CC BY
8
Вестник Томского государственного университета. История. 2023. № 82
Tomsk State University Journal of History. 2023. № 82
ПРОБЛЕМЫ АРХЕОЛОГИИ PROBLEMS OF ARCHAEOLOGY
Научная статья
УДК 903.59 (393.05)
doi: 10.17223/19988613/82/21
Мясная напутственная пища в погребальном обряде населения Гонур-депе
Роберт Мидхатович Сатаев1, Владимир Владимирович Куфтерин2, Надежда Анатольевна Дубова3, Лилия Вакиловна Сатаева4
12•3 Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, Москва, Россия 4Башкирский государственный аграрный университет, Уфа, Россия 1 rob-sataev@mail.ru 2 vladimirkufterin@mail.ru
3 dubova_n@mail.ru
4 lvsataeva@mail. ru
Аннотация. С опорой на зооархеологические данные рассматривается вопрос о регламентации мясной напутственной пищи в погребальном обряде населения Гонур-депе (Бактрийско-Маргианская археологическая культура, Южный Туркменистан). На основе рассмотрения видового и элементного состава остатков животных анализируется связь между компонентами напутственной пищи и тендерными характеристиками погребенных, а также конструкциями погребений. Делается заключение о существовании определенного регламента «сервировки» мясных подношений умершим в зависимости от их пола и социального статуса. Ключевые слова: зооархеология, Туркменистан, эпоха бронзы
Благодарности: Статья публикуется в соответствии с планом научно-исследовательских работ Института этнологии и антропологии РАН.
Для цитирования: Сатаев Р.М., Куфтерин В.В., Дубова Н.А., Сатаева Л.В. Мясная напутственная пища в погребальном обряде населения Гонур-депе // Вестник Томского государственного университета. История. 2023. № 82. С. 168-175. doi: 10.17223/19988613/82/21
Original article
Meat funeral offerings in the burial rite of Gonur Depe Bronze Age community Robert M. Sataev1, Vladimir V. Kufterin2, Nadezhda A. Dubova3, Liliia V. Sataeva4
i,2,3 N.N. Miklukho-Maklai Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation
4Bashkir State Agrarian University, Ufa, Russian Federation 1 rob-sataev@mail.ru 2 vladimirkufterin@mail.ru
3 dubova_n@mail.ru
4 lvsataeva@mail. ru
Abstract. The topic of the article is about the meat funeral food regulation in the burial rite of the Bronze Age population of Southern Turkmenistan based on zooarchaeological evidence. The studied material comes from the excavations of Gonur Depe site - proto-urban centre and presumable capital of Ancient Margiana (2300-1500 BCE). The species composition, anatomical portions and body part frequencies of animal remains used in rituals are analyzed, as well as the relationship between the components of funeral food and the characteristics of buried individuals. The latter includes gender, age and reconstructed social status. Differences in the burial constructions are assumed as possible social status indicator. Evaluation of a connection between the composition of meat portions and the characteristics of buried individuals is implemented using data on the remnants of funeral food from 28 graves at area 16 (11 male and 17 female). The analyzed burials were arranged in cists (12), shaft (7) and pit (7) graves, as well as chambers (2). As a result of the study, the following theses are formulated. 1) Meat of small ruminants (sheep and goats) was predominantly placed in the burials, and only in rare cases cattle and pig meat. 2) The sheep and goat skeletal remains, originating from funeral food and
© P.M. CaTaeB, B.B. Ky^TepHH, H.A. ,fly6oBa, .n.B. CaTaeBa, 2023
"kitchen waste" assemblages, statistically differs, which indicates certain selectivity in the choice of meat portions placed in the graves. Since the vertebral and costal segments sharply predominate in faunal remains from the graves, one can speak of the special importance of these body parts in the burial rite. 3) In more complex burial constructions - cists and chambers, the composition of meat portions was more varied than in pit and shaft graves. In this case there is no connection with the sex and age of buried individuals, therefore this fact can be explained by the higher social status of those buried in cists. At the same time, the amount of meat placed in varies grave types did not differ. 4) Male and female burials reveal a number of significant differences in the composition of meat portions placed in them. Parts of the spine, shoulder girdle, and distal limbs were placed in male graves significantly more often than in female ones. In addition, the composition of different meat portions in them was richer. In terms of the amount of meat placed in the graves, the male and female burials did not differ significantly. It is concluded that the ancient Gonur Depe inhabitants had a certain regulation for "serving" meat offerings to deceased tribesmen, depending on their gender and social status. Keywords: zooarchaeology, Turkmenistan, Bronze Age
Acknowledgements: Published in accordance with the research plan of the Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences.
For citation: Sataev, R.M., Kufterin, V.V., Dubova, N.A., Sataeva, L.V. (2023) Meat funeral offerings in the burial rite of Gonur Depe Bronze Age community. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 82. pp. 168-175. doi: 10.17223/19988613/82/21
Исследования этнографов показывают, что обряды и ритуалы, приуроченные к разным сторонам человеческой жизни, имеют общие корни и взаимосвязаны. В большинстве культур пол, возраст, социальный статус и другие характеристики человека определяли порядок подачи ему мясных кусков, и эти традиции могли распространяться и на умершего члена общества.
Пища у всех народов мира играла важную сакральную роль. Ее приготовление и распределение между членами сообщества были зачастую жестко регламентированы. Это касается как растительных, так и мясных блюд. Хотя в задачи данной статьи не входит обзор традиций, связанных с раздачей мясной пищи во время совместной трапезы у разных народов, стоит привести ряд иллюстраций. По-видимому, они были достаточно характерны для разных культур. Например, согласно исследованиям Г.Р. Галдановой, мясная пища у монгольских народов наделялась сакрально -символическими свойствами, поэтому во время угощений мясные блюда распределялись соответственно возрасту и общественному положению [1]. Забой и разделка туши животного производились согласно установленным традицией правилам. Баран расчленялся на семь основных частей: четыре ноги, грудина, задняя часть и хребет. Разделка туши производилась по суставам маленьким ножом. Каждый сустав ноги представлял особое блюдо, всего из четырех ног получалось 12 блюд. Лопатка подносилась лицам духовного звания. Она использовалась при жертвоприношениях и иногда ценилась даже выше головы. Локтевые кости предлагались «чужеродцам», гостям из дальних стран. Плечевые кости, по древнему обычаю, использовали при сватовстве. Для совершения свадебных обрядов была необходима коленная кость. Крестцовые кости подавали женщинам или людям среднего звания. Блюда из бедренных костей по престижности были ниже, чем из берцовых. Наиболее почетными из ребер признавались четыре самых длинных ребра. Задняя часть крестца и поясничные позвонки считались исключительно женским блюдом. Грудину подавали девушкам или молодым замужним родственни-
цам [2]. У башкир, в свою очередь, грудину предлагали самому почетному гостю [2; 3. С. 14].
Очевидно, что при этом подразумеваются не кости животных, а связанные с ними мясные куски. В целом можно констатировать, что регламент раздачи мясных кусков во время совместной трапезы присутствует у целого ряда народов.
С подобными ритуалами определенное сходство (и скорее, всего общее, происхождение) имеют традиции помещения мясной пищи в погребения. По материалам Г. Мэнэс, у захчинов (одной из этнических групп ойратского населения Западной Монголии) в изголовье или рядом с покойником ставили пять видов пищи [4]. Из мясной пищи покойнику клали вареную большую берцовую кость и четыре длинных ребра барана или в чашку помещали большую берцовую кость, один позвонок и одно длинное ребро, а также на плоский камень помещали плечевую кость барана.
К сожалению, анализу костных остатков животных в погребальных комплексах вообще и эпохи бронзы в частности уделяется мало внимания. Обычно анализируются видовой состав, особенности экстерьера животных по памятнику в целом. Исследования привязки отдельных костей как маркеров мясных кусков к погребениям разного типа (показатель социального статуса), а также к биологическим характеристикам погребенных практически отсутствуют. Очевидно, что состав потребляемой пищи, в том числе напутственной, был неслучайным и мог зависеть от пола, возраста, социального статуса [5. Р. 122-134; 6. Р. 368-369, 373; 7; 8].
В настоящей статье вопрос о регламентации мясной напутственной пищи с опорой на зооархеологиче-ские данные рассматривается применительно к материалам Гонур-депе (Южный Туркменистан). Этот яркий и широко известный памятник Бактрийско-Маргианской археологической культуры (БМАК), открытый В.И. Сарианиди в песках Юго-Восточных Каракумов (38°12'50"М, 62°02'15''Е), трактуется как предполагаемое столичное поселение древней Марги-аны - страны Маргуш [9-15]. Радиоуглеродная хронология этого протогородского центра эпохи бронзы в настоящее время определяется временным интерва-
лом 2300-1500 до н.э. [16]. Следует отметить, что Древняя Маргиана, одним из центров которой был Гонур-депе, являлась земледельческой цивилизацией. Древнее население выращивало и использовало в пищу значительное число видов культурных растений [17]. В первую очередь это злаки (пшеница, ячмень, просо), а также бобовые. При изучении зубного камня у одного из погребенных удалось выявить зерна крахмала пшеницы, ячменя и бобовых, что напрямую свидетельствует о характере его питания [18]. Крахмал пшеницы и ячменя происходил от термически обработанных семян, а бобовых - от сырых. На преобладание в диете древнего населения обработанной на огне растительной пищи мягкой консистенции указывает и характер зубных патологий. По-видимому, в качестве напутственной пищи использовалось не только мясо, но и продукты растительного происхождения, например зерно, лепешки или каши, что было вполне естественным для земледельческого населения. Мы исследовали содержимое многих сосудов из погребений, но в них пока не были обнаружены растительные остатки, которые уверенно можно связать с погребальным обрядом. Возможно, это связано с тем, что в этих условиях они истлевали и сохранялись лишь в углефици-рованном или законсервированном медью состоянии. Лишь в одном случае удалось достоверно зафиксировать случай заупокойного подношения растительного происхождения. Так, в большом красноглиняном ан-гобированном сосуде из погребения 3901 находилась масса, представляющая собой остатки блюда, приготовленного из дробленного неотвеенного проса, вероятнее всего, каша или густая похлебка, сваренная на молоке [19. С. 160]. В свою очередь, костей животных, происходящих от пищевых отходов, на памятнике сравнительно немного [20. C. 40-45].
Однако, несмотря на ярко выраженную земледельческую специализацию хозяйства древнего населения Гонура, разведение и использование животных занимало здесь важное место. Результаты многолетних зоо-археологических исследований на Гонур-депе обобщены в монографии Р.М. Сатаева [20]. В нескольких специальных публикациях рассматривается роль животных в культах и религиозных представлениях населения, оставившего памятник [21, 22]. При этом вопрос о регламентации напутственной пищи в связи с социальной стратификацией гонурского общества, а также с возможными гендерными и возрастными различиями в ее составе специально не обсуждался.
Из 178 погребений с человеческими останками (детские не учитывались), раскопанных на памятнике в 2007-2015 гг., откуда происходят кости животных, остатки напутственной пищи обнаружены в 94, что составляет около 53% изученных могил (в остальных могилах кости животных были обнаружены только в заполнении). Поскольку значительная часть погребений была в древности ограблена, нельзя полностью исключать, что и эти остатки являются частью погребальных приношений. К данной категории зооархео-логических находок отнесены остатки мясных блюд, которые компактно выкладывались на дне («полу») погребального сооружения рядом с головой, грудной
клеткой, реже в ногах покойного, либо помещались в сосуды (тарелки, вазы, горшки). Следовательно, представления о составе напутственной мясной пищи (видах животных, мясо которых помещалось в могилы, а также используемых частях туш) могут дать только кости, обнаруженные на дне погребения и локализованные в его определенных местах.
Для ответа на вопрос, связан ли состав мясной пищи с какими-либо характеристиками погребенных (биологическими или социальными), следует рассмотреть видовой и элементный состав остатков животных из погребений, удовлетворяющих следующим критериям:
1) кости животных происходят со дна погребения и находятся рядом со скелетом человека либо в сосудах и поверх них (погребения, где были обнаружены только отдельные таранные кости мелкого рогатого скота (так называемые «альчики») - далее МРС, не рассматривались);
2) по останкам человека получены определения пола и возраста.
Кроме того, для минимизации возможного влияния фактора места и времени на особенности проведения погребального ритуала, частью которого являлось снабжение покойного мясной пищей, было бы крайне желательным, чтобы анализируемые погребения располагались в пределах одного могильника.
Погребения, отвечающие вышеуказанным критериям, были выявлены на 11 участках Северного Гону-ра (раскопы 7, 8, 9, 10, 12, 16, 17, 17а, 18, 19, 22). Однако их высокая концентрация отмечается лишь для 16-го раскопа, где изучено около трети от общего числа таких могил - 29 объектов (в 7 из них кости животных были обнаружены и в погребении, и в заполнении). В других 13 погребениях этого раскопа (с человеческими останками) кости животных происходят только из заполнения могильной ямы. В целом могильник на 16-м раскопе более других подходит для выяснения интересующего нас вопроса. Этот участок расположен на юго-западе памятника, между Большим некрополем и центральной частью Северного Гонура, вне пределов обводной стены дворцово-храмового комплекса (рис. 1). Согласно радиоуглеродным датировкам данный участок использовался достаточно долго - с конца III до середины II тыс. до н.э. Его главной достопримечательностью является ритуальное захоронение трех баранов (один из них обезглавлен) и осла в центре холма [23].
Оценка видового состава животных показывает, что только в трех из обсуждаемых погребений вместе с костями МРС были встречены кости крупного рогатого скота (далее - КРС) и в двух - свиньи (табл. 1). В свою очередь, из заполнения могил происходят кости шести видов, а наибольшее их количество принадлежит собаке.
Для установления связи между составом мясных кусков и характеристиками погребенных, а также конструкциями погребений, сложность которых может выступать показателем социального статуса, были использованы данные об остатках напутственной пищи из 28 могил - 11 мужских и 17 женских, принадлежащих индивидам, отнесенным к возрастным кате-
гориям от juvenis (юношеский возраст - 15-18 лет) до senilis (старческий возраст - более 55 лет) (табл. 2, 3). Анализируемые захоронения были устроены в цистах (12 объектов), шахтных / подбойных (7 объектов) и ямных (7 объектов) могилах, а также камерах (2 объ-
екта). В связи с тем, что мясо КРС и свиньи, по -видимому, использовалось в качестве напутственной пищи редко, далее будет обсуждаться только состав элементов скелета МРС, кости которого присутствуют во всех могилах.
Рис. 1. Локализация Гонур-депе на карте Туркменистана и расположение раскопа 16 на плане Северного Гонура
Таблица 1
Видовая принадлежность остатков животных из погребений раскопа 16 на Гонур-депе
Остатки напутственной пищи Кости из заполнения
Виды Кол-во % Кол-во % Кол-во % Кол-во %
погребений костей погребений костей
Крупный рогатый скот 3 10,3 36 6,7 7 35,0 9 13,3
Мелкий рогатый скот (неопределимые до вида остатки Ovis и Capra) 29 100 489 91,4 10 50,0 17 25,0
Свинья 2 6,9 10 1,9 - - - -
Лошадь - - - - 1 5,0 1 1,5
Осел - - - - 3 15,0 3 4,4
Собака - - - - 4 20,0 36 52,9
Шакал - - - - 2 10,0 2 2,9
Всего 29 100 535 100 20 100 68 100
Таблица 2
Встречаемость костей разных отделов скелета мелкого рогатого скота в погребениях раскопа 16 на Гонур-депе в связи с типом погребальной конструкции
Отделы скелета Яма Шахта (подбой) Циста
Кол-во погребений Доля от общего кол-ва погребений, % Кол-во погребений Доля от общего кол-ва погребений, % Кол-во погребений Доля от общего кол-ва погребений, %
Голова (череп, нижняя челюсть) 1 14,3 1 14,3 3 25,0
Позвоночная часть 1 14,3 1 14,3 4 33,3
Грудная часть (ребра, грудина) 5 71,4 3 42,9 7 58,3
Плечевой пояс 3 42,9 1 14,3 2 16,7
Тазовый пояс 3 42,9 2 28,6 7 58,3
Дистальные отделы конечностей 1 14,3 1 14,3 1 8,3
Общее кол-во погребений 7 7 12
Таблица 3
Встречаемость костей разных отделов скелета мелкого рогатого скота в погребениях раскопа 16 на Гонур-депе в связи с полом погребенных
Отделы скелета Мужчины Женщины Ф*
Кол-во погребений Доля от общего кол-ва погребений, % Кол-во погребений Доля от общего кол-ва погребений, %
Голова (череп, нижняя челюсть) 2 18,2 4 23,5 0,92
Позвоночная часть 5 45,5 3 17,6 4,35
Грудная часть (ребра, грудина) 6 54,5 11 64,7 1,47
Плечевой пояс 5 45,5 3 17,6 4,35
Тазовый пояс 5 45,5 9 52,9 1,05
Дистальные отделы конечностей 2 18,2 1 5,9 2,76
Общее кол-во погребений 11 17 -
Примечание. * - эмпирические значения точного критерия Фишера при сравнении мужских и женских погребений по процентным долям разных отделов скелета МРС (достоверные различия дляр > 95% выделены полужирным шрифтом).
Материал из погребения 3663 в общий анализ не включался, поскольку по количеству помещенного в могилу мяса, числу видов и особей использованных животных, составу частей их туш оно резко выделяется на фоне других. Погребение устроено в цисте и принадлежало мужчине возмужалого возраста (25-30 лет). В могилу были помещены многочисленные и разнообразные керамические сосуды, бронзовый нож и миниатюрная каменная колонка. Остатки мясной пищи располагались рядом со скелетом, а также в керамических тарелках и вазах. Кости происходят от разных видов животных: пяти овец (голова, позвонки всех отделов, ребра, таз, передние и задние конечности), козы (голова), двух особей КРС (передние и задние конечности) и свиньи (голова, таз, задние конечности). Возраст четырех овец и козы - около 2 лет, одной овцы - старше 3,5 лет, свиньи - 1,5 года. Одна особь КРС имела возраст 6-8 мес., другая - 2,5 года. Кости несут следы рубки (характер-
ные засечки) или раскалывания. Главное отличие этого погребения от других (включая те, где объем напутственной мясной пищи был также значителен), состоит в том, что здесь не прослеживается какая-либо избирательность в отношении состава мясных кусков, помещенных в могилу. Такое количество и разнообразие мясных кусков, по-видимому, является скорее исключением, чем правилом, поскольку даже в погребениях с богатым погребальным инвентарем объем мясной пищи бывает сравнительно небольшим. В свою очередь, хотя это погребение не относится к числу бедных, его нельзя назвать и элитным. Поэтому можно предположить, что обилие и разнообразие напутственной мясной пищи отражало не столько имущественный или социальный статус покойного, сколько, например, принадлежность его к определенной профессиональной сфере.
Важно отметить, что процентная представленность костей разных отделов скелета МРС, происходящих от
напутственной пищи и кухонных отходов, различается статистически достоверно (х2 = 47,36 при р = 0,000). В погребениях резко преобладают кости позвоночника и грудного сегмента на фоне сравнительно небольших долей костей других отделов (табл. 4). В свою очередь,
в кухонных отходах разные отделы скелета (за исключением запястья, предплюсны и дистального отдела конечностей) представлены сравнительно равномерно. При этом и в составе напутственной пищи, и в кухонных отходах кости нижних частей конечностей немногочисленны.
Таблица 4
Характер представленности разных отделов скелета мелкого рогатого скота в кухонных отходах и в остатках напутственной пищи из погребений раскопа 16 Гонур-депе
Отделы скелета Кухонные отходы* Напутственная пища
Кол-во % Кол-во %
Голова (череп, нижние челюсти, зубы) 316 20,7 18 4,2
Туловище (позвонки, ребра) 381 25,0 306 71,5
Плечевой пояс (лопатка, плечевая, лучевая) 245 16,1 20 4,7
Тазовый пояс (таз, бедренная, берцовая) 342 22,5 33 7,7
Кости запястья и предплюсны (пяточная, таранная, центральная и др.) 106 6,9 24 5,6
Дистальные отделы конечностей (метаподии, фаланги) 133 8,7 27 6,3
Общее количество 1523 100 428 100
Примечание. * - объединенная выборка.
В цистах (без учета материала из погребения 3663) среднее количество костей МРС составляет 15,2 (от 3 до 33 экземпляров), в шахтных могилах - 6 (от 1 до 12 экземпляров), в ямных могилах - 8,1 (от 1 до 14 экземпляров). Хотя визуально средние значения количества костей в погребениях разного типа отличаются, их оценка с применением /-критерия Стьюдента достоверных различий не установила (цисты vs. шахты: t = 2,066 при /кр = 2,458; цисты vs. ямы: t = 1,682 при /кр = 2,445; шахты vs. ямы: t = 0,758 при /кр = 2,593). В связи с этим нельзя уверенно говорить, что в цисты в среднем помещалось больше мяса, чем в ямные и шахтные могилы.
В свою очередь, сравнение погребальных конструкций по частоте встречаемости в них разных отделов скелета МРС выявило определенные отличия. Оценка значимости различий по процентным долям с использованием точного критерия Фишера показывает, что в цистах достоверно чаще встречаются остатки головы (циста vs. яма и шахта: ф = 1,91 при p < 0,05), позвоночника (циста vs. яма и шахта: ф = 3,21 при p < 0,01), тазового пояса (циста vs. яма: ф = 2,24 при p < 0,05; циста vs. шахта: ф = 4,36 при p < 0,01), а в ямных могилах - грудной части (яма vs. шахта: ф = 4,32 при p < 0,01; яма vs. циста: ф = 1,94 при p < 0,05) и плечевого пояса (яма vs. шахта: ф = 4,61 при p < 0,01; яма vs. циста: ф = 4,14 при p < 0,01). Кроме того, в цистах зафиксировано шесть случаев сочетания (совместного нахождения) костей разных отделов скелета МРС в двух и более погребениях. Каждое из пяти возможных сочетаний зафиксировано в двух погребениях, одно - в трех. В ямных могилах встречено лишь одно сочетание (грудной части с костями тазового пояса) в трех могилах. По частоте встречаемости сочетаний цисты и ямные могилы различаются достоверно (ф = 2,69 при p < 0,01 для сочетания грудная часть - тазовый пояс). По-видимому, отмеченный факт указывает на более разнообразный в среднем ассортимент мясных кусков, помещенных в цисты (по-видимому, это относится и к камерным могилам). Поскольку, число цист и ям с мужскими и женскими захоронениями почти равное (цисты: мужские - 6, женские - 7; ямные могилы:
мужские - 3, женские - 4), а также нет существенных отличий по возрасту погребенных, вероятнее всего, выявленные различия не связаны с полом и возрастом, а обусловлены социальным статусом захороненных в цистах.
Сравнительная малочисленность захоронений, принадлежащих представителям отдельных возрастных категорий, не позволила провести их сравнение на предмет связи состава пищи с возрастом, поэтому далее мужские и женские погребения сопоставляются в целом. В свою очередь, проверка рядов распределения количества мяса внутри мужских и женских погребений на нормальность показывает, что в обоих случаях распределения в выборках близки к нормальному, а асимметрия незначительна. Кроме того, мужские и женские погребения по объему помещаемого в них мяса достоверно не различаются.
Анализ состава мясной пищи демонстрирует, что мужчинам чаще клали части позвоночника, плечевого пояса и дистальных частей конечностей (см. табл. 3). Кроме того, в мужских погребениях чаще встречаются следующие сочетания отделов скелета МРС: грудная часть - плечевой пояс (ф = 2,82 при p < 0,01); грудная часть - тазовый пояс (ф = 1,66 при p < 0,05); грудная часть - дистальные части конечностей (ф = 2,75 при p < 0,01); плечевой пояс - тазовый пояс (ф = 2,82 при p < 0,01). В женских могилах чаще встречается сочетание костей, происходящих от головы МРС и тазового пояса (ф = 4,76 при p < 0,01). В целом можно говорить, что ассортимент мясных кусков в мужских погребениях богаче.
Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы:
1. В погребения преимущественно помещалось мясо МРС (овцы и козы), и лишь в редких случаях - КРС и свиньи.
2. Представленность костей разных отделов скелета МРС, происходящих от напутственной пищи и кухонных отходов, достоверно различается, что указывает на определенную избирательность при выборе кусков мяса МРС, помещаемых в могилы. Поскольку в материале из погребений кости позвоночного и реберного
отделов резко преобладают, можно говорить об особой важности этих частей туш в погребальном обряде.
3. В более сложно устроенных погребальных конструкциях - цистах и камерах - состав мясных кусков был более разнообразным, чем в ямных и шахтных / подбойных могилах. Поскольку связь с полом и возрастом погребенных в этом случае отсутствует, данный факт может объясняться более высоким социальным статусом погребенных в этих конструкциях. При этом объем мяса, помещаемого в разные конструкции, в среднем был одинаковым.
4. Мужские и женские погребения обнаруживают ряд достоверных отличий по составу помещенного в них мяса. В мужские могилы достоверно чаще, чем в женские, клали части позвоночника, плечевого пояса и нижних частей ног. Кроме того, состав мясных кусков в них был богаче. В женских погребениях чаще
встречается сочетание костей, происходящих от головы МРС и тазового пояса. По объему помещенного в могилы мяса мужские и женские погребения достоверно не различались.
На основании вышесказанного можно с большой долей вероятности предполагать, что у древнего населения Гонур-депе существовал определенный регламент «сервировки» мясных подношений умершим соплеменникам в зависимости от их пола и социального статуса. По-видимому, на практике в каждом конкретном случае одновременно учитывались разные биологические и социальные характеристики умерших, поэтому набор костей, происходящих от остатков мясной пищи, в погребениях полностью не повторяется. Вероятно, отдельные сочетания мясных кусков можно считать своеобразными маркерами погребального обряда людей разного полового и социального статуса.
Список источников
1. Галданова Г.Р. Ритуальная пища монгольских народов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. Но-
восибирск : Наука, 1993. С. 141-150.
2. Хабибуллина А. Традиционные трапезы в быту башкир // Ватандаш. 2001. № 3. С. 100-103.
3. Мигранова Э.В. Традиционная система питания башкир (на материалах юго-западных и юго-восточных районов Республики Башкортостан) :
автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб. : МАЭ РАН, 2003. 25 с.
4. Мэнэс Г. Материалы по традиционной похоронной обрядности захчинов МНР конца XIX - начала XX вв. // Традиционная обрядность мон-
гольских народов. Новосибирск : Наука, 1992. С. 112-126.
5. de France S.D. Zooarchaeology in complex society: Political economy, status and ideology // Journal of Archaeological Research. 2009. Vol. 17.
P. 105-168.
6. Twiss K. The archaeology of food and social diversity // Journal of Archaeological Research. 2012. Vol. 20. P. 357-395.
7. Sánchez Romero M., Aranda Jiménez G., Alarcón García E. Gender and age identities in rituals of commensality. The Argaric soc ieties // Treballs
d'Arqueologia. 2007. Vol. 13. P. 69-89.
8. White C.D. Gendered food behavior among the Maya: Time, place, status and rituals // Journal of Social Archaeology. 2005. Vol. 5 (3). P. 356-382.
9. Сарианиди В.И. Древности страны Маргуш. Ашхабад : Ылым, 1990. 316 с.
10. Сарианиди В.И. Теменос Гонура // Вестник древней истории. 1997. N° 1 (220). С. 148-168.
11. Сарианиди В.И. Дворец Северного Гонура // Вестник древней истории. 2000. № 2 (233). С. 248-259.
12. Сарианиди В.И. Некрополь Гонура и иранское язычество. М. : Мир-медиа, 2001. 246 с.
13. Сарианиди В.И. Гонур-депе. Город царей и богов. Ашхабад : Miras, 2005. 327 с.
14. Сарианиди В.И. Царский некрополь на Северном Гонуре // Вестник древней истории. 2006. № 2 (256). С. 155-192.
15. Сарианиди В.И. Дворцово-храмовый комплекс Северного Гонура // Российская археология. 2007. № 1. С. 49-63.
16. Зайцева Г.И., Дубова Н.А., Семенцов А.А., Реймар П., Мэллори Дж., Юнгнер Х. Радиоуглеродная хронология памятника Гонур-депе // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Старый сад, 2008. Т. 2. С. 166-179.
17. Сатаева Л.В., Сатаев Р.М. Земледелие в Древней Маргиане // Вестник БГАУ. 2016. № 3 (39). С. 30-36.
18. Сатаев Р.М., Сатаева Л.В., Куфтерин В.В. Особенности диеты древнего населения Гонур-депе (бронзовый век, Туркменистан) по данным междисциплинарных исследований // Человек и среда: актуальные проблемы антропологии и археологии : материалы Всерос. науч. конф. с междунар. участием : VII Алексеевские чтения памяти академиков В.П. Алексеева и Т.И. Алексеевой. Казань : Озон, 2017. С. 50.
19. Сатаева Л.В., Сатаев Р.М. Археоботанические исследования на Гонур-депе // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Старый сад, 2012. Т. 4: Исследования Гонур-депе в 2008-2011 гг. С. 159-162.
20. Сатаев Р.М. Животные в культуре Древней Маргианы. М. : Старый сад, 2016. 196 с.
21. Дубова Н.А. Погребения животных в стране Маргуш // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Старый сад, 2012. Т. 4: Исследования Гонур-депе в 2008-2011 гг. С. 101-139.
22. Сарианиди В.И., Дубова Н.А. Культ животных в Маргиане // Академическое востоковедение в России и странах ближнего зарубежья (2007-2015): археология, история, культура. СПб. : Контраст, 2015. С. 521-558.
23. Сарианиди В.И., Дубова Н.А. Археологические работы на юго-западном холме Гонур-депе (раскоп 16) // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Старый сад, 2008. Т. 2. С. 28-49.
References
1. Galdanova, G.R. (1993) Ritual'naya pishcha mongol'skikh narodov [Ritual food of the Mongolian peoples]. In: Zoriktuev, B.R. (ed.) Iz istorii
khozyaystva i material'noy kul'tury tyurko-mongol'skikh narodov [Excerpts of the history of economy and material culture of Turkic-Mongolian nations]. Novosibirsk: Nauka. pp. 141-150.
2. Khabibullina, A. (2001) Traditsionnye trapezy v bytu bashkir [Traditional meals in the life of the Bashkirs]. Vatandash. 3. pp. 100-103.
3. Migranova, E.V. (2003) Traditsionnaya sistema pitaniya bashkir (na materialakh yugo-zapadnykh i yugo-vostochnykh rayonov Respubliki Bashkorto-
stan) [Traditional food of the Bashkirs (on materials from the southwestern and southeastern regions of the Republic of Bashkortostan)]. Abstract of History Cand. Diss. St. Petersburg.
4. Menes, G. (1992) Materialy po traditsionnoy pokhoronnoy obryadnosti zakhchinov MNR kontsa XIX - nachala XX vv. [Traditional funeral rituals
of the Zakhchins of the Mongolian People's Republic in the late 19th - early 20th cc.]. In: Gerasimova, K.M. (ed.) Traditsionnaya obryadnost' mongol'skikh narodov [Traditional rituals ofthe Mongolian peoples]. Novosibirsk: Nauka. pp. 112-126.
5. deFrance, S.D. (2009) Zooarchaeology in complex society: Political economy, status and ideology. Journal of Archaeological Research. 17. pp. 105-
168. DOI: 10.1007/s10814-008-9027-1
6. Twiss, K. (2012) The archaeology of food and social diversity. Journal of Archaeological Research. 20. pp. 357-395. DOI: 10.1007/s10814-012-9058-5
7. Sánchez Romero, M., Aranda Jiménez, G. & Alarcón García E. (2007). Gender and age identities in rituals of commensality. The Argaric societies.
Treballs d''Arqueología. 13. pp. 69-89.
8. White, C.D. (2005) Gendered food behavior among the Maya: Time, place, status and rituals. Journal of Social Archaeology. 5(3). pp. 356-382. DOI:
10.1177/1469605305057572
9. Sarianidi, V.I. (1990) Drevnosti stranyMargush [Antiquity of Margush Country]. Ashgabat: Ylym.
10. Sariandidi, V.I. (1997) Temenos Gonura [The temenos of Gonur]. Vestnik drevney istorii. 1(220). pp. 148-168.
11. Sarianidi, V.I. (2000). Dvorets Severnogo Gonura [The palace of Northern Gonur]. Vestnik drevney istorii - Journal of Ancient History. 2(233). pp. 248-259.
12. Sarianidi, V.I. (2001) Nekropol' Gonura i iranskoeyazychestvo [Necropolis of Gonur and Iranian paganism]. Moscow: Mir-media.
13. Sarianidi, V.I. (2005) Gonur-depe. Gorodtsarey i bogov [Gonur Depe: A city of Kings and Gods]. Ashgabat: Miras.
14. Sarianidi, V.I. (2006) Tsarskiy nekropol' na Severnom Gonure [The royal necropolis in North Gonur]. Vestnik drevney istorii - Journal of Ancient History. 2(256). pp. 155-192.
15. Sarianidi, V.I. (2007) Dvortsovo-khramovyy kompleks Severnogo Gonura [A palace-temple of the Northern Gonur]. Rossiyskaya arkheologiya -Russian Archaeology. 1. pp. 49-63.
16. Zaytseva, G.I., Dubova, N.A., Sementsov, A.A., Reimer, P., Mallory, J. & Jungner, H. (2008) Radiouglerodnaya khronologiya pamyatnika Gonur-depe [Radiocarbon chronology of the Gonur Depe site]. In: Sarianidi, V.I. (ed.) Trudy Margianskoy arkheologicheskoy ekspeditsii [Proceedings of the Margiana archaeological expedition]. Vol. 2. Moscow: Staryy sad. pp. 166-179.
17. Sataeva, L.V. & Sataev, R.M. (2016) Zemledelie v Drevney Margiane [Agriculture in Ancient Margiana]. Vestnik Bashkirskogo gosudarstvennogo agrarnogo universiteta — Bulletin of Bashkir State Agrarian University. 3(39). pp. 30-36.
18. Sataev, R.M., Sataeva, L.V. & Kufterin, V.V. (2017). Osobennosti diety drevnego naseleniya Gonur-depe (bronzovyy vek, Turkmenistan) po dannym mezhdistsiplinarnykh issledovaniy [Features of the diet of Gonur Depe population (Bronze Age, Turkmenistan) according to interdisciplinary research]. In: Sitdikov, A.G. & Buzhilova, A.P. (eds) Chelovek i sreda: aktual'nyeproblemy antropologii i arkheologii [Human and Environment: Topical Problems of Anthropology and Archaeology]. Kazan: Ozon. p. 50.
19. Sataeva, L.V. & Sataev, R.M. (2012) Arkheobotanicheskie issledovaniya na Gonur-depe [Archaeobotanical studies at Gonur Depe]. In: Sarianidi, V.I. (ed.) Trudy Margianskoi arkheologicheskoi ekspeditsii [Proceedings of the Margiana archaeological expedition]. Vol. 4. Moscow: Staryy sad. pp.159-162.
20. Sataev, R.M. (2016) Zhivotnye v kul'ture Drevney Margiany [Animals in the culture of ancient Margiana]. Moscow: Staryy sad.
21. Dubova, N.A. (2012) Pogrebeniya zhivotnykh v strane Margush [Animal burials in the Margush country]. In: Sarianidi, V.I. (ed.) Trudy Margianskoy arkheologicheskoy ekspeditsii [Proceedings of the Margiana archaeological expedition]. Vol. 4. Gonur Depe studies in 2008-2011. Moscow: Staryy sad. pp. 101-139.
22. Sarianidi, V.I. & Dubova, N.A. (2015 Kul't zhivotnykh v Margiane [The cult of animals in Margiana]. In: Nikonorov, V.P. & Alekshin, V.A. (eds) Akademicheskoe vostokovedenie v Rossii i stranakh blizhnego zarubezh'ya (2007—2015): arkheologiya, istoriya, kul'tura [Acaremic Oriental Studies in Russia and the neighbouring countries (2007-2015): Archaeology, history, culture]. St. Petersburg: Kontrast. pp. 521-558.
23. Sarianidi, V.I. & Dubova, N.A. (2008) Arkheologicheskie raboty na yugo-zapadnom kholme Gonur-depe (raskop 16) [Archaeological works on the south-western hill of Gonur Depe (Area 16)]. In: Sarianidi, V.I. (ed.) Trudy Margianskoy arkheologicheskoy ekspeditsii [Proceedings of the Margiana archaeological expedition]. Vol. 2. Moscow: Staryy sad. pp. 28-49.
Сведения об авторах:
Сатаев Роберт Мидхатович - кандидат биологических наук, научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН (Москва, Россия). E-mail: rob-sataev@mail.ru
Куфтерин Владимир Владимирович - доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН (Москва, Россия). E-mail: vladimirkufterin@mail.ru
Дубова Надежда Анатольевна - доктор исторических наук, главный научный сотрудник, заведующая Центром антропоэко-логии Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо -Маклая РАН (Москва, Россия). E-mail: dubova_n@mail.ru Сатаева Лилия Вакиловна - кандидат биологических наук, доцент Башкирского государственного аграрного университета (Уфа, Россия). E-mail: lvsataeva@mail.ru
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Sataev Robert M. - Candidate of Biological Sciences, Researcher at the Miklukho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russian Federation). E-mail: rob-sataev@mail.ru
Kufterin Vladimir V. - Doctor of Biological Sciences, Leading Researcher at the Miklukho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russian Federation). E-mail: vladimirkufterin@mail.ru Dubova Nadezhda A. - Doctor of Historical Sciences, Chief Researcher, Head. The Center of Human Ecology of the Miklukho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russian Federation). E-mail: dubova_n@mail.ru
Sataeva Lilia V. - Candidate of Biological Sciences, Associate Professor of Bashkir State Agrarian University (Ufa, Russian Federation). E-mail: lvsataeva@mail.ru
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 16.10.2020; принята к публикации 21.03.2023 The article was submitted 16.10.2020; accepted for publication 21.03.2023
