CC BY
32
the government of Emperor Constantine X Doukas. Rostislav - a rogue prince came to power in a formally fixed for the Chernigov principality, but tended to an independent city, and threatened interests of Constantinople, and Chernigov, was poisoned by katepano of Kherson. This event led to the strengthening of Byzantine influence in the Azov region and was the prologue to its absorption by the Empire three decades later.
Key words: Byzantium, Rus, Kherson, Tmutarakan, Rostislav Vladimirovich, Constantine X Doukas, SvyatoslavYaroslavich
© 2015
З. Р. Сабирова
НА ПЕРЕПУТЬЕ: СПОРЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ОБ ОБРАЗОВАНИИ БАШКИРСКОЙ АВТОНОМИИ
Революции начала ХХ века и последовавшая за ними демократизация политической жизни подняли на новую ступень общественно-политическое развитие нерусских народов, составлявших почти 57 % населения страны. Общей чертой всех национальных движений являлось то, что они были частью всероссийского демократического процесса и соотносились с ним как часть и целое. Каждое такое конкретное соотношение составляло особенность того или иного национального региона и являлось, таким образом, местной модификацией общих закономерностей демократического движения страны.
Ключевые слова: XX век, национальная интеллигенция, башкирская и татарская элиты
Проблема становления татарской и башкирской элит является дискуссионной и малоизученной темой. Вопрос об их существовании как таковом особенно остро встал в условиях создания индустриального общества. А. Ю. Хабутди-нов для татарского общества в конце XVIII — начале XX веков выделяет четыре группы традиционной национальной элиты: улемов (духовенство), дворянство (мурз), буржуазию и светскую интеллигенцию. Для башкирского общества, на наш взгляд, можно выделить буржуазию и интеллигенцию, два других слоя были немногочисленными и большей частью выходцами из, либо «возвращенцами» в последние два слоя. Обозначение «возвращенцы» не является здесь специальным термином, а употреблено нами как прямое указание на скоротечный, свойственный индустриальному периоду нашей истории, процесс перехода, например, дворянства в купечество (буржуазию) или интеллигенцию под давлением финансовых обстоятельств, или интеллигенции в буржуазию, на этот раз благодаря тем же финансовым обстоятельствам.
Сабирова Зухра Рамилевна — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела новейшей истории Башкортостана Института истории, языка и литературы Уфимского научного центра Российской академии наук. E-mail: timerbulat2009@mail.ru
Татарский исследователь А. Ю. Хабутдинов основывает изучение особенностей становления татарской элиты на теории борьбы за владение и перераспределение различных видов капитала, почерпнутой им из работ классика французской социологии Пьера Бурдье. Он отмечает, что для мусульманских этносов России эту теорию впервые применил американский социолог турецкого происхождения Адиб Халид, рассмотревший противостояние джадидов (модернизаторов) и ка-димистов (сторонников консервативно-охранительного направления) в Средней Азии на рубеже Х1Х-ХХ вв. за владение и перераспределение «культурного капитала» в соответствии с концепцией П. Бурдье и назвавший центральной чертой джадидской реформы именно соревнование за социальное существование мусульманской элиты.
А. Ю. Хабутдинов считает саму систему мусульманского образования, существовавшую до середины XIX в., дорогой для воспроизводства элиты у татар, вполне обеспечивавшей «потребности буржуазии в условиях фактической монополии на торговлю среди единоверцев, особенно в Казахстане и Туркестане. Включение этих районов непосредственно в сферу контроля русской администрации кардинально изменило ситуацию... Татары оказались в состоянии неравноправной конкуренции с русской буржуазией за контроль над экономикой Казахстана и Туркестана. [перед ними] возникла потребность овладения языком общеимперской администрации и системой торговли по европейским стандартам. Поэтому именно буржуазия выступила основным заказчиком создания школы, совместимой с реалиями российской экономической жизни и системы образования. Вместе с тем эта система образования должна была сохранять мусульманский характер, как для подготовки имамов и улемов, так и для учителей светских школ и бизнесменов, работающих преимущественно с мусульманами»1.
Перед башкирами эта проблема встала гораздо раньше, однако ее инициаторами у башкир выступили не буржуа, а скорее «меценаты» из верхов, да и задач соревнования с русскими за право контроля за чьей-то экономикой они не ставили. Так, Исмаил Тасимов из башкирских заводчиков в 1771 г. обратился в Берг-Коллегию с инициативой об учреждении Горного училища в Санкт-Петербурге, ставшего в 1866 г. Горным институтом, где для учеников-башкир сохранялась определенная квота. А Кагарман-кантон Куватов стал инициатором отправки 200 башкирских детей на обучение в центральные и другие города России для получения профессионального образования. К сожалению, ни тот, ни другой факт, на наш взгляд, не стали толчком к массовому обучению башкир: первое в деле интеграции в промышленное производство, что, несомненно, расширило бы горизонты деятельности и подняло бы на новый уровень качество жизни народа, второе сравнимо с обучением дворянских детей светским наукам в петровское время. Здесь, на наш взгляд, сказался не столько инфантилизм сознания башкир, вовремя не распознавших реальные возможности для будущих поколений, но и страх в очередной раз довериться царизму. Свободно общавшиеся с казахами, калмыками, монголами во времена «Идукая и Мурадыма» башкиры сникли под гнетом налогов, и теперь, очевидно, неизменность устоев жизни выглядела в их глазах единственным способом выживания.
1 Хабутдинов, http://www.islamrf.ru/news/umma/islam-world/2733
На необходимость изменения прежде всего этой позиции было направлено знаменитое выражение М. Акмуллы, относящееся к концу XIX века: «Башкорттар, укыу кэрэк! Укыу кэрэк!» — «Башкиры! Учиться надо! Учиться!» Чуть позже, в начале ХХ века, М. А. Круковский в книге «Южный Урал. Путевые очерки» дает замечательную подробную картину, которая, как бы то ни было, указывает на полное соответствие менталитету башкир. Так, он писал, что башкиры порой небрежны в земледелии, но вместе с тем всегда используют смекалку в ведении хозяйства, они «и богатые, и бедные, большие выдумщики и изобретатели»: богатые башкиры обрабатывают пашни иначе, чем бедные, «у многих есть новейшие плуги, сеялки, веялки, жатвенные и другие машины», а, к примеру, бедные башкиры делали овны в яме для просушки стога сена (в яме под стогом разжигался костер), «в башкирских деревнях всегда найдется что-нибудь новое, всюду натолкнетесь на мысль. В одной деревне башкир устроил над своим колодцем насос... Устранен лишний тяжелый труд. В другом месте вы увидите хитроумную ригу в яме, и другой такой риги уже нигде не найдете», в другом месте из ручной мельницы еще сделано и точило для инструментов, «и всюду у башкира видна техническая сметливость и желание возможно облегчить тяжелый, излишний труд. Глубоко жаль этого смышленого, добродушного, крепкого народа, с каждым годом все более и более вымирающего от нищеты, от внешний условий жизни. Этому живому, вечно неспокойному мозгу недостает образования»2.
Новая башкирская буржуазия и все укреплявшая свои позиции башкирская интеллигенция благодаря широкому образованию, полученному в медресе, в начале ХХ века уже ориентировалась на модернизацию образования по варианту джадидов. В отличие от своих соседей-татар, которым виделась «острейшая необходимость реформирования прежнего уклада жизни, уже не отвечавшего реалиям прогрессирующего капитализма»3, насущной задачей, стоящей перед ними, башкиры видели решение земельного вопроса, ставшего на тот момент острым и политически, и экономически, и культурно. То есть башкирская интеллигенция стремилась решить проблему государственно-политического статуса своего народа комплексно. В этот период как техническая, так и гуманитарная ее части включились в обсуждение проблемы государственного самоопределения. Башкирская интеллигенция в большинстве своем последовательно добивалась национально-территориальной автономии. Однако не все из них опубликовали или хотя бы оставили на бумаге свое представление об этом. Их мнение мы можем встретить лишь в докладах, замечаниях и прениях на мусульманских и башкирских съездах. Другая проблема состоит в том, что большая часть опубликованных материалов была уничтожена большевиками после революции. Лишь за редким исключением находим сведения об этом в арабографичных изданиях, переписке эмигрантов или заграничных публикациях.
Одним из наиболее популярных пропагандистов идеи национально-территориальной автономии стал А.-З. Валиди. Свое особое мнение по проблеме он подготовил уже к I Всероссийскому съезду мусульман. Как пишет исследователь М. Н. Фархшатов, его доклад «отличался новациями, как по содержанию, так и по стратегическому замыслу», выступление «базировалось на фактах, наблюдениях
2 Круковский 1909, 71-76.
3 Хабутдинов, http://www.islamrf.ru/news/umma/islam-world/2733
и выводах всей его предыдущей научной работы как историка и на данных других смежных наук (этнография, литературоведение, лингвистика, фольклористика и
др.)»4.
Хотелось бы, однако, добавить, что в принципе все представители башкирского национального движения (А. Инан — Фатхелкадир Сулеймани, Мрясов, Идельгужин, Манатов, Тухватуллин и т.д.) являлись разносторонне образованными и в подготовке своих научных работ и публичных выступлений, как и А. З. Ва-лидов, опирались на широкий круг источников. К примеру, Ш. Манатов, закончив Черняевские общеобразовательные курсы в Петербурге, в 1910 г. поступает в Санкт-Петербургский психоневрологический институт. В г. Цюрихе происходит его встреча с В. И. Лениным. Там Ш. Манатов прожил 3 года, изучая работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина. Освоил английский, немецкий, французский и арабский языки. К. А. Идельгужин учился в медресе «Галия» (1912-1914 гг.). В 1918-1919 гг. служил в Башкирском войске. Фатхелкадир Сулеймани сначала учился в школе при местной мечети, затем в Челябинском мектебе Хакима-ахуна при Ак-мечети, затем именитом и известном даже в Средней Азии медресе «Ра-сулия» в Троицке.
Многие участники движения получили образование в медресе. К примеру, по одному из учеников малоизвестного медресе в Белебеевском уезде — Габдулле Габдулмугинову — в ЦИА РБ имеется следующий интересный документ, раскрывающий систему образования инородцев в начале ХХ века.
ЦИА РБ. Ф. И-295.Оп.11. Д.914. Л.39
М. В. Д. Аттестат.
Ахун
Абдуллатиф Габдулзарифович
Зарифов Дан сей, окончившему курс учения
Белебеевского уезда в медресе ахуна Зарифова в деревне
Кандрыкутуевой, Кандрыкутуевой Чукадытамакской
Чукадытамаковской волости волости, Белебеевского уезда,
Уфимской губернии Уфимской губернии, Габдулле Габдулму-
Мая 12 дня 1914 г. гинову, башкиру деревни Ермекеевой
№ 28 той же волости, Белебеевского уезда,
Уфимской губернии, которому 18 лет от роду.
По программе вышеуказанного медресе в продолжении четырех лет Габдулла Габдулмугинов проходил следующие предметы:
1. Арабский язык (эльмесарфъи наху-могзи, гавамиль, анамузадж и шарх-молла).
2. Догматика (ильмкалям — Омере - Насафи).
3. Законоведение (эльм фикх - мохтасарельвикая).
4. Основы законоведения (усул фикх-зобда).
4 Фархшатов 2008, 56.
5. Этика (эльм ахляк — гайнельгильм, тарикамохаммадия).
6. Коран по таждвиду.
7. Хадисы — джашиг сагир.
8. Правила раздела наследства (фараиз).
9. Священная история (тарих мокаддас).
10. История ислама (тарих ислам).
11. Наука о назиданиях и проповедях (эльм маугизава-ль-хитаба).
12. Арифметика (эльм хисаб — четыре правила).
13. Татарский язык (сарф и наху).
Во все продолжение учения в моем медресе Габдулла Габдулмугинов при отличном поведении имел отличные успехи, в удостоверении чего и дан настоящий аттестат.
Ахун Габдуллатиф Г. Зарифов
Как видим, образование было поставлено на широкую ногу.
Обратим внимание, что, например, учебный план разряда «игдадия» в медресе «Хусаиния» на 1906-1907 гг. включал уже, наряду с религиозными и общегуманитарными дисциплинами, преподавание таких предметов, как физика, химия, геометрия и тригонометрия, психология, логика, элементарное право (немусульманское), гигиена и медицинские знания, политэкономия и торговое дело, бухгалтерия. Таким образом, по сути специалист обучался не только религиозным дисциплинам, но и региональной экономике.
Известно, что в сравнении с национальными движениями других народов в те годы, лишь башкирское национальное движение успело сформировать свои конкретные политические задачи, мобилизованную армию, правительство и законодательные, исполнительные органы и т.д. Все они к этому времени были политически зрелыми и патриотически настроенными людьми. Суть была в другом: каким образом каждый из них пришел к идее автономии и в каком виде ее представлял. Здесь, конечно, немалую роль сыграло то, в какой семье они выросли (в материальном отношении, социальном и духовном).
Твердое убеждение А. З. Валидова в необходимости национально-территориальной автономии для каждой нации разделило (в идеологическом плане) эти (нерусские) народы навсегда. Поэтому каждый из них в перспективе имел самостоятельное политическое будущее. 20 ноября 1917 г. С. Максуди в своей речи на открытии заседания Миллят Маджлисы сказал, что «теперь северные тюрко-татары объявляют всему миру о своем существовании» и в заключение призвал опираться на силы собственной нации. Как считает А. Ю. Хабутдинов, его речь «констатировала отход от единства мусульман России в пользу татарского национального единства»5.
А. З. Валидов, в свою очередь, оговаривал, что народы должны составлять большинство в населении своих территориальных образований. На III Всебаш-
5 Хабутдинов 2008, 191.
кирском съезде идею А. З. Валидова о национальной независимости, создании своей автономии и возвращении башкирам их исторических земель поддержал Ш. Манатов. К ним присоединилась часть светской и религиозной интеллигенции, крестьян. Другая группа в составе части интеллигенции и солдат-фронтовиков выступала за самоопределение башкирского народа под эгидой советской власти. Совершенно противоположные позиции заняла татарская военная, городская, торговая и промышленная интеллигенция, которая ограничивала рамки решения вопроса созданием лишь культурно-национальной автономии6.
Позже Ш. Манатов признал позиции второй группы более приемлемыми. Это, кстати, было свойственно тем представителям интеллигенции, особенно гуманитарной, которые ко времени революции узнали нищету и лишения царской России, тем, кто поднимались из низов общества только благодаря своим талантам и усердию (Ш. Манатов, М. Гафури и т.д.). Поэтому быстрые и яркие действия большевиков вызвали у них симпатию и обнадежили в скорейшем улучшении жизни всего башкирского народа. Что это было, их политическая близорукость, социальная усталость или социально-политическая неадаптированность, теперь уже судить бесполезно. Как бы то ни было, в 1918 г. Ш. Манатов становится членом РКП (б). Избирался делегатом Х Всероссийского съезда Советов рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов, членом ВЦИК. В конце января 1918 г. заявил, что «личные беседы с народными комиссарами дают мне большую надежду на то, что башкирская автономия будет утверждена»7.
Основная причина разногласий между А. Валидовым и Ш. Манатовым лежала в вопросе о путях реализации идеи башкирской автономии: Манатов, в отличие от Валидова, стоял на позициях чисто национальной автономии, а позже, перейдя на большевистские позиции, воспринял их твердое убеждение, что «ввиду отсутствия у башкир капиталистов и буржуа башкирское движение при признании требуемой ими автономии будет направлено не против Советов, а явится огромной силой в борьбе против Дутова»8. Его позиция в этом вопросе позже будет четко выражена в юбилейном сборнике журнала «Жизнь национальностей». Выступая категорически против татарской авантюры в виде культурно-национальной автономии и всецело поддерживая выступление башкир «против этой буржуазной затеи», их отмежевание «от «общемусульманского» блока. самостоятельно от татар» и начало их открытой «борьбы против поползновений татарских буржуазных националистов, которые под видом объединения мусульман стремились их себе подчинить», он указывает на идеалистичный настрой окружения А. Вали-дова, члены которого «не переставали верить правительству Керенского и К-о.»9. Столь же категоричным, как и к сторонникам культурно-национальной автономии, было его отношение к Дутову. Манатов называл его стремление использовать башкир «против Советской власти» не иначе как авантюрой. Из его статьи видно, что именно «полученная к тому времени декларация т.т. Ленина, Сталина и др. о праве народов прежней империи на самоопределение вплоть до отделе-
6 Муртазин 1927, 59.
7 Политические деятели России, 1917 г. 1996, 203; Рахматуллина 2008, 181-190.
8 ЦГАОО РБ. Ф.10287. Оп.2. Д.59. Л.1-2
9 Манатов 1923, 41.
ния вывела многих из их инертного и неопределенного положения»10, очевидно, убедила его в том, что основная цель борьбы башкир — получение национально-территориальной автономии — достигнута. Он указывал, что Дутов «добивается от Валидова и некоторых его сторонников выступления в печати («Оренбургский край») со статьей, в которой вся вина в сношениях с большевиками взваливалась на председателя Башкирского Областного Комитета, который якобы действовал без согласия всего Комитета», то есть на Ш. Манатова11. Именно в этот момент дороги А. Валидова и Ш. Манатова окончательно разошлись.
Полностью поддержал позиции З. Валидова комбриг М. Муртазин, волевой, грамотный, талантливый военный руководитель, пользовавшийся непререкаемым авторитетом в башкирском национальном движении. Можно даже сказать больше, что он являлся рукой, воплощавшей фарманы башкирского национального движения в жизнь. В работе К. Идельгужина «Башкирское движение (в 1917, 1918, 1919 гг.)» на основе богатого фактического материала предпринята попытка выяснить причины национального вопроса в Башкортостане. Вкупе с Муртазиным и Мрясовым он выделяет более низкое материальное положение башкир в сравнении с другими народами края, а также незначительность классового расслоения в их обществе. Национальное движение башкир они изображают как общенациональную борьбу, отражающую интересы всего народа12. Монографии К. Идель-гужина, вышедшей в 1927 г. на башкирском языке, предшествовала его же статья «Создание Башкирской автономии и переход на сторону Советов», вышедшая в 1925 г. в журнале «Башкорт аймагы»13. Именно в ней автор поднял вопросы инициативы создания отдельной башкирской автономии и причин перехода башкир на сторону советской власти. Здесь всего 5 пунктов — Первый башкирский съезд, Второй башкирский съезд, объявление башкирской автономии, I Башкирский курултай, подготовка башкирского войска к переходу на сторону Советов. В вводной части статьи сразу же просматривается его отношение к событиям — он прямо связывает переход башкир на сторону Советов с возможностью реализации башкирской автономии. Излагая предысторию перехода башкир на сторону Советов, он обращает внимание читателя на то, что мусульманская буржуазия в 1917 г. пыталась воспользоваться революционным настроем масс и под лозунгом объединения всех тюркских народностей стремилась увлечь их религией и «отвлечь от социальной стороны проблемы». В то время башкирское национальное движение сплотилось в большей степени на социально-экономической почве (земельный, лесной, социальный гнет). То есть, таким образом, он четко указывает на изначальную невозможность для башкирского народа реализоваться в составе общемусульманского движения.
К. Идельгужин полностью выразил общую для всех слоев башкирской интеллигенции позицию: «Башкиры в свободной России должны наконец выйти из-под опеки других народов. Освобождение от общественного, политического и духовного притеснений, сохранение национальной идентичности родственными тюркскими народами, создание своего государства — есть движение вперед, но
10 Манатов 1923, 42.
11 Манатов 1923, 42.
12 Идельгужин 1927, 32; Муртазин 1927, 14; Ишемгулов 1996.
13 Идельгужин 1925, 1-14.
только тогда, когда они станут хозяевами на своей родине. А пока в местном самоуправлении, несмотря на полностью отличающийся от других мусульманских народов язык, обряды, на большое количество земли, большие налоги в земство, у башкир нет возможности полностью быть свободными. В окружении других национальностей они не могут удовлетворить свои национальные потребности и в разведении скота. Башкирам необходимо выделить свои отдельные земства, иначе они рискуют потерять свою идентичность»14.
ЛИТЕРАТУРА
Идельгужин К. 1925: Создание Башкирской автономии и переход на сторону Советов // Башкорт аймагы. 1, 1-14.
Идельгужин К. 1927: «Башкирское движение (в 1917, 1918, 1919 гг.). Уфа
Ишемгулов Н. У. 1996: Башкирское национальное движение (1917-1921 гг.): автореф. дис. ...к.и.н. Уфа.
Круковский М. А. 1909: Южный Урала. Путевые очерки. М.
Манатов Ш. 1923: Башкирская автономная республика // Жизнь национальностей. М., 41-47.
Муртазин М.Л. 1927: Башкирия и башкирские войска в гражданскую войну. Уфа.
Рахматуллина З.Р. 2008: От идеализма к реализму // Актуальные проблемы истории, языка и культуры Башкортостана. Сборник научных трудов молодых ученых ИИЯЛ УНЦ РАН. Уфа, 181-190.
Фархшатов М. Н. 2008: Импровизации национальной элиты на тему автономии и федерации российских тюрков-мусульман в начале ХХ в. // Взаимодействие центра и регионов в практике государственного строительства: мировой и российский опыт: Мат. междун. науч. - практ. конф. Уфа, 56-59.
Хабутдинов А. Ю. Опыт подготовки конкурентоспособной мусульманской элиты: джадидская система образования. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www. islamrf.ru/news/umma/islam-world/2733
ХабутдиновА.Ю. 2008: От общины к нации: татары на пути средневековья к Новому времени (конец XVIII — начало ХХ вв.). Казань.
AT THE CROSSROADS: DISPUTES OF THE NATIONAL INTELLECTUALS ON FORMATION OF THE BASHKIR AUTONOMY
Z. R. Sabirova
Revolutions of the beginning of the 20th century and the democratization of political life followed them raised the political development of the non-Russian people, making nearly 57% of the population of the country, on a new step. A common feature of all national movements was that they were a part of the all-Russian democratic process and corresponded to it as a part and the whole. Each concrete ratio made the feature of this or that national region and was, thus, the local modification of the general regularities of the democratic movement of the country.
Kew words: XX century, the national intelligentsia, Bashkir and Tatar elite
14 Идельгужин 1925, 1-14.
