CC BY
74
••• Известия ДГПУ, №2, 2009
УДК 82.09
Н. В. ГОГОЛЬ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ «ИСТИННОГО РЕАЛИЗМА» Ап. ГРИГОРЬЕВА
© 2009 Керимова Н.М.
Дагестанский государственный университет
В статье раскрывается определение творчества Гоголя как начала самобытной русской литературы, данное Ап. Григорьевым.
The author of the article reveals the determination of Gogol’s creative activities as the beginning of original Russian literature, given by Ap. Grigoriev.
Ключевые слова: Н. В. Гоголь, Ап. Григорьев, истинный реализм, Достоевский, реализм формы, идеализм воззрения.
Keywords: N. V. Gogol, Ap. Grigoriev, true realism, Dostoevsky, form realism, outlook idealism.
Уже в первом значительном цикле статей, посвященных обзору литературы за 1851, 1852 гг., Ап. Григорьев пытается определить, говоря его словами, «исходную точку» литературы. Его внимание сосредоточено одновременно и на Пушкине и на Гоголе, и в результате Пушкин определяется критиком как «начало всех начал», Г оголь - как начало самобытной русской литературы.
Невольно возникает вопрос, почему не с Пушкиным, столь высоко им оцениваемым, связывает Григорьев начало национальной русской литературы? В статье 1846 года критик сам ответил на этот вопрос, оценив великого поэта как «полный художественный результат прежней, еще не достигшей самобытности
литературы» [7. С. 26].
Именно Гоголя Григорьев объявляет «великим народным поэтом». «... Гением литературной эпохи, которую
переживаем мы до сих пор, по всей справедливости может быть назван Гоголь. Все, что есть действительно живого в явлениях современной словесности, идет от него, поясняет его, или даже поясняется им», - пишет критик в статье «Русская литература в 1851 году» [9, 13].
Одним из распространенных мнений современной критики является то, что в деятельности Григорьева 60-х годов XIX
века намечается переоценка творчества Гоголя. Это высказывание, как нам кажется, не раскрывает всей полноты сложного отношения критика к Гоголю.
С одной стороны, во взглядах Григорьева 60-х годов действительно обозначился определенный поворот в отношении к писателю. Так, в письме к
Н. Страхову от 19 октября 1861 года он писал: «Чем более я в него (в Гоголя -
Н.К.) вчитываюсь, тем более дивлюсь нашему бывалому ослеплению, ставившему его не то что в уровень с Пушкиным, а, пожалуй, и выше его. Ведь Федор-то Достоевский - будь он художник, а не фельетонист, - и глубже, и симпатичнее его по взгляду - и, главное, гораздо проще и искреннее» [5. С. 474].
Но, с другой стороны, ряд статей тех же 60-х годов (в их числе обстоятельная работа о Лермонтове, статья «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина» и, наконец, очень важная для понимания данной проблемы статья «Ф. Достоевский и школа сентиментального натурализма») демонстрируют в основном прежнюю характеристику Григорьевым Гоголя. Это кажущееся на первый взгляд противоречие становится понятным, если взглянуть на него с позиций выработавшегося к 60-м годам принципа «истинного реализма» Григорьева. «Реализм формы» -
«идеализм воззрения» - это самая общая
схема григорьевской концепции
«истинного реализма». Исследуя
творчество Гоголя, Григорьев акцентирует свое внимание на особенностях художественного метода писателя, формах выражения его идеала; выявляет течения, которые вышли из гоголевского творчества. Непреходящая заслуга Гоголя видится ему (и в этой оценке он постоянен) прежде всего в разработке «реализма формы», и именно с этих позиций писатель признается «исходной точкой» литературы 40-х годов.
Под «реализмом формы» Григорьев понимает объективное изображение повседневной жизни, создание типических образов, знание конкретноисторического быта и нравов, типически верный язык, то есть все то, что в традиционном литературоведении
называют реализмом. Для Григорьева «реализм формы» недостаточен для произведения искусства, которое уже по природе своей предполагает «поэтический элемент», то есть одухотворенность, лиризм,
возвышенность и, наконец, идеальность - именно эти понятия входят в его категорию «идеализм воззрения». Способность художника уравновесить «реализм формы» и «идеализм воззрения» и найти совершенную форму их олицетворения и составляют григорьевский метод «истинного
реализма».
На фоне художественных открытий А. Островского, И. Тургенева и Л. Толстого Григорьеву видится несостоятельность Гоголя на пути освоения принципов «истинного
реализма». В гоголевский «реализм формы» включено Григорьевым прежде всего понятие идеала, который и не был понят, а потому и не был воспринят его последователями. Критерий идеала всегда ставился Григорьевым во главу угла своих критических суждений о Гоголе. Гоголь для него - единственный писатель, в творчестве которого, как ни у кого, выразилась «жажда» идеала, «тоска» по идеалу, и выразилась она не на уровне содержания произведения, а на уровне формы, в художественной структуре произведения (в качестве иллюстрации критик приводит повесть «Портрет»). Подчеркивает Ап. Григорьев и присущее Гоголю
удивительное чувство меры, что помогло ему, с одной стороны, избежать «рабского копирования
действительности», и с другой, -
«ходульной идеализации».
Григорьев считает, что идеал Гоголя выражался через юмор - важнейшее свойство его таланта, «который и
является единственным честным лицом его произведений» [12. С. 254].
Григорьев полагал, что Гоголь не дал и не мог дать полного размаха своему гению: рожденный малорусской почвой и оторванный от нее, он был поставлен, по мнению критика, «в ложное положение быть поэтом совершенно чуждого ему быта». В этом разрыве Григорьев видит главную трагедию великого писателя. «Значение его в родной литературе было бы вечное, народное и..., вероятно, столь же мировое, как значение Данте. Теперь же то малороссы. уже упрекают его. в неточности или излишней яркости красок, то мы, русские, видим его
гиперболический и односторонний, хотя и могущественный и гениальный юмор в его отрицательной манере изображения и совершенно отрицаемся от его положительных идеалов» [11. С. 637]. Григорьев считает, что «демон юмора», с одной стороны, и жажда прекрасного человека, с другой - увлекли Гоголя «в страшную бездну, на дне которой он и создал свое мрачное произведение «Выбранные места из переписки с друзьями» [6. С. 430].
Гоголь, как это следует из размышлений критика, не смог воплотить в содержании своих произведений той идеи, которая преследовала его всю жизнь - идеи создания положительно-прекрасного человека. «О народном нашем идеале или мериле он только мечтал и гадал: мечтания и гадания не удовлетворяли его как художника и привели его только к отчаянию. Отрывки второй части «Мертвых душ» с их сочиненными идеалами. доказали, Гоголь так и закончил, следовательно - одним словом отрицания, в наследство от него оставалось только орудие комизма» [6. С. 437], - пишет критик в статье 60-х годов «Реализм и идеализм в нашей литературе». В другой статье этого же периода, называя Гоголя «великой жертвой», он заявляет, что Гоголь «пал
под мучительною борьбою стремления к идеалу» [3. С. 58].
Таким образом, подводя итоги размышлениям Григорьева, можно заключить, что критик ясно осознавал социальную направленность
художественной деятельности Гоголя. С позиций уже 60-х годов критик видит, что «положительная деятельность», за которую ратовал великий писатель, вылилась в односторонний практицизм и утилитаризм, которые представляются Григорьеву разрушительными для основ русской национальной жизни. Не переоценку, а выражение внутренней досады на эту заслугу-вину Гоголя, обозначившего магистральное
направление русской литературы -критический и даже сатирический, как говорил Н. Г. Чернышевский, реализм -характерная черта высказываний Григорьева последних лет, кажущееся переосмысление творчества создателя «Мертвых душ». Еще большее сожаление вызывает у Григорьева тот факт, что продолжатели гоголевского творчества оставили в стороне то, во имя чего Гоголь разоблачал «пошлость пошлого человека» - идеал.
Отношение Ап. Григорьева к творчеству Гоголя во многом уточняется в процессе анализа критиком деятельности Ф. М. Достоевского. Как известно, Ап. Григорьев
художественную деятельность
Достоевского определял, сопоставляя ее с творчеством Гоголя. Так, в итоговой статье 60-х годов «Парадоксы органической критики» Григорьев пишет: «. я должен был повернуть прямо к Гоголю и затем явным образом к первому его органическому последствию, к школе сентиментального натурализма. Ну вот эта-то самая до сих пор ненаписанная глава и путает все дело и порождает множество недоразумений. Мысль не выяснилась, не досказалась даже и в своем первом-то моменте. Куда ж тут думать о втором?» [4. С. 136]. Как видим, критик не боится признаться, что особенности
художественного метода Достоевского, которые становятся объектом пристального внимания Григорьева уже в его первой статье «Финского вестника», остались для критика до конца неуясненными. Это заявление Григорьева во многом объясняет его
непоследовательность в попытке теоретического осмысления натуральной школы в целом и отдельных ее сторон в частности, которая предпринималась критиком уже в статьях его раннего периода.
Как известно, в основном все писатели начинают свою деятельность в русле того направления, которое является господствующим для их времени, сохраняя при этом в своем творчестве черты предшествующего направления.
В начале 50-х годов до выхода в свет вершинных произведений Достоевского Ап. Григорьев не вполне осознает природу художественного метода писателя. Воспитанный романтической литературой и сохранивший в своем собственном поэтическом творчестве ее основные принципы, к литературе 40-х годов, утратившей, по его мнению, возвышенный романтический идеал и не создавшей ничего взамен отвергнутого, он относится отрицательно. Новая «форма» литературы, открытая Гоголем (а именно первая ступень перехода дворянской литературы в народную, общенациональную), признается и отрицается им одновременно. Признается с точки зрения «служения делу» (имеется в виду
художническое дело - завоевание новых тем, выдвижение новых героев, приближение литературного языка к разговорному и т.п.) и отрицается, так как, по мнению Григорьева, забыто то, во имя чего совершается «дело» - утрачивается душа, то есть идеал.
В 50-е годы, еще не зная, по какому пути пойдут такие писатели, как Достоевский, Гончаров, Тургенев, Григорьев совершенно справедливо относит начальный период их творчества к школе Гоголя. И в то же время, чувствуя разницу их художественных методов, критик пытается выделить в гоголевской школе различные течения. Суммируя
высказывания критика, как в
предыдущих случаях, мы исходим из самого общего взгляда на натуральную школу, сложившегося у Ап. Григорьева в 40-50-е годы и оставшегося в основном неизменным и в последний период его деятельности. Он сводится к
следующему:
1. Натуральная школа своими корнями уходит в творчество Гоголя.
2. Последователи великого писателя, не поняв сущности его миросозерцания -стремления к идеалу - «восприняли лишь его односторонности» и принялись «рабски копировать действительность».
3. В натуральной школе критик выделяет две главные «ветви»: собственно натуральную школу, «голый реализм», и школу «сентиментального реализма», главным представителем которой он считает Достоевского.
Что касается последнего пункта, интересно сопоставление двух статей -«Русская литература в 1851 году» и «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина», написанную в 1859 году, в период, когда в основном сложился критический метод Ап. Григорьева и его «органическая» теория.
В первой статье, выделяя две грани натуральной школы и характеризуя ту, к которой он относит творчество Достоевского, критик дает оценку его героям, называя их «исчадиями, пропитанными зловонием внутренней болезни». При этом имя писателя не упоминается. Далее Григорьев пишет: «В произведениях этих двух натуральных школ, бесспорно, явилось много таланта, в особенности в последней.» [8. С. 15]. В статью
позднего периода, воспроизводя дословно эти высказывания, критик добавляет всего несколько слов, но таких, которые весьма существенно
обозначают изменившуюся и
уточнившуюся мысль Григорьева. Отмечая явно «болезненный» тон
произведений и опуская отрицательную характеристику героев, Григорьев называет Достоевского «высоко даровитым» и «самым блестящим
представителем натуральной школы».
Художественно-поэтическое мышление критика находит и тот верный образ, который адекватен его пониманию неоднозначной сущности явлений этого течения. Здесь он говорит не о «двух натуральных школах», а о «двух ветвях натуральной школы» [2. С. 192] (подчеркнуто мною - Н.К.). Таким образом, если говорить о качественном
изменении оценки Григорьевым
натуральной школы, исходя из вышеобозначенного сопоставления и множества других высказываний
критика, в которых, как правило,
сохраняется главное обвинение в адрес
деятелей этого течения - «рабское копирование действительности», -
можно заключить, что пересмотр касается лишь творчества Достоевского, которое, имея общие корни с натуральной школой, ответвляется и обозначается Григорьевым как «школа сентиментального натурализма». Не случайно в статье 60-х годов он называет это течение «первым органическим последствием» деятельности Гоголя.
В рецензии на «Петербургский сборник», напечатанной в журнале «Финский вестник» за 1846 год, Ап. Григорьев приступает к рассмотрению деятельности создателя «Бедных
людей», представляющей собой разновидность гоголевского
направления. Здесь критик разрешает вопрос: какова природа влияния школы Гоголя на повесть «Бедные люди» и в чем заключается очевидная
самостоятельность Достоевского - в «содержании» или в «форме». Отмечая несомненную талантливость нового писателя и признавая освоение им гоголевской манеры, Григорьев заявляет, что Достоевский не воспринял «духа» творчества Гоголя и прежде всего его стремления к идеалу. «Все, что у Гоголя возводится в едино-слитный, сияющий перл создания, у Достоевского дробится на искры» [7. С. 29], - считает критик. Несмотря на то что общее впечатление, которое произвела на Григорьева повесть «Бедные люди», было отрицательным, критик отмечает в ней «множество прекрасных частностей», которые «свидетельствуют о громадном художественном даровании»
Достоевского. Главное обвинение, выдвинутое Григорьевым, сводится к тому, что «пошлость пошлого человека» писатель возвел в «апофеоз, смешал личности с минутами их озарения, с минутами возвращения им образа Божия
и, уединивши их, так сказать, в особый мир, анализировал их до того, что сам поклонился им» [7. С. 29]. Это свойство, которое, как кажется Григорьеву, присуще писателю, он называет «ложной сентиментальностью».
Как видно из приведенной цитаты, критик отвергает присущий Достоевскому метод изображения характера. Григорьев не находит у автора «общей, мировой, христианской любви» к своим героям. Макар Девушкин и Варенька Доброселова
вызывают, по его мнению, сострадание лишь вследствие их страдательного положения. Не видя любви автора к своим героям, критик отмечает его «любовь к возведению в художественные образы. мелких отношений». Говоря другими словами, при создании художественных типов, как полагает Григорьев, Достоевский руководствуется не общими характерными чертами, присущими тому или другому типу, а возводит в данный тип те свойства человеческой натуры, которые в исключительных ситуациях, «в минуты озарения», присущи каждой отдельной личности.
Художественный прием Гоголя, создавший «в холодном злобном юморе» тип Акакия Акакиевича, представляется Григорьеву более правомерным, нежели «ложная», по его мнению,
сентиментальность Достоевского,
заставляющая по воле автора преклониться перед этим же типом в лице Макара Девушкина.
Своеобразие григорьевского
отношения к теме Гоголь-Достоевский отмечает современный исследователь литературы С. Г. Бочаров. В статье «Переход от Гоголя к Достоевскому» он пишет: «Г ригорьев... в оригинальности Достоевского сразу увидел другое -расхождение с Гоголем по существу, в самом деле «поправку» Гоголя, по более позднему слову Страхова, - но
Григорьев не принимал поправку, расценивая в 40-е годы (и позже в 50-е) тенденцию Достоевского как отход, отклонение от более верного, гоголевского пути» [1. С. 21].
Примечания
1. Бочаров С.Г. Переход от Гоголя к Достоевскому // Смена литературных стилей. М., 1974. 2. Григорьев Ап. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина // Ап. Григорьев. Литературная критика. М., 1967. 3. Григорьев Ап. Нигилизм в искусстве // Время. СПб., 1862. №9. 4. Григорьев Ап. Парадоксы органической критики // Ап. Григорьев. Эстетика и критика. М., 1980. 5. Григорьев Ап. Письмо к Н. Страхову от 19 октября 1861 года // Воспоминания. М.-Л. : Academia, 1930. 6. Григорьев Ап. Реализм и идеализм в нашей литературе // Литературная критика. М., 1967. 7. Григорьев Ап. Рецензия на «Петербургский сборник» // Финский вестник. СПб., 1846. Т.9. 8. Григорьев Ап. Русская литература в 1851 году // Собр. соч. / Под ред. Н. Н. Страхова. СПб., 1876. 9. Григорьев Ап. Русская литература в 1851 году // Москвитянин. 1852. Т.7. №2. 10. Григорьев Ап. Статья Проспера Мэриме о Гоголе // Москвитянин. М., 1851. Т.6. №24. 11. Григорьев Ап. Тарас Шевченко // Время. СПб., 1861. №4. 12. Григорьев Ап. Ф. Достоевский и школа сентиментального натурализма // Н. В. Гоголь Материалы и исследования. М.-Л. : Изд-во АН СССР, 1936. 13. Григорьев Ап. Народность и литература // Время. СПб., 1861. №2.
Статья поступила в редакцию 24.03.2009 г.
