CC BY
344
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМы РОССИЙСКОГО ПРАВА И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Мягкое право в современном правовом дискурсе*
ФОГЕЛЬСОН Юрий Борисович,
профессор кафедры публичной политики НИУ «Высшая школа экономики», доктор юридических наук
Правовой позитивизм не был единственной системой аргументов, опровергающих естественно-правовое обоснование права. Практически одновременно с позитивизмом в противовес естественно-правовой аргументации для обоснования необходимых изменений правовой системы развивались социологические концепции права.
Ф. К. фон Савиньи, О. Эрлих, Р. Паунд и другие правоведы1 обосновывали право не через незыблемые принципы естественного права, а через общественную жизнь, которая сама является источником правовых норм. Меняется жизнь — меняются и нормы. Рассмотрим вкратце идеи этих трех авторов.
Идея Ф. К. фон Савиньи состоит в том, что право создается «народным духом», так же как и язык. Ведь никто не создавал язык — он появился сам в процессе жизни общества. Так же появляется и право, оно меняется и в процессе изменений усложняется. Возникает потребность, с одной стороны, в его фиксации и при-
* Окончание. Начало см.: Журнал российского права. 2013. № 5. С. 37—48.
1 Разновидностей социологического подхода к праву множество, как множество вариантов позитивистской доктрины. Автор настоящей статьи далек от мысли рассмотреть все различия во взглядах, которые в этих вопросах существуют, задача гораздо скромнее — показать основные характеристики правовой системы, на которые опираются различные авторы, отстаивая свои позиции в спорах о праве.
нуждении к исполнению, а с другой — в его систематизации. Таким образом, развитие права порождает два, как сейчас принято говорить, института: государство, фиксирующее право и обеспечивающее его исполнение, и корпус юристов, применяющих право и систематизирующих его научным методом2.
Концепция «живого права» О. Эрлиха существенно отличается от идеи Ф. К. фон Савиньи. Если у Ф. К. фон Савиньи основным движителем права является «народный дух», то у О. Эрлиха — «корпоративный дух». Право у О. Эрлиха не моноцентрично, а полицентрично. Истинными создателями права являются спонтанно организованные в обществе союзы, которые создают правовые нормы и обеспечивают их исполнение под угрозой исключения из ассоциации: «Сила права основывается преимущественно на тихой беспрерывно осуществляемой власти союзов, которая подчиняет себе индивида (...) исключение из общности (церкви, союза, из общества, как в социальном, так и в юридическом смысле), отзыв кредита, утрата положения в обществе, исчезновение клиентуры являются самыми эффективными средствами борьбы с упорными правонарушителями»3. Это действительно весьма привлекательная идея, поскольку каждый
2 См.: Савиньи Ф. К. фон. Система современного римского права. Т. 1 / пер. с нем. Г. Жигулина; под ред. О. Кутеладзе, В. Зу-баря. М., 2011. С. 292—305.
3 Эрлих О. Основоположения социологии права / пер. с нем. М. В. Антонова; под ред. В. Г. Графского, Ю. И. Гревцова. СПб., 2011. С. 126.
из нас ощущает себя членом множества таких ассоциаций, и все мы стараемся выполнять их внутренние правила.
Далее О. Эрлих пишет: «...социальные союзы чувствуют нечто действительно существенное: то, что своим существованием целое определяет их состояние, как состояние своих частей»4. «Так объясняется стремление общества унифицированно регулировать внутренний порядок в союзах, и все виды общественных норм основываются на этом стрем-лении»5. Общество в целом действует по отношению к входящим в него союзам так же, как союзы по отношению к входящим в них индивидам. Так возникают общие для всех правовые нормы, а государство — это лишь орган общества, который обеспечивает их действенность6. То есть, несмотря на фактическую полицен-тричность права (оно создается многочисленными союзами), консолидация общества требует для всех единого права, которое поддерживается государством.
О. Эрлих не рассматривает вопросы системности, объективированности правовых норм, их публичности и доступности каждому. Причина в том, что его идея состоит в консоли-дированности общества как совокупности союзов и индивидов. Индивид и его права у О. Эрлиха не противопоставлены союзу, а отдельный союз и его права не противопоставлены совокупности союзов. Между тем важнейшая проблема конфликта интересов и принятия решений в условиях конфликтующих интересов остается в стороне.
Ж. Гурвич7 доработал в этом отношении концепцию О. Эрлиха: право
4 Эрлих О. Указ. соч. С. 192.
5 Там же.
6 Там же. С. 193—195.
7 Ж. Гурвич родился в России. В 1917 г.
он закончил юридический факультет Пе-
троградского университета, где учился у
Л. И. Петражицкого. Тогда его звали Георгий Давидович. Но в 1920 г. он эмигрировал
возникает из «живого права» О. Эрлиха с помощью двух операций. Первая — выделение правовых норм из спонтанного «живого права» союзов для принятия решения в ситуации «социальной войны». Вторая — выделенные правила принятия решения юридическая наука преобразовывает в абстрактные правовые нормы8. Осуществлять обе операции, естественно, кроме государства, некому. Таким образом, Ж. Гурвич возвращает в концепцию «живого права» О. Эрлиха монизм, не лишая ее основных двух свойств, ради которых она и создавалась: с одной стороны, это свойство приспособления к меняющейся жизни, а с другой — строгий общественный контроль содержания норм.
В статье А. ди Робилант вариант обоснования права через нормы союзов и ассоциаций, применительно к обсуждаемой тематике, рассмотрен более подробно9.
Еще один способ социологического подхода к праву представлен в работах американца Р. Паунда, который рассматривал право как средство социальной инженерии: «Устранение конфликта и предотвращение ущерба, насколько это возможно при удовлетворении бесконечных человеческих желаний из сравнительно ограниченного запаса существующих материальных благ, — это может по праву считаться задачей или большим рядом задач социальной инженерии»10. Соответственно, нор-
и работал в основном во Франции. Поэтому в западном правовом дискурсе его считают французским ученым и пишут его имя во французской транскрипции Georges Gurvitch, т. е. Жорж Гурвич.
8 См.: Гурвич Г. Д. Социология права // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. Избранные сочинения / пер. М. В. Антонова, Л. В. Ворониной. СПб., 2004.
9 Di Robilant A. Genealogies of Soft Law // The American Journal of Comparative Law. 2006. Vol. 54. No. 3.
10 Pound R. Interpretations of Legal History. Harvard University Press. Cambridge. Massachusetts, 1946. P. 156—157.
мы права в их системности и общедоступности, правосудие, государство, поддерживающее их, — все это сложно организованные механизмы социальных инженеров, которыми являются юристы.
Итак, социологическое понимание права включает в себя все те же атрибуты: социально действенные правила поведения, объективированные в правовых нормах, общедоступные, систематизированные профессиональными юристами на основе общих принципов (научной основе), санкционированные и приводимые в исполнение государством, постоянно изменяемые, сознательно приспосабливаемые к изменениям общественной жизни профессиональными юристами.
Отличие от правового позитивизма все же существенное. Не любой закон, который санкционирован и применяется государством, может считаться правовым. И хотя государство санкционирует и приводит в исполнение законы, вносит в них необходимые изменения, а корпус юристов систематизирует эту деятельность, двигателем всего является общественная жизнь. Государство, корпус юристов лишь необходимые исполнительные механизмы. Поэтому деятельность обеих этих корпораций непроизвольна, как и содержание правовых норм.
Таким образом, все участники западного правового дискурса, начиная со Средних веков и до 70-х гг. XX в., говоря о феномене права, имели в виду следующие атрибуты:
1) это система созданных на базе общих принципов, опубликованных и общедоступных, социально действенных (общеобязательных) правил поведения;
2) эти правила создаются и применяются корпусом профессиональных юристов, авторитетом которых и обосновывается их социальная действенность (обязательность);
3) правила постоянно и сознательно изменяются, приспосабливаются к меняющейся жизни;
4) с помощью правил осуществляется управление общественной жизнью и при этом управляющие действуют не произвольно, а согласно данным правилам (верховенство права);
5) единственным авторитетным центром, санкционирующим правила и обеспечивающим их социальную действенность и обязательность исполнения, является государство.
В дальнейшем, начиная с середины ХХ в., участники правового дискурса стали постепенно отходить от этих взглядов на право. Рассмотрим, насколько названные атрибуты права характерны и для мягкого права.
Право (твердое право11), мягкое право и мораль. Все без исключения авторы декларируют два необходимых свойства мягкого права: это правила поведения, которые необходимо выполнять, но они не являются юридически обязательными. Поэтому ни у кого не вызывает сомнений, что мягкое право создает обязанности и эти обязанности не являются юридически обязательными12.
Эти два качества являются необходимыми, но, конечно, недостаточными характеристиками мягко-
11 Термин «твердое право» используется в статье для перевода словосочетания «hard law», общепринятого в англоязычной литературе по мягкому праву.
12 По поводу этих двух свойств мягкого права приведем весьма характерное высказывание: «Обязательства не всегда должны быть юридически обязательными, чтобы иметь обязательную силу; различие между юридической и неюридической обязательностью состоит в сопутствующих обязательности правовых последствиях, а не в самой обязательности. Нарушения политически, но не юридически обязательных соглашений столь же неприемлемо, как и нарушение норм международного права. Соответственно нет разницы между политически и юридически обязательными правилами» (см.: The Conference on Security and Cooperation in Europe: Analysis and Basic Documents,
1993—1995 / ed. by A. Bloed. The Hague; London; Boston, 1997. P. 22).
го права. Что понимается в правовом дискурсе под обязанностью? Лучше всего на этот вопрос ответил Г. Харт: «Правила мыслятся и описываются как предписания, налагающие обязанности в том случае, когда существует настоятельное общее требование им соответствовать, подкрепленное значительным давлением со стороны социума против тех, кто не соблюдает их или пытается это сде-лать»13. Следует выделить два обстоятельства, упомянутые в этом тезисе: настоятельное общее требование исполнять правила; это требование подкреплено значительным давлением со стороны социума.
Далее Г. Харт пишет: «Именно серьезность социального давления по отношению к нарушителям правил является первостепенным фактором, определяющим ситуации, когда речь идет об обязанностях».
Подчеркнем, что, хотя социальное давление по отношению к нарушителям обязанностей является первостепенно важным обстоятельством, настоятельное общее требование исполнять обязанности не обязательно является прямым следствием такого давления. В одной из работ приведен пример стандартов оказания помощи в чрезвычайных ситуациях в Нидерландах. Основная ответственность за качество оказания помощи в таких ситуациях возложена на местные власти, а Министерство внутренних дел разработало стандарты помощи, не являющиеся обязательными. Местные власти, исходя из специфики конкретных местных условий, могут отступать от стандартов. Однако они предпочитают следовать стандартам, не отклоняясь от них даже тогда, когда для этого есть определенные предпосылки. Следование разработанным и опубликованным правилам, пусть и не обязательным, представляется местным властям Нидерлан-
13 Харт Г. Л. А. Понятие права. Пер. с англ. / под общ. ред. Е. В. Афонасина, С. В. Моисеева. СПб., 2007. С. 92.
дов более надежным способом действий, чем проявление инициативы14.
Тем не менее определенное давление всегда существует, иначе не было бы смысла говорить о том, что мягкое право создает обязанности. В приведенном примере давление состоит в опасениях, что, отступив от имеющихся писаных правил и допустив при этом ошибку, невозможно будет избежать обвинений в некомпетентности, недобросовестности и проч. Хотя подобная ошибка, но допущенная при следовании правилам, может быть оправдана именно тем, что им следовали.
Рассмотрим другие формы социального давления, которые используются для того, чтобы обеспечивать исполнение правил мягкого права.
Прежде всего это хорошо известный в Европейском Союзе (ЕС) «открытый метод координации»15, используемый европейскими структурами при необходимости урегулирования отношений, находящихся вне ведения ЕС, в связи с чем невозможно ввести в действие правила, юридически обязательные для исполнения всеми станами — членами ЕС.
В этих случаях разрабатываются рекомендации, стандарты, не носящие обязательный характер, и создается структура, отслеживающая их выполнение: собираются отчеты о выполнении правил государствами — членами ЕС и на основании этих отчетов ведется работа, с од-
14 См.: Brandsen T., Boogers M., Tops P. Soft Governance, Hard Consequences: The Ambiguous Status of Unofficial Guidelines, Public Administration Review. July—August 2006.
15 Подробнее об открытом методе координации см.: TrubekM., Trubek L. Hard and Soft Law in the Construction of Social Europe: The Role of the Open Method of Coordination // European Law Journal. Vol. 11. No. 3. May
2005. См. также: Yakovleva S. Open Method of Coordination: an Instrument to Overcome the Failures of Hard Law? URL: http://www. hse.ru/en/news/49762249.html.
ной стороны, по совершенствованию правил, а с другой — по выяснению причин их неисполнения или неполного исполнения государствами-членами; организуются встречи с теми, кто не выполняет правила, им предлагается объяснить причины этого и т. д. В целом способ, которым оказывается давление, понятен: по-английски он называется «naming and shaming».
Похожими способами организовано исполнение правил и в рамках ОЭСР16, а также участниками Global Compact17. Методы, аналогичные открытому методу координации, используются не только в международных отношениях, но и во внутри-государственных18.
Еще один способ давления — это так называемая репутационная ответственность. Наиболее известный пример — черный список FATF19. Исполнение правил FATF по борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма ни для кого не является обязательным. Однако попадание страны в черный список весьма затрудняет международные финансовые операции для резидентов этих стран, поэтому они стремятся исполнять рекомендации FATF.
Аналогичным образом на основе репутационной ответственности действуют многие нормы международного финансового права20.
16 См.: Marcussen M. OECD Governance through Soft Law // Soft Law in Governance and Regulation / ed. by U. Morth. Cheltenham, UK — Northampton, MA, USA, 2004. P. 103— 126.
17 См.: Sahlin-Andersson K. Emergent Cross-Sectional Soft Regulation: Dynamics at Play in the Global Compact Initiative // Soft Law in Governance and Regulation / ed. by U. Morth. Cheltenham, UK — Northampton, MA, USA, 2004.
18 См.: Yakovleva S. Ibid.
19 См.: Financial Action Task Force on Money Laundering. URL: http://www.fatf-gafi.org.
20 Подробнее см.: Brummer C. Soft Law and
the Global Financial System. Rule Making in
the 21st Century. Cambridge, 2012.
Интересный пример формы давления можно обнаружить в шведской системе здравоохранения. Оказание медицинской помощи в этой стране децентрализовано, общегосударственного регулирования в этой области нет, однако существует юридически необязательный стандарт, разработанный центральным правительством совместно с ассоциацией органов местного самоуправления. Последние пользуются им повсеместно, так как осознают, что его неисполнение может побудить правительство издать уже не рекомендательный, а юридически обязательный акт, в чем они совершенно не заинтересованы21. Таким образом, давление, обеспечивающее исполнение мягких правил, здесь состоит в угрозе превратить их в «твердые».
Существуют и иные формы давления, которыми обеспечивается исполнение мягких правил. Здесь важны два обстоятельства:
а) все подобные формы давления являются организованными, институционализированными, даже если речь идет о репутационной ответственности, которая на первый взгляд выступает распределенной, не институционализированной, но тем не менее и в этом случае всегда существует организованное информирование общественности о том, что правила не исполняются22;
б) эти формы давления и осуществляющие их институты не используют легитимное насилие со стороны государства даже тогда, когда инициаторами создания мягких правил
21 См.: Yakovleva S. Ibid. См. также: Fredriksson M., Blomqvist P., Winblad U. Conflict and Compliance in Swedish Health Care Governance: Soft Law in the «Shadow of Hierarchy». Scandinavian Political Studies, 2011. P. 49.
22 Подробнее об этом организованном характере репутационного давления см.: Picci L. Reputation-Based Governance. Stanford Economics and Finance. An Imprint of Stanford University Press. California, 2011.
являются государственные, межгосударственные, надгосударственные органы и организации; можно сказать, что исполнение мягких правил обеспечивается независимо от суверенитета. Этим свойством мягкое право существенно отличается от твердого.
Теперь обсудим юридическую необязательность правил мягкого права, которая, бесспорно, ассоциируется в современном правовом дискурсе с суверенитетом. В том числе и нормы международного права становятся обязательными лишь в результате того, что государства, согласившиеся на юридическую обязательность для них определенных правил, отказываются тем самым от части своего суверенитета.
Если в международных отношениях государства не хотят делиться суверенитетом, они создают юридически не обязательные мягкие нормы, которые исполняются добровольно, в силу той или иной заинтересованности, иногда и по причине мягкого давления со стороны других государств. Однако всегда можно отказаться соблюдать правила мягкого права, сославшись на суверенитет.
Локальные нормы различных организаций также считаются юридически обязывающими для их участников. Организации могут применять конкретные санкции: штрафы, исключение, запрет использовать членство в организации в коммерческой деятельности и др.
Нормы организаций похожи на нормы твердого права, так как формально они обязательны для всех участников организации. Неисполнение такой нормы всегда обеспечено конкретной санкцией. Можно сказать, что у любой организации имеется свой суверенитет и формальная обязательность норм организации поддерживается ее суверенитетом. Нормы же мягкого права не являются строго обязательными, но те, к кому они обращены, осознают обязательность их выполнения, а те,
кто их не исполняет, могут ощутить очень серьезное давление.
Западный правовой дискурс прочно связывает юридическую обязательность с суверенитетом, хотя вообще социальные обязанности, как было показано выше, могут возникать и без него.
Отметим еще несколько важных характеристик мягкого права, которые практически не обсуждаются, так как не вызывают дискуссий, но для настоящей статьи они представляют интерес. Первая: мягким правом всегда называют правила, объединенные в определенную систему, они объективированы, опубликованы и хорошо известны тем, к кому относятся.
Вторая особенность: всегда имеется какой-либо авторитетный центр, создавший эту систему правил и (или) поддерживающий ее действенность. (Автору не приходилось встречать правила, которые называли бы мягким правом, но которые не обладали бы этими двумя характеристиками.)
Наконец, третья особенность: эти правила, безусловно, сознательно и целенаправленно изменяются создавшим их центром, приспосабливаются к изменяющейся жизни23.
Таким образом, мягкое право обладает, как минимум, тремя атрибутами, которыми до последней четверти ХХ в. наделял феномен «права» западный правовой дискурс:
1) это система обязательных (но не юридически обязательных) правил, объективированная, опубликованная и доступная тем, для кого она предназначена;
2) действенность и обязательность этих правил поддерживается авторитетным центром;
23 Показательным примером могут служить базельские стандарты, относящиеся к рынкам финансовых услуг. В настоящее время для большинства из них уже выпущена третья редакция (их меняют по итогам каждого нового финансового кризиса).
3) эти правила сознательно и целенаправленно изменяются, приспосабливаются к меняющейся жизни.
Что касается четвертого атрибута — верховенства права над властью, то при наличии мягких правил институты власти не используют свои властные полномочия, предпочитая следовать названным правилам.
Итак, своими коммуникативными атрибутами мягкое право похоже на право. Но в дискурсе важно скорее не сходство, а различия. Если удастся показать, что мягкое право отличается от других социально действенных, но юридически необязательных социальных норм теми же атрибутами, что и право (кроме, естественно, государствен-ноцентричности), это было бы весьма сильным аргументом в пользу признания мягкого права видом родового понятия «право».
Поэтому сопоставим оба эти феномена (право и мягкое право) с моральными обязанностями. Для этого воспользуемся моделью Г. Харта, который разграничивал право и мораль с помощью атрибутов этих понятий. Первый из этих атрибутов ученый назвал иммунитетом к сознательному изменению. Мы не можем сознательно менять моральные обязанности, но сознательное изменение правовых норм, как было показано, — важнейший их атрибут.
Второй атрибут моральных обязанностей, четко отграничивающий их от правовых обязанностей, назван Г. Хартом формой морального давления. «Действительно, будет вполне возможным сказать, что типичная форма правового давления состоит в таких угрозах (физического наказания или неприятных материальных последствиях. — Ю. Ф.). Однако в морали типичная форма давления состоит в апелляции к уважению, которое должны внушать правила как вещи, важные сами по себе и которые, как предпола-
гается, разделяют все те, кому они адресованы»24. К слову, скорее это не форма, а содержание морального давления. Но такая разница в содержании морального и правового давления предопределяет и различие в формах. Правовое давление сосредоточено, оно организовано, существуют специализированные институты, осуществляющие как физическое наказание, так и материальные взыскания, а моральное давление дисперсно, оно рассредоточено, распределено в окружающих людях.
За 30 лет до Г. Харта похожим образом моральные обязанности характеризовал А. Бергсон25, хотя он и не ставил перед собой задачу отграничить мораль от права.
Г. Харт добавляет к названным двум атрибутам моральных обязанностей еще два, но они, по его словам, не отграничивают правовые обязанности от моральных, поэтому не станем их обсуждать.
Тем не менее в целях сопоставления можно привести несколько атрибутов из рассмотренных выше. В результате три феномена — «право», «мягкое право» и «мораль» будут сравниваться исходя из следующего перечня атрибутов:
наличие общественного института, санкционирующего и систематизирующего общеобязательные правила поведения;
объективированность и общедоступность этих правил;
организованность социального давления, обеспечивающего исполнение правил;
сознательное целенаправленное изменение правил, приспособление их к быстро меняющейся жизни;
использование государственного аппарата для создания правил и для приведения правил в исполнение.
24 См.: Харт Г. Л. А. Указ. соч. С. 183.
25 См.: Бергсон А. Два источника морали и религии / пер. с фр., послесл. и прим.
А. Б. Гофмана. М., 1994. С. 5—24. (Впервые работа опубликована в 1932 г.)
Таблица
Атрибуты Право Мягкое право Моральные обязанности
Систематизированность правил на основе общих принципов, их объективированность и общедоступность Да Да Нет
Организованность процедуры создания правил, наличие соответствующего института, корпуса профессионалов Да Да Нет
Организованность давления, обеспечивающего исполнение правил, наличие соответствующего института, корпуса профессионалов Да Да Нет
Сознательное изменение правил, приспособление их к меняющейся жизни Да Да Нет
Использование государственного аппарата для создания правил и приведения их в исполнение Да Нет Нет
В таблице сопоставлено право, мягкое право и моральные обязанности по пяти названным атрибутам.
Из таблицы видно, почему нормы мягкого права называются именно так. Юридически необязательные нормы мягкого права во всем аналогичны системе норм, которые в дискурсе принято обозначать термином «право», за исключением лишь одного атрибута — использования государственного аппарата для их создания и приведения в исполнение.
Термин «мягкое право» самим своим появлением предлагает расширить границы понимания термина «право», включив в него как нормы, создание и исполнение которых зависит от суверенитета и, соответственно, от аппарата (нормы твердого права), так и нормы, во всем аналогичные первым, но к суверенитету индифферентные.
Это новое явление — право, индифферентное к суверенитету и к территориальным границам, как единая система пока еще не существует, как и в раннюю эпоху Средних веков (1100—1400 гг. н. э.) не существовало ничего подобного современным правовым системам, опирающимся на суверенитет. Обязательные правила поведения тогда также были в виде разрозненных,
плохо систематизированных текстов. Потребовалось около 400 лет, чтобы на их основе стали создаваться первые правовые системы.
Сегодня происходит нечто подобное, и появление в правовом дискурсе термина «мягкое право» говорит о том, что возникает новое право, не опирающееся на силу, суверенитет и территориальные границы государств. Понимание права как социальной системы, тесно связанной с государством, уходит, и мы возвращаемся (естественно, совершенно на ином уровне знаний) к пониманию права как социальной системы, обладающей всеми подробно рассмотренными атрибутами, кроме госу-дарственноцентричности (моноцен-тричности). Именно эта общность атрибутов и позволяет сегодня говорить о праве как о полицентриче-ской системе, в которой сосуществуют как нормы, создаваемые и приводимые в исполнение государством, так и нормы, создаваемые и приводимые в исполнение иными авторитетными центрами.
Библиографический список
Brandsen T., Boogers M., Tops P. Soft Governance, Hard Consequences: The Ambiguous Status of Unofficial Guidelines, Public Administration Review. July—August 2006.
Brummer C. Soft Law and the Global Financial System. Rule Making in the 21st Century. Cambridge, 2012.
Di Robilant A. Genealogies of Soft Law // The American Journal of Comparative Law.
2006. Vol. 54. No. 3.
Fredriksson M., Blomqvist P., Winblad U. Conflict and Compliance in Swedish Health Care Governance: Soft Law in the «Shadow of Hierarchy». Scandinavian Political Studies, 2011.
Marcussen M. OECD Governance through Soft Law // Soft Law in Governance and Regulation / ed. by U. Morth. Cheltenham, UK — Northampton, MA, USA, 2004.
Picci L. Reputation-Based Governance. Stanford Economics and Finance. An Imprint of Stanford University Press. California, 2011.
Pound R. Interpretations of Legal History. Harvard University Press. Cambridge. Massachusetts, 1946.
Sahlin-Andersson K. Emergent CrossSectional Soft Regulation: Dynamics at Play in the Global Compact Initiative // Soft Law in Governance and Regulation / ed. by U. Morth. Cheltenham, UK — Northampton, MA, USA, 2004.
The Conference on Security and Cooperation in Europe: Analysis and Basic Documents, 1993—1995 / ed. by A. Bloed. The Hague; London; Boston, 1997.
Trubek M., Trubek L. Hard and Soft Law in the Construction of Social Europe: The Role of the Open Method of Coordination // European Law Journal. Vol. 11. No. 3. May 2005.
Yakovleva S. Open Method of Coordination: an Instrument to Overcome the Failures of Hard Law? URL: http://www.hse.ru/en/ news/49762249.html.
Бергсон А. Два источника морали и религии / пер. с фр., послесл. и прим. А. Б. Гофмана. М., 1994.
Гурвич Г. Д. Социология права // Гур-вич Г. Д. Философия и социология права. Избранные сочинения / пер. М. В. Антонова, Л. В. Ворониной. СПб., 2004.
Савиньи Ф. К. фон. Система современного римского права. Т. 1 / пер. с нем. Г Жигулина; под ред. О. Кутеладзе, В. Зубаря. М., 2011.
Харт Г Л. А. Понятие права. Пер. с англ. / под общ. ред. Е. В. Афонасина, С. В. Моисеева. СПб., 2007.
Эрлих О. Основоположения социологии права / пер. с нем. М. В. Антонова; под ред.
В. Г. Графского, Ю. И. Гревцова. СПб., 2011.
