CC BY
51
Л.Н. Зинченко
Барнаул
МУЗЫКА И МУЗЫКАЛЬНОСТЬ В ТВОРЧЕСТВЕ К. ЛЕОНТЬЕВА
Для русской культуры XIX века было характерно своеобразное «взаимовлияние» музыки и литературы, во многом обусловленное идеей синтеза искусств, восстановления начальной целостности культуры. Так, в русской музыке второй половины XIX века преобладающую роль играли жанры, связанные со словом (прежде всего опера), кроме того влияние на музыку оказывали и идеи, впервые выраженные именно в литературе [1]. Музыка писателями XIX века воспринималась в русле романтической традиции как воплощение идеального и прекрасного.
В творчестве К.Н. Леонтьева музыка занимает особое место [2]: это один из родов Красоты - красота чувств [3]. Она позволяет воспринимать собственные эмоции как высшие ценности и является выражением высшей полноты бытия, но эта полнота, - не удовлетворённая собою, томящаяся по мирам иным. В таком понимании музыки Леонтьев близок романтикам, считающим музыку воплощением особых эмоциональных состояний. Так, Э.Т.А. Гофман считал, что «музыка открывает человеку неведомое царство, мир, не имеющий ничего общего с внешним, чувственным миром, который его окружает и в котором он оставляет все свои определённые чувства, чтобы предаться несказанному томлению» [4] и что она «должна пробуждать в глубине души предчувствие той радости, которая ... выше и прекраснее всего, что есть в нашем замкнутом мире» [5].
Ю.П. Иваск заметил, что «о музыке в обычном значении этого слова Леонтьев нигде не говорит» [6], у него музыка «покрывает самые разнообразные и трудно определимые явления» [7]. Так, в «Подлипках» Володя Ладнёв в стилизованном «под Шатобриана» письме говорит о «музыке дальней смерти» (235). В «Египетском голубе» Ладнёв хотел бы «к прелести и пестроте картины окружающих нравов» Востока «прибавить потрясающую музыку страстных чувств и наслажденья живой и тонкой мысли» (340), так как у восточных христиан в «сердечной жизни нет ни пафоса, ни музыки, ни грации, ни ума» (340). Так же и герою «Исповеди мужа» в яркой и красочной жизни Крыма не хватает «той музыки, того плача и стона, который тихо носится по сырым и горьким полям нашим!» (250). Слово «музыка» употребляется Леонтьевым и в его статьях,
письмах, воспоминаниях: так, в статье «Византизм и славянство» он говорит о «музыкальном, субъективном мериле боли» [8]; в воспоминаниях - о «сердечной музыке» одного из друзей [9]; в критическом разборе «Анализ, стиль и веяние» - об «общепсихической музыке» в романах Л.Н. Толстого [10].
Таким образом, музыка в понимании Леонтьева передаёт общий характер переживания: музыкальность восприятия явлений жизни Леонтьева и его героев рождены духовно-эмоциональным состоянием, является «звучанием» души и воображения. Употребление слова «музыка» для передачи неуловимого и необъяснимого идёт от романтической концепции музыки, которая, по замечанию P.M. Поддубной, основана на убеждении, «что музыкальная гармония благотворно воздействует на дух творца и слушателей и что она служит человеку внерациональным путём постижения мироздания» [11].
Желая обновить форму, Леонтьев в «русских» своих произведениях «гнался за внутренней музыкой какой-то» [12], искал «теней, призраков и чувств», «желал, чтобы повести.. были похожи на лучшие стихи Фета, на полевые цветы, собранные искусной рукой в изящно-бледный и скромно-пёстрый букет, на кружева настоящие и на point-carre', на фарфоровые белые сосуды с бледным и благородным рисунком» [ 13 ]. Стремление к передаче настроений, «вздохов души» [14], мотивов отразилось в общей музыкальности произведений Леонтьева «русского» периода, что позволило Ю.П. Иваску отметить «его романы, состоящие из мало между собой связанных, красочных фрагментов, образуют одно музыкальное целое, в котором отдельные мотивы слагаются в симфонию» [15].
Мотивы-настроения в романах Леонтьева могут быть сквозными, сцепляющими всё повествование, или единичными. Воспевание Паши Володей Ладнёвым в письме «под Шатобриана», описание морского пейзажа героем повести «Исповедь мужа» и зимних картин Владимиром Ладнёвым - единичные музыкальные варианты настроений. Сквозными музыкальными обертонами являются образ Жениха (Христа), «грядущего во полунощи» и выросшего из церковного гимна («Подлипки», 26, 239), образ моря, созвучного душевным настроениям героя повести «Исповедь мужа», воркование египетского голубка, переходящее постепенно в пение прощальной панихиды на страницах романа «Египетский голубь». По верному замечанию Ю.П. Иваска, музыкальность зыбких настроений напоминает «аккорды» в импровизации: словесное их выражение вынужденно-приблизительное; и их тайный смысл можно было бы
лучше передать в музыке» [16].
Субъективность и лиризм произведений русского периода оправдывали желание Леонтьева писать повести, «похожие на стихи» [17]. Его герои осуществляют это стремление созданием «шедевров», написанных ритмической прозой. Так, Володя Ладнёв пишет себе самому письмо от лица возлюбленной девушки в духе Шатобриана, используя определённые стопные закономерности и звуковые средства создания текста: так, например, в строках «Друг мой! зачем это бледное облако на краю неба? Уже темно, и воздух в поле полон влажного холода» (235) употреблён дактиль (первое предложение) и хорей с пиррихием (второе предложение); кроме того использованы такие средства звуковой инструментовки, как ассонанс и аллитерация.
В «Египетском голубе» Владимир Ладнёв мечтает писать прозой так, как «хочется», подразумевая под этим создание «стихотворений в прозе» [18]. В качестве примера он приводит небольшой отрывок, написанный с использованием трёхсложных стоп: «О, дымок, дымок мой! серый дымок над нагими садами зимы!.. Как ты мил мне, зимний дымок турецкого пёстрого города...» и т.д. (361-362). Однако Ладнёв, как и Леонтьев, понимают, что писать так, как хочется, невозможно в силу того, что такая проза окажется невостребованной: «Но кто станет читать меня, если я так напишу длинную повесть любви и буду мечтать безо всякого порядка и правил?» (362). Сам Леонтьев в письме Вс. С. Соловьёву от 18 июня 1879 г. сознаётся, что должен был «себе сам уступить»: отказаться от «внутренней музыки» и заняться и ясным изображением быта, характеров, этнографии ради денег: «Одиссей»! уступленная вещь, это продажа эстетической совести за деньги, которые стали нужнее после выхода в отставку» [19].
Таким образом, музыка в леонтьевском мире является одним из средств эстетического «переживания» и служит для выражения «неизъяснимых» настроений. Кроме того, субъективность, лиризм, внимание к душевным движениям и внутренней жизни героев, а также ритм речи позволяют говорить о музыкальности произведений Леонтьева.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Литературоцентризм всей культуры второй половины XIX века мотивирован тем, что литература была универсальной формой общественного сознания, в которой воплощались достижения философской, социальной, научной мысли: она была «жизнетворчеством, человековедением, человекостроением» (Русская художественная культура второй половины XIX века. Социально-эстетические проблемы, духовная среда. М., 1988. С. 63).
2. Пожалуй, впервые музыка, как излюбленное леонтьевское выражение, была рассмотрена Ю.П. Иваском, считающим, что это должно оправдать «музыкальный» подход к его произведениям (см.: Иваск Ю.П. Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество // KH. Леонтьев: pro et contra. СПб., 1995. С. 258-259; 32G, 35i).
3. Так, герой повести «Исповедь мужа» рассуждает: «А прекрасное бывает
трёх главных родов: красота живописная, пластическая; красота
драматическая, или действия, и красота чувств, или музыкальная» (Леонтьев KH. Египетский голубь. М., 1991. С. 257. Далее художественные тексты К. Леонтьева цитируются но этому изданию, название произведения и страницы указываются в скобках за текстом).
4. Гофман Э.Т.А. Крейцлериана. Житейские воззрения кота Мура. Дневники. Л., 1972. С. 41.
5. Там же. С. 47.
6. Иваск. Указ. соч. С. 351.
7. Там же. С. 258.
S. Леонтьев KH. Цветущая сложность. Избранные статьи. М.,1992. С. 79.
9. Леонтьев KH. Моя литературная судьба//Литературное наследство. М., 1935. Т. XXII-XXIV. С. 43S.
10. Леонтьев KH. Анализ, стиль и веяние // Вопросы литературы. 1988. № 12. С. 105.
11. Поддубная Р.К Музыка и фантастика в русской литературе XIX века (развитие сквозных мотивов) // Русская литература. 1997. № 1. С. 49. Так, но В.-Г. Вакенродеру, музыка - самое чудесное изобретение из всех изящных искусств, «потому что она описывает человеческие чувства сверхчеловеческим языком, ибо она показывает все движения человеческой души в невещественном виде, вознося их над нашими головами в золотых облаках эфирных гармоний, ибо она говорит на языке, которого мы не знаем в нашей обыденной жизни, которому учились невесть где и как и который кажется нам языком лишь ангелов» (Вакенродер В.-Г. Фантазии об искусстве. М.,1977. С. 163); «В зеркале звуков человеческое сердце познаёт себя; именно благодаря им мы начинаем чувствовать чувство» (Там же. С. 175).
12. Леонтьев К.К Избранные письма. (iS54-1991). СПб.,1993. С. 239.
13. Там же. С. 237-23S.
14. Иваск. Указ. соч. С. 258.
15. Там же. С. 258.
16. Там же. С. 351.
17. См.: Леонтьев К.К Избр. письма. С. 239. У Леонтьева были попытки писать стихи, Ю.П. Иваск отмечает, что стихотворения, которые Леонтьев писал в период с 1864 по 1871 года, не были опубликованы и хранятся в литературном архиве (ЦГЛА). По мнению Ю.П. Иваска, читавшего «некоторые его гекзаметры из поэмы, написанной в юности (1851), и несколько эпиграмм 60-х гг.», «стихи эти слабые, и по ним едва ли можно судить о его стихотворных опытах» (Иваск. Указ. соч. С. 339).
iS. Этот термин по отношению к различного рода отрывкам в произведениях
Леонтьева, написанных ритмической прозой, впервые употребил Ю.П. Иваск (см.: Иваск Ю.П. Указ. соч. С. 608). i9. Леонтьев К.К Избран, письма. С. 239.
