CC BY
166
УДК 069(091)(571)"1953/1964"
Э. В. Ермакова, Е. А. Поправко
музейное дело на дальнем востоке в ПЕРИОД
ДЕСТАЛИНИЗАЦИИ (1953-1964 гг.)
В статье проанализировано состояние музейного дела на Дальнем Востоке СССР в период десталинизации (1953-1964 гг.). Показано, что при наличии положительных изменений во всех направлениях работы музеев региона некоторые черты советской модели музейного дела оставались неизменными, например чрезмерное идеологическое давление на музеи.
Ключевые слова: музейное дело, охрана памятников, десталинизация, Дальний Восток СССР
Museums of the Far East of the USSR during the destruction of the Stalin system (1953-1964).
ELEONORA V. ERMAKOVA, ELENA A. POPRAVKO (Far Eastern Federal University, Vladivostok). The article is devoted to the analysis of the conditions of museum work in the Far East of the USSR during the destruction of the Stalin system (1953-1964). It is shown that though we can see the positive changes in all directions of museum work in the region, some features of the Soviet museum model remained unchanged, for example, excessive ideological pressure upon museums.
Key words: museum work, protection of heritage, destruction of the Stalin system, the Russian Far East.
Изменения в политической ситуации, начавшиеся после смерти И.В. Сталина и усилившиеся после ХХ съезда КПСС, вызвали общественный подъем, который не мог не отразиться на состоянии музейного дела страны.
В этот период повысились требования к организации работы советских музеев, что определялось рядом причин. За 1940-е - начало 1950-х годов сформировалось поколение теоретиков и практиков музейной работы, способное выдвигать интересные идеи и воплощать их в жизнь. В 1955 г. вышел в свет учебник «Основы советского музееведения». Факт его издания свидетельствовал, что кризис, связанный с репрессиями 1930-х годов, нарушившими преемственность в развитии музейного дела в стране, был в какой-то степени преодолен. Появление первого советского учебника играло и методическую роль: донести накопленный опыт работы до удаленных от музееведческих центров регионов.
Еще одной причиной повышения требований к организации музейной работы стало знакомство с мировым опытом. Произошло осознание отставания советских музеев от зарубежных в техническом отношении. В 1950-е годы в Европе составляются каталоги с применением технических средств -«видеомузеев», в 1960-е годы - единые системы компьютеризированного учета, в 1963 г. в рамках
1СОМ создан Международный комитет по документации и информатизации (СГООС) [11, с. 4548]. На этом фоне техническая отсталость советских, особенно провинциальных, музеев очевидна. Например, в Приморском краевом краеведческом музее им. В.К. Арсеньева (далее ПККМ) только в 1955 г. появился магнитофон и началось формирование фонотеки1.
На волне десталинизации неоднократно пересматривался состав музейных фондов. В музее им. В.К. Арсеньева реинвентаризации проводились в 1955-1956 и 1958-1959 гг. Но их результаты не удовлетворяли Управление музеев2. Это связано с особенностями десталинизации: до ХХ съезда критика культа личности велась осторожно и безлично, на местах изменения не ощущались. Например, еще в 1955 г. ПККМ приобретал «сталинские» материалы. По воспоминаниям Е.Г. Чулкова, посетив в 1961 г. музей, он застал в вестибюле бюст И.В. Сталина [14, с. 26]. Только к 1962 г. «по всем отделам отобрали на спец. хранение материал, связанный с культом личности»3. Подобная ситуация отмечалась и в других музеях региона.
1 Архив Приморского государственного объединенного музея им. В.К. Арсеньева, далее ПГОМ. Оп. 1. Д. 71. Л. 10, 35.
2 ПГОМ. Оп. 1. Д. 75. Л. 34, 37; Д. 48. Л. 1-6; Д. 65. Л. 2, 3.
3 Государственный архив Приморского края, далее ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 65. Л. 2-3; Д. 262. Л. 167; ПГОМ. Оп. 1. Д. 118. Л. 26.
EРMАKOBА Элеонора Васильевна, доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории и архивоведения, ПOПРАBKO Елена Александровна, доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории и архивоведения (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток), e-mail: elena_popravko@mail.ru © Ермакова Э.В., Поправко Е.А., 2012
26
гуманитарные исследования в восточной сибири и на дальнем востоке • № 3 • 2012
Это формировало противоречивые процессы. Усилилось идеологическое давление на музеи: впервые стали особо выделять предметы советского периода, а комплектование материалов по современности считалось важнейшим показателем эффективности работы. Так, начальник отдела музеев Игнатьев отмечал как недостаток снижение сбора материала по советскому периоду в 1-м квартале
1959 г.: из 311 предметов основного фонда, поступивших в музей, только 33 по советскому периоду (10,6%); а в 1958 г. - 307 из 489 (62,8%). В фонды попадало и немало типового и научно-вспомогательного материала4.
Но в то же время комплектование активизировалось, стали развиваться его формы. В 1955 и
1959 гг. состоялись совещания-семинары руководителей и научных работников музеев Сибири и Дальнего Востока. На втором из них было принято предложение академика А.П. Окладникова о разработке совместного плана научных экспедиционных исследований по археологии и этнографии и начале с 1960 г. экспедиций ДВФ АН СССР и музеев Приморья, Приамурья, Сахалина [9, с. 116; 20].
Если до 1956 г. в отчетах упоминались только поездки, командировки, то с 1956 г. музей им. В.К. Арсеньева выступает организатором комплексных экспедиций, не проводившихся с середины 1930-х годов; сотрудники участвуют в экспедициях ДВФ АН СССР. Активизируются и другие формы комплектования5.
Несмотря на это Управление культуры в 1959 г. утверждало: «Музей хранил только то, что ему случайно приносили, совсем не организуя экспедиции и сбор необходимого материала, особенно по истории Советского периода»6. В постановлении «О мерах помощи краевому музею» планировали выделить 50 тыс. руб. археологической экспедиции проф. А.П. Окладникова, передававшей предметы в музей, «обязать исполкомы ... руководителей организаций и учреждений края оказывать музею практическую помощь в экспедиционной и собирательской работе, в предоставлении экспонатов, документов и материалов», а управления Приморского крайисполкома - «предоставить музею образцы изделий ... в натуре или в макетах»7.
4 ПГОМ. Оп. 1. Д. 81. Л. 10-11; Д. 88. Л. 50; Д. 92. Л. 2; Д. 111. Л. 2, 13; Д. 129. Л. 22; Д. 131. Л. 39.
5 ПГОМ. Оп. 1. Д. 33. Л. 41-44, 45-47 об., 53-53 об., 54-55, 56-
57, 58-60, 62, 63-64, 65-66, 67, 68-71, 77-80, 81; Д. 71. Л. 8; Д. 75. Л. 6-9; Д. 81. Л. 9, 12; Д. 88. Л. 23-25, 28, 30-34; Д. 96.
Л. 24; Д. 97. Л. 4-6, 9-11; Д. 103. Л. 39; Д. 111. Л. 2, 4; Д. 118.
Л. 1-8; Д. 122. Л. 0, 6; Д. 129. Л. 11-13.
6 ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 65. Л. 41.
7 ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 65. Л. 46-47.
Постоянно принимали участие в археологических экспедициях Академии наук СССР на Колыму и Охотское побережье сотрудники Охотско-Колымского краеведческого музея (Магадан). В 1955-
1961 гг. музей организовал собственные экспедиции на Охотское побережье. Собранные материалы позволили впервые полно охарактеризовать культуру древних коряков. В 1954 г. под руководством
А.В. Беляевой состоялись первые этнографические экспедиции в Ольский и Северо-Эвенкийский районы [8, с. 98].
Для Корякского краеведческого музея (с. Палана Тигильского района, Камчатка) наиболее продуктивными стали годы директорства А.В. Семенова (с 1959 г.). Он организовал этнографическое и археологическое обследование округа. В 1959-
1960 гг. прошли экспедиционные сборы севернее устья р. Палана и по побережью Пенжинской губы. Фонды музея пополнились 300 археологическими предметами. Позитивное развитие научно-исследовательской работы было прервано непродуманным решением Окрисполкома № 27 от 11 марта 1963 г. «О передаче Корякского краеведческого музея на общественные начала». Уже в том же году признали ошибочность этого шага: «Практика показала, что созданный общественный совет не обеспечивает нормальную работу окружного краеведческого музея. Музей не только не пополняется новыми экспонатами, но и существующие раньше приходят в негодность». Но на восстановление прежнего статуса ушло более 5 лет, и только в 1969 г. музей вновь стал государственным, получив статус филиала Камчатского областного краеведческого музея [2, с. 137-138].
Еще одно направление научно-фондовой работы дальневосточных музеев - учет и хранение -было объектом постоянной критики. Все признавали, что основная причина проблем - недостаток помещений. Хотя в конце 1940-х - 1950-е годы здания некоторых дальневосточных музеев были отремонтированы, но проблему нехватки площадей это не решало. Да и ремонт не всегда соответствовал потребностям. Так, Хабаровскому краевому краеведческому музею в 1948 г. отремонтировали отопительную систему, покрасили двери, побелили стены, но на капитальный ремонт денег не хватило [8, с. 99].
Камчатский областной краеведческий музей находился в ветхом, старом домике в 100 м2, из которых 80 м2 отводились под экспозиции. Анадырский окружной краеведческий музей располагал только 36 м2. В лучшем состоянии по формальным показателям были Нижне-Амурский областной краеведческий музей и Охотско-Колымский краеведческий
музей [8, с. 99]. Если же учитывать не только размеры помещений, но и их состояние, все выглядело иначе: Нижне-Амурский музей в отчете за 1964 г. отмечал, что «расположен в здании, пришедшем в полную ветхость и для дальнейшей эксплуатации непригодном. Из-за ветхости здания в зимнее время в залах музея температура минус 10-13 градусов» [17, с. 10].
Приморский краевой краеведческий музей им. В.К. Арсеньева даже после ремонта и увеличения числа фондовых помещений в 1959-1960 гг. использовал под фондохранилище 3 комнаты, 1 -в полуподвальном помещении. По воспоминаниям Е.Г. Чулкова, в 1961 г. он застал в вестибюле музея сваленные в кучу, покрытые пылью 20 или более энтомологических ящиков. Отобрав три неповрежденных экспоната (остальное сожгли во дворе музея), он показал их профессору А.И. Куренцову из ДВФ АН СССР. По этикеткам «Molt.» «опознали» предметы из коллекции врача А. Мольтрехта, известного краеведа начала ХХ в. Так погибла уникальная энтомологическая коллекция российского Дальнего Востока [14, с. 26-27].
Вышестоящие инстанции предлагали: 1) передать под музей Дом пионера и школьника; 2) перестроить или надстроить существующее здание; 3) выделить дополнительное помещение для художественного отдела, но вопрос так и остался нере-шенным8.
Сотрудники ПККМ во 2-й половине 1950-х годов предпринимали усилия для улучшения учета и хранения. Отчеты музея 1956-1959 гг. содержат постоянные данные о проводимых работах: В 1960 г. появилась особая практика: у всех сотрудников был обязательный день работы в фондах9.
Влияло на состояние фондов отсутствие реставрационной школы на Дальнем Востоке. Реставрацию чаще всего проводили главные хранители. В 1953 г. заведующая фондами Дальневосточного художественного музея в Хабаровске М.С. Тминова прошла подготовку на 2-месячных курсах в мастерской им. И.Э. Грабаря (ГЦХРМ) в Москве, освоив проведение профилактических работ по сохранению масляной живописи. В 1955 г. она, хотя и не имела художественного образования, была принята на 2-годичное обучение в ГЦХРМ, которое завершила на «отлично», став первым на Дальнем Востоке дипломированным реставратором. В 1960-е гг. она начала формировать школу, обучая
8 ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 65. Л. 41; Д. 98. Л. 2-3 об.; ПГОМ. Оп. 1. Д. 65. Л. 3.
9 ПГОМ. Оп. 1. Д. 75. Л. 34-35; Д. 81. Л. 19-20; Д. 96. Л. 32-33;
Д. 97. Л. 27; Д. 103. Л. 5, 21; Д. 111. Л. 13-14; Д. 118. Л. 27;
Д. 122. Л. 29; Д. 129. Л. 24-25.
реставраторов дальневосточных музеев: в Хабаровске С.М. Зубова и М.Б. Шереверову, в Комсомольске-на-Амуре М.Н. Бросалину и Е.Г. Галкину, во Владивостоке С.А. Плешивцеву, в Южно-Сахалинске Е. Пенскую, в Петропавловске-Камчатском Р.Д. Митюкову.
Уделяя внимание научно-фондовой работе музеев Дальнего Востока, а также развитию музейной сети региона, власти принимали и непродуманные решения, не учитывая исторические особенности комплектования. Например, большая часть коллекции Б.О. Пилсудского, с 1899 г. хранившейся в музее Общества изучения Амурского края (в 1960-е годы ПККМ), была передана Сахалинскому областному краеведческому музею. Научное значение коллекции, как и ее целостность, были утрачены [7, с. 5].
К научно-исследовательской работе с фондами привлекали исследователей из Сибирского отделения Академии наук (СО АН СССР) и центральных регионов. Так, над определением нумизматической коллекции Хабаровского краевого краеведческого музея (ХККМ) в 1959 г. работал М.В. Воробьев -«работник Ленинградского института», результаты были опубликованы в журнале «Советская археология» [3]. В 1960 г. директор ХККМ А.Н. Кондаков и научный сотрудник СО АН СССР В.Г. Щебеньков продолжили изучение и описание этой коллекции [5, с. 213-214]. В 1960-е годы изучение коллекции прекратилось, возможной причиной было ухудшение отношений в КНР в период десталинизации.
«Оттепель» позволила ввести в научно-исследовательскую работу новые темы. Во 2-й половине 1950-х годов в Приморском краевом краеведческом музее начали изучать арсеньевское наследие. До начала десталинизации развитие этого научного направления встречало препятствия. Первый исследователь арсеньевских материалов в музее -ученый секретарь, а с 1958 г. заведующая фондами Зинаида Ивановна Мясникова - лично знала исследователя. З.И. Мясникова родилась в 1900 г. в Омске. В Приморье приехала в 1920 г. С 1926 по 1934 г. заведовала музеем Дальневосточного геологического треста во Владивостоке. В Приморский краеведческий музей поступила работать в 1934 г. Занимала должности заведующей геологическим отделом, заведующей отделом природы. Во 2-й половине 1930-х годов училась на Высших заочных музейных курсах. В 1945 г. стала ученым секретарем ПККМ. Специальную подготовку по музейному делу получила на 6-месячных курсах при Союз-геологтресте в Москве в 1934 г., закончила курсы повышения квалификации музейных работников в 1948 г. Зинаида Ивановна действительный член Приморского отделения Географического общества
СССР, член комиссии по увековечению памяти
В.К. Арсеньева в 1945-1947 гг. [22, с. 259; 23, с. 22].
Впервые тема «Жизнь и деятельность В.К. Арсеньева» была официально закреплена за ней в качестве направления научных исследований в 1957 г. З.И. Мясникова сделала научное описание дневника В.К. Арсеньева. В 1958 г. вместе с Е.Г. Воробьевой побывала в Находке, встречалась с А.К. Арсеньевой и В.В. Арсеньевым (первой супругой и сыном исследователя). Была установлена переписка с братом исследователя - А.К. Арсеньевым. Работала З.И. Мясникова в архиве ДВФ АН СССР: выявила личное дело В.К. Арсеньева, копию передали в фонды музея. В том же году была выделена коллекция по этнографии В.К. Арсеньева, началось составление научно-справочной картотеки на собрания исследователя. В 1959 г. составлена картотека на фотографии по теме «В.К. Арсеньев», продолжились поступления от А.К. Арсеньевой, были получены предметы от домработницы Арсеньевых А.И. Тихоновой. В 1960-х годах появляются арсениеведы из музейного актива, например А.И. Муравицкая10.
Но, как правило, десталинизация не вела к принципиальному изменению тем комплектования и научно-исследовательской работы: по-прежнему в центре внимания находилась история советского общества. В 1953-1964 гг. в Амурском областном краеведческом музее была сформирована коллекция «Амурцы - участники революции и гражданской войны на Дальнем Востоке», в которую вошли личные документы участников этих событий [4]. Потребность в таком комплектовании определялась идеологическими причинами: на смену «сталинским» материалам должен был прийти показ «роли партии и народных масс».
Особое внимание с середины 1950-х годов уделяли экспозиционной работе. Десталинизация привела к переоценке этого направления деятельности: даже там, где ранее экспозиции оценивались как образцовые, их потребовали обновить. Частые реэкспозиции вызывались также тем, что за «великое десятилетие» прошли три съезда КПСС, к каждому из которых экспозиции обновлялись.
Во 2-й половине 1950-х годов у Приморского краевого краеведческого музея появились новые экспозиции. В 1956 и 1958 гг. реэкспонировался художественный отдел, в 1958-1960 гг. - природы; в отделе советского периода несколько раз реэкс-понировали все разделы11. Но претензии остава-
10 ПГОМ. Оп. 1. Д. 81. Л. 4; Д. 88. Л. 32-33, 51; Д. 96. Л. 29 об.; Д. 97. Л. 9-10; Д. 111. Л. 5; Д. 118. Л. 35.
11 ПГОМ. Оп. 1. Д. 75. Л. 15-16; Д. 81. Л. 1-2, 13-17; Д. 88. Л. 18-21, 24-26, 42-47.
лись [13]. Особое неудовольствие официальных инстанций вызывало отсутствие в экспозиции музея «истории строительства социализма». Отмечались формальные недостатки: устаревшее экспозиционное оборудование, теснота залов12.
Критиковали организацию внемузейных выставок, особенно на селе. Власть требовала «организовать выезды в районы края с лекциями и выставками-передвижками», но сотрудники Приморского музея утверждали: «Опыт использования передвижных выставок, посылаемых в районы края в одном экземпляре, показывает, что это дело. являющееся напрасной тратой сил и средств». В 1960 г. директор предложил создавать типовые выставки (10-20 экз.) и посылать их в край, не заботясь, что какой-то район сорвет график работы. При этом он просил вышестоящие инстанции восстановить сокращенную в годы войны ставку фотографа, иначе создавать выставки в требуемом количестве невозможно. Но изменений в штатное расписание не внесли13.
В Якутском музее после открытия в 1946 г. раздела «Великая Отечественная война советского народа» в экспозиции вплоть до 1950 г. перемен не было. К 1956 г. она устарела. Высказывались претензии за излишнее увлечение прошлым в ущерб современности, отсутствие классового подхода в музейной работе. Авторов экспозиции 1950-1956 гг. уже трудно было обвинить в отходе от темы современности, хотя это было достигнуто в основном за счет вспомогательного материала: в отделе истории советского периода использовались 62 художественные картины, 152 макета, модели, муляжа, 11 карт, планов, диаграмм [1].
В Хабаровском краевом краеведческом музее обновление экспозиций было активным весь период «оттепели», о чем свидетельствует описание залов музея в путеводителе 1960 г. [21], но самые яркие события в экспозиционной работе приходятся на время директорства В.П. Сысоева (с февраля
1960 г.). Он обновил экспозицию отдела природы. Высокий уровень оценили вышестоящие инстанции: Сысоев в 1966 г. получил за создание экспозиции звание заслуженного работника культуры, а музей в 1967 г. удостоился почетного звания «Лучший музей РСФСР» [15, с. 10].
Но в целом состояние экспозиций дальневосточных музеев не отвечало требованиям ни местных, ни центральных властей. Музеям предъявлялись одни и те же претензии, предлагались схожие
12 ПГОМ. Оп. 1. Д. 75. Л. 14; ГА ПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 65. Л. 42,
45-47.
13 ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 65. Л. 47, 42; Д. 98. Л. 9; ПГОМ.
Оп. 1. Д. 88. Л. 48-49.
меры по их устранению: «Камчатскому обкому и Чукотскому, Корякскому окружкомам... усилить контроль за идейно-политическим содержанием работы музеев, утвердить тематико-экспозицион-ные планы музеев и принять меры к перестройке и коренному улучшению их работы, добиваясь большего активного участия музеев в деле коммунистического воспитания трудящихся» [2, с. 137].
Проведение культурно-образовательной работы в период «оттепели» оставалось основной задачей музеев, так как они воспринимались как идеологические учреждения. Но под влиянием десталинизации, предполагавшей «возвращение к истокам», формировалась особая общественная реакция. Наблюдался всплеск интереса к истории семьи, улицы, на которой живешь, населенного пункта и т.д. Для многих осознание ценности исторического и культурного наследия начиналось с экскурсии, лекции, проведенной сотрудником музея, с прочитанной заметки о новых выставках. В Приморском краевом музее были убеждены, что после каждой публикации «значительно увеличивалось количество посетителей», и «усиливался приток поступлений в фонды»14.
За 1953-1964 гг. число посетителей Приморского музея возросло с 90 тыс. до 180 тыс. чел. в год и более, притом что в штате музея им. В.К. Арсеньева был 1 «экскурсовод-массовик». Для сравнения: в 1958 г. все музеи Хабаровского края посетило 163,6 тыс. чел., из них: Хабаровский краевой краеведческий - 75,3 тыс. чел., Комсомольский-на-Амуре - 43 тыс., Дальневосточный художественный - 15,6 тыс., Николаевский-на-Амуре - 10,1 тыс., Биробиджанский областной - 9,5 тыс., Воло-чаевский - 10,1 тыс. чел. [8, с. 102].
Коллектив ПККМ принял решение, что все сотрудники должны овладеть ведением экскурсий. Возможность реализации решения определялась качественным улучшением кадрового состава. После 1957 г. лица без высшего образования на должности научных сотрудников принимались редко. Произошло «омоложение» музейных кадров. Но оставалась их «текучесть»: в 1961 г. на пенсию ушло 3 сотрудника, а из новых за год «выбыло» 615.
Проблемы с кадрами заставляли Приморский музей задумываться над организацией студенческих практик и активизацией связей с активом. До середины 1960-х годов в отчетах редко упоминаются студенты-практиканты, наладить систематические практики, в частности студентов Даль-
14 ПГОМ. Оп. 1. Д. 97. Л. 19-20.
15 ПГОМ. Оп. 1. Д. 75. Л. 39; Д. 81. Л. 23-24; Д. 88. Л. 66-73; Д. 96. Л. 34; Д. 98. Л. 6 об.; Д. 111. Л. 15, 26; ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 216. Л. 1-3, 5, 7.
невосточного государственного университета, не удавалось. Только в 1962 г. впервые приняли на практику по специальным программам студентов-биологов и историков. Для чтения лекций, проведения бесед, экскурсий-уроков приглашались специалисты краевого лекционного бюро, участники Гражданской войны, методисты из Института усовершенствования учителей, члены Музейно-краеведческого совета. К 1960-м годам у ПККМ было более 15 экскурсоводов-общественников и 15 человек из музейного актива, помогавших в массовой работе16.
Музей также исполнял роль центра по выявлению, охране, исследованию и популяризации памятников истории и культуры. Приморский краевой музей, имевший всего 9 научных сотрудников, постоянно принимал участие в по выявлении, паспортизации и пропаганде памятников. В 1957 г. вышло Постановление Совмина РСФСР «Об улучшении дела охраны памятников» [16, с. 134]. С 1957 г. сотрудники ПККМ им. В.К. Арсеньева систематически привлекаюся к обследованию края для выявления памятников, составления научных паспортов и т.д. Это требовало работы с архивными материалами, приходилось выезжать и за пределы края. Отметим, что в 1958 г. во Владивостоке на учете состояло 16 памятников, а паспорта имелись на 13, из которых 7 были составлены сотрудниками музея в 1957 г.
Ситуацию с кадрами «решили» в 1960 г.: «при музее была введена должность заведующего отделом изучения и охраны памятников»17. После этого музей ежегодно отражал проведенные по данному направлению мероприятия и планировал новые18.
В период «оттепели» все большую роль в выявлении и охране памятников истории и культуры играет краеведческая общественность. Появление последней во многом было заслугой Приморского краевого музея. Историческое краеведение в Приморье находилось в стадии становления [22, с. 264]. Музей занимался организацией методической работы со школами и вузами, комсомольской организацией, созданием Музейно-краеведческого совета и его секций (к 1959 г. своей секции не имел только художественный отдел), публикацией материалов в прессе.
С 1960 г. предпринимаются попытки организовать советы содействия в крае. Усилиями ученого секретаря музея А.Т. Мандрика создается совет в
16 ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 216. Л. 19; ПГОМ. Оп. 1. Д. 118.
Л. 32-34, 41; Д. 131. Л. 11.
17 ПГОМ. Оп. 1. Д. 103. Л. 35.
18 ПГОМ. Оп. 1. Д. 81. Л. 6, 12, 18-19, 23; Д. 94. Л. 17; Д. 98.
Л. 6-6 об.; Д. 103. Л. 35; Д. 110. Л. 16-17; Д. 111. Л. 25-26;
Д. 118. Л. 34, 39; ГАПК. Ф. 1259. Оп. 1. Д. 347. Л. 4-5.
Находке, появились советы в Спасском, Тетюхин-ском районах. В 1961 г. советы содействия функционировали в Артеме, Черниговском районе, в
1962 г. - на Дальзаводе, заводе «Металлист», Гор-рыбкомбинате, в железнодорожном депо Владивостока. В 1960-е годы сотрудники начали выявление частных коллекционеров с целью вовлечения их в Музейно-краеведческий совет. К середине 1960-х годов актив музея состоял из 147 чел. Значительная часть поездок по обследованию вновь выявленных памятников предпринималась сотрудниками музея им. В.К. Арсеньева после получения сообщений от местного населения19.
Ситуация в Приморском краевом краеведческом музее не была уникальной. Другие музеи региона также привлекались к памятникоохранительной деятельности. У этого, как и в Приморском крае, повсеместно на Дальнем Востоке имелся только один положительный аспект: при кадровом дефиците исполнять требования вышестоящих инстанций было бы невозможно без опоры на краеведческий актив. Это привело к активизации краеведческого движения, что способствовало увеличению музейной сети региона за счет музеев на общественных началах.
Принято считать, что музеи на общественных началах - «дитя» «оттепели»: после подведения итогов I Всероссийского смотра-конкурса музейной работы в 1958 г. на уровне Министерства культуры обсудили необходимость организации общественных музеев. Эталоном стала Пермская область, где краеведы организовали «народные» музеи в Лысьве, Кизеле, Очере. Опыт рекомендовали к широкому распространению [12, с. 253]. Но наши исследования развития музейной сети региона в 1920-е-начале 1950-х годов показали, что эта точка зрения ошибочна. Разгром краеведения в 1930-е годы не был столь «роковым»: музеи на общественных началах создавались и до 1959 г., в том числе на Дальнем Востоке, но власти до 1959 г. их не поддерживали, что привело к латентному существованию этого феномена [18, с. 337-346; 19; 20, с. 591-603]. Без этой «латентной фазы» был бы совершенно необъясним музейный бум, начавшийся в 1960-е годы.
Многие музеи на общественных началах, «открытые» в 1960-е годы, существовали и ранее: краеведческий музей в г. Белгородск учащиеся школы № 3 создавали с 1938 г., даже обращались через местную газету «Красное знамя» к жителям города помочь в сборе экспонатов для краеведческого уголка. В 1956 г., т.е. до официального «открытия»
19 ПГОМ. Оп. 1. Д. 33. Л. 62-67, 77-80; Д. 96. Л. 24; Д. 103. Л. 7; Д. 111. Л. 5; Д. 118. Л. 8-9, 41; Д. 122. Л. 42.
в 1961 г., музейный уголок посещали горожане и жители района, на базе школы № 3 проводились семинары по краеведению [6, с. 181-185]. Краеведческий уголок в Зейском детском доме существовал с 1949 г. На его основе в 1965 г. создали Зейский районный краеведческий музей [8, с. 97].
Характеризуя работу дальневосточных музеев в 1953-1964 гг., можно отметить, что основные ее особенности определялись противоречивыми тенденциями периода десталинизации. С одной стороны, можно отметить качественное улучшение по многим направлениям музейной работы: налаживались учет и хранение, появились постоянные контакты с АН СССР, научными и краеведческими структурами региона. В то же время такие направления музейной работы, как комплектование фондов и экспозиционная работа, в наибольшей степени оказались подвержены идеологическому прессу Нам представляются необоснованными выводы некоторых исследователей дальневосточного музейного дела о десталинизации как деидеологизации в музейном деле 1950-1960 гг. [10, с. 111]. Факты говорят об обратном: борьба с культом личности привела к усилению идеологических требований. Комплектование по советскому периоду, создание экспозиций о строительстве социализма оставалось основной задачей музеев, что четко отражалось в официальных документах, актах проверок музеев вышестоящими инстанциями и т.п. В то же время можно отметить и формирование тенденции, которая вряд ли входила в планы десталинизации сверху, но стала естественным развитием ситуации «великого десятилетия»: на волне критики культа личности и поиска идеалов в прошлом усилилась музейная потребность, выразившаяся в активизации краеведения. Но если для властей «возврат в прошлое» мыслился как возврат к «ленинским идеалам», то общественная реакция зачастую была иной: несмотря на идеологический контроль, удержать общественный интерес к прошлому в рамках советского периода не удалось. Характер краеведческой работы, в том числе в музеях на общественных началах, демонстрировал более широкий круг интересов к истории, природе, порождая будущий кризис советской идеологии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Винокуров П.В. Историческая справка // Якутский государственный объединенный музей истории и культуры народов Севера им. Ярославского. URL: http://www. agiki.ru/memory/museum/history.html (дата обращения: 08.06.2006).
2. Волкова Т.В. Корякский окружной краеведческий музей как научный центр сохранения историко-культурного наследия // VI Гродековские чтения: Материалы межрегион. науч.-практ. конф. Хабаровск, 2009. Т. 4. С. 135-140.
3. Воробьев М.В. Старинные китайские монеты из собрания Хабаровского музея // Сов. археология. 1959. № 3. С. 194203.
4. Городенко Ю.В. Обзор музейной коллекции документов «Амурцы - участники революции и гражданской войны на Дальнем Востоке 1917-1922 гг.» // Амур. краевед. 2002. № 1 (19). С. 16-21.
5. Каберник Л.И. Формирование нумизматической коллекции Хабаровского краеведческого музея // Зап. Гродеков-ского музея. Хабаровск, 2001. Вып. 2. С. 210-214.
6. Камоско О.Я. Музей начинался с пулемета (страницы истории Белгородского музея) // Амур. краевед. 2006. № 1 (23). С. 181-185.
7. Кобко В.В. Каталог коллекций Б.О. Пилсудского в Приморском государственном объединенном музее им. В.К. Арсеньева // Изв. Ин-та наследия Бронислава Пилсудского. Южно-Сахалинск, 1999. № 2. 152 с.
8. Корнева Л.В. Дальневосточные музеи на службе у государства (1940 - 1980 гг.) // История и культура Приамурья.
2008. № 1 (3). С. 96-106.
9. Корнева Л.В. История музейного дела на Дальнем Востоке. Хабаровск, 2006. 260 с.
10. Корнева Л.В. Просветительная и образовательная деятельность дальневосточных музеев в формате исторического развития региона // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2005. № 3 (7). С. 108-115.
11. Лисюк В.Е. Решение проблем организации музейной документации в Великобритании // Музееведение и охрана памятников. Вып. 2. М., 1977. С. 45-48.
12. Музей и власть / под ред. С.А. Каспаринской. М., 1991. Ч. 1. 323 с.
13. Николаев С. Бледно, невыразительно // Красное знамя. 1957. 2 июля.
14. Новомодный Е.В. Воспоминания энтомолога // Музейные вести. 2003. № 5. С. 26-29.
15. Новомодный Е.В. С 90-летием Вас, дорогой Всеволод Петрович! // Музейные вести. 2001. 29 дек. С. 9-11.
16. Охрана памятников истории и культуры: сб. документов / сост. Г.Г. Анисимов. М., 1973. 192 с.
17. Петухова Е. Краеведческий музей г. Николаевска-на-Амуре // Музейные вести. 2009. № 23. С. 10-11.
18. Поправко Е.А. Формирование музейной сети Дальнего Востока // Регионология. 2007. № 2. С. 337-346.
19. Поправко Е.А. Формирование музейной сети Дальнего
Востока в 1920-е - 1-й половине 1950-х гг. // Культура & Общество: интернет-журнал МГУКИ. М., 2007. URL: http://www.e-culture.ru/Articles/2007/Popravko1.pdf. (дата
публикации: 16.02.2007). 13 с.
20. Роль музеев в культурной жизни населения // История Дальнего Востока России. Т. 3. Кн. 4. Мир после войны: дальневосточное общество в 1945-1950-е гг. Владивосток,
2009. С. 591-603.
21. Хабаровский краеведческий музей. Хабаровск, 1960. 52 с.
22. Хисамутдинов А.А. Общество изучения Амурского края. Ч. 1. События и люди. Владивосток, 2004. 275 с.
23. Хисамутдинов А.А. Общество изучения Амурского края.
Ч. 2. Деятели и краеведы. Владивосток, 2006. 248 с.
