CC BY
344
УДК 327.8 (100)
"МЯГКАЯ СИЛА" В ПОЛИТИКЕ США И РОССИИ
В.А. Авксентьев, В.А. Васильченко
БОТ 10.18522/2072-0181-2016-87-3-40-46
В современных информационных и гибридных конфликтах идентичности являются основными целями, на которые направлена так называемая "мягкая сила" ("Soft Power"), ставшая важнейшим инструментом противоборства. Проблемы идентичности являются одними из наиболее рискогенных для современных полиэтничных государств. Эти проблемы хорошо известны как в европейских странах (Испания, Великобритания, Бельгия) -они угрожают их целостности, так и в других частях мира (Индия, Китай, Индонезия, Канада, Турция, Марокко). Трудно найти многонациональное государство, которое не испытывало бы проблем в этой сфере. Проведенные и готовящие в ряде стран референдумы показали, что сепаратизм, ирредентизм и энозис стали важной частью политики в современном мире. Важнейшей частью идентичностей XXI в., формирующихся под воздействием глобальных процессов, стал цивилизационный выбор, цивилизационная идентичность народов, стран и континентов. В настоящей статье предпринимается анализ эффективности политики "мягкой силы", которая лишь недавно вошла в арсенал внешней политики государства. Анализ проводится в сравнении с политикой "мягкой" силы, проводимой США, являющимися бесспорным лидером в этой области на сегодня. Такое сравнение вполне уместно с учетом того, в Россия в 2016 г. впервые включена британским PR-агентством Portland в ежегодный рейтинг "The Soft Power 30", в котором заняла 27-ю строчку [1].
В России длительное время недооценивалась эффективность политики "мягкой силы". Примечательно, что еще в советский
Авксентьев Виктор Анатольевич - заведующий отделом политологии и конфликтологии Института социально-экономических и гуманитарных исследований Южного научного центра Российской академии наук (ИСЭ-ГИ ЮНЦ РАН), 344006, г. Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41, e-mail: avksentievv@rambler.ru;
Васильченко Валерий Александрович - консультант ООО "Центр социально-экономических исследований", 355035, г. Ставрополь, ул. Ленина, 244/2, e-mail: peskiganga@mail.ru.
период инструментарий "мягкой силы" широко использовался в идеологической борьбе, несмотря на то, что термин был неизвестен ни советским политикам, ни идеологам. Вообще, приемы, относимые сегодня к "мягкой силе" известны с древности и даже закреплены в народной мудрости: "Вода камень точит", "Не везде сила; где умение, а где и терпение", "Силою не все возьмешь" и т.д.
Лишь во втором десятилетии XXI в. российские политики стали предметно говорить о "мягкой силе" как об определенном наборе технологий. На высшем политическом уровне задача использования политики "мягкой силы" была поставлена в 2012 г. В предвыборной статье В.В. Путина "Россия и меняющийся мир", опубликованной в феврале 2012 г., отмечено, что в качестве одного из методов расширения зоны американского влияния является "мягкая сила", причем контекст упоминания носит резко негативный характер - цели этой стратегии ассоциируются с захватом территории, политическим подчинением, экономической эксплуатацией других стран. По мнению В.В. Путина, "мягкая сила" (инструменты которой оснащаются эпитетом "противоправный") используется для "взращивания и провоцирования экстре -мизма, сепаратизма, национализма, манипулирования общественным сознанием, прямого вмешательства во внутреннюю политику суверенных государств" [2]. По сути, это закамуфлированный культурной риторикой механизм грубой политической интервенции, имеющий лишь вид благопристойности.
Выступая в июле 2012 г. на совещании послов и постоянных представителей РФ уже в ранге президента, В.В. Путин несколько
Viktor Avksentev - the Institute for Socio-Economic Studies and Humanities of the Southern Scientific Center of Russian Academy of Science, 344006, Rostov on Don, Chekhova Avenue, 41, e-mail: avksentievv@rambler.ru;
Valery Vassilchenko - Limited liability company "Center for Social and Economic Research", 355035, Stavropol, 244/2 Lenin Street, e-mail: peskiganga@mail.ru.
иначе расставил акценты в трактовке "мягкой силы". Он отметил позитивные аспекты данной стратегии, которая, помимо агрессивного программирования общественного мнения, может быть также направлена на "продвижение своих интересов и подходов путем убеждения и привлечения симпатий к своей стране, основываясь на ее достижениях не только в материальной, но и в духовной культуре, и в интеллектуальной сфере" [3]. В.В. Путин обратил внимание представителей российской дипломатической службы на целесообразность использования имиджевых технологий для внешнеполитического позиционирования России, а также на необходимость формирования в сфере международных отношений благоприятной для нашего государства информационной среды. С тех пор термин "мягкая сила" не только проник в публичный политический лексикон, но и обрел официальный статус - в Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной президентом 12 февраля 2013 г., "мягкая сила" признается "неотъемлемой составляющей современной международной политики" [4].
Термины "мягкая сила" и "жесткая сила" были предложены американским политологом Джозефом Наем для исследования способов, которыми государства могут использовать доступные им ресурсы во внешнеполитических отношениях. "Мягкая сила" характеризует способность одной страны влиять на политику другой через ценности и культуру. При этом, по словам Дж. Ная, как и любая иная форма власти, "мягкая сила" может обращаться как во благо, так и использоваться с плохими целями [5].
Тем не менее, хотя понятие "мягкой силы" вошло в теорию как нейтральный, описательный термин, в российском политологическом языке оно "обросло" значительным количеством отрицательных коннотаций и все еще звучит несколько одиозно, несмотря на официальное признание. Отечественными исследователями "мягкая сила", как правило, выводится за рамки культурного дискурса и рассматривается в кругу проблем острого внешнеполитического соперничества, чему способствует сама семантика данного выражения - "мягкая сила" логически происходит от слова, обозначающего власть, мощь, могущество и состоит в ближайшем родстве с "жесткой силой". Подобный подход оправдывается дисциплинарными целями -
с точки зрения политологии государственная стратегия, направленная на реализацию национальных интересов, связана, прежде всего, не с гуманитарными контактами и творческим общением, а с вопросами доминирования, влияния и подчинения [6, 7]. Поскольку "мягкая сила" относится к числу "силовых" ресурсов государства, возрастание ее роли в современном мире ассоциируется с угрозами и рисками национальной безопасности - это своего рода новейшее оружие, которым российскому обществу еще предстоит овладеть. Способность России формировать привлекательный для зарубежных партнеров образ оценивается невысоко и российским экспертным сообществом, и лидерами общественного мнения. Практически единодушно критическое суждение о потенциале "мягкой силы" России можно выразить метафорой поединка, в котором Россия является дуэлянтом, находящемся в невыгодном положении - выбор оружия принадлежит геополитическим конкурентам. Общественным сознанием методы культурной дипломатии Запада также зачастую воспринимаются как неотъемлемый элемент продолжающейся "холодной войны" и идеологическое прикрытие экспансионистского курса. По мнению респондентов, Запад атакует Россию образами престижа и харизмы как психологическими бомбами - навязчивая пропаганда западного стиля жизни приводит к моральному разложению молодежи [8].
В оценке качества несиловых, "мягких" ресурсов влияния, имеющихся в арсенале России, присутствует относительное единодушие. Преобладает мнение, что Россия только начинает накапливать "мягкую силу", только начинает работать над технологиями культурной дипломатии как спортсмен над отставшими группами мускулов. Достаточно сказать, что результаты работы Россотрудни-чества (ведомства, призванного реализовывать актуальную имиджевую политику) в период руководства К.И. Косачева признаются неудовлетворительными в статье с предсказуемой игрой слов в названии - "Мягкая сила" России оказалась слишком мягкой" [9].
Высказывается сомнение в эффективности российской "мягкой силы" как таковой -в украинском кризисе Россия задействовала механизмы информационно-культурного воздействия масштабно, но без существенного результата [10]. Представляется, что такая точка зрения ошибочна. Россия почти не за-
действовала в украинском кризисе инструментарий "мягкой силы". Происходившее в гуманитарной сфере в этой стране не было секретом ни для российских политиков, ни для научного сообщества. О том, что пишется в новых украинских учебниках по истории о России и российско-украинских отношениях, подготовленных при поддержке западных фондов, говорилось и в СМИ, и на научных конференциях, но никакого противодействия не оказывалось. О. Царев в бытность советником премьер-министра Украины Н. Азарова отмечал: "За время нашей независимости американцы и их западные партнеры создали целые плацдармы внутри Украины - обосновавшиеся у нас разнообразные западные фонды и институты, как правило "неправительственные" и "независимые" по названию, но на деле финансируемые из бюджета правительствами других стран. Основой для этих плацдармов стало Соглашение между Правительством Украины и Правительством Соединенных Штатов Америки о гуманитарном и технико-экономическом сотрудничестве, которое обусловило их особый правовой статус. С этих плацдармов совершаются вылазки, и вербуется местное население, в первую очередь будущие лидеры мнений, в том числе и журналисты" [11]. Ничего даже отдаленно похожего Россией предпринято не было. Представление, что "Украина никуда не денется", сыграло пагубную роль. Академик Г.Г. Мати-шов метко подметил: "В то время как Россия снабжала Украину газом, США точечно работали с людьми" [12].
Весьма популярна точка зрения, согласно которой "мягкая сила" представляет собой атрибут либеральных демократий, а Россия, будучи "империей", опирается только на военную мощь и в принципе неспособна следовать правилам привлекательности в международных отношениях. Например, министр финансов Германии Вольфганг Шойбле во время выступления в Лондонской школе экономики в марте 2016 г. заявил, что Россия опасается ЕС из-за социальной и демократической модели его устройства, и что российское правительство беспокоит не расширение НАТО, а "мягкая сила" Европы, которая приближается к границам РФ [13].
Данный тезис не только укореняется политиками в массовом сознании, но и завоевывает прочные позиции в сфере науки -в плену стереотипа о непреодолимой слабости
российской культурной дипломатии оказалось немало политологов, экономистов, социологов. Односторонне подбираются факты относительных внешнеполитических неудач России; узко-эмпирически, крайне разбросанно, вперемешку с другими материалами трактуются связи и влияния.
Беспокойство по поводу накачки российского культурного пространства квантами вредоносной, вирусной информации, подпитывает изоляционистские настроения в обществе. Получают поддержку нереализуемые и противоречащие официальной стратегии внешней политики требования представителей консервативного лагеря существенно ограничить или даже полностью прервать сотрудничество со странами Запада.
При том большом внимании, которое уделяет современная политология проблематике укрепления геополитических позиций, может показаться странным, что характер "мягкой силы" России до сих пор остается неясным и вызывает бурные дискуссии. Сложившееся положение можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, модная концепция "имперской политики" России и споры, постоянно полыхающие вокруг нее, отвлекают внимание специалистов от постановки конкретных вопросов, связанных с экспортом культурных образов и символов, создавая иллюзию того, что они автоматически решаются в русле концепции "имперства". Во-вторых, инструменты российской "мягкой силы" настолько отличаются от культурно-информационной политики США, что не все исследователи осознают их специфику и пытаются описывать их в привычных категориях, значительно искажающих реальную картину.
Хорошо известно, что приверженность ценностям либеральной демократии и прав человека отнюдь не исключает агрессивной внешней политики с использованием военной силы. Дж. Най отмечал, что геополитический эффект от использования Америкой "мягкой силы" в период "холодной войны" снижается продолжающейся верой в "жесткую силу", продолжающейся зависимостью от жесткой силы; к концу "холодной войны" предостережения о всепроникающем влиянии на американское общество военно-промышленного лобби становятся реальностью. Дж. Най с сочувствием цитирует слова, произнесенные президентом Дж. Бушем-младшим во время предвыборной кампании: "Если
мы будем заносчивой нацией, это вызовет у других стран недоверие и обиду. Но если мы будет скромными и сильными, нас станут уважать". По мнению Дж. Ная в 2001 г. в глазах многих иностранцев Соединенные Штаты выглядели как государство, высокомерно преследующее узкоэгоистичные интересы в ущерб системе международных отношений и мировому сообществу. Сосредоточившись на использовании "жесткой силы", игнорируя международные договора и нормы, фактически отказываясь от участия в переговорных форумах, США существенно подпортили свою репутацию. Американских чиновников упрекали в том, что они используют формат консультаций с партнерами, чтобы сообщать в императивном тоне о своем решении, а не для того, чтобы знакомиться с чужим мнением и вступать в диалог. Любое эффективное руководство, однако, требует командной работы и диалога с последователями, приверженцами и сотрудниками. С точки зрения Дж. Ная, лидерство США в мире будет более прочным, если американская администрация станет проявлять чувствительность к проблемам своих партнеров [14].
В американской политологической литературе сложилась тенденция оценивать стратегию действий администрации Джорджа Буша-младшего на международной арене как агрессивный экспорт моделей американской демократии и рассматривать ее в контексте торжества мессианских идеалов неоконсерваторов. Господство милитаристского подхода к провозглашенной после нападений 11 сентября 2011 г. "войне против терроризма", акцент на использовании "жесткой силы", пренебрежительное отношение к партнерам и международным институтам существенно повредили имиджу США. Ведущие американские аналитики резко критиковали правительство Д. Буша за веру в то, что демократический проект может быть реализован путем демонстрации подавляющего военного превосходства Америки. Неоднократно звучало мнение о необходимости корректировки внешней политики, переводе ее в режим "мягкого доминирования", допускающего возможность прибегать к инструментам "жесткой силы" только тогда, когда дипломатические средства защиты американских интересов полностью исчерпаны [15].
Надежды на "многополярный мир", имевшиеся после окончания "холодной вой-
ны", оказались напрасными. Война в Персидском заливе в 1991 году должна была продемонстрировать и друзьям, и врагам Америки ее непреодолимую военную мощь, конфликты в Сомали, на Гаити и на Балканах привели к глобальному развертыванию американских военных сил. В 1989-1999 гг. США предприняли 48 открытых военных интервенций. За весь период "холодной войны" подобных акций было только 16 [16]. К концу ХХ века Америка, казалось бы, стала полностью исповедовать военную метафизику, приобрела привычку рассматривать любые международные проблемы через военную оптику. По мнению Э. Басевича, авторитетного американского политолога и ветерана Вьетнама, в начале XXI в. сама американская идея оказалась неразрывно переплетена с милитаристскими образами - военная сила воспринимается как подлинный критерий национального величия, общество испытывает непропорциональные ожидания относительно ее эффективности. Э. Басевич утверждает, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты стали нацией "на марше", нацией-знаменосцем либерального порядка, стремящейся экспортировать американские ценности свободы и демократии военным путем. Тем самым искажаются традиционные американские идеалы - война является необходимой, но неприятной временной мерой, а не постоянным выражением характера нации и средством конструирования Pax Americana [17].
Российское руководство весь постсоветский период, вплоть до начала вооруженного конфликта в Украине, выступало с позиций поборника международного права, критикуя "ракетно-бомбовую демократию", высказываясь за "недопустимость гипертрофированного применения силы и безусловное соблюдение основополагающих принципов международного права". Как неоднократно заявлял В.В. Путин, "события в арабском мире показывают, что стремление внедрить демократию с помощью силовых методов может - и зачастую приводит к абсолютно противоположному результату. Со дна поднимаются силы, в том числе и религиозные экстремисты, которые пытаются изменить само направление развития стран, светский характер их управления" [2]. Таким образом, мнение о том, что концепция "мягкой силы" - это новый для России и пока еще малопонятный внешнеполитический инструмент, неубедителен.
Методы психологического воздействия -убеждения и переговоров относительно взаимовыгодного сотрудничества - являлись основой внешнеполитической стратегии России на протяжении всего последнего десятилетия.
Вторжение в Ирак без одобрения Организации Объединенных Наций поставило под удар репутацию Америки в качестве "иконы демократии" даже среди их ближайших союзников. Однако эксперты предполагали, что разочарование политикой США нельзя трактовать как антиамериканизм, поскольку неприятие вызывает не американская культура в целом, а только деятельность американской администрации. В связи с этим проявилось стремление восстановить международный авторитет Америки через активизацию публичной дипломатии и установление контактов с критиками и конкурентами.
В период президентства Б. Обамы подобные идеи находят понимание и поддержку у представителей высшей политической элиты. Среди ярких публичных жестов, призванных проиллюстрировать изменение стандартов внешней политики, можно назвать обещание нынешнего главы Белого дома ликвидировать печально известную тюрьму на базе Гуантанамо, данное еще во время первой предвыборной компании (но не реализованное из-за сопротивления Конгресса). Другой характерный жест - отказ от задиристой риторики "войны против терроризма". Б. Обама попытался убедить мусульман в том, что США не находятся в состоянии войны с исламом, и в необходимости наладить сотрудничество в борьбе с сетями и структурами "Аль-Каиды" и запрещенного в России ряде других государств ИГИЛ. Новому президенту удалось значительно улучшить образ Соединенных Штатов на международной арене.
В серии бесед с журналистом Д. Голд-бергом, содержание которых было изложено в публикации авторитетного журнала The Atlantic, вышедшей с характерным заголовком "Доктрина Обамы", нынешний президент США всячески подчеркивает эффективность коллективных действий и непрямого влияния в международных отношениях. Б. Обама скептически отзывается о парадигме "либеральной интервенции", и характеризует себя как почитателя реалистичной и гибкой внешней политики администрации Дж. Буша-старшего, высоко оценивая, в частности, деятельность
советника Буша по национальной безопасности Б. Скоукрофта. Администрации Дж. Буша-старшего удалось изгнать армию Саддама Хусейна из Кувейта в 1991 г., а также удержать процессы распада Советского Союза в формах, не несущих угрозы для США. При этом американская дипломатия демонстрировала способность к компромиссам в вопросах соблюдения прав человека. Так, Б. Скоукрофт на банкете в Пекине считал возможным провозгласить тост за лидеров Китая вскоре после событий на площади Тя-ньаньмэнь.
Весьма примечательным представляется тот факт, что комментируя и критикуя стратегию России в украинском и сирийском кризисе, Б. Обама специально обращает внимание на преимущества "мягкого влияния". По его мнению, те, кто полагают, что Россия улучшила свои позиции, оказав поддержку сторонникам самопровозглашенных Донецкой и Луганской Народных Республик, и развернув военные силы в Сирии, в корне неправильно понимают природу гегемонии во внешней политике. Реальная власть означает возможность достижения своих целей, не прибегая к политическому давлению и вооруженному нажиму. Скажем, Россия располагала бы гораздо более обширным арсеналом ресурсов для вмешательства во внутреннюю политику Украины в том случае, когда украинская клептократия, сохраняя формальный суверенитет над всей территорией, была бы как марионетка пристегнута к России нитями экономического контроля [18].
Точка зрения американского президента, обратившего внимание только на силовые аспекты присутствия России в Украине и Сирии, как минимум содержит существенные упрощения. Одними только военным насилием, психологическим нажимом или финансовыми посулами объяснить поддержку, оказываемую России со стороны значительных групп населения других стран, невозможно. Наряду с "жесткой силой" Россия использует, и достаточно эффективно, тонкое влияние, пропагандируя (и отнюдь не всегда с помощью грубой шумихи в СМИ) преимущества своей прагматичной, гибкой политики, ценности своего образа жизни, не стесненного идеологическими рамками. Опыт политического кризиса постепенно заставляет западных аналитиков пересматривать свои представления о потенциале "мягкой силы" России.
Эксперты упоминавшегося выше PR-агентства Portland отметили роль России в борьбе с террористической группировкой "Исламское государство" в Сирии, вклад в урегулирование ситуации в Украине, экономические успехи, развитый туризм и богатую культуру. Вопреки взглядам российских консерваторов, требующих введения обязательной государственной идеологии в качестве меры информационной защиты российского общества (толща идеологических догм поглощала бы, как предполагается, информационную радиацию, излучаемую Западом), идеологический плюрализм в обществе и опора на рациональные интересы являются основой "мягкой силы" современных российских элит, способом конкуренции и сотрудничества с европейскими державами.
Применение методов "мягкой силы" сопряжено с рядом проблем и рисков. Прежде всего, несколько абстрактный и не вполне операциональный характер представлений о том, что такое "мягкая сила", затрудняет на практике выработку конкретных управленческих решений. Новостное вещание, программы молодежного обмена, гуманитарная помощь, содействие в ликвидации последствий стихийных бедствий - в любой из этих сфер правительством могут быть предприняты шаги, направленные на улучшение отношений с другими государствами. Однако политический эффект тонкого культурного манипулирования, связанного с продвижением идей и ценностей, является только косвенным. Он не поддается прямому расчету и прогнозу.
Кроме того, "мягкая сила" - это не тот инструмент, который непосредственно находится в распоряжении правительства при осуществлении внешнеполитической деятельности. Например, американская администрация не имеет никакого контроля над голливудским кинопроизводством, или над выступлениями и публикациями авторитетных деятелей науки и культуры, в которых те выражают свои личные взгляды, отнюдь не всегда патриотически окрашенные. "Мягкая сила" может, подобно волне, отразиться от противоположного берега и вернуться обратно, накрыв свой источник. Именно этого и происходит, когда экстремисты и террористы начинают энергично эксплуатировать в своей пропаганде реально существующие негативные черты западного образа жизни, рекламируя радикальный ислам в качестве моральной альтернативы. Такая пропаганда
не может не находить определенного отклика уже хотя бы потому, что европейское общество является средой с высокой культурно-информационной проводимостью. Таким образом, "мягкая сила" - это стратегия с размытыми контурами. Она позволяет включаться в политические интеракции разнообразным субъектам - в том числе потенциальным террористам. Вопрос об оптимальном соотношении "мягкой" и "жесткой" силы во внешней политике далек от ясности и продолжает дебатироваться.
ЛИТЕРАТУРА
1. Пряник против кнута: в чем "мягкая сила" России? // МТРК "Мир". [Электронный ресурс]. URL: http://mir24.tv/news/politics/14568258?89&utm_ source=rnews (дата обращения 22.06.2016).
2. Путин В.В. Россия и меняющийся мир // Московские новости. [Электронный ресурс]. URL: http:// www.mn.ru/politics/78738 (дата обращения 22.06.2016).
3. Совещание послов и постоянных представителей России // Президент России. [Электронный ресурс]. URL: http://kremlin.ru/events/president/ news/15902 (дата обращения 22.06.2016).
4. Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 12 февраля 2013 г. [Электронный ресурс] // Официальный сайт Министерства иностранных дел Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://archive.mid.ru// brp_4.nsf/0/6D84DDEDEDBF7DA644257B160051BF 7F. (дата обращения 09.07.2015).
5. Най Дж. Будущее власти. М.: АСТ, 2014. 444 с. С. 148.
6. Давыдов Ю.П. "Жесткая" и "мягкая" сила в международных отношениях // США и Канада: экономика, политика, культура. 2007. № 1. С. 3-24.
7. Филимонов Г.Ю. "Мягкая сила" культурной дипломатии США: Монография. М.: РУДН, 2010. 212 с. С. 11.
8. "Холодная война": прошлое, настоящее, будущее? Опрос населения, 11.09.2008. База данных ФОМ // Фонд "Общественное мнение". [ Электронный ресурс]. URL: http://bd.fom.ru/report/cat/inter_ pol/_west_rel/d083621 (дата обращения 22.06.2016).
9. Крутиков Е. "Мягкая сила" России оказалась слишком мягкой // ООО Деловая газета "Взгляд". [Электронный ресурс]. URL: http:// vz.ru/politics/2014/12/9/719545.html (дата обращения 22.06.2016).
10. Попов А. Очень логичная потеря: как "мягкая сила" не помогла бы России удержать Украину // Русская Idea. [Электронный ресурс]. URL: https:// politconservatism.ru/articles/ochen-logichnaya-poterya-kak-myagkaya-sila-ne-pomogla-by-rossii-uderzhat-ukrainu (дата обращения 22.06.2016).
11. Царев О. США щедро платят агентам влияния в Украине // Лента новостей Днепропетровска.
12.12.2013. [Электронный ресурс]. URL: http:// dnepmews.com.ua/politics/2013/12/12/31111.html (дата обращения 22.06.2016).
12. Матишов Г.Г. Украина и Россия: книга иллюстраций взаимоотношений и истории (обстоятельства, риски, тенденции). Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2014. 222 с. С. 104.
13. Шойбле: Россия боится не расширения НАТО, а "мягкой силы" Европы // Сетевое издание "РИА Новости". [ Электронный ресурс]. URL: http://ria.ru/ world/20160303/1384015224.html (дата обращения 22.06.2016).
14. Nye J. The Paradox of American Power: Why the World' Only Superpower Can't Go It Alone. Oxford: Oxford University Press, 2002. 222 p. P. 12.
15. Hallams E. From Crusader to Exemplar: Bush, Obama and the Reinvigoration of America's Soft Power // European journal of American studies. 2011. Vol. 6. № 1. P. 1-21.
16. Berman M. Dark Ages America: The Final Phase of Empire. London & New York: W.W. Norton & Co., 2006. 400 p. P. 145.
17. Bacevich A. The New American Militarism. Oxford: Oxford University Press, 2005. 270 p. P. 9-33.
18. Goldberg J. The Obama Doctrine. The U.S. president talks through his hardest decisions about America's role in the world // The Atlantic Monthly Group. [Электронный ресурс]. URL: http://www. theatlantic.com/magazine/archive/2016/04/the-obama-doctrine/471525/#7 (дата обращения 24.03.2016).
REFERENCES
1. Pryanik protiv knuta: v chem "myagkaya sila" Rossii? [Gingerbread against whip: what is the "soft power" of Russia?], available at: http://mir24.tv/news/ politics/14568258?89&utm_source=rnews (accessed 22 June 2016).
2. Putin V.V. Rossiya i menyayushchiysya mir [Russia and the changing world], available at: http://www. mn.ru/politics/78738 (accessed 22 June 2016).
3. Soveshchanie poslov i postoyannykh predstaviteley Rossii [Meeting of ambassadors and permanent representatives of Russia], available at: http://kremlin. ru/events/president/news/15902 (accessed 22 June 2016).
4. Kontseptsiya vneshney politiki Rossiyskoy Federatsii. Utverzhdena Prezidentom Rossiyskoy Federatsii V.V. Putinym 12 fevralya 2013 g. [Foreign policy concept of the Russian Federation. Approved by the President of the Russian Federation V. Putin on 12 February 2013], available at: URL: http:// archive.mid.ru//brp_4.nsf/0/6D84DDEDEDBF7DA64 4257B160051BF7F. (accessed 09 July 2015).
5. Nay Dzh. Budushchee vlasti [The Future of Power]. Moscow, AST, 2014, 444 p., p. 148.
6. Davydov Yu.P. SShA i Kanada: ekonomika, politika, kul'tura, 2007, no. 1, p. 3-24.
7. Filimonov G.Yu. "Myagkaya sila" kul'turnoy diplomatii SShA [The soft power of cultural diplomacy of United States]. Moscow, RUDN, 2010, 212 p., p. 11.
8. "Kholodnaya voyna": proshloe, nastoyashchee, budushchee? Opros naseleniya, 11.09.2008. Baza dannykh FOM [Cold War: Past, Present, Future?], available at: http://bd.fom.ru/report/cat/inter_pol7_ west_rel/d083621 (accessed 22 June 2016).
9. Krutikov E. "Myagkaya sila" Rossii okazalas' slishkom myagkoy [Soft power Russia was too soft], available at: http://vz.ru/politics/2014/12/9/719545.html (accessed 22 June 2016).
10. Popov A. Ochen' logichnaya poterya: kak "myagkaya sila" ne pomogla by Rossii uderzhat' Ukrainu [Very logical loss: How soft power would not help Russia keep Ukraine], available at: https:// politconservatism.ru/articles/ochen-logichnaya-poterya-kak-myagkaya-sila-ne-pomogla-by-rossii-uderzhat-ukrainu (accessed 22 June 2016).
11. Tsarev O. SShA shchedro platyat agentam vliyaniya v Ukraine [USA Generously Paid Agents of Influence in Ukraine], available at: http://dneprnews. com.ua/politics/2013/12/12/31111.html (accessed 22.05.2014).
12. Matishov G.G. Ukraina i Rossiya: kniga illyustratsiy vzaimootnosheniy i istorii (obstoyatel'stva, riski, tendentsii) [(Ukraine and Russia: a Book of Illustrations and Stories of Relationships (Facts, Risks, Trends)]. Rostov-on-Don, Publ. House of SSC RAS, 2014, 222 p., p. 104.
13. Shoyble: Rossiya boitsya ne rasshireniya NATO, a "myagkoy sily" Evropy [Schäuble: Russia is not afraid of NATO enlargement, to the soft power of Europe], available at: http://ria.ru/world/20160303/1384015224. html (accessed 22 June 2016).
14. Nye J. The Paradox of American Power: Why the World' Only Superpower Can't Go It Alone. Oxford, Oxford University Press, 2002, 222 p., p. 12.
15. Hallams E. European journal of American studies, 2011, vol. 6, no. 1, pp. 1-21.
16. Berman M. Dark Ages America: The Final Phase of Empire. London & New York, W.W. Norton & Co., 2006, 400 p., p. 145.
17. Bacevich A. The New American Militarism. Oxford: Oxford University Press, 2005, 270 p., pp. 9-33.
18. Goldberg J. The Obama Doctrine. The U.S. president talks through his hardest decisions about America's role in the world, available at: http://www. theatlantic.com/magazine/archive/2016/04/the-obama-doctrine/471525/#7 (accessed 24 March 2016).
Статья подготовлена в рамках проекта РГНФ № 16-03-00038 "Технологии противодействия укреплению общероссийской идентичности как фактор рисков национальной безопасности".
24 июня 2016 г.
