первобытности. Самые первые акты хозяйственной деятельности человека содержат в себе зародышевые элементы рынка и плана. Доминирование одного из этих элементов зависит от делимости первопродукта и соотношения в нем моментов базовости и пионерности. В свою очередь, элементы рынка стимулируют производство делимых базовых продуктов, а элементы плана мобилизуют ресурсы для производства неделимых пионерных продуктов.
Ключевые слова: рынок, план, базовые продукты, пионерные продукты, эффект стимуляции, эффект мобилизации. УДК 330 ББК У010я73
1
В 2000 г. московская школа политических исследований выпустила книгу Р. Пайпса «Собственность и свобода». Одна из идей монографии состоит в том, что частная собственность является основой существования первобытных народов.[6; 92-121] Р. Пайпс пишет: «Первобытный коммунизм на проверку оказывается таким же мифом, как представление, будто собственнические наклонности прививаются обществом».[6; 107] Далее Пайпс приводит факты в подтверждение этого тезиса. Но, будучи типичным западным эмпириком, он вынужден приводить факты, которые этот же тезис опровергают. В частности, он упоминает об эскимосах, следующих за стадами оленей и в силу этого не имеющих частной собственности на землю. В итоге, тот же Пайпс в той же главе делает очаровательное в своей «последовательности» заключение, что противопоставление коммунизм — частная собственность лишено смысла «потому что первобытные люди какими-то вещами могут владеть сообща, а в отношении других настаивать на своих правах частной собственности».[6; 121] Как бы ни путался Р. Пайпс, пытаясь интерпретировать примитивную экономическую жизнь, ясно одно
— решение вопроса о капитализме и социализме он перенес в первобытную эпоху.
Д. Пирцио-Бироли занимает другую позицию. Анализируя общества тропической Африки, он пишет, что в отношении природных ресурсов имущественные права могут принимать
форму владения или собственности.....но не собственности в
полном смысле этого слова». [7; 104] Это владение автор делит на личное, общее (находящееся в ведении семейной группы) и общественное (находящееся в ведении общины).[7; 104] Однако, введя такое деление, Д. Пирцио-Бироли заявляет: «Излишне добавлять, что различие между личной капиталистической собственностью и государственной коммунистической собственностью, присутствующее в других исторических и культурных ситуациях, здесь абсолютно лишено смысла». [7; 104]
Кто же прав Р. Пайпс или Д. Пирцио-Бироли? Борьба капитализма и социализма началась в 1917 году или в первобытные времена?
Сегодня широко бытует мнение, что социализм был каким-то странным отклонением в нормальном капиталистическом развитии мира, временным торжеством идей марксизма-ленинизма над разумом человека. Приведенная только что позиция Д. Пирцио-Бироли лишний раз помогает этому мнению утвердиться. Мы неоднократно доказывали превратность такого взгляда, развивая идею, что борьба Америки и Советского Союза в XX веке в потенции содержалась уже в первобытной экономике. То есть нам ближе подход Р. Пайпса, но с существенной оговоркой, что Р. Пайпс, при всей непоследовательности своих рассуждений, все же считает, что в первобытности заложен только капитализм, а социализм — нечто мифическое. Мы в противовес этому считаем, что капитализм и социализм потенциально присутствуют на заре экономики в равной мере. Однако ранее в наших построениях доминировали скорее логические доводы, чем факты. [4; 167-176] В этой статье хотелось бы привести эмпирические аргументы в пользу того, что начало борьбы капитализма и социализма содержится в самых первых актах экономического поведения человека.
Все приведенные ниже доказательства будут убедительными, только если предварительно принять ряд предпосылок. Во-первых, социализм не был первой фазой коммунизма и, тем самым, более высоким строем, чем капитализм. Социализм
— это противоположность капитализма, равная ему по уровню развития. Поэтому существует отдельная проблема соотношения первобытной экономики и действительного коммунизма будущего. Но этот вопрос в статье не рассматривается. Во-вторых, основой капитализма является господство части над целым, выражающееся в капитале и торговой сделке между индивидульными частными собственниками. Основой социализма является господство целого над частью, выражающееся в плане и номенклатурно-объемных отношениях бюрократии к самой себе и окружающему миру. В-третьих, любая форма государственного регулирования современного рынка является формой движения плана внутри капитала. В-четвертых, в древние времена капитал имел примитивную форму товарности, а план — планомерности.
2
Ю.И. Семенов считает, что самые ранние экономические связи между людьми — «разборно-коммуналистические отношения» [10; 101]. «Сущность этих первоначальных коммуна-листических отношений заключается в том, что все предметы потребления и средства производства находятся не только в безраздельной собственности, но и в полном распоряжении коллектива. Каждый член коллектива имел право на долю общественного продукта, но она не поступала не только в его собственность, но и в его распоряжение».[10; 124] Мы видим, что Ю.И. Семенов развивает марксистскую концепцию первобытного коммунизма, где, по его мнению, господствует общественная собственность на средства производства. Причем, экономический механизм ее реализации, как всегда, не понятен. Однако дальше Ю.И. Семенов делает весьма характерное замечание: «Ни одному члену коллектива ... не выделялась определенная доля. Каждый просто сам брал ее из массы продукта, находившегося в собственности и распоряжении коллектива в целом, причем с таким расчетом, чтобы не лишить остальных членов возможности взять свою долю» [10; 125]. Итак, каждый первобытный охотник должен был действовать так, чтобы другим членам первобытного стада достался свой кусок. Если есть проблема учета интереса других, следовательно, есть противоречие между собственными индивидуальными интересами и интересами сообщества как целого. Примитив должен, как минимум, восстановить израсходованный запас рабочей силы. Желательно бы еще накопить жир. Поэтому ему интересно съесть как можно больше мяса. Но ему также интересно сохранить и приумножить первобытное сообщество, без которого он себя не мыслит. Так как в подобном положении находится каждый член стада, то каждый член стада вступает в двоякие отношения. С одной стороны, отношение он — стадо как целое, или стадо как целое — он, а с другой стороны, отношение дикаря к дикарю.
В той мере в какой дикарь вступает в отношение со стадом как целым, он выступает частью этого целого и он находится в системе номенклатурно-объемных отношений*. В той мере, в какой дикарь как атомарное существо вступает в отношение с другим дикарем как атомарным существом, он находится в системе отношений торговой сделки. Разумеется, здесь эти отношения, во-первых, присутствуют в зародышевой, простейшей форме
и, во-вторых, они слиты в едином акте разделки туши убитого животного. То, что данное противоречие существовало в первобытном стаде косвенно признает и сам Семенов, моделируя санкции стада по отношению к индивидуалистам [10; 126].
А.М. Румянцев тоже придерживается линии первобытного коммунизма, только не в сфере потребления, а в сфере производства продукта: «Члены сообщества в рамках своей кормовой площади наравне участвовали в работе столько времени и выполняли ее в таком объеме в разных областях труда, сколько этого требовала общая потребность всего сообщества в средствах существования, и приносили на стоянку столько и такой добычи, сколько могли добыть, а не заданное ее количество» [8; 110]. Вряд ли А.М. Румянцев использовал здесь слово «объем» осознанно. Пусть стихийно, но он все же правильно обозначил присутствие в примитивном производстве номенклатурно—объемных отношений, то есть древней планомерности. Так же как в сфере потребления древний человек находился в противоречии восстановления себя как работника и восстановления всего стада, так и в сфере производства для него существовала проблема расходования общего, стадного запаса рабочей силы и расходования своей индивидуальной порции рабочей силы. И здесь в зародыше имелось противоречивое единство планомерности и товарности.
В сфере производства можно «занырнуть» и еще глубже: «Уже на ранних этапах эволюции гоминид совершенствование пищедобывающих стратегий шло в двух различных направлениях.... Первая стратегия была направлена на повышение и усложнение индивидуального мастерства, опыта изготовления и использования орудий, индивидуальной наблюдательности и сообразительности. В основе второй стратегии лежала отработка коллективных методов добычи пищи (прежде всего речь идет о координации действий при охоте и сборе туш животных, убитых хищниками)» [1; 233].
Приведенные позиции Ю.И. Семенова, А.М. Румянцева, М.Л. Бутовской, Л.А. Файнберга и их критика являются плодом логических реконструкций. Обратимся все же к реальной фактологии экономических отношений современных первобытных людей.
Тасманийцы, как известно, одно из наиболее примитивных сообществ, застигнутых европейцами в процессе колонизации. В.Р. Кабо пишет о тасманийцах (правда предположительно): «То, что человек добывал личным трудом, принадлежало ему и его семье. Животное, убитое охотником в одиночку, принадлежало ему одному» [3; 31]. Если я индивидуально осуществляю затраты и соотношу их с индивидуальным результатом — это зачатки товарности, но не планомерности. Правда В.Р. Кабо добавляет, что часть добычи «поступала иногда в распоряжение руководителя общины и других ее членов».[3; 31] А вот когда добыча аккумулируется в центре и ее объем дезагрегируется в номенклатуру плановых норм потребления — это уже примитивная планомерность.
Вот что сообщает Н.И. Зибер об организации охоты у индейцев: «Один из начальников держит речь в присутствии всего собрания, в которой излагает все относящееся до границ, которые должны быть соблюдаемы во время охоты и наказаний, предназначенных для нарушителей этих правил. Он объясняет, что им грозит отнятие их оружия, ломка их луков и стрел, хижин и всего, что в них будет найдено; этот обычай считается у них ненарушимым. Причина подобной строгости состоит в том, что в случае нарушения правил охоты, все животные ускользнули бы и деревня была бы в опасности умереть с голоду» [2; 21]. Что мы видим перед собой? Мы видим прямо-таки сталинский директивный план и систему репрессий, направленную против врагов народа! А.М. Румянцев приводит интересные факты того же порядка из жизни доколумбовых ирокезов. Каждую весну женщины — ирокезы «выбирали из своей среды пожилую энергичную распорядительницу для руководства их работой на общинных полях и считали себя обязанными повиноваться ей. Она распоряжалась посадкой, обработкой и уборкой, и имела право выбирать себе одну-двух помощниц, которые передавали ее распоряжения остальным» [8; 100].
В то же время В.Р. Кабо пишет об австралийцах: «В литературе второй половины Х1Х-ХХ в. ... много сообщений о добывании пищи отдельными семьями на протяжении недель и даже месяцев» [3; 69]. Объясняет он это тем, что «многие трудовые процессы (охота, собирательство, некоторые виды рыбной ловли) могут выполняться и фактически выполняются отдельным человеком или отдельной семьей [3; 69]. Средства производства также изготавливаются индивидуально [3; 69].
Если небольшая семья австралийских аборигенов месяцами живет изолированно, обеспечивая себя всем необходимым, не означает ли это зачатков частной собственности на средства производства и продукты труда? Означает. Не приобретает ли глава такого семейства, охотясь, навыки соотносить индивидуальные затраты своего труда и индивидуальные результаты? Приобретает. Все это и есть примитивная, скрытая товарность. В.Р. Кабо развивает свой анализ: «Следствием атомизации общества могло стать такое явление, как притязание на те или иные участки общинной территории отдельных групп родственных семей, образующих хозяйственные группы, которые из года в год на протяжении нескольких месяцев осваивали одни и те же части общинной территории. Кое-где такие притязания могли выдвигать даже отдельные семьи. Поэтому европейцы, которые впервые сталкивались с отсталыми обществами (например, аборигенами Австралии), утверждали, что последним присуща семейная собственность на землю [3; 230].
Ряд этих примеров и суждений бесконечен и нет смысла его продолжать. Важно утвердиться в мысли, которую эти примеры иллюстрируют: первопродукт с самого исходного пункта содержит в себе товарность и планомерность как необходимые формы экономических отношений. Пока эти формы еще почти неразличимы и неразделимы. Они сосуществуют и хаотически переходят друг в друга.
3
Зависят ли экономические отношения планомерности и товарности от экономических сил?** Мы оперируем двумя
* Номенклатурно-объемные отношения рассматриваются в: Основы теоретической экономики. — СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2008.
** К. Маркс развивал диалектику производительных сил и производственных отношений. Мы предпочитаем оперировать категориями «экономические силы» и «экономические отношения» или «силы продукта» и «отношения продукта». Эти категории включают в себя не только производство но и потребление.
характеристиками экономических сил. Во-первых, это взаимодействие моментов базовости и пионерности и, во-вторых, это делимость (неделимости) продукта.
Рассмотрим сначала такую характеристику продукта как делимость (неделимость). В.Р. Кабо в своей книге излагает взгляды Дж. Стюарда, автора концепции культурной экологии и теории многолинейной эволюции. По мнению Дж. Стюарда, «охотники и собиратели строят свои социальные институты в соответствии с особенностями добываемых ими средств существования».[3; 16] Например, охота на животных, передвигающихся большими стадами (бизоны, олени карибу) заставляла первобытных людей сохранять крупные объединения, связанные единой организацией на протяжении всего года. Однако, если животные не мигрируют и рассеяны небольшими стадами, люди охотятся небольшими группами или в одиночку. Есть ли разница — охотиться большой группой или в одиночку? Понятно, что есть. В первом случае мы имеем дело с элементами древней планомерности. Во-втором, — товарности. И очень хорошо видно, что экономические отношения определяются силами продукта, которыми пользуются люди. Такого рода зависимость, потенциально, в себе, содержится уже в стаях обезьян: «как правило, у видов, специализирующихся на питании фруктами, отмечается развитие деспотической социальной иерархии, а у видов приматов, потребляющих преимущественно стебли и листья растений, группы, напротив, весьма аморфны, иерархия практически отсутствует».[1; 218]
В.Р. Кабо приводит еще ряд интересных фактов, демонстрирующих зависимость экономических отношений от экономических сил. Например, племя яганов (Огненная Земля) было скорее атомизированным, чем интегрированным сообществом. То есть, товарное начало у них доминировало над планомерным. Это было обусловлено тем, что яганы охотились на морского зверя вдоль береговой линии, а береговая линия была изрезана высокими горами. В результате, передвигаться вдоль такого берега яганы могли только на лодках. Одна лодка вмещала одну семью. Отсюда, основной хозяйственной единицей была отдельная семья, передвигающаяся в лодке [3; 166]. Разделенность продукта (средств транспорта) на отдельные единицы (лодки) обусловила и атомизацию общества.
Вот еще один красноречивый факт. В начале 20-х годов XX века существовало пять общин эскимосов нетсилик. В глубине материка летом они жили стойбищами в среднем по 15 человек. Однако когда они охотились зимой на тюленей на морском льду у продушин, то собирались группами 60 и более человек. Это было связано с тем, что для успешной охоты на тюленей под контролем охотников должно было находиться сразу много продушин. Поэтому группа эскимосов менее 50 человек была неэффективна [3; 184]. В случае с эскимосами, как видно, ситуация противоположна ситуации с яганами. У эскимосов неделимый продукт (минимально необходимое количество продушин с плавающими под ними тюленями) порождает коллективное его производство с соответствующим импульсом планомерности: общий объем работы должен быть дезагрегирован в номенклатуру плановых заданий каждому участнику охоты [3; 184-185].
Далее В.Р. Кабо еще больше усиливает и обобщает свой анализ жизни эскимосов: «В XIX — начале ХХ вв. большинство эскимосов придерживались сложных и тщательно разработанных правил распределения охотничьей добычи... Особенно большое социальное значение имело распределение среди членов общины мяса тюленей. Оно было призвано укреплять социальные связи, необходимые для успешной охоты на тюленей и для совместной жизни в многолюдном стойбище. Распределение мяса оленей не регламентировалось столь строго, так как в период охоты на этих животных такие связи не играли значительной роли».[3; 200]
Мы видим, что такое свойство экономических сил как делимость или, наоборот, неделимость, определяет преобладающую форму экономических отношений — планомерность или товарность.
Посмотрим теперь, как влияют на экономическую форму продукта взаимодействие моментов базовости и пионернос-ти*. Момент первобытной пионерности нарастает тогда, когда
человек не может справиться со стихийными силами природы, нейтрализовать их действие или сделать своими экономическими силами. В этом случае самый обычный продукт приобретает свойства продукта, который осваивается впервые.
М. Салинз пишет об индейцах: «Реакцией на общий дефицит продуктов было усиление дележа. В этом отношении типичны голодные зимние времена. «Тогда богатый, сделавший осенью хорошие запасы должен был делиться с бедным».... Ранговая структура общины также была призвана облегчать положение: охотники должны были вываливать перед предводителем группы содержимое своих сумок, а предводитель
— разрезать добытое на куски и делить поровну между всеми семьями. Когда добыча становилась более обильной, эта «примитивная форма рационирования пищи» уже не применялась, и предводитель переставал играть роль центрального распределителя» [9; 236].
Данный пример отчетливо показывает, что усиление момента пионерности вызвало интенсификацию редитсрибуции, усиление роли экономического центра общины, т.е. фактически активизировало номенклатурно-объемные отношения.
Другой пример из книги М. Салинза. Индейцы куикуру редко делятся друг с другом маниокой, «которая выращивается с легкостью и в избытке. Но маис выращивали только пять человек в деревне, и их урожай делился на все сообщество».[9; 236] Из примера видно, что в производстве маниоки доминировал момент базовости, который порождал отношение товарности у куикуру: атомизацию, отсутствие взаимопомощи. Маис же по всей видимости, по каким-то причинам выращивать было трудно, то есть, в его производстве доминировал момент пионерности. Это порождало импульс планомерности — весь объем выращенного маиса дезагрегировался в номенклатуру потребляющих его семьей.
Соотношение моментов базовости и пионерности достаточно определенно влияет на импульсы товарности и планомерности тогда, когда состав группы стабилен. Ситуация существенно осложняется, когда сообщество то собирается в одном месте, то рассеивается отдельными семьями по большой территории. Например, В.Р. Кабо приводит следующие сведения о племени валбири (Центральная Австралия): «В наиболее благоприятное время года — с наступлением осени и вплоть до начала зимы, когда воды и продовольствия достаточно, — члены каждой общины объединялись в одну или две большие группы....Когда воды и пищи становилось мало, эти коллективы распадались на более
мелкие группы... Наконец, в самое трудное, засушливое время
года... типичная хозяйственная группа состояла фактически из одной семьи. Только такая минимальная группа могла обеспечить себя пищей в это время года» [3; 46]. Даже если исходить из реалистичного предположения, что отдельные простые семьи, рассеявшись, всегда готовы были придти друг другу на помощь, эта помощь была объективно затруднена из-за сложностей оповещения и преодоления расстояний. Это ведь не такая ситуация, когда охотники все приносят на стоянку, а старейшина по нормам распределяет принесенную добычу. Однако, если рассеявшиеся простые семьи австралийцев несли в себе зародышевое рыночное начало, то как совместить это усиление рыночного начала с одновременным усилением момента пионерности. До сих пор получалось, что всплеск пионерности актуализировал планомерность, а не товарность. Разрешить это кажущееся противоречие можно, если сосредоточиться на двух пунктах. Во-первых, зачем отдельные семьи расходились на дальние расстояния? Они это делали для того, чтобы усилить момент базовости в производстве и потреблении своего продукта. Да, если сообщество пользует одну и ту же территорию и не расходится, то момент пионерности в неблагоприятное время усиливается и порождает планомерность. Однако, увеличивая территорию охоты, каждая отдельная семья нейтрализует усиление пионерности и снова повышает степень базовости своего продукта. Это компенсирующее повышение роли момента базовости в производстве и потреблении сопровождается ростом товарности их домашней экономики, ибо теперь, отделенные от других, они могут и должны в большей степени рассчитывать на себя.
* Продукты могут быть базовыми и пионерными. Базовые продукты входят в круг необходимого жизнеобеспечения. При их производстве результаты выше затрат. Пионерные продукты еще не являются жизнеобеспечивающими. Стоимость результата у них ниже стоимости затрат. Пионерные продукты питаются ресурсами за счет базовых. В одном и том же продукте моменты базовости и пионерности могут сочетаться в разных комбинациях (Основы теоретической экономики. — СПб, 2008).
Во-вторых, если пионерный сектор экономики такого сообщества слишком разросся, то существовать эта экономика может, только сбросив часть чрезмерного пионерного сектора. Товарность для такого сброса очень хороша. Атомизация общества и свертывание перераспределения ведут к тому, что наиболее пионерные сегменты первобытного хозяйства отмирают. Например, малая семья, попав в тяжелые условия и не имея возможности получить поддержку, оставила очередного новорожденного на съедение гиенам. Пионерность экономики сократилась — базовость возросла. Да здравствует частная собственность! Священная и неприкосновенная.
Попытка сброса пионерных сегментов экономики за счет усиления товарности, но уже в условиях стабильного поселения демонстрирует М. Салинз на примере жителей Тикопиа. Эти люди в периоды испытаний усиливали дружескую поддержку и щедрость [9; 124]. Однако, когда испытания оборачивались бедствиями «включалась противоположная тенденция...: уменьшение добровольного дележа и рост воровства» [9; 130]. Иначе говоря, когда уровень пионерности продукта возрастал в приемлемых рамках, усиливалась планомерность. Когда же пионерность превышала порог, в пределах которого она могла уравновешиваться базовостью, возникал импульс товарности, направленный на сброс тех элементов продукта, пионерность которых была чрезмерной. Иначе говоря, если в период бедствий кто-нибудь из родственников помрет от голода и холода, так тому и быть: ведь его подвела недостаточная предприимчивость и инициативность.
4
Сначала мы рассмотрели первобытные экономические отношения (товарность, планомерность), потом как экономические силы (делимость; базовость, пионерность) влияют на экономические отношения. Теперь остановимся на том, как экономические отношения оказывают обратное действие на силы продукта. Рассуждения, приведенные ниже, основываются на идее, что экономические отношения в любой хозяйственной системе выполняют две основные функции — регулирующую и стимулирующую [5; 78-79] Разновидностью регулирующей функции является функция мобилизации базовых ресурсов для освоения пионерных продуктов.
Книга М. Салинза дает на эту тему отличный материал. Автор сравнивает экономическое развитие Меланезии и Полинезии. Меланезийскую систему М. Салинз характеризует как систему «с открытой конкуренцией статусов». Меланезиец, претендующий на статус бигмена (большого человека) начинает интенсивно работать сам и заставляет работать членов своей семьи. Избыточные ресурсы претендент расходует на организацию пиров и праздников для сообщества, в котором он живет. «Однако скоро бигмен перерастает кратковременную стадию самоэксплуатации. Осторожно внедряя собственные ресурсы, лидер в процессе становления использует свое богатство, чтобы сделать других должниками. Выходя за пределы собственного домохозяйства, он накапливает сторонников, чье производство может быть поставлено на службу его амбициям» [9; 131].
Наконец, третья стадия карьеры бигмена — выход за пределы узкой группы сторонников. Бигмен «спонсирует общественные празднества, вкладывает в них крупные средства, или же распределяет материальные ценности далеко за пределами своего узкого круга, с помощью чего укрепляет престиж, как говорят меланезийцы, “делает себе имя” в широком кругу» [9; 131]. «Делая себе имя» бигмен выполняет и общеэкономическую функцию. Бигмены «являются средствами, с помощью которых сегментарное общество, “обезглавленное” и разбитое на маленькие автономные общины, преодолевает этот раскол, ... и формирует более широкий круг взаимодействия и более высокий уровень кооперации». [9;132].
И все же, несмотря на такое консолидирующее начало, кооперирующие и концентрирующие возможности бигмена ограничены, по крайней мере, сферой влияния другого бигме-на. Ведь в меланезийском обществе нет правила, чтобы был только один бигмен. Кроме того, уважению, которым пользуется лидер типа бигмена «приходится конкурировать с другими возможными формами уважения» [9; 133]: возрастным статусом, индивидуальными мистическими или ораторскими способностями членов общины.
Меланезийской системе М. Салинз противопоставляет полинезийское вождество: «Интеграция узких групп, лишь в незначительной степени осуществляемая меланезийскими бигменами, ... в обществах с пирамидальной структурой достигается вполне» [9; 134]. Здесь циркулирующие ресурсы не рассеиваются между отдельными бигменами, а концентрируются в одном месте. Кроме того, вождь получает ресурсы подвластного населения в обязательном порядке, а не в результате сложных и неопределенных взаимных обязательств. В результате, имея в своем распоряжении более обильные и гарантированные ресурсы, чем бигмен, вождь организовывает общественную деятельность и «создает общественное богатство, не доступное отдельным домохозяйствам ни как желанное, ни как возможное. Он устанавливает общественную экономику, превосходящую сумму экономик домохозяйств, составляющих общество»[9; 135]. Например, полинезийские вожди организовывали освоение непригодных к сельскому хозяйству территорий, и даже насыпали в море новые.[9; 135]
Что показывают эти факты. Меланезийская система, на том уровне развития, на котором она находится в описаниях М. Салинза, представляется более децентрализованной, несущей в себе больший потенциал товарности. Конкуренция статусов бигменов и небигменов не позволяет концентрировать и мобилизовать ресурсы на определенных направлениях развития. В результате, мобилизующие возможности товарности оказываются слабыми. Соответственно, пионерность, порожденная природой или желаниями людей, плохо трансформируются в базовость. У меланезийских бигменов не хватит ресурсов для эффективной ликвидации последствий урагана или превращения участка моря в сушу, пригодную для посадок. Полинезийский же вождь, мобилизуя гораздо бульшие ресурсы, имеет, соответственно, и возможности для превращения более масштабных и разнообразных пионерных продуктов полинезийской экономики в базовые.
На все изложенное можно возразить, мол, система меланезийских бигменов социально отсталая и по мере ее развития она закономерно трансформируется в полинезийскую. На это можно ответить, что, во-первых, рыночное и плановое начала в жизни первобытных обществ сменяют друг друга как в пространстве, так и во времени. Даже если меланезийская товарность трансформируется в планомерность полинезийского типа, это не отменяет вывода о мобилизующих свойствах планомерности и демобилизующих — товарности. М. Салинз сам пишет о том, что локально-групповые сообщества охотников и собирателей осуществляют несбалансированную реципрокность (планомерность). Далее в племенных объединениях возрастает роль сбалансированной реципрокности (товарность). Затем вождество включает соседствующие локальные сообщества в состав политических союзов и тем самым трансформирует внешние экономические отношения во внутренние. «Одновременно подавляется сбалансированная реципрокность, как в пользу «интернализации» отношений обмена, так и в пользу их централизации. Сбалансированный обмен, таким образом, должен угасать по мере приближения общества к уровню вождества, уступая место более генерализованному»... [9; 209] То есть, вождество подавляет товарность и усиливает планомерность. М. Салинз подтверждает свою мысль следующим эмпирическим фактом: «Применительно к примитивным деньгам как к атрибуту сбалансированного обмена справедливость сказанного иллюстрируется их отсутствием на Тробрианах, несмотря на то, что эти острова ... окружены «морем» использующих деньги племен».[9; 209]
Однако, во-первых, даже если тенденция: община охотников
— планомерность; племя — товарность; вождество — планомерность и носит универсальный характер, в ее рамках существуют явные и сильные вариации. Иначе как объяснить появление таких разных культур как инки и ацтеки.
Во-вторых, хронологическое усиление то планомерности, то товарности не отменяет того факта, что столь же хронологически меняются возможности данного сообщества людей мобилизовывать ресурсы на освоение пионерных сегментов своего хозяйства.
Мы рассматриваем обратное влияние экономических отношений (планомерных или товарных) на развитие экономических сил. Выяснилось, что планомерность, обладая бульшими
мобилизующими способностями, позволяет древним людям активнее осваивать пионерные продукты.
Однако экономические отношения выполняют не только регулирующую но и стимулирующую функцию. Описывая жизнь бушменов, В.Р. Кабо приводит следующие сведения: «После нескольких дней успешной охоты, когда охотник выступает в роли хозяина при распределении добычи, он перестает выходить на охоту и получает от других охотников то, что они ранее получали от него: ведь общество бушменов основано на взаимопомощи» [3; 130].
Приведем другие факты из жизни племен, живущих во внутренних районах Малайзии, почерпнутые у М. Салинза. Эти племена обменивали выращиваемый ими рис на деньги, железные инструменты и престижные товары у прибрежных жителей. «Вовлеченность в рынок делает ключевым минимальное требование: чтобы отношения внутри общины позволяли домохозяйствам накапливать рис, ведь иначе количество, необходимое для внешнего обмена, никогда не будет обеспечено.... Успешные домохозяйства не могут нести ответственность за неуспешные. Если будет поощряться внутреннее выравнивание, отношения внешней торговли просто не смогут поддерживаться» [9; 205].
Сравним оба случая, с поправкой на то, что рассматриваемые первобытные сообщества стоят на разных ступенях развития.
У бушменов явно преобладает планомерное начало и в процессе потребления объем добычи разверстывается в номенклатуру потребляющих единиц. Производство тоже планомерное. «Выполняя план» по добыче, каждый охотник (номенклатурная производящая единица) ориентируется на общий необходимый объем производства. Однако «выполнив план», бушмен не имеет стимулов дальнейшего наращивания производства. Ведь какой бы объем производства ни был достигнут, все равно весь избыток будет перераспределен в пользу других.
Отсутствием стимулов к наращиванию производства как раз и объясняется тот факт, что бушмен после нескольких удачных выходов на охоту прекращает свою деятельность и план выполняет следующий охотник (другая номенклатурная единица), а этот первый охотник бездельничает. Таким образом, планомерность, обладая сильными мобилизующими способностями, не создает жестких стимулов к экономической деятельности.
Производители риса из внутренних районов Малайзии, наоборот, используя товарность, такие стимулы к экономической активности имеют. Ведь никто ни с кем не делится. Каждый товаропроизводитель, чем больше риса вырастил, тем больше и
получил в обмен железных топоров и престижных предметов. А если бездельничал, то помощи ему ждать не откуда. Так что лучше не бездельничать. Таким образом, выраженная товарность создает и выраженные стимулы к производству. Правда и моби-лизирующие возможности такой экономики близки к нулю. Даже по сравнению с меланезийской системой бигменов. М. Салинз по этому поводу заявляет: «Богатство не помогает стать вождем, имеющему возможность раздавать щедрые дары. Обладание «сокровищами» редко склоняет даяков к благотворительности, хотя может склонять их к ростовщичеству... Никто, таким образом, других сильно не обязывает, никто не создает приверженцев. В результате — отсутствие сильных лидеров, обстоятельство, возможно играющее свою роль в атомизации сообщества и отражающееся на интенсивности возделывания земли...» [9; 206]. Под интенсивностью возделывания земли Салинз скорее всего разумеет освоение новых участков и новых культур на полинезийский манер. То есть, отсутствие мобилизации ресурсов ведет к тому, что пионерные продукты не осваиваются.
Итак, планомерность обладает сильными регуляторами и слабыми стимулами; товарность, наоборот, сильными стимулами и слабыми регуляторами. В итоге, планомерность способствует освоению пионерного начала в продукте, товарность — базового. Планомерность эффективнее нейтрализует стихию сил природы и концентрирует ресурсы на освоение новых продуктов, товарность же стимулирует рачительность и приумножение традиционных продуктов.
Общие выводы по статье:
1. Борьба развернувшаяся между капитализмом и социализмом в XX веке имеет свое начало в простейшем различии товарности и планомерности; различии, имеющемся в самых первых актах хозяйственной деятельности человека.
2. Простейшее различие товарности и планомерности (экономические отношения) порождается такими свойствами продукта как а) делимость (неделимость) б) базовость и пионерность (экономические силы).
3. Экономические отношения, выполняя регулирующую и стимулирующую функции оказывают обратное воздействие на экономические силы. Регулирующая функция, свойственная планомерности, способствует развитию пионерных продуктов (особенно неделимых). Стимулирующая функция, лучше выполняемая товарностью, обеспечивает развитие делимых базовых продуктов. Все три вывода подтверждают правильность диалектики производительных сил и производственных отношений, развитой в свое время К. Марксом.
Литература
1. Бутовская М.Л., Файнберг Л.А. У истоков человеческого общества. — М.: Наука. — 256 с.
2. Зибер Н.И. Очерки первобытной экономической культуры. — М.: Гос. соц.-эк. изд-во, 1937. — 464 с.
3. Кабо В.Р. Первобытная доземледельческая община. — М.: Наука, 1986. — 303 с.
4. Миропольский Д.Ю. Хозяйственная система: исходные принципы функционирования. — СПб.: НПК «РОСТ», 2004. — 195 с.
5. Основы теоретической экономики: Учебник / Под. ред. Д.Ю. Миропольского. — СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2008. — 452 с.
6. Пайпс Р. Собственность и свобода. — М.: Московская школа политических исследований. — 2000. — 415 с.
7. Пирцио-Бироли Д. Культурная антропология Центральной Африки. — М.: «Восточная литература» РАН, 2001. — 335 с.
8. Румянцев А.М. Первобытный способ производства. — М.: Наука, 1987. — 328 с.
9. Салинз М. Экономика каменного века. — М.: ОГИ, 2000. — 296 с.
10. Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. — М.: Мысль, 1989. — 318 с.
