CC BY
27
В. П. Ильин
На перекрестке музыкальных дорог -Братислава семидесятых
Сентябрь 1976 года. Поезд везет меня в Чехословакию, где, по поручению Министерства культуры СССР, предстоит работать хормейстером Братиславского филармонического хора. Ответственность задания вызывает естественное волнение. Сон ушел. Под стук колес я пытаюсь представить себя в стране, многие представители которой, среди них Э. Направник, В. Сук, У. Авранек, И. Палицын, внесли большой вклад в музыкальную культуру России. Их имена ко многому обязывают.
Позже, знакомясь с достопримечательностями уютной и гостеприимной Братиславы, я то и дело встречал мемориальные знаки, свидетельствовавшие о глубокой и славной музыкальной истории города. Вот дворец графа Палффи, в котором великосветское общество внимало игру юного Моцарта. Даже короткого его пребывания в Братиславе было достаточно, чтобы образ Моцарта надолго остался в памяти слушателей.
А вот там, во дворце графа Эстерхази его родственники впервые познакомились с творчеством И. Гайдна в 1761 году, когда он поступил на службу в Айзенштатде. Несколько позже Гайдн дирижировал оркестром на балу в честь братиславской свадьбы дочери Марии Терезии и имел триумфальный успех. С постановки оперы «Награжденная верность» в 1775 году произведения Гайдна распространялись с поразительной быстротой. «Армида», а вслед за этим «Рыцарь Роланд» получили в Братиславе восторженный отклик. Публика знакомилась и с симфоническими сочинениями композитора, с дивертисментами и сольными композициями. Искусство Гайдна навсегда стало яркой страницей братиславской музыкальной жизни.
Осенью 1796 года Братиславу впервые посетил Людвик ван Бетховен. Во время своего недельного пребывания в городе он много играл в великосветских семьях и прежде всего в резиденции семьи Кеглевича, дочь которого Бабетта была ученицей великого композитора. В том же году Бетховен написал Сонату для фортепьяно Ми бемоль мажор соч. 7, которую посвятил «своей ученице на память о посещении Братиславы». В течение последующих семи лет он посвятил ей еще три серьезных произведения. Десять вариаций на тему оперы Сальери «Фальстаф», Первый фортепьянный концерт До мажор соч. 15 и вариации Фа мажор соч. 34. Бетховен относится к тем композиторам, чья музыка распространялась в Братиславе еще при его жизни. Лишь «Торжественную мессу» 142 музы-
канта под управлением К. Фраймана исполнили в ноябре 1835 года. Это было второе после Петербурга исполнение Мессы в Европе.
Положительное влияние на музыкальную жизнь Братиславы оказали композиторы Ф. Лист и И. Брамс, чьи произведения входили в репертуар Союза церковной музыки и Братиславского хора под управлением Ф. Китцингера и с успехом исполнялись в присутствии авторов. Гостями Братиславы были К. Шуман, А. Рубинштейн и Б. Барток. В городе с такими музыкальными традициями мне предстояло работать.
По размаху и напряженности современной музыкальной жизни, по богатству музыкальных традиций Братислава принадлежит к числу наиболее музыкальных городов Европы. В этом я убедился, войдя в творческий контакт с ведущими исполнительскими коллективами города; Оркестром филармонии, основателем которого в 1949 году был выдающийся дирижер В. Талих, а затем его возглавляли последовательно Л. Райтер и Л. Словак, оркестром радио (дирижер О. Ленард). К числу лучших европейских камерных оркестров принадлежит Словацкий камерный оркестр под управлением Б. Вархала. С этими коллективами мне посчастливилось выступать в совместных программах с исполнением многих вокально -симфонических произведений.
Но все это случилось позже. А пока я шел на первую встречу с руководством филармонии. Путь мой пролегал по оживленной Ленинградской улице, мимо Словацкого народного театра, картинной галереи Союза художников. Свернув за угол, я неожиданно очутился на небольшой, но уютной площади: справа, в начале бульвара, перед памятником словацкому поэту, переводчику Пушкина и Лермонтова, П. Гвездославу бил фонтан, слева открылось красивое здание так называемого Редуты, в котором находились концертный зал и дирекция филармонии.
Директор Л. Мокрый оказался симпатичным радушным хозяином просторного кабинета, весьма эрудированным ученым-музыковедом, великолепно владеющим русским языком, как впрочем и несколькими европейскими языками. В те годы он совмещал свои обязанности с должностью вице-президента Музыкального совета при ЮНЕСКО и имел личные контакты со многими выдающимися исполнителями Европы и Америки. Последнее обстоятельство, как я убедился позже, способствовало формированию интересного концертного репертуара филармонии.
В создавшейся благодаря его обаянию непринужденной обстановке за чашкой чая я был представлен главному дирижеру хора Яну Марие Добродинскому, с которым мы и оговорили все наши дальнейшие взаимоотношения. Мне было предложено поделить репертуар хора между нами и, в качестве второго дирижера, подготавливать его к исполнению -от разучивания до концертного выступления.
Однако встреча моя с коллективом непосредственно в работе несколько отодвигалась. В те дни хор принимал участие в 12 традиционном
международном фестивале - Братиславские музыкальные торжества - к которому он готовил кантату К. Орфа «Кармина бурана», премьеру вокально-симфонической поэмы словацкого композитора Базлика «Двенадцать» по Блоку, а также свой большой юбилейный концерт. Мне представилась возможность посещая репетиции составить мнение о профессиональных возможностях хора, о его исполнительском стиле и наметить собственную манеру работы с ним,
Впервые филармонический хор выступил перед общественностью в 1947 году. С того времени под руководством незаурядного музыканта и дирижера Добродинского он дал более 2000 концертов. В репертуар хора, насчитывающего 90 профессиональных певцов, входят вокально симфонические произведения, начиная с раннего барокко через вершинные сочинения классического периода к романтизму, вплоть до музыки XX века. Значительную часть репертуара составляют сочинения без сопровождения. У его пульта стояли такие выдающиеся дирижеры как А. Абенд-рот, К. Джулини, К. Аббадо, Е. Лайнсдорф, К. Весе, К. Рихтер, А. Ломбард, Г. Рождественский и др.
В ожидании своего часа, непосредственно к работе с хором я приступил в другом коллективе. В день знакомства с руководством филармонии, в приемной директора меня ждала неожиданность. Ко мне обратилась инициативная группа Братиславского камерного хора с просьбой возглавить их коллектив. Времени на раздумье не было и я согласился.
Для начала я познакомился с его историей. Хор возник в 1971 году по инициативе бывших членов известных студенческих хоров: «Лучница» и «Техник». Влюбленные в хоровое пение молодые научные работники, обладая уже большим опытом, поставили перед собой серьезную цель интерпретации сочинений старинной вокальной полифонии и современных композиторов. Под руководством выдающегося хормейстера А. Коллая хор вскоре достиг исполнительских высот. Он неоднократно завоевывал призы на международных конкурсах и считался одним из лучших среди самодеятельных хоров Словакии.
Характерным для его камерного состава был высокий уровень читки «с листа», незаурядные вокальные данные, особенно в партии теноров, интонационная чистота и ритмическая гибкость. Репертуар хора составляли сложные партитуры европейской музыкальной литературы а саре11а, которые, в качестве драматурга хора, рекомендовал опытный музыковед и композитор И. Грушевский. Мне предстояло войти в жизнь коллектива с уже сложившимся исполнительским почерком и, не нарушая лучших его сторон, повести дальше. Обращало внимание тяготение хора к музыке эпохи Возрождения, в частности, к мадригальному стилю. В его воплощении требовалась непринужденность и рельефность мелодического рисунка, подчеркнутая выразительность фразировки, тембровая и регистровая контрастность. Особой симпатией пользовались мадригалы К.
Монтеверде - создателя взволнованного стиля (сопиШо), в произведениях которого сочеталась пластичность развертывания формы с непринужденностью перехода от одной манеры изложения к другой, от полифонической к аккордовой, от диатоники - к хроматике. Все это представляло для певцов большой интерес.
Впоследствии, обогащая репертуар хора сочинениями русских авторов, хор значительное место уделил вокальной работе, добиваясь тембровой насыщенности, глубины и выразительности звука, теплоте и естественности интонации, вокальности, идущей от поэтически образного начала - одним словом качествам, характерным для русской певческой школы и, по признанию участников хора, значительно разнообразившим выразительные возможности коллектива.
В то же время я с нетерпением ждал своего первого выхода к филармоническому хору. И, наконец, он состоялся. По поручению дирекции я должен был выступить с иллюстрациями к серии лекций концертов перед учащимися старших классов Братиславских гимназий на тему: «Хор в опере и оратории». С волнением я шел на первую репетицию, сознавая, что от сложившегося первого впечатления у хора зависит многое в дальнейшей моей работе. Внешний вид, тон обращения к хору, деловитость замечаний и, наконец, преодоление языкового барьера - все это в сочетании со знанием музыки, несомненно, было предметом пристального внимания профессионального коллектива.
Вступив в обширный репетиционный зал с расставленными полукругом для каждого певца пультами и пройдя между ними, я поднялся на дирижерское возвышение и поздоровался с хором на сло-ватском языке, к чему я уже был готов. Передо мной сидели артистки и артисты хора с богатейшим певческим опытом и, с интересом рассматривая русского гостя, ожидали, что он им скажет. Я попросил открыть партитуру оратории Генделя «Мессия» и, уточнив, что будет «АПекуа», сделал взмах рукой. С первых же звуков обратил внимание на замечательную игру концертмейстера Е. Салаевой, впоследствии неизменной моей помощницы. Хор звучал мощно, свободно, соблюдая все характерные черты контрастности, как необходимые условия барочного стиля. Несомненно, певцы знали ораторию, что называется, вдоль и поперек, неоднократно исполняя ее в концертах. Однако, я уловил некоторую ритмическую и дикци-онную вялость и сосредоточил на этом внимание хора.
Как ни великолепна музыка Генделя, но надо было двигаться дальше. Передо мной лежала обширная программа, включавшая фрагменты из оратории Орфа, опер Вагнера, Вебера, Дворжека, Мусоргского, Сухоня. И пройти я все это должен за четыре часа репетиционного времени с перерывами. Перед началом репетиции инспектор хора меня предупредил,, что планировать работу необходимо с учетом одного вызова хора с 9 до 13 часов. Вечерних вызовов не бывает.
Работа над программой, а затем и концерты, в редком по красоте, импозантности и вкусу зале филармонии, имевшие успех у молодежи, вызвали доверие хора ко мне. Коллектив с вниманием отнесся к моим замечаниям истребованиям, оценив их пользу. Постепенно преодолевался и языковой барьер, в основном за счет итальянской терминологии. Но нашлись в хоре и люди, немного владеющие русским языком. Они в нужную минуту приходили мне на помощь.
Как ни странно, с увеличением объема работы и усложнением исполнительских задач уходило волнение, возрастала уверенность в себе. Это я почувствовал, приступив к репетициям оперы-оратории И. Стравинского «Царь Эдип». Для усиления мужского состава хора филармонии было решено пригласить басов и теноров Камерного хора, а их подготовку поручили мне. Работа была достаточно сложной. Сурово-архаический колорит монументальной фрески подчеркивал лаконизм изложения. В то же время хоровая партитура содержала множество различных штрихов, чередования распевных эпизодов с моментами «рваной» фактуры, динамических контрастов, остро выраженного ритма и акцентированного стаккато в эпизодах «псалмодирования». Все это требовало от певцов-любителей максимальной мобилизации их вокального опыта. Они достойно представляли свой коллектив в профессиональном хоре, чем удостоились похвалы дирижера концерта 3. Кошлера (несколько позже исполнение оперы оратории было осуществлено в оперном театре г. Лиона (Франция) с участием местной балетной труппы)
Меня же ждала следующая работа над великолепными «Половецкими плясками» Бородина. Она еще более углубила мой контакт с хором. Характерное для композитора тяготение к канти-ленности, широкой пе-сенности позволило раскрыть перед хором с европейскими певческими традициями особенности русской национальной школы. Образы степного кочевья, раскрытые Бородиным колоритными и сочными красками, потребовали от хора эмоционально насыщенного пения с выявлением яркого тембрового многоцветья. Хор с явным удовольствием раскрывал свои потенциальные вокальные возможности, сопоставляя светлое, нежное звучание сопрано и богатое по тембру альтов в хору «Улетай на крыльях ветра» с грандиозным славлением ханов общим хором. Музыканты оркестра Братиславского радио и дирижер О. Ленард уже на репетиции отметили заметное, качественное изменение в хоровом звучании.
Заключительным аккордом моего первого концертного сезона в Братиславе стало исполнение Камерным хором совместно с Камерным оркестром филармонии (дирижер Б. Вархал) «Цицилианской оды» выдающегося английского композитора эпохи барокко Г. Пер-селла. Наряду с хором мне была поручена подготовка секстета солистов, в основном артистов оперного театра. Музыка «Оды», характеризующаяся богатством мелодии, тонким гармоническим колоритом, полифоническим искусст-
вом и художественной выразительностью, потребовала от вокалистов большого мастерства владения стилевыми особенностями исполнения. В частности виртуозным владением распева мельчайших долей в полифонических провидениях и орнаментальной техникой.
Встреча с замечательной музыкой принесла исполнителям огромное творческое удовлетворение. А о ее результатах можно было судить по откликам прессы, которая, между прочим, писала: «на сцену вышел исключительно подготовленный хор, каждое выступление которого означал образец оптимизма» (Вечерник. - Братислава. - 22 мар. - 1977), а также отмечала «технический уровень хора достигающий профессионального исполнительства. (Музыкальная жизнь. - Братислава. - 23 мая. - 1977).
Окончание сезона принесло приятную неожиданность: дирекция филармонии предложила мне продлить контракт и, в связи с отъездом главного дирижера Добродинского в Прагу, возглавить коллектив. Оба предложения я с удовольствием принял, сознавая при этом, что попадаю под пристальное внимание многих музыкантов, чьи интересы сходятся на единственном профессиональном коллективе Словакии.
В период летних отпусков, в рамках традиционных Братиславских фестивалей «Золотой венок» и «Культурное лето 77», с большой программой a cappella выступил Камерный хор, вызвавший большой интерес музыкальной общественности Братиславы. Концерт состоялся в «Клари-сках» - небольшом старинном костеле, приспособленном для выступления камерных ансамблей. В тот жаркий июльский вечер уютный зал с оригинальным интерьером заполнили музыкальные и хоровые деятели, композиторы, пишущие хоровую музыку, просвещенные любители хорового пения. Перед ними мне предстояло держать серьезный профессиональный экзамен на мастерство и право руководить одним из популярнейших коллективов Братиславы.
Программа концерта делилась на две части: в первой была представлена музыка авторов вокальной полифонии (Марини, Маренцио, Лассо, Монтеверди), сочинения Танеева, Щедрина, Пуленка, Томпсона; вторая -знакомила слушателей с произведениями современных словацких авторов. Для более объективной оценки исполнения я сошлюсь на довольно подробную рецензию хорового дирижера Н. Раковой, опубликованную в братиславской газете «Новое слово». Публикация имела подзаголовок: «Достойное внимания событие «Культурного лета 77».
Автор рецензии отметила: «Из четырех произведений вокальной полифонии наиболее убедительлое впечатление произвело сочинение Мо-ренцио «Ahi, dispietata morte». В этом произведении хор проявил высокий уровень вокальной культуры. Усилия дирижера В. Ильина оказали благотворное влияние на уравновешенность голосовых партий. О Братислав-ском камерном хоре известно, что он имеет выдающийся голосовой состав, особенно в партии теноров, и нужно проявить большое искусство,
чтобы подчинить свою индивидуальность целому звучанию. Эту проблему дирижер решил в совершенстве. Произведение имело ясную структуру, архитектонику и выразительные тематические вступления даже в густой полифонической ткани. Вершиной интерпретации была великолепно разработанная динамика. Pianissimo хора под чуткой рукой Ленинградского дирижера - вокального педагога - было очаровательным. При этом оно не расслабляло слушателя, а держало его в напряжении до последнего отзвука».
Далее рецензент продолжала: «Хор превосходно интерпретировал сочинения Монтеверди «Qel augellin che conta». Произведение явилось элементом основополагающего репертуара хора, которым он овладел на высоком техническом уровне».
Чрезвычайно ценным явилось замечание: «Быстрый темп который дирижер предложил в произведении Танеева «Посмотри какая мгла», хор блестяще выдержал на всем его протяжении, чем подтвердил свое высокое техническое качество. Произведение великолепно освоено с ритмической стороны исполнения, что позволило дирижеру, освободившись от тактирования, сосредоточиться на высвечивании акцентов и фраз. Здесь же ощущалась интенсивная работа над текстом, который хорошо произносился и был понятен».
Рецензент поделилась своими впечатлениями и от исполнения современных авторов: «Премьерным исполнением в концерте стали «Богатели» словацкого композитора И. Зеленки. Три хора, из которых первый и третий, исполняемые закрытым ртом, родственны по спокойному, созерцательному характеру музыки, а средний - игривый искрящийся фантазией ритма, с использованием различных слогов. Все они своим камерным строем отлично способствуют воспитанию легкого оптимистичного характера звука, который требует дирижер В. Ильин».
Заключая свои впечатления от концерта, автор писала: «Хор уделил внимание и своему драматургу, композитору И. Грушевскому, исполнив его хор «Майская флейта» из цикла «Amour iuvente» и три словацких народных песни в его обработке. Дирижер Ильин с редким чувством меры подчеркнул как лирические черты хоров Грушевского, избежав сентиментальной меланхолии, так и светлый улыбчатый характер его виртуозных сочинений. Хор «Течет вода» стал достойным завершением выступления коллектива.
Концерт оставил большое впечатление у присутствовавших. Мы имели возможность наблюдать работу замечательного советского дирижера, вокального педагога Валентина Ильина, который руководство Бра-тиславским камерным хором делит с основной работой в хоре Словацкой филармонии». (Новое слово. - Братислава. - 18 авг. - 1977).
Помнится, очень душная атмосфера июльского вечера весьма осложнила исполнение. Ко второму отделению хор стал ощущать заметную
усталость, что сказалось на качестве звука, на концентрации внимания. Большого труда стоило удержать строй в некоторых наиболее напряженных по тесситуре произведениях. Но все же я был благодарен хору за его отдачу, за творческое единение и энтузиазм.
Кульминационным периодом моего пребывания в Братиславе стал сезон 1977-1978 г. Он открылся в начале сентября совещанием руководителей всех творческих коллективов филармонии, на котором заведующая репертуарной частью (драматург) М. Райтерова изложила подробный план концертов с указанием точных дат и часов. Уже тогда я знал не только перечень произведений, которые предстояло подготовить в течение сезона, но и точное время прихода очередного дирижера на репетицию перед встречей с оркестром.
Предстояла напряженная работа. За оставшиеся три недели до открытия 13 международного фестиваля «Братиславские музыкальные торжества» хору необходимо было подготовить сложную и разнообразную программу: «Десять поэм» Д. Шостаковича (с оригинальным текстом), Мессу «Di gloria» Пуччини (дирижер Е. Инбал), ораторию «Торжество Александра» Генделя (дирижер Томас Зан-дерлинг), оперу «Милосердие Тита» Моцарта (в концертном исполнении, дирижер П. Коломбо). В те же дни на Братиславском радио хор осуществил запись нескольких произведений Э. Сухоня, Л. Будалас и П. Чеснокова, а также исполнил «Торжественную мессу» Бетховена в г. Сомбадхейе (Венгрия). Напутствуя меня на работу, директор филармонии мне говорил о желаемом уровне подготовки хора, но мягко и интеллигентно дал понять, что заинтересован в продолжении творческих контактов с иностранными дирижерами и что это во многом будет зависеть от меня. Трудность заключалась в том, что я не знал дирижеров, приезжавших, как правило, из разных стран, не представлял их творческих пристрастий, но слышал какое большое значение они придают стилевому решению музыки.
При жестком планировании репетиций, большее внимание я уделил «Десяти поэмам», полагаясь в остальном, на огромный опыт коллектива. Сбывалась моя мечта исполнить один из сложнейших циклов современной русской музыки. Обращение к хоровому творчеству Д. Шостаковича, особенно к произведению столь масштабному по композиционным формам, развитию драматургии, близкой к симфонической, цельности идейно-художественной концепции, каковыми являются его «Десять поэм», представляет для дирижера и всего коллектива редкую возможность погрузиться в мир глубоких человеческих переживаний. В них с наибольшей силой проявились характерные черты музыкальной драматургии Д. Шостаковича, его способность передать в сквозном развитии взаимодействие контрастных, разноплановых образов, подлинное многообразие жизни.
Кульминацией музыкальной драматургии цикла является поэма «9 января» (на слова А. Коца). В ней довольно заметно воздействие сценической драматургии, особенно оперных принципов М. Мусоргского, благодаря глубокой экспрессии и острой характерности образов. Д. Шостакович мастерски использовал штрихи оперных хоровых сцен, предлагая исполнителям широкую гамму различных эмоциональных состояний. Хору предстояло отобразить народ охваченный единым чувством и, в то же время разделенный на группы, своеобразно преломляющие общие настроения посредством самых различных его оттенков. В работе над поэмами мне помогало то обстоятельство, что некоторое время пред тем хор участвовал в театральной постановке «Бориса Годунова» (Страсбург, дирижер А. Ломбард). Когда мне необходимо было добиться у хора определенного эмоционального состояния, я часто вызывал в памяти певцов ту или иную сцену гениальной оперы Мусоргского.
«Поэмы» были представлены публике на открытии Мировой недели музыки, проходившей в Братиславе, не обычным способом. В концерте принял участие замечательный драматический актер В. Заборский, который перед каждой поэмой великолепно декламировал стихотворный словацкий перевод, что усиливало впечатление. Литературно-музыкальная композиция была тепло принята не только словацкой публикой. На концерте присутствовала большая группа американских музыкальных деятелей, которая с интересом и, вероятно, впервые знакомилась с этим произведением Д. Шостаковича.
На следующий день я с волнением открывал газеты, отыскивая отклики на концерт. К моей радости они все были положительные. Так газета «Вечерник» писала: «В. Ильин в своей до деталей проработанной концепции использовал широкую динамическую шкалу и выразительные возможности филармонического хора». (Вечерник. - Братислава. - 4 окт. - 1977). Газета «Музыкальная жизнь» отмечала: «Прекрасные хоры мы услышали в выдающемся исполнении на чистом русском языке. Поэмы звучали под управлением В. Ильина полные фантазии, подчеркивающей бесконечную шкалу выразительных оттенков. И хоть весь цикл можно считать интерпретационным открытием, все же наибольшее впечатление произвели Шестая и Седьмая поэмы» (Музыкальная жизнь. -Братислава. - 21 окт. - 1977). К ним присоединился и журнал «Словацкая музыка», назвав исполнение «блестящим» (Словацкая музыка. - № 1. -1978). Несколько позже корреспондент газеты «Сов. культура» в заметке «В классических традициях» также писала, что «полнокровная, насыщенная контрастами музыка Шостаковича, нашла великолепных интерпретаторов на словацкой земле. Несомненно, большая роль в успехе концерта принадлежит художественному руководителю хора, советскому дирижеру В. Ильину (Сов. культура. - 11 окт. - 1977). Несколько позже
«Десять поэм» были записаны на братиславском радио и фирмой «Опус» выпущена грамзапись.
Особо следует сказать о необыкновенно радушной публике Братиславы, о творческой радости и удовлетворении, которые испытывал каждый исполнитель от встречи с ней. Работа над произведениями Генделя, Моцарта и Пуччини, представленными на фестивале, а также общение с европейскими дирижерами чрезвычайно творчески обогащало. Редчайшую на современной оперной сцене, полную необычайных музыкальных красот оперу Моцарта «Милосердие Тита» дирижировал большой знаток его стиля П. Коломбо. Его работу отличала филигранность отделки деталей и упоение музыкой.
Основное внимание он сосредоточил на мелодизме как на важнейшем начале искусства Моцарта. Делал он это с необычайной яркостью. Подчеркивая многоплановость музыкальных замыслов, дирижер великолепно сочетал с основными темами побочные самостоятельные линии. Все это базировалось на великолепном ритмическом ансамбле. Острота ощущения певцами общего ритма рождалась от ориентации на ритмическое движение оркестра с мельчайшими долями в нем. Приятно, что хор не выпал из общей концепции картины, а «показал не только новую ступень красочного пения, но и овладел трудностями многих сочинений, исполненных на фестивале. К ним относится и «Милосердие Тита». Слушать «ильинов хор» было большим удовлетворением при исполнении оперы Моцарта». (Музыкальная жизнь. - Братислава. - 7 окт. - 1977).
Столь же интересной и для меня поучительной была интерпретация двух последующих произведений: оратории Генделя - «Торжество Александра, или Сила музыки» и Мессы Di gloria Пуччини. Заключая отзыв о выступлении филармонического хора, газета «Труд» писала: «Хор (на последнем фестивале значительно активизировавшийся) смог в каждом произведении удержать выдающийся уровень за последний период». (Труд. - Братислава. - 18 окт. - 1977).
В связи с работой над ораторией Генделя вспоминается поездка на традиционный фестиваль, посвященный великому композитору на его родине в городе Галле. Фестивальные концерты, насыщенные сочинениями Генделя в стильном исполнении множества хоров и оркестров Германий, весьма обогатили и произвели неизгладимое впечатление. Запомнилось также посещение дома-музея Генделя с его рабочим кабинетом и множеством рукописей, разложенных как бы рукой композитора и создающих впечатление его присутствия. На одном из концертов хор Братиславской филармонии совместно с оркестром г. Галле (дирижер О. Кох) исполнил Торжественную мессу Ре-мажор Бетховена.
Воспользовавшись пребыванием в Германии я встретился с дирижером Томасом Зандерлингом для уточнения всех деталей исполнения оратории «Торжество Александра». Наше деловое свидание происходило в
знаменитом месте города Лейпцига - в кафе «Ваит» со славным историческим прошлым. Многие музыкальные знаменитости посетили его за несколько веков существования. Ф. Телеманн трижды в неделю в течение ряда лет репетировал здесь со своими учениками. Лист и Вагнер находили в нем вдохновение. Наша беседа с Зандерлингом проходила за столом, за которым в кругу друзей постоянно обедал Р. Шуман.
Решив все вопросы и распрощавшись с дирижером, я направился обозревать Лейпциг. Забредя в фирменный нотный магазин издательства «Edition Peters» и глядя на полки, от пола до потолка заставленные сотнями нот в знаменитых зеленоватых обложках, я испытал чувство досады от того, что мог унести лишь с десяток клавиров.
Напротив, через площадь я задержался у памятника Величайшему из Великих - И. С. Баху, а затем стал подниматься по ступеням знаменитой «Thomas Kirche». Войдя в костел, я медленно шел по его плитам, осматривал своды и орган, находящийся на возвышении. И вдруг меня что-то остановило. Я замер и опустил глаза. У моих ног на одной из плит прочитал простую надпись: «Здесь лежит Бах». Так произошла моя встреча с вечностью.
Погасли огни и поблекли красочные афиши Братиславских музыкальных торжеств, разъехались многочисленные гости и участники фестиваля. Филармония возвращалась к каждодневной своей работе над текущим репертуаром. Конец года ознаменовался двумя исполнениями Девятой симфонии Бетховена, под управлением Старейшего словацкого дирижера Л. Райтера и немецкого - Курта Зандерлинга. Запомнилась встреча с известным в свое время в Ленинграде музыкантом. Впечатлительной была детальная работа Зан-дерлинга с хором и оркестром, ставшая основой его ярко индивидуальной трактовки симфонии. Ее финал с хором представлял собой «триумфальную корону» этой концепции. На его выразительное захватывающее экспрессией звучание влиял не только энергичный, твердо осознанный темп и интенсивный звук, не переходящий однако в излишне нарочито грубый, но, прежде всего, убедительно выстроенная конструкция. Хор филармонии предстал, по мнению критики, «в высоком европейском уровне исполнения». (Музыкальная жизнь. -Братислава. - 30 янв. - 1978).
Работа над произведениями европейской классической музыки продолжалась. Среди них были и довольно редко звучавшие на концертной эстраде, что представляло особый интерес. Наиболее яркое впечатление оставила интерпретация масштабной Мессы c-moll Моцарта (дирижер Л. Райтер), оратории Генделя «Выбор Геракла» (дирижер О. Кох) и особенно малоизвестной симфонической поэмы с хором французского композитора Русселя «Евокации». Чрезвычайно импонировала работа замечательного музыканта, главного дирижера Пражской оперы 3. Кошлера. В ярком произведении, полном мелодических красот, богато оркестриро-
ванном, возникшем под впечатлением от поездки композитора по Индии, дирижер смог раскрыть свое мастерство наложением пастельных оттенков, строительством динамических арок, выявлением философского подтекста в тесной связи с содержанием и сюжетом произведения. Воплощению его замысла способствовало «технически совершенное и звуково богато дифференцированное, чуткое исполнение хора». (Музыкальная жизнь. - Братислава. - 13 мар. - 1978).
Неожиданной и счастливой для меня встрече с творчеством Вагнера я обязан участию хора в исполнении его оперы «Гибель богов». Начиная с 1975 года австрийский дирижер К. Весс осуществил в Брукнер-центре города Линца грандиозный фестиваль музыки великого композитора. Он ежегодно ставил оперу «Кольца нибелунгов» в концертном исполнении. Для участия в постановке заключительной оперы тетралогии был приглашен мужской состав филармонического и камерного хоров.
Стилистика вагнеровского оперного письма определила множество разнообразных исполнительских задач. Партитура оперы содержит немало сильных по красоте звуковедения сцен, слитых композитором воедино, в свободно развивающееся действие, насыщенное богатством тембро-во-колористического выражения и яркими контрастами. Сложные задачи перед певцами выдвинула возвышенная вагнеровская декламация, подчиненная симфоническому развитию, наполненность и сочность оркестрового звучания (автор ввел в тетралогию четвертной состав оркестра), напряженность музыкальной речи, обостренная хроматизмами, сложными гармоническими аккордовыми комплексами и неожиданными модуляциями.
Со всеми трудностями исполнения хор к счастью справился, о чем свидетельствовала австрийская пресса: «Особенно следует выделить достижения великолепного мужского хора из Словакии (под управлением В. Ильина), - писала газета «Tag blatt», - который спел непринужденно легко и в то же время очень эмоционально». (Tag Bllatt. - 5 juni. - 1978). Другая газета отметила «особенно бурные аплодисменты, которые достались сильному, полнозвучному и жизнеутверждающему Словацкому филармоническому хору». (Volks bllatt. - 5 juni. - 1978).
В богатом репертуаре хора достойное место занимали произведения советских композиторов. Наряду с неоднократно исполнявшейся кантатой С. Прокофьева «Александр Невский», коллектив осуществил европейскую премьеру оратории московского композитора А., Балтина «Спустя Тысячелетие» на тексты Микеланджело Буонарроти. Трагические произведения гениального итальянского поэта легли в основу пяти-частной композиции с баритоновым соло и значительным по объему использованием хорового звучания.
Большое впечатление на братиславскую публику как своей музыкой, так и личным обаянием произвел известный грузинский композитор
О. Тактакишвили. Под его управлением впервые в Европе прозвучала оратория «Николоз Бараташвили». Свежую краску в исполнение внес мужской фольклорный ансамбль «Горделла». Публике чрезвычайно импонировала музыка, насыщенная лирической мелодикой с характерным грузинским колоритом, выраженным ориентальными интонациями и зажигательными ритмами. Убедительности трактовки произведения придавало дирижерское искусство автора произведения.
Как ценную реликвию храню программку с надписью: «Дорогой Валентин Петрович! Очень приятно встретиться с Вами по совместной работе над «Бараташвили». Я хотел бы встретиться еще не раз и с этим и с другими сочинениями, т. к. первая встреча была самой приятной. Спасибо. О. Тактакишвили». Жаль, встретиться больше не пришлось.
Картина музыкальной жизни этого периода Словакии была бы неполной без упоминания хоровой музыки чешских и словацких композиторов, обильно представленной в репертуаре камерного и филармонического хоров. Я уже упоминал в связи с концертом Камерного хора в «Кларисках» о некоторых словацких композиторах, чьи произведения вошли в его программу. С большим концертом из циклических сочинений для хора a cappella Д. Кардоша, И. Грушевского и А. Мойзеса хор филармонии выступил на очередном пленуме Союза композиторов Словакии. С сочинениями чешских авторов я познакомился, готовя с Камерным хором программу для XX фестиваля вокального творчества Йиглава. Соприкасаясь с современной музыкой Чехии и Словакии, я убеждался в том, что в творчестве композиторов происходят сложные процессы и соперничество различных стилей и направлений и что авторы, стремясь к глубине содержания, находят выразительные средства для всестороннего выражения своих замыслов. Наиболее талантливые произведения всегда отмечены яркой печатью индивидуального мастерства.
Это относится, прежде всего, к музыке Э. Сухоня. Основанная на народных традициях, она заключена в совершенную современную форму и покоряет слушателя своим мастерством воплощения идеи, теплотой и искренностью чувств. Вспоминается участие в юбилейных торжествах, посвященных семидесятилетию Э. Сухоня и проходивших в его родном городе Пезинек под Братиславой. На концерте, проходившем в теплой, сердечной обстановке при большом стечении слушателей филармонический хор исполнил ряд сочинений «а cappella» юбиляра и замечательную по красоте поэму для хора, солиста и оркестра «Гимн земле подкарпат-ской». Юбиляр был очень растроган и благодарен. После заключавшего вечер банкета каждому из приглашенных гостей была вручена бутылка вина из личного виноградника композитора с автографом в виде нескольких тактов его партитуры.
Печатью яркой индивидуальности и мастерства отмечены многие произведения словацких композиторов: 3. Микулы, Я. Циккера, Т. Саль-
вы, И. Грешака, О. Ференци и др. Особенно импонировала мне музыка талантливого И. Грушевского, композитора работающего в самых различных жанрах. Его хоры, в частности, «Мадригальная соната» на тексты Цезаре Повесе, сложные по письму, весьма оригинальные по звучанию, чарующие по гармоническому решению, нежно игривые по ритмическому рисунку, эмоционально тонкие по настроению произведения.
К ярким, незабываемым впечатлениям следует отнести также участие в записи на грампластинку замечательной «Глаголической мессы» выдающегося чешского композитора XX века Л. Яначека. Запись осуществили солисты, оркестр и хор филармонии совместно с хором оперного театра (хормейстер Л. Голасек) под управлением Л. Словака. Произведение, относящееся к последнему, самому плодотворному периоду жизни композитора, написано в форме католической мессы, но на старославянский текст. Таким образом автор воплотил свое стремление к красоте и напевности славянской мелодики.
По сложившейся обрядовой традиции Яначек излагает свою мысль в пяти частях: «Господи, помилуй» (Купе), «Слава» (Gloria), «Верую» (Credo), «Свят» (Sanctus), «Агнец божий» (Agnus), опустив только «Benedictas». Музыка мессы насыщена яркими красками и экспрессией. Торжественный характер придает ей блестящее фанфарное вступление и заключение, а также органный финал - виртуозное соло органа, воплотившее мастерство Яначека - в органиста. В то же время глубокий Яна-чековский лиризм отражен в части «Верую». Сложным ладогармониче-ским языком, тербкими созвучиями, мелодической свободой и развитой фактурой Месса открыла дорогу новым художественным поискам XX столетия.
Мое освоение словацкой музыкальной культуры проходило на разных уровнях, в том числе и фольклорном. Филармонический хор принял участие в Международном конкурсе звукозаписей фольклорной музыки Братиславского радио. Конкурс проводился как музыкальное мероприятие европейского масштаба. В последнем, к этому времени VIII-ом конкурсе в категории «А» (звукозапись народных песен в обработке для хора), приняла участие 41 запись 13 стран Европы. (Московское радио в конкурсе представлял хор студентов Музыкально-педагогического института им. Гнесиных под руководством В. Минина с записью русской народной песни «Таня-Танюша» в обр. Калистратова). Хор Братислав-ской филармонии представил запись Свадебных песен из села Горне Бзинце (Восточная Словакия) в обработке А. Земановского, которая получила третью премию, уступив двум хорам из Болгарии и Чехии. Для меня это было совершенно неожиданно, но приятно.
Замечательное явление музыкальной жизни Словакии - ее многочисленные фестивали, проходящие в различных городах. Некоторые из них уже имеют давнюю традицию. Постоянной летней площадкой для кол-
лективов филармонии является известный в Европе своими лечебницами небольшой курортный город Тречански Теплицы. В мою бытность, на его 33 фестиваль «Музыкальное лето» оркестр и хор филармонии представил «Гимн земле подкарпатской» Э. Сухоня. Ставшее уже давно популярным произведение весьма импонировало отдыхающим слушателям.
Нас также гостеприимно принимал второй по величине музыкальный центр Словакии - крупный промышленный город со своим оперным театром и симфоническим оркестром Кошицы. В рамках его XXIII фестиваля «Кошицкая весна» хор выступил с обширной программой из произведений a cappella и с исполнением двух крупных вокально-симфонических произведений: оратории Гайдна «Времена года» и «Глаголической мессы» Л. Яначека (дирижер Б. Режуха). Концерты встретили доброжелательный прием.
Завершилось мое пребывание в Словацкой филармонии встречей с двумя замечательными европейскими классиками Ф. М. Мендельсоном-Бартольди и Р. Шуманом. На одном из концертов австрийский дирижер Теодор Гушельбауэр предложил малоизвестную кантату Мендельсона «Первая Вальпургиева ночь» на текст Гете для оркестра, солиста и хора. Использовав свой опыт дирижера оперного театра в городе Линце, он с темпераментом раскрыл красоты типично романтической музыки, полной динамизма и очарования. Партитура кантаты является образцом классической техники. Хору представилась возможность продемонстрировать мастерство владения разнообразными штрихами и контрастной динамикой в сочетании с быстрыми темпами элементами полифонии. Изящество, с которым хор преодолел вокальные трудности, было адекватно стилю произведения. На это обратил внимание также и рецензент, отметив, что «заслуженный успех у слушателей разделил Словацкий филармонический хор, который преподнес один из лучших своих результатов. В нем доминировали творческий порыв и высокий технический уровень. (Музыкальная жизнь. - Братислава. - 5 мар. - 1979).
К числу наиболее интересных ораторий XIX века лирико-филосовского содержания можно отнести «Рай и Пери» Р. Шумана. В ней композитор широко использовал приемы оперной композиции, выразительные возможности симфонической музыки, интонации романса. Оратория прозвучала в одном из последних концертов, заключавших мою работу в филармонии, под управлением немецкого дирижера В. Беттхера. Он с успехом провел концерт, сообразуя богатство оркестрового звучания с выразительными вокальными партиями, оперируя исключительно красотой кантилены. В этом ему помогал отличный исполнительский ансамбль солистов и хора. «Успех шумановского вокально-симфонического сочинения, - писал критик, - разделил и Словацкий филармонический хор, который технически надежно и музыкально чутко
подготовил хормейстер В. Ильин». (Музыкальная жизнь. - Братислава. -14 мая. - 1979).
Август 1979 года. Я возвращался в Ленинград. Сидя за рулем автомашины и глядя на бесконечную ленту дороги, наматывающуюся на колеса, я с благодарностью вспоминал эпизоды работы с Камерным и филармоническим хорами, с любительскими коллективами города Сеницы и братиславского ПКО, гастрольные поездки по городам Венгрии, Германии. Творческая командировка предоставила мне возможность познакомиться с богатой музыкальной культурой Чехии и Словакии, с музыкой и исполнителями иных европейских стран, убедиться в плодотворности процесса взаимосвязи и взаимообогащения национальных культур. Вместе с тем меня уже заботили дела российские - издание книги «Очерки истории русской хоровой культуры», рукопись которой я закончил в Братиславе. Книга вышла из печати в издательстве «Советский композитор» (М., 1985).
