CC BY
6
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2022. № 4. C. 32-47 Moscow State University Bulletin. Series 13. Vostokovedenie, 2022, no. 4, pp. 32-47
МЫ И ОНИ: ЖИТЕЛИ ИНДИЙСКОГО ЮГА В ТЕКСТАХ БАРТОЛОМЕУСА ЦИГЕНБАЛЬГА
К.Д. Никольская
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва,
Россия; [email protected]
Аннотация: История миссионерского движения в Индии отражена в источниках разного типа: и в официальных документах, и в письмах служителей церкви. Эти тексты содержат уникальные сведения о регионе и в то же время позволяют представить себе восприятие европейцами образа «другого» — язычника, антипода христианина. Примером таких источников являются материалы, связанные с именем пастора Бартоломеуса Цигенбальга, возглавлявшего в начале XVIII в. лютеранскую общину на Юге Индии. В текстах, составленных Цигенбальгом, ясно видно деление всего общества Транкебара на три крупные группы: христиане (Christen), мусульмане (Mahometaner / Mohammedaner / Muhammedaner) и язычники (Heiden). Главным критерием в этом делении, на первый взгляд, оказывается религиозный фактор, а характеристика жителей Индостана выстраивается по типичному для ранних форм мышления биполярному принципу: «мы» (европейцы, носители истинного знания и подлинной культуры) и «они» (невежественные язычники, варвары). При более внимательном чтении ситуация кажется более сложной. Критическое отношение Цигенбальга к местным христианам-европейцам создает отчетливый эффект некоторой отстраненности служителей миссии и их паствы от Christen. Пастор вводит понятия «новых христиан» и «христиан старых». Новые — это те, что вступают в общину из числа язычников. Под старыми же христианами, ожидаемо, подразумеваются христиане-европейцы, проживающие в Транкебаре и окрестностях.
Ключевые слова: Индия; миссионеры; Транкебар; христианство; язычники
Для цитирования: Никольская К.Д. МЫ и ОНИ: жители индийского Юга в текстах Бартоломеуса Цигенбальга // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2022. № 4. С. 32-47.
US AND THEM: THE INHABITANTS OF THE INDIAN SOUTH IN THE TEXTS OF BARTOLOMÄUS ZIEGENBALG
Kseniia D. Nikolskaia
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; [email protected]
Abstract: The history of the missionary movement in India was reflected in various types of sources: both in official documents and in letters from Church ministers. These texts contain unique information about the region and, at the same time, allow us to imagine the perception by Europeans of the image of the "other" — the pagans, the antipodes of the Christians. An example of such sources can be materials related to the name of Pastor Bartolomaus Ziegenbalg, who headed the Lutheran community in Southern India at the beginning of the XVIII century. The texts compiled by Ziegenbalg clearly show the division of the entire Tranquebar society into three large and specific groups: Christians (Christen), Muslims (Mahometaner / Mohammedaner / Muhammedaner) and pagans (Heiden). At first glance, the main criterion in this division turns out to be the religious factor, and the characteristic of the inhabitants of Hindustan is built according to the bipolar principle typical of early forms of thinking: "we" (Europeans, carriers of true knowledge and genuine culture) and "they" (ignorant pagans, barbarians). On closer inspection, the situation seems more complicated. Ziegenbalg's critical attitude towards local European Christians creates a distinct effect of a certain detachment of the mission servants and their flock from Christening. The pastor introduces the concepts of "new Christians" and "old Christians". The new ones are those who join the community from among the pagans. The old Christians, as expected, mean European Christians living in and around Tranquebar.
Key words: India; missionaries; Tranquebar; Christianity; pagans
For citation: Nikolskaia K.D. US and THEM: the Inhabitants of the Indian South in the Texts of Bartolomaus Ziegenbalg. Moscow State University Bulletin. Series 13. Vostokovedenie. 2022. No. 4, pp. 32-47. (In Russ.)
История миссионерского движения в Индии отражена в источниках разного типа. Принципиально важное значение для ее реконструкции играют личные свидетельства деятелей церкви, сохранившиеся как в официальных документах, так и в их письмах в Европу. Такого рода материалы, с одной стороны, содержат уникальные сведения о культуре и повседневной жизни региона, с другой — позволяют ясно представить себе восприятие и трактовку европейцами образа «другого» — антипода «белого человека», полную противоположность христианина-европейца.
Ярким примером источников такого рода являются материалы, связанные с именем Бартоломеуса Цигенбальга, лютеранского пастора, возглавлявшего с 1706 по 1719 г. христианскую общину в южноиндийском городе Транкебаре1. Сохранилось множество его писем к друзьям, коллегам и покровителям. Ему же принадлежит
1 Город Транкебар, расположенный примерно в 250 км от совр. Ченнаи, в эпоху Нового времени был опорной точкой датчан в Индии. С начала XVIII в. в нем
большинство текстов отчетов первых лет существования лютеранской общины в Транкебаре, регулярно публиковавшихся университетом саксонского города Галле в периодическом издании под заголовком «Подробные отчеты датских королевских миссионеров, присланные из Ост-Индии» ("Der Königlich. dänischen Missionarien aus Ost-Indien eingesandte ausführliche Berichte")2. Наконец, он же был автором первой тамильской грамматики ("Grammatica Damu-lica"), изданной в Европе, и фундаментального труда «Генеалогия малабарских богов» ("Genealogie der Malabarischen Götter"), посвященного религии индийского Юга.
Статус нашего информатора и цели его пребывания на краю света, казалось бы, предполагают совершенно определенное отношение к местным жителям и их верованиям. Религиозные учения индийцев он называет не иначе как ересью и глупостью3, а самое распространенное в его текстах обозначение для потенциальной паствы — «слепые язычники» (Blinde Heiden). Однако все же это словосочетание у пастора не является единственной маркировкой жителей Транкебара, да и состав населения региона был очевидно весьма пестрый. Обратимся к материалам Цигенбальга.
Наиболее отчетливо в них прослеживается деление всего общества Транкебара на три крупные категории: христиане (Christen), мусульмане (Mahometaner / Mohammedaner / Muhammedaner4) и язычники (Heiden)5. Главным критерием для пастора в этом делении, на первый взгляд, оказывается религиозный фактор. В самом деле, известно, что на индийском Юге, как и в остальной Индии, и в начале XVIII в., и сегодня широко представлены разные вариации индуизма, ислам и христианство. Потому ожидаемо, что именно приверженность тем или иным верованиям для миссионера является ключевым в характеристике, даваемой им местным социальным
существовала Датская Королевская миссия, созданная на деньги короны. Наиболее известным ее сотрудником и первым руководителем был Б. Цигенбальг.
2 Полное название: Der Königl. Dänischen Missionarien aus Ost-Indien eingesandter Ausführlichen Berichten, Von dem Werck ihres Amts unter den Heyden, angerichteten Schulen und Gemeinen, ereigneten Hindernissen und schweren Umständen; Beschaffenheit des Malabarischen Heydenthums, gepflogenen brieflichen Correspondentz und mündlichen Unterredungen mit selbigen Heyden ... Teil 1-9 (Continuation 1-108). См. Die Franckeschen Stiftungen zu Halle/Saale Digitale Bibliothek. URL: http://192.124.243.55/ digbib/hb.htm (дата обращения: 20.02.2021).
3 См.: Ziegenbalg B. Alte Briefe aus Indien. Unveröffentlichte Briefe von Bartholomäus Ziegenbalg 1706-1719. Berlin, 1957. S. 78.
4 И в письмах Цигенбальга, и в текстах его отчетов написания одних и тех же слов часто разнятся.
5 См.: ZiegenbalgB. Op. cit., S. 55, 61 etc.
группам. Однако при более пристальном изучении материалов оказывается, что в употреблении Цигенбальгом этих терминов не все так просто.
Первая категория, к которой пастор относит христиан, при внимательном прочтении текстов кажется несколько уже, чем можно было бы ожидать. Известно, что в регионе в соответствующую эпоху присутствовали представители самых разных направлений вероучения. Помимо собственно лютеран, служащих Датской королевской миссии, соответственно, датчан и немцев, в относительной близости от них жили католики, или как часто именует их пастор, вкладывая в это наименование определенный уничижительный смысл, «паписты» (Papisten). Рассуждая о христианах Транкебара и округи, «папистов» Цигенбальг чаще всего оставляет за скобкой, не включая их обыкновенно в свой рассказ, говоря о них отдельно. В его письмах время от времени фигурируют также англичане и голландцы, с которыми служители миссии регулярно контактировали. В некоторых контекстах речь очевидно идет о разного рода религиозных организациях. По крайней мере, достоверно известно, что позднее, в 1726 г., уже после смерти пастора, его преемник, Бенджамин Шульце6, из-за противоречий с коллегами покинул Транкебар и, переехав в Мадрас, поступил на службу в английское миссионерское общество7. И голландцы, и англичане, в отличие от «папистов», судя по всему, включаются пастором в категорию Christen. Однако обращает на себя внимание интересный факт. Численность лютеранской общины с течением времени росла — не только за счет прибывающих из Европы работников, но и благодаря новообращенным местным жителям (Getauften). Известно, что за годы существования лютеранской миссии в Транкебаре постоянно росло число крещеных местных жителей. Однако нет никаких признаков того, что принявшие крещение и вступившие в общину индийцы автоматически включались Цигенбальгом в категорию, для обозначения которой он использует собирательное наименование
6 Бенджамин Шульце (1689-1760) — как и многие другие работники Датской королевской миссии, выпускник Галльского университета. После смерти Б. Цигенбальга (1719) возглавил лютеранскую общину в Транкебаре. Первым среди европейцев изучал язык телугу, составил грамматику этого языка, перевел на него тексты Ветхого и Нового Заветов. Помимо этого, изучал дакхини (dakkhinï) — диалект хиндустани, и сегодня распространенный в некоторых, в том числе и южных, областях Индии. Выпустил грамматику этого языка, изложив на латыни основные его правила.
7 См.: Pelikan H. Die "Grammatica Hindostanica"des Benjamin Schultze. Quelle zur Erforschung des Dakkhini des 18. Jahrhunderts. Halle, 1987. S. 9.
«христиане» (Christen). Контексты употребления последнего позволяют, скорее, предполагать, что в текстах оно часто играет роль не столько указателя конфессионального статуса, сколько, своего рода, собирательной этнической категории, становясь синонимом для маркировки европейцев, белых (Blankens), из указателя религиозной принадлежности превращаясь в подобие этнонима.
Вопреки ожиданиям, эта категория жителей Транкебара вовсе не всегда оценивается Цигенбальгом как «носители прогресса»: зачастую именно христиане-европейцы подвергаются со стороны пастора жесткой критике, прежде всего, за их отношение к местным, «черным» (Schwarzen). Цигенбальг твердо уверен, что поведение «белых людей», их высокомерие и аморальность — одно из серьезнейших препятствий для миссионерской работы: «Они [индийцы] часто спрашивают, ведут ли христиане и в Европе столь же порочную жизнь, как здесь, в Ост-Индии...»9; «.. .Потому многие укрепляются в своем язычестве и идолопоклонстве, ибо у тех христиан, к чьей вере и богослужению должны они обратиться, не находят любви; гордые и надменные христиане не желают впустить их в сердца свои, чтобы признать этих обращенных и окрещенных черных язычников за своих братьев и сестер, и даже крестные отцы их стыдятся находиться рядом с ними...»10. В своих письмах пастор предполагает, что по этой же причине язычники никогда не едят и не пьют с христианами за одним столом, а принявший крещение малабарец11 теряет свое имущество и друзей и становится всеми презираемым человеком12. Тем самым специфику поведения местных жителей, обусловленную кастовыми нормами, он превращает в доказательство их неприятия аморальности христиан-европейцев.
Вторым компонентом в постоянно встречающейся у Цигенбальга триаде "Christen — Mohammedaner — Heiden", характеризующей
8 Blanks — слово, использовавшееся для обозначения «белых», европейцев, производное от португ. "branco" [Hobson-Jobson, 1990, P.100]. В текстах Цигенбальга от этого слова образована форма множественного числа, соответствующая правилам грамматики немецкого языка.
9 ZiegenbalgB. Op.cit., S. 45.
10 URL: https://digital.francke-halle.de/fsdhm/periodical/pageview/144334 (дата обращения: 01.11.2021).
11 В XVIII в. эта область во всех текстах проходила под наименованием Малабар (уже в XIX в. Малабаром называют лишь западное побережье). Соответственно, сами жителями в документах миссии именовались малабарцами, а тамильский язык — малабарским.
12 Ziegenbalg B. Op. cit. S. 45.
население Транкебара, являются мусульмане. В разных контекстах у пастора время от времени случаются определенные метаморфозы с обозначением этой категории. Так, в нескольких письмах для указания на автохтонное население пастором используется пара "Heiden — Mohren". "Mohren" в переводе с немецкого означает «мавры»: так в европейских текстах эпохи Нового времени традиционно называли мусульманское население Индии. Значит ли это, что в записках пастора это слово служит для обозначения конфессионального статуса? Является ли оно полным синонимом для Maho-metaner /Mohammedaner /Muhammedaner? Действительно, в ряде случаев в письмах Цигенбальга ситуация выглядит именно так. Например: «.. .дискутировать с язычниками и маврами, или магометанами» ("... discuriren mit Heiden und Mohren oder Mahometanern")13. В другом письме: «Мавры, или магометане, присутствуют здесь в большом количестве»14. В подобных случаях союз «или» ("oder") ясно указывает, что два этих слова в таких контекстах являются синонимами. Всегда ли это так?
Возможно, что нет. В одном из первых своих писем из Индии Цигенбальг, сообщая адресату самые общие сведения о Транкебаре, среди прочего пишет: «.в этом городе проживает более 18 000 ма-лабарцев (Malabaren). Сверх того, здесь живет множество мавров (Mohren) и магометан (Muhammedaner)»15. Союз «и» означает, что в данном случае термины «мавры» и «магометане» — это обозначения разных категорий населения. Соседство в текстах мавров и магометан с малабарцами тоже показательно. Малабарцами в заметках и письмах пастора чаще всего называются те, кто говорит на малабарском (т.е. тамильском) языке. Это позволяет предполагать, что основным критерием в этом контексте и подобных ему выступает, вероятно, лингвистический статус. Выделение же в самостоятельную категорию магометан, которые вряд ли могут обособляться с точки зрения языка, может указывать лишь на то, что не все мавры мусульмане. Кто же в таком случае называется маврами в сходных контекстах, когда этот термин не синонимичен понятию «магометане»?
Предположив, что основным для этого обозначения является фактор лингвистический, посмотрим, что же такое в документах XVIII в. маврский (морский) язык? Совершенно очевидно, что это
13 Ibid. S. 72. Здесь и далее перевод мой. — К.Н.
14 Ibid. S. 119.
15 Ziegenbalg B. Op. cit. S. 35.
не может быть арабский. В письмах Цигенбальга ясно говорится о том, что арабский язык местные мавры используют лишь в богослужениях (и как раз здесь речь идет именно о тех, кто исповедует ислам)16. В одном из своих писем и Бенджамин Шульце отмечает, что религиозная литература на арабском языке здесь вообще не востребована, несмотря на присутствие в регионе мусульман. Причина этого, по его словам, состоит в том, что местные мавры «мало понимают по-арабски, так как все говорят на малабарском и маврском» ("...die hiesige Mohren verstehen wenig nichts vom Arabischen: maßen sie alle Malabarisch reden und Mohrisch sprechen")1. Столетием позже маврский включает в свой список индийских языков Фридрих фон Аделунг, называя его также монгол о-индустанским (Mongolisch-Indostanisch)n. Он же в качестве одного из его диалектов предлагает Musulmani — «язык, смешанный из индийского, арабского и персидского» ("gemischte Sprache aus dem Indischen, Arabischen und Persischen"')19. Очевидно, речь идет об урду. Тем более, что и в эпоху новейшего времени мусульмане индийского юга продолжают использовать его и как язык общения, и как язык печатного слова20.
Значит ли это, что маврами в бумагах миссионеров называются те, кто говорит на урду? И это не очевидно. В одном из писем Цигенбальга видим следующее: «На их собственном маврском языке читают и пишут они крайне мало, но пользуются в речи и на письме языками малабарским и варуге»21. Термином «варуге», определенно, обозначается язык телугу: столетием позже в перечне индийских языков Аделунг дает наименования телугу и варуге как синонимы. То, что телугу имел широкое распространение в регионе, подтверждается хотя бы тем фактом, что прибывший в 1119 г. на смену умершему пастору Цигенбальгу Б. Шульце, освоив тамильский, первым из европейцев приступил к изучению именно телугу, а в будущем составил на латыни грамматику этого языка22. Вряд ли его энтузиазм стоит объяснять лишь научными интересами. То, что тот же Шульце вскоре перевел на телугу тексты Ветхого и Нового
16 Ibid. S. 306.
11 РГАДА, ф. 191, д. 141, л. 133-134.
18 Adelung F. Uebersicht aller bekannten Sprachen, und ihrer Dialekte. St. Petersburg, 1820. S. 14.
19 Ibidem.
20 Народы Южной Азии. М., 1963. С. 591.
21 Ziegenbalg B. Op. cit. S. 306.
22 Satyanarayana A. Benjamin Schultze (1689-1160): The Foremost Telugu Linguist. — Mission und Forschung. Translokale Wissenproduktion zwischen Indien und Europa im 18. und 19. Jahrhundert. Halle, 2010. S. 240.
Заветов23, свидетельствует о том, что у миссионеров была многочисленная телугуязычная аудитория.
Таким образом, можно предполагать, что мавры в регионе делились на тех, для которых основным языком общения был тамильский, и тех, для кого ту же роль играл телугу. Часть из них исповедовала ислам, но, очевидно, не все. В противном случае они не фигурировали бы в некоторых случаях как самостоятельная категория населения, отличная от тех, кого Цигенбальг называет магометанами.
Скорее всего, в случае с маврами использование соответствующего обозначения (Mohren) представляется ситуативным. В некоторых контекстах речь совершенно определенно идет о мусульманском населении региона вне зависимости от того, носителями каких языков являются оные мавры. В иных же контекстах под это определение попадают те, кто не являются христианами или европейцами, но и по какой-то причине не могут квалифицироваться как язычники (Heiden), однако говорят на одном из двух наиболее распространенных языков региона.
В связи с этим стоит обратить внимание еще на один немаловажный факт: магометане и мавры крайне редко рассматриваются Цигенбальгом в качестве потенциальных неофитов. Об этом свидетельствует несколько моментов. Так, к примеру, одним из важных жанров текстов, публиковавшихся в Галле, являются диалоги
24
пастора с религиозными оппонентами по вопросам веры24, о которых он довольно много пишет и в своих письмах25. Чаще всего его оппонентами в этих беседах становятся так называемые браманы (т.е. брахманы). Лишь в некоторых случаях (достаточно редких) их место занимают мусульманские священнослужители (Mohrische Priester). Точно так же по документам хорошо видно, что основными слушателями проповедей миссионеров и потенциальными катехуменами выступают обыкновенно именно язычники-индусы. Впрочем, время от времени все же исповедующие ислам оказываются в текстах пастора бок о бок с индусами в статусе «массовки» в разного рода религиозных диспутах. Например, в споре о том, можно ли поклоняться богу без изображений26, где удивительным образом присутствуют магометане в компании язычников, дискутирующих с Цигенбальгом. Очевидно, что во всех подобных контекстах харак-
23 Ibid. S. 246.
24 См.: Никольская К.Д. О беседах с малабарскими язычниками (по документам Датской королевской миссии Транкебара) // Восток (Oriens). 2021. № 5. С. 259-268.
25 ZiegenbalgB. Op. cit. S. 403.
26 Ibid. S. 340.
тер верований тех же мусульман для пастора совершенно не важен: мусульмане, как и индусы, в любом случае оказываются для него противоположной стороной, оппозицией, «другими».
В ряде контекстов на месте термина «язычники» (Heiden) может появляться и иное обозначение — малабарцы (Malabaren), о чем уже говорилось выше. В большинстве случаев создается отчетливое ощущение, что два этих термина выступают как взаимозаменяемые синонимы. В самом деле, нет контекстов, которые позволяют предполагать, что малабарцами называются местные мусульмане, хотя, как уже было сказано выше, для существенной части исповедовавших ислам, тамильский был основным языком общения.
Таким образом, в число категорий местного населения, противопоставленных европейцам-христианам, попадает либо пара «язычники/мусульмане», либо же «малабарцы/мавры». При этом никакой устойчивости в использовании этих понятий в документах миссии нет. В разных контекстах эти термины могут фигурировать для определения и конфессионального, и этнолингвистического статусов. Единственное, что остается неизменным: все они олицетворяют для выходца из Европы представителей мира «других». В текстах своих проповедей, регулярно публиковавшихся в Галле, тот же Цигенбальг обличает их как невежественных и наивных людей, спасение которых возможно лишь через отказ от заблуждений и крещение. Таким образом категоризация жителей Индостана в документах миссии, на первый взгляд, выстраивается по типичному для ранних форм мышления биполярному принципу27: есть «мы» — христиане, европейцы, носители истинного знания и подлинной культуры. И есть «они» — невежественные язычники (иногда, шире — иноверцы), варвары, в наставлении на путь истинный которых и состоит задача миссионеров.
Такая в определенном смысле примитивная картинка ожидается и, на первый взгляд, обнаруживается в источниках. Однако при более внимательном чтении ситуация оказывается более сложной. Так, скажем, тот же Бартоломеус Цигенбальг в своих отчетах, когда речь идет не о работе миссии, а о самом регионе, совершенно меняет тон и содержание своего повествования. Он с воодушевлением пишет о тамильской литературе, составляет лексикон на основе прочитанных тамильских книг и еще один лексикон, поэтический, ориентирующийся на памятники тамильской поэзии. По поводу последнего пастор замечает, что тексты эти неведомы простым
27 См.: Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 2019. С. 226.
малабарцам, но лишь людям образованным28, тем самым признавая существование в обществе иноверцев некоей интеллектуальной элиты. Работая над составлением "Grammatica Damulica", он утверждает, что исследование это ориентировано на язык книжный, как на образец хорошего стиля: «... хочу выработать должный стиль в этом языке и собрать из всяких книг совершенный лексикон с правильными выражениями.. .»29 Он настаивает на необходимости ввести преподавание индийских языков в университетах Европы
30
наряду с теми восточными языками, которые уже преподаются30. Он восхищается индийскими науками и пишет о том, что их стоило бы включить в программу европейского образования. Наконец, он категорически возражает против определения жителей Индии как
31
варварского и примитивного народа31.
Вряд ли подобная двойственность в отношении к аборигенам со стороны пастора Цигенбальга дает повод говорить о нем, как о человеке двуличном. Надо полагать, что объяснение должно быть иным. Две эти разные темы в его сочинениях отчетливо соотносятся с двумя принципиально разными сферами деятельности и, соответственно, двумя разными пластами мышления. Обличая невежество и безбожие жителей Индии, Цигенбальг выступает как служитель церкви и миссионер, профессионально выполняющий свои задачи. Восхищаясь же индийской культурой, он проявляет себя как ученый-исследователь, существующий над биполярным миром, четко разделяющим все человеческое сообщество на христиан и иноверцев.
Наконец, стоит обратить внимание на еще одну особенность мировоззрения пастора. Уже шла речь о критике им европейских поселенцев Транкебара и негативном отношении к ним местных жителей: «.сердца их полны горечи и отвращения к европейцам и христианам, потому как те обращаются с сими язычниками безжалостно, словно с черными собаками; а также и потому, что жизнь (язычников) среди них (европейцев и христиан) чрезвычайно тяжела...»32 Это критическое отношение создает отчетливый эффект некоторой отстраненности Цигенбальга, его коллег и их паствы от присутствующей в документах миссии категории Christen. В определенном смысле, те христиане оказываются часто
28 Ziegenbalg B. Op. cit. S. 86.
29 Ibid. S. 112.
30 Ibid. S. 40.
31 Ibid. S.115.
32 URL: https://digital.francke-halle.de/fsdhm/periodical/pageview/144334 (дата обращения: 01.11.2021).
в сообществе, диаметрально противоположном, если не сказать оппозиционном, пастору и его коллегам. Он исключает себя из него, противопоставляет им себя и своих собратьев по общине, в том числе и новообращенных малабарцев. Так, это вполне ясно видно в одном из его писем к своему учителю и идейному вдохновителю А.Г. Франке33, в котором он, жалуясь на бесчинства местного губернатора Хассиуса, своего заклятого врага34, пишет о том, что им (общине) нужна такая же свобода, как и прочим жителям Транкебара, а именно язычникам, магометанам и христианам, которые вольны строить свои пагоды, мечети и церкви, когда захотят35.
В определенном смысле принявшие крещение местные оказываются пастору ближе, чем те, кого он называет в своих письмах Christen. Потому в некоторых случаях в текстах противопоставление выглядит еще более отчетливым: пастор вводит понятия «новых христиан» и «христиан старых». Новые — это те, что вступают в общину из числа язычников ('...die aus den Heyden zu uns getretene Neue Christen..."). Под старыми же христианами, ожидаемо, подразумеваются христиане-европейцы, проживающие в Транкебаре и окрестностях. «Новых христиан», по твердому убеждению Цигенбальга, отличает то, что они не просто сведущи в учении Христа, но еще и следуют ему, и воплощают его в жизнь36. В сущности, такой взгляд на подлинное христианство есть ни что иное, как одна из главных идей труда Филиппа Якоба Шпенера "Pia desideria", основоположника движения пиетизма внутри лютеранской церкви37, приверженцем которого был и сам пастор, и его Галльский наставник, А.Г. Франке.
Это разделение христиан на старых (неправедных) и новых (истинных), которых пастор «творит», конструирует в его картине мира некую новую общность, в которую входит и он сам, и его сподвижники. Применительно к этой общности Цигенбальг всегда исполь-
33 August Hermann Francke (1663-1727) — профессор Галльского университета, в 1691 г. получил должность пастора в Глаухау, а затем стал преподавателем греческого и восточных языков в недавно основанном (1694) университете. В 1698 г. получил должность профессора на теологическом факультете того же университета (Liste von Universitätsprofessoren. URL: https://www.catalogus-professorum-halensis.de (дата обращения: 26.06.2020)).
34 См.: Никольская К.Д. Датская королевская миссия в Индии: о конфликте лютеранских миссионеров и губернатора Транкебара Йохана Сигизмунда Хассиуса // Христианство и традиционные ценности Южной и Восточной Азии: история и современность. М., 2021. С. 100-110.
35 Ziegenbalg B. Op. cit. S. 419.
36 Ziegenbalg B. Op. cit. S.73.
37См.: Крыштоп Л. Э. Учение пиетизма: а было ли религиозное просвещение в Германии? // Философский журнал. 2018. № 1. С.81-98.
зует личное местоимение 1 лица множественного числа. Рассуждая о местных жителях, прошедших катехизацию под руководством его самого и его коллег, и принявших крещение (Getauften), Цигенбальг пишет «мы» (чего, кстати говоря, никогда не делает применительно к прочим христианам-европейцам в Индии), а говоря о созданной в Транкебаре общине, соответственно, пишет о ней, как о «нашей» (unsere Gemeinde).
Оппозиция категорий «мы» и «они» в текстах Бартоломеуса Ци-генбальга вопреки ожиданиям не предполагает противопоставления «белого человека», европейца и христианина индийцам, язычникам (или иноверцам), варварам (которые, как мы могли заметить, вовсе не выглядят варварами в глазах пастора). Обозначение «мы» в представлении пастора относилось к некоему сообществу «новых христиан», сложившемуся благодаря усилиям его и его единомышленников и пополнявшемуся за счет уверовавших и готовых к созидательному труду крещеных малабарцев и немногих прошедших строгий отбор и лишь затем включенных в общину выходцев из Европы. Духовное обновление, на необходимости которого так настаивали пиетисты, в Транкебаре должно было свершиться именно руками этих «новых христиан».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Крыштоп Л.Э. Учение пиетизма: а было ли религиозное просвещение в Германии? // Философский журнал. 2018. № 1. С. 81-98.
2. Народы Южной Азии. М., 1963.
3. Никольская К.Д. Датская королевская миссия в Индии: о конфликте лютеранских миссионеров и губернатора Транкебара Йохана Сигизмунда Хассиуса // Христианство и традиционные ценности Южной и Восточной Азии: история и современность. М., 2021. С. 100-110.
4. Никольская К.Д. О беседах с малабарскими язычниками (по документам Датской королевской миссии Транкебара) // Восток (Oriens). 2021. № 5. С. 259-268.
5. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 2019.
6. Adelung F. Uebersicht aller bekannten Sprachen, und ihrer Dialekte. St. Petersburg, 1820.
7. Hobson-Jobson. A Glossary of Colloquial Anglo-Indian Words and Phrases, and of Kindred Terms, Etymological, Historical, Geographical and Discursive. Calcutta, Allahabad, Bombay; Delhi, 1990.
8. Pelikan H. Die «Grammatica Hindostanica» des Benjamin Schultze. Quelle zur Erforschung des Dakkhini des 18. Jahrhunderts. Halle, 1987.
9. SatyanarayanaA. Benjamin Schultze (1689-1760): The Foremost Telugu Linguist. — Mission und Forschung. Translokale Wissenproduktion zwischen Indien und Europa im 18. und 19. Jahrhundert. Halle, 2010.
10. Ziegenbalg B. Alte Briefe aus Indien. Unveröffentlichte Briefe von Bartholomäus Ziegenbalg 1706-1719. Berlin, 1957.
11. Die Franckeschen Stiftungen zu Halle/Saale Digitale Bibliothek. URL: http://192.124.243.55/digbib/hb.htm (дата обращения: 20.02.2021).
12. URL: https://digital.francke-halle.de/fsdhm/periodical/pageview/144334 (дата обращения: 01.11.2021).
13. URL: Liste von Universitätsprofessoren: https://www.catalogus-professorum-halensis.de (дата обращения: 26.06.2020).
АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ
РГАДА, ф. 191, д.141, л.133-134.
REFERENCES
1. Kryshtop L. E. Ucheniepietizma: a bylo li religioznoeprosveschenie v Germanii? [The Doctrine of Pietism: was there religious enlightenment in Germany?] — Filosofskiy zhurnal. 2018, № 1, ss. 81-98. (In Russ.)
2. Narodyi Yuzhnoy Azii [People of South Asia]. Moscow, 1963. (In Russ.)
3. Nikolskaya K.D. Datskaya korolevskaya missiya v Indii: o konflikte lyuteranskih missionerov i gubernatora Trankebara Yohana Sigizmunda Hassiusa. [The Danish Royal Mission in India: about the Conflict between Lutheran Missionaries and the Governor of Tranquebar Johan Sigismund Hassius] — Hristianstvo i tradicionnye cennosti Yuzhnoy i Vostochnoy Azii: istoriya i sovremennost. M., 2021, ss. 100-110. (In Russ.)
4. Nikolskaya K.D. O besedah s malabarskimiyazychnikami (po dokumentam Datskoy korolevskoy missii Trankebara). [Conversation with the Malabar Pagans (according to the Documents of the Danish Royal Tranquebar Mission)] — Vostok (Oriens) №5, 2021, S. 259-268. (In Russ.)
5. Stefanenko T.G. Etnopsihologiya. [Ethnopsychology] M., 2019. (In Russ.)
6. Adelung F. Uebersicht aller bekannten Sprachen, und ihrer Dialekte. St.Petersburg, 1820. (In Germ.)
7. Hobson-Jobson. A Glossary of Colloquial Anglo-Indian Words and Phrases, and of Kindred Terms, Etymological, Historical, Geographical and Discursive. Calcutta, Allahabad, Bombay, Delhi, 1990. (In Engl.)
8. Pelikan H. Die «Grammatica Hindostanica» des Benjamin Schultze. Quelle zur Erforschung des Dakkhini des 18. Jahrhunderts. Halle, 1987. (In Germ.)
9. SatyanarayanaA. Benjamin Schultze (1689-1760): The Foremost Telugu Linguist. — Mission und Forschung. Translokale Wissenproduktion zwischen Indien und Europa im 18. und 19. Jahrhundert. Halle, 2010. (In Engl.)
10. Ziegenbalg B. Alte Briefe aus Indien. Unveröffentlichte Briefe von Bartholomäus Ziegenbalg 1706-1719. Berlin, 1957. (In Germ.)
11. Die Franckeschen Stiftungen zu Halle/Saale Digitale Bibliothek. URL: http://192.124.243.55/digbib/hb.htm (дата обращения: 20.02.2021)
12. URL: https://digital.francke-halle.de/fsdhm/periodical/pageview/144334 (дата обращения: 01.11.2021).
13. URL: Liste von Universitätsprofessoren: https://www.catalogus-professorum-halensis.de (дата обращения: 26.06.2020).
ARCHIVAL DOCUMENTS
RGADA, f. 191, d.141, l.133-134.
Статья поступила в редакцию 10.11.2022; одобрена после рецензирования 15.11.2022; принята к публикации 25.11.2022
The article was submitted 10.11.2022; approved after reviewing 15.11.2022; accepted for publication 25.11.2022
ОБ АВТОРЕ
Никольская Ксения Дмитриевна — кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Южной Азии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова; sniff0210@ gmail.com
ABOUT THE AUTHORS
Kseniia D. Nikolskaia — PhD (History), Associate Professor, Department of South Asian History, Institute of Asian and African Studies, Lomonosov Moscow University; [email protected]
