CC BY
25«Мы с переселением ужасно провалились»
(Эвакуация как один из видов помощи голодающим ТАССР в 1921-1923 гг.)
Одним из направлений деятельности Советского правительства по спасению голодающих в 1921-1923 гг. стала их эвакуация в более благополучные регионы страны. В ТАССР процессом эвакуации населения, а потом и реэвакуацией, занималось Татарское управление по эвакуации населения при НКВД (Татэвак). Эвакуация населения из ТАССР изначально не была напрямую связана с голодом. Она началась практически сразу после окончания Гражданской войны, то есть задолго до официального признания голода. В основном это были беженцы войны, военнопленные, а также рабочие, отправляемые в другие районы Советской России. Именно они составляли основной контингент переселенцев.
Летом 1921 г. ситуация в деле планомерной эвакуации начинает меняться в связи с поступлением нового контингента — голодобеженцев, то есть стихийно движущейся массы голодных. Первое упоминание о «голодающих» в докладах Татэвака появляется в сентябре 1921 г. (в июле беженцев было 24 человека, в августе — 430, в сентябре — 2 107)1. Стихийно движущееся население, ожидающее неделями своей отправки, было наиболее беспомощным, нуждавшимся в питании, одежде, санобработке и медицинской помощи. Для их обслуживания Татэвак открыл в Казани специальный приемник с кухней, столовой и медицинским изолятором. В целях регистрации направления движения беженцев в прием-нике была учреждена агентура, функционировавшая при вокзале Московско-Казанской железной дороги и на пристанях р. Волги2.
На эвакуацию взрослого голодающего населения Татреспублика получала «наряд» из Москвы. В результате обследования ТАССР комиссией ВЦИК под руководством Белкина и согласно собранным статистическим данным о беженцах была установлена необходимость в срочной эвакуации 5 % от всего взрослого голодающего населения республики3. Так, на август 1921 г. республика получила наряд на 15 тысяч человек, которые распределялись по кантонам. При этом в расчет принимались численность населения и количество собранного урожая республики. Деление по кантонам было произведено следующим образом: Бугульминский — 3 000 человек, Буинский — 1 500, Лаишевский — 500, Мамадышский — 1 000, Спасский — 1 500, Тетюшский — 1 500, Чистопольский— 500, Елабужский — 5004. Всего по данной раскладке получается 10 тысяч человек. Как были распределены остальные пять тысяч, установить не удалось.
Основными направлениями организованной эвакуации взрослого населения были города Брянск, Гомель, Донецкий угольный бассейн, Нижегородская, Владимирская губернии, Сибирь, Туркестан5.
Проследить ход эвакуации не представляется возможным, так как в ежемесячных отчетах Татэвака организованный вывоз голодающих не нашел своего отражения. Однако можно отметить, что пик его пришелся на сентябрь-октябрь 1921 г., когда железные дороги и подвижной состав были перегружены продовольственными грузами и не было возможности в полном объеме выполнять наряд. Лишь к началу октября, заместитель начальника Татэвака Волхар объявил о наличии 200 вагонов и продовольствия для выполнения запланированной эвакуации. В том же докладе он сообщал, что до конца 1921 г. «более Татэвак отправить не сумеет»6.
Но уже в ноябре 1921 г. ТатЦИК выпустил Постановление о прекращении организованного переселения до весны 1922 г. из-за отсутствия «нарядов Центра»7. Данное указание несколько предвосхитило решение самой Москвы. Так, на заседании представителей голодающих губерний в Наркомате земледелия РСФСР уже 8 декабря 1921 г. было заявлено следующее: «Мы с переселением ужасно провалились, с детским переселением и с этим. Единственно, что комиссия помощи голодающим может принять, это прекратить всякое переселение. Те, кто стихийно движется, пусть движется, но государственная власть не может брать ответственность за такое чрезвычайно нелепое передвижение»8. Таким образом, признавая собственную несостоятельность и неспособность организовать эвакуацию голодающих, власть перекладывала ответственность на плечи самих голодобеженцев.
С официальным прекращением переселения поток самовольного беспорядочного движения голодающих только увеличивался. Татэвак неоднократно пытался принять меры: рассылал по кантональным управлениям по эвакуации населения и исполнительным комитетам распоряжения о немедленном прекращении передвижения, воззвания к самому населению9.
Беженцы из Самарской губернии.
В начале 1922 г. стихийное переселение ввиду условий зимнего времени пошло на спад. Представители власти объясняли этот факт организацией общественного питания для детей и взрослых. В тоже время со свертыванием сети столовых поток беженцев снова увеличивался10.
Всех вновь прибывающих голодающих на станциях регистрировали и распределяли по приемникам Татэвака, где они ожидали дальнейшей отправки в различные местности РСФСР. В начале 1922 г. до возобновления официальной эвакуации Татэвак по соглашению с местными железнодорожными властями отправлял голодающих небольшими партиями по 80-90 человек ежедневно пассажирскими поездами11. В апреле 1922 г. из Москвы было получено три наряда на переброску 3 545 голодающих в хлебородные губернии. Несмотря на это, некоторые губернские исполкомы просили прекратить отправку12.
Весной 1922 г. в связи с началом полевого сезона наблюдалось новое явление — возвращение переселенцев на места своего бывшего проживания. Количество так называемых «обратников» (в мае — 4 813 человек) стало значительно превышать количество переселенцев (392 человек)13. Всего в мае-июне 1922 г. через структуру Татэвака прошло 9 689 человек14.
Что касается детей, то зачастую они оказывались брошенными родителями, которые неорганизованным путем переселялись в другие регионы РСФСР. Исчерпав все возможности в размещении на местах прибывающих из сел и деревень голодающих детей, кантональные отделы народного образования с осени 1921 г. организованным порядком начали эвакуировать их в Казань. Здесь для работы в этом направлении было создано Эвакуационное бюро при Татнаркомпросе, которое действовало при участии ЦК Помгол, Комиссии по улучшению жизни детей при ТатЦИКе (а позднее при Помголе) и Эвакуационного подотдела Татнаркомздрава15.
Эвакуация детей из кантонов проходила двумя путями — «планово» и «ударно». Во главе плановой эвакуации встал Эвакуационный подотдел Татнаркомздрава. При его содействии в кантонах организовывались эвакоприемники, в которых производилась санобработка детей, а затем они направлялись в Казань16. На 1 ноября 1921 г. из кантонов через сеть железных дорог было эвакуировано 4 320 детей, водным путем — 7 556 человек17.
Из эвакуационных приемников городов, стоящих на железнодорожных путях (Арск, Свияжск, Бугульма), детей эвакуировали по нарядам Москвы сразу в регионы РСФСР. Так, например, в ноябре 1921 г. в Омск из Бугульмы было отправлено 800 детей18. Ввиду отсутствия теплой одежды и обуви эвакуация детей из дальних кантонов в Казань поздней осенью 1921 г. не производилась, так как боялись, что они замерзнут по дороге. Для них Наркомпрос ТАССР организовывал в кантонах сеть детских приемников-распределителей19.
«Ударную эвакуацию» производили из городов, стоящих на линии железных дорог. Детей привозили в Казань в специально оборудованных «теплушках». Проводили санитарную обработку, после которой детей направляли в распределители города. Оттуда после определенного карантина они должны были эвакуироваться по нарядам Центра20. Почему их нельзя было отправить в благополучные регионы РСФСР в рамках плановой эвакуации прямо из своих городов, непонятно. Возможно, они были больны, и поэтому отправлялись в Казань, где им могли оказать более квалифицированную медицинскую помощь, и находились в распределителях на карантине определенное время. С другой
стороны, можно предположить, что «ударная эвакуация» проводилась после плановой, когда холода становились особенно ощутимы.
В декабре 1921 г. эвакуация детей ввиду не только сезонных затруднений (холод и отсутствие теплой одежды), но и элементарного отсутствия железнодорожного топлива и исправного подвижного состава, властями Татреспублики была приостановлена. Такая ситуация складывалась не только в ТАССР, но и на всей территории Советской России. Наркомпрос, ЦК Помгол и представители некоторых местных детских комиссий неоднократно высказывались за немедленное прекращение эвакуации. В частности, в феврале 1922 г. ЦК Помгол сообщил в Президиум ВЦИК, что мнение Наркомпроса и Эвакуационного бюро, «основанного на практической деятельности в области эвакуации голод[ающих] детей, сводится к настойчивому предложению прекратить эвакуацию вовсе»21. В связи с этим эвакопункт Татнаркомздрава стал производить эвакуацию детей только из ближайших кантонов в Казань небольшими группами22.
Таким образом, с сентября 1921 г. по май 1922 г. было эвакуировано 10 814 голодающих детей. Основными местами переселения были Петроград, Тверь, Новгород, Бологое, Омск, Витебск, Гомель, Семипалатинск, Винница, Баку23. Однако, как отмечает Комиссия по улучшению жизни детей при ТатЦИКе, положение последних в местах прибытия было не намного лучше, чем в эвакуационных приемниках и распределителях Татреспублики. Комиссия считала, что, видимо, «не совсем благонадежны были источники, из которых черпались сведения при подыскании "подходящих" пунктов эвакуации», «пункты эти нередко оказывались по проверке совсем неподходящими для мало-мальски сносного житья детворы»24.
Ярким примером является судьба 13-летнего Ивана Андреева, эвакуированного из Казанской губернии в с. Тимонишки Ямпольского уезда Каменец-Подольской губернии, где его поселили в семью Ф. Литвина. По словам мальчика, здесь его заставляли работать «наравне со взрослыми», а поскольку он «за взрослыми не успевал, то регулярно подвергался побоям, лишению пищи, одежды, сопровождаемой площадной бранью»25. Решением местных властей Иван был передан крестьянину того же села Ф. Фудько, а затем крестьянке А. Пашковой, но в обеих семьях повторялась та же история. Аналогично сложились судьбы и других детей, эвакуированных в Каменец-Подольскую губернию. Причем обращения детей с жалобами и просьбами к председателям местных советов о защите нередко приводили к тому, что их избивали сами представители власти. По данным ЦК Помгол, жестокое обращение с эвакуированными детьми приняло массовый характер также в Сибири, в Подольской, Тверской, Гомельской и ряде других губерний26. Так как это были основные направления эвакуации детей из ТАССР, можно с определенной долей уверенности сказать, что среди пострадавших были дети и из Татреспублики.
Совсем иначе описывает положение детей, эвакуированных из ТАССР в Петроград, современный историк-краевед А. Тагирджанова. В октябре 1921 г. для татарских детей в Петрограде были созданы 13 детских домов. В них было предусмотрено четырехразовое питание: завтрак включал хлеб с маслом и чай с сахаром; обед — суп и каша с хлебом; ужин — горох или каша с хлебом; и еще был вечерний чай с хлебом. Такое меню трудно назвать полноценным и разнообразным, но по сравнению с полным отсутствием вообще какой-либо еды в голодной ТАССР, оно имело огромное значение для жизни детей. Дети не
Беспризорники на улицах Казани.
только жили и питались в детских домах Петрограда, но и получали образование с учетом их национальной и религиозной принадлежности. Воспитатели из татар, окончившие еще до революции татарские учительские семинарии, медресе или гимназии, преподавали не только татарский язык и литературу, но и историю, обществознание, математику, физику, природоведение, географию, естествознание и мусульманское пение. Одна из воспитанниц детского дома — Магира Сабитова так вспоминает жизнь в Петрограде: «Я приехала в Ленинград во время голода и разрухи в 1921 г. из города Казани. Ничего не знала, я была темная, в рваном. Никогда не забыть мне те минуты, те дни, когда многих детей собирали с улиц в детские дома и отправляли в те города, где урожай и хорошо было поставлено учение. Мы приехали, нас одели, обули, открыли для нас школы. И мы начали учиться.. ,»27. В 1925 г. состоялась массовая реэвакуация детей.
Кроме вышеперечисленных направлений переселения голодающие дети ТАССР были эвакуированы в Чехословакию. По договору, заключенному 4 ноября 1921 г. между представителями Детской комиссии ВЦИК, Эвакуационного бюро при Наркомпросе, Заграничного отдела ЦК Помгол и Чехословацким Красным Крестом, Чехословакия обязывалась принять на полное иждивение 600 мальчиков из голодающих губерний Поволжья. Местом комплектования специального санпоезда стал Симбирск. Из запланированных 600 было отправлено 292 ребенка, как мальчиков, так и девочек, в возрасте до 14 лет. Сокращение количества эвакуированных объяснялось тем, что среди голодающих беспризорников
Жертвы голода в Поволжье.
Поволжья детей, отвечающих требованиям договора («физически нормальные, умственно развитые и морально безупречные»)28, не оказалось. Были ли эти дети только из Симбирска, или их собирали и в других регионах Поволжья? Ответить на эти вопросы по российским архивным документам на данном этапе проведенных исследований не представляется возможным.
На основе чешских источников есть информация только об одном мальчике — Егоре Колосове, который был вывезен в 1921 г. в Чехословакию (в Спасском кантоне ТАССР проживал его брат Павел Колосов). Его профессиональные успехи нашли отражение на страницах чешской газеты «Pravo lidu» (Народное право) за 1922 г. В 1929 г. он вернулся в СССР29.
С начала июня 1922 г., в связи с благополучными видами на урожай, Наркомпрос начал работу по реэвакуации детей из Казани в кантоны. Они снабжались обмундированием и двухнедельным продовольственным пайком, а дальше под руководством Комиссии по улучшению жизни детей передавались родителям, не имеющие их — детским учреждениям Наркомпроса. К 1 сентября 1922 г. детей «обратников» было отправлено в кантоны 1 500 человек, к 1 октября — 2 002 ребенка30.
Одновременно, по выработанному Татнаркомпросом и Детской комиссией ВЦИК РСФСР плану началось организованное возвращение детей из разных населенных пунктов Советской страны. В первую очередь из приемников-распределителей Москвы должны были быть реэвакуированы дети, имеющие родителей или близких родственников в Татреспублике, для дальнейшей их переброски в кантоны. Затем необходимо было отправить детей-сирот, находящихся в московских приемниках. Далее возвращению в ТАССР подлежали дети, попавшие в крайне неблагоприятные условия существования в Подольской, Тверской, Гомельской губерниях и Сибири. Что касается детей, находящихся в
организованных детских домах по РСФСР, то таковые не подлежали реэвакуации до урожая 1923 г. Из них могли быть реэвакуированы только те, которые получили от родителей известие с призывом вернуться в семью. По представленному плану из Москвы в ТАССР должны были вернуться 1 500 детей. Первая партия в количестве 218 человек прибыла в Казань уже 30 сентября 1922 г.31
Однако реэвакуация проходила не так гладко, как было запланировано. Наряду с плановой реэвакуацией внутри страны началась, так называемая «самочинная». За август-сентябрь 1922 г. внеплановым образом из Баку, Вятской и Тверской губерний вернулось в Татреспублику 746 детей32. Причину такого самостоятельного возвращения детей в родные края называет Детская комиссия ВЦИК: «Узнав о том, что голодная кампания закончена, детей из голод[ающих] губерний отправляют обратно на их родину; организации, содержавшие детские дома для голод[ающих] детей, стали отказывать [в] своей помощи. Детей просто привозили группами и одиночек в чрезвычайную комиссию, и оставляли, заявляя, что голод кончился, и дальше крестьяне содержать детей не могут. Аналогичные заявления и требования предъявляли военные, а затем рабочие и др[угие] профессиональные организации»33. В марте 1923 г. Детской комиссии пришлось не только замедлить темпы реэвакуации, но и для некоторых районов полностью прекратить ее. В первую очередь это касалось ТАССР, все приемники которой были переполнены. В самой республике нельзя было вести реэвакуацию из-за прекращения навигации и невозможности отправлять детей в кантоны, где отсутствовала железнодорожная сеть34. В результате с 1 июля 1922 г. по 15 февраля 1923 г. было реэвакуировано 3 237 детей. Из них имеющих обоих родителей было 1 251 человек, полусирот — 1 087, сирот — 89935. Всего с 1 сентября 1922 г. по 1 сентября 1923 г. было принято около 10 тысяч реэвакуированных детей36.
Надо отдать должное правительству, которое тщательно продумало ход эвакуации и разработало множество инструкций. Такое мнение складывается на основе изучения распоряжений партии и правительства. Однако, если посмотреть на этот процесс в целом, то можно сказать, что он как один из направлений помощи, не был эффективен. По отношению к общему количеству населения Татреспублики число эвакуированных взрослых было очень незначительно. Многие дети были эвакуированы из кантонов только в Казань, где продовольственное положение было чуть лучше. Дети, эвакуированные в некоторые благополучные районы РСФСР, в результате оказывались обреченными на бродяжничество, нищенство и неминуемую смерть. Еще одним отрицательным моментом эвакуации населения была поспешная, слишком ранняя их реэвакуация. Начавшись уже весной 1922 г., она шла практически весь 1922-1923 г., когда голод в республике находился на том же высоком уровне, что и в 1921-1922 гг. Такие действия практически сводили на нет более или менее благоприятное состояние здоровья детей, мало-мальски достигнутое в местах эвакуации. Постоянное же перемещение взрослого населения, как в рамках организованной эвакуации, так и стихийно движущейся, приводило лишь к распространению эпидемий.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. НА РТ, ф. Р-5852, оп. 1, д. 157, л. 1, 2, 8.
2. Бич народа. Очерки страшной действительности: литературно-научный иллюстрированный сборник. - Казань, 1922. - С. 33.
3. НА РТ, ф. Р-5852, оп. 1, д. 161, л. 42.
4. Там же, ф. Р-4470, оп. 1, д. 4, л. 31.
5. Бич народа. Очерки... - С. 33.
6. НА РТ, ф. Р-4470, оп. 1, д. 4, л. 53.
7. Там же, ф. Р-5852, оп. 1, д. 301, л. 15.
8. Поляков В. А. Голод в Поволжье, 1919-1925 гг.: происхождение, особенности, последствия. - Волгоград, 2007. - С. 511.
9. НА РТ, ф. Р-5852, оп. 1, д. 157, л. 8.
10. Там же, д. 161, л. 43 об.-44.
11. Там же.
12. Там же, л. 19.
13. Там же, л. 20.
14. Подсчитано по: НА РТ, ф. Р-5852, оп. 1, д. 301, л. 20, 22.
15. Бич народа. Очерки. - С. 24.
16. НА РТ, ф. Р-3959, оп. 1, д. 160, л. 2.
17. ЦГА ИПД РТ, ф. 15, оп. 1, д. 202, л. 42.
18. Там же.
19. НА РТ, ф. Р-3959, оп. 1, д. 160, л. 2.
20. Там же, л. 2-2 об.
21. Смирнова Т. М. «Лучше вывести и расстрелять»: советская власть и голодные дети (1917-1923 гг.) // Ежегодник историко-антропологических исследований. - М., 2003. - С. 238.
22. ЦГА ИПД РТ, ф. 15, оп. 1, д. 202, л. 4 об.
23. Бич народа. Очерки. - С. 24.
24. По Татреспублике. Во имя спасения детворы. - Казань, 1922. - С. 12.
25. Смирнова Т. М. «Любимые дети Советской Республики»: история патронирования детей в Советской России. 1918-1930-е гг. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «История России». - 2007. - № 2. - С. 28.
26. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), ф. Р-5207, оп. 1, д. 89, л. 24.
27. Тагирджанова А. Татарские детские дома в городе на Неве в 1920-е гг. // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2009. - № 2. - С. 67.
28. Смирнова Т. М. О судьбе советских детей, эвакуированных в Чехословакию в начале 1920-х годов // Отечественная история. - 2007. - № 1. - С. 81.
29. Подробно см.: Валиахметов А. Н. Газета «Pravo lidu» о русских детях в Чехословакии. 1922 год // Детство в научных, образовательных и художественных текстах: опыт прочтения и интерпретации. - Казань, 2010. - С. 80-84.
30. НА РТ, ф. Р-732, оп. 1, д. 263, л. 43 об.
31. ГА РФ, ф. Р-5207, оп. 1, д. 96, л. 1-1 об.
32. Там же, л. 1.
33. Там же, д. 184, л. 20-20 об.
34. Там же, д. 169, л. 2-3 об.
35. Там же, ф. Р-1065, оп. 2, д. 126, л. 93.
36. НА РТ, ф. Р-732, оп. 1, д. 263, л. 43 об.
Фото электронного ресурса, режим доступа: http://avivas.ru/topic/rossiya_vo_ mgle_1921_1923_godi_glazami_zapadnih_fotokorrespondentov.html?_utl_t=ok.
Анастасия Федотова,
кандидат исторических наук
