CC BY
22Лидия Алексеевна Сыченкова
доктор исторических наук Казанский (Приволжский) федеральный университет
Казань [email protected]
«МУЗЕЙ ДРЕВНОСТЕЙ И ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ»: ТРАДИЦИЯ, ТРЕБУЮЩАЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ
Ведущие университеты Европы и Америки, такие как Лейпцигский, Манчестерский, Гётеборгский и Йельский, сегодня по праву гордятся своими музеями искусств, античными и египетскими коллекциями. Старинная традиция обучения в этих центрах искусства насчитывает не одну сотню лет, а главное, она никогда не прерывалась. Такие музеи искусств давно стали подлинными лабораториями гуманитарного образования, в которых снималось противопоставление чувственного и эмоционального способа познания реальности, а получаемое знание было системным и объемным. Кроме того, в пространстве такого музея студенты не пассивно, а творчески усваивали информацию, поскольку процесс обучения сопровождался не только «слушанием» и «созерцанием», но и самостоятельной атрибуцией памятников. Для проверки и закрепления навыков идентификации студент должен самостоятельно определить стиль, эпоху, мастера, составить научное описание, систематизировать, выставленные на стеллажах без этикеток художественные памятники и археологические находки.
Такая передовая по сегодняшним понятиям система организации классического гуманитарного образования существовала и в Казанском университете, но, к сожалению, она была прервана в результате социальных преобразований в начале 20-х гг. XX века. Традиция гуманитарного образования в Казанском университете была изначально связана с библиотекой и учебными музеями. Если библиотека была кладезем мудрости и до сих пор в ее недрах хранятся сокровища, которые могут стать источником новых открытий, то музеи подкрепляли знания живым восприятием памятников человеческой культуры, расширяли возможности эмоционального способа получения новых знаний. Одним из таких уникальных образовательных центров был Музей древностей и изящных искусств в Казанском университете (1886-1923). В его стенах студенты черпали не только знания, но и получали нравственное воспитание. Этого музея сегодня не существует, о судьбе его известно только узкому кругу
специалистов, но даже краткое перечисление богатства его собрания и фактов его истории удивит многих университетских старожил.
Достойным обрамлением истории музея являются имена корифеев российской науки, получивших мировое признание, такие как Д.В. Айналов, В.Б. Варнеке, В.К. Мальмберг, Б.П. Денике. В наше время мало кто из отечественных историков науки связывает их имена с Казанью и тем более с судьбой Музея древностей и изящных искусств Казанского университета.
Что это был за музей и каковы были условия его открытия? Для современных историков образования судьба этого музея весьма поучительна. История его открытия была тесно связана с созданием кафедры истории и теории искусств в Казанском университете, хотя Музей был открыт раньше, чем кафедра - в 1886 году. [1]
Для Казани создание такого музея первоначально в учебных целях было просто необходимо, поскольку к тому времени в городе не было художественных музеев и живописных галерей. Именно эта сторона жизни провинциального города делала его непривлекательным для столичных ученых. «Здесь нет ни собрания картин, ни коллекций, не бывает выставок. Здесь нет ни научного, ни художественного движения ...Нет ни среды, ни европейских мыслей, » [2] -писал Дмитрий Власьевич Айналов, первый заведующий кафедрой истории и теории изящных искусств в Казанском университете.
Вначале 20-х гг. XX века музей постигла печальная судьба: он был закрыт. Представителям новой «пролетарской культуры» такой музей оказался не нужен. В результате университетских «преобразований» коллекция музея была распределена по различным музеям города, особо ценная часть ее была отправлена в Москву, гипсовые слепки с античных статуй разбили при перевозке на телегах. В университете осталась только небольшая часть коллекции: гравюры, библиотека музея и портреты императоров, украшающие сегодня актовый зал университета. Такова краткая история этого музея, но почти четыре десятилетия его существования оставили заметный след в истории нашей alma mater и заложили новую интеллектуальную традицию университетского сообщества, возрождение которой имеет смысл и в наши дни.
В более подробном повествовании об истории музея мы бы хотели остановиться на следующих моментах, которые до сих пор малоизвестны научной общественности и представляют интерес с точки зрения возрождения традиции образования средствами искусства. Во-первых, мы хотели бы обратить внимание на сам круг ученых, которые создавали музей. Во-вторых, для современной университетской корпорации поучительна история формирования коллекции и зарождения в связи с ней новой интеллектуальной традиции - дарения. В-третьих, мы бы хотели показать, как изменение познавательного модуля в учебном процессе
14
А
сопровождалось становлением новых научных направлений.
Итак, как осуществлялся подбор кадров.
Надо сказать, что Музей в университете возник не на пустом месте, поскольку еще в первой половине XIX века всей системой классического гуманитарного образования для его зарождения была подготовлена благоприятная «почва». Профессора многих университетских кафедр: классической филологии, богословия, философии, знаменитого Восточного разряда давно проявляли интерес к проблемам художественной культуры. Среди философов, богословов, историков, исследования которых предопределили интерес к проблемам культуры и искусства можно назвать имена Н.М. Благовещенского, Д.Ф. Беляева, В.А. Снегирева, Э.Д. Гримма, Н.А. Васильева, К.- М. Казем-Бека и др.
Для работы в Музее первоначально были привлечены университетские кадры. Первым директором музея был назначен филолог-классик Дарий Ильич Нагуевский, но обязанности эти ему были в тягость, а для дальнейшего развития дела ему не хватало профессиональной подготовки. Возникла потребность в специалисте, и с этой целью был приглашен из Санкт-Петербурга византинист, ставший впоследствии ученым с мировой известностью Дмитрий Власьевич Айналов (1862-1939). Он возглавил новую кафедру истории и теории искусства и действующий при ней «Музей древностей и изящных искусств». Состояние музея, в котором его застал Д.В. Айналов, видимо, производило удручающее впечатление. Впоследствии Д.В. Айналов сохранил неблагоприятное мнение о своем предшественнике - Д.И. Нагуевском.[3] Не устраивало столичного ученого, прежде всего, отсутствие систематизации и научного описания музейной коллекции. В 1901 году Д.В. Айналов провел полную реорганизацию музея, образовав три отдела: 1). Слепков античных скульптур, которые он сам же раздобыл 2) отдел коллекций (египетских и микенских древностей, русского прикладного искусства) и 3) библиотеку, которую он увеличил до десяти тысяч томов. Библиотека Музея была создана уникальная. Книги выписывались из Лейпцига, Базеля. Дрездена, Парижа и т.д.
В 1903 году Д.В.Айналов по его настоятельной просьбе был переведен в Петербургский университет. [4]
После ухода Д.В. Айналова место заведующего музеем несколько лет (1903-1906) оставалось вакантным. Уже из Петербурга Д.В. Айналов вел переписку с деканом историко-филологического факультета Дмитрием Александровичем Корсаковым [5] о подборе кандидата на место директора музея. Судя по этой переписке, Д.В. Айналов душой болел за судьбу музея и не хотел, чтобы его детище попало в случайные руки. [6] Он вел переговоры с И.В. Цветаевым , создателем Музея изящных искусств в Москве. Д.В. Айналов обращался за консультацией по этому вопросу к ведущим
искусствоведам, которых в ту пору в России было немного. Письма Д.В. Айналова приоткрывают неизвестную страницу в истории кафедры — сюжет о том, как происходила смена руководства. В письмах столичный ученый дает нелицеприятную характеристику своему земляку, искусствоведу Алексею Максимовичу Миронову. Из текста писем видно, что Айналову были известны какие-то скандальные подробности о защите Мироновым магистерской диссертации в Москве. Шлейф слухов, по-видимому, тянулся за ним всю жизнь. [7]
Но оказалось, что А.М. Миронов был не единственным кандидатом. Были и самовыдвиженцы - некий Коль и О.Ф. Вальдгауэр. Некоторых ученых рекомендовал сам Д.В. Айналов на вакантное место. Среди них были искусствоведы К. Д. Чигаров [8] и В. Е. Гиацинтов [9], Н. И. Романов [10] и даже Ф. И. Шмит [11], но никто из них не захотел ехать в Казань. В результате чего хлопоты Д.В. Айналова оказались напрасными, и следующим директором Музея древностей и изящных искусств и заведующим кафедрой истории и теории искусства, вопреки воле столичного метра был назначен А.М. Миронов (1886-1929).
С приходом А.М. Миронова начинается второй период истории кафедры и Музея изящных искусств, который получил постоянное и более просторное помещение «на среднем этаже западной половины главного здания университета», где и сегодня располагаются этнографический музей и Музей истории университета. А. Миронов продолжил научное описание экспонатов музея, осуществлял закупку слепков античных статуй из Германии, подготовил и издал первый печатный каталог библиотеки музея. А.М. Миронов вел дело в силу своей эрудиции и таланта, тем не менее внес свой вклад в развитие музея и искусствоведческой науки в Казани. Единомышленником А.М. Миронова во всех его начинаниях был Б.В. Варнеке, который поддерживал коллегу и оказывал ему всяческое содействие. [12] А.М. Миронов покинул Казань в середине 1920-х гг., после того, как кафедру реорганизовали в кафедру истории религии, а затем и вовсе закрыли в связи с известными «преобразованиями» гуманитарных факультетов в ФОПы - факультеты общественных профессий.
Традиция дарений и пополнения собрания музея. Собрание музея пополнялось посредством закупок и дарений. Традиция дарений от профессоров была сильна в Казанском университете. Основой нового музея стала коллекция рисовальных классов Л. Крюкова, в которой было собрание из 78 картин масляными красками, древнерусские иконы, гипсовые слепки античной скульптуры. В дальнейшем коллекция пополнилась античной терракотой, египетской коллекцией (папирусы, ушебти и саркофаги), коллекцией гравюр европейских мастеров XVI-XVШ вв. (от А. Дюрера до Ф. Буше), нумизматической коллекцией. Произведения искусства и собрание памятников дополняла
коллекция книг по искусству, которые в наши дни признаны антикварными редкостям. Собственными коллекциями делились с университетом доктор медицины, профессор М.Ф. Кандаратский, профессор филологии Е.Ф. Будде, профессор, востоковед К.-М. Казем-Бек, профессор археологии О. Высоцкий, историки искусства Д.В. Айналов и А.М. Миронов. Другие учёные-коллекционеры (И.М. Симонов, Н.Ф. Катанов, О.М. Ковалевский, Н.А. Фирсов, Д.И. Нагуевский, Ф.И. Эрдман, Х.Д. Френ) стремились привезти из научных командировок и путешествий редкие, диковинные вещи для пополнения коллекций университетских музеев. Среди новых экспонатов были культовые предметы, привезённые Н.Ф. Катановым из Монголии. Из Европы Д.В. Айналов привез 800 цветных открыток с изображением греческих и римских памятников. Античная терракота была куплена О.Ф. Высоцким в антикварных лавках Европы и у купцов Керчи и Херсона, Новороссийска. По личной инициативе Б.В. Варнеке в 1906 году составил описание этой коллекции античных скульптур. [13] Четыре китайские и японские вещи были подарены профессором М.Ф. Кандаратским. Из собственного собрания А.М. Миронов подарил картину И.Е. Репина. Именно дарения стали одной и новых видов организации интеллектуального общения внутри профессионального сообщества ученых и преподавателей университета. Известно, что одним из первых дарителей в художественную коллекцию университета стал сам ректор Н.И. Лобачевский, который подарил картину «Петр I и Минерва», к сожалению, бесследно утраченную в 30-е гг. нашего столетия в реставрационных мастерских Э. Грабаря.
Усилиями коллектива кафедры истории и теории искусств была собрана специальная, уникальная библиотека Музея изящных искусств, в которой были представлены дорогие, иллюстрированные издания по искусству из Лейпцига, Берлина, Базеля, Рима, Парижа, Лондона и других городов.
Традиция дарения и представление частных коллекций для публичного знакомства определяли стиль общения и поведения в среде казанской профессуры. Все это способствовало развитию интереса к изучению мирового культурного наследия. В наши дни хотя и редко, но еще встречается тип учёных-собирателей, тогда как в XVII-XVI11 вв. обладание коллекцией было атрибутом учёного, с ней обязательно знакомили всех гостей. [14] Бескорыстные дарения университету характеризовали профессоров как чистейших бессребреников, свидетельствовали о генезисе особой ментальности в кругу научной общественности Казанского университета.
Среди восточных коллекций в музее университета особую значимость представляло уникальное собрание египетских древностей. Еще в 1901 году ценность этой коллекции в системе памятников Древнего Египта, находившихся в России, оценил известный петербургский египтолог Борис Александрович Тураев. Для ее
описания Б. Тураев специально приезжал в Казань. [15] В составленном Б. Тураевом каталоге казанской университетской египетской коллекции были описаны 54 вещи: скарабеи, фигурки божеств, папирусы, ушебти и даже саркофаги. Основу коллекции составили предметы, подаренные казанским коллекционером Прутченко, а другая часть была передана университету «по повелению Александра III из числа древностей, принесённых в дар Его Высочества Хедивом Египта». [16]
Наличие подобной коллекции в учебном музее Казанского университета давало возможность студентам непосредственно знакомиться с памятниками древнейшей культуры, но египтологии как области востоковедения в Казани не сложилось: кроме коллекции, нужны были кадры и средства.
В жизни музея не было идиллии, известны и драматические эпизоды его истории. Связаны были эти события с тем, что не все университетские профессора поддерживали трату крупных средств на приобретение экспонатов для музея. Да и само содержание музея обходилось университету недешево. Так, в 1908 году на одном из заседаний Ученого совета университета А.М. Миронову пришлось «принять бой» за право покупать для учебного музея подлинники, а не только копии. [17] Эту схватку А.М. Миронов выиграл, но нажил себе врагов, одним из которых стал очень влиятельный профессор всеобщей истории М.М. Хвостов [18].
Интеллектуальная традиция. Искусствоведы, историки и филологи внесли свой вклад в организацию Музея изящных искусств, который стал не только учебным центром, но и открытым для публичных посещений местом. О популярности музея среди горожан свидетельствуют десятки заявок и обращений от самых различных организаций и учебных заведений Казани на посещение музея для проведения экскурсий и слушания публичных лекций по истории искусства. Наличие такого музея формировало у населения города разных сословий и званий потребность в приобщении к миру искусства. Активность таких ученых, как А.М.Миронов и Б.В. Варнеке выражалась в насыщении культурной жизни города и университетского сообщества новыми формами интеллектуального общения. Так, в 1909 году Варнеке и Миронов содействовали организации и проведению в Казани Всероссийской выставки современного искусства, о которой писала российская пресса: «Русские ведомости», «Голос Москвы», «Камско-Волжская речь». Кроме того, Миронов принимал деятельное участие в организации студенческого театра.
Учебный процесс. Профессора и преподаватели, работавшие в Музее и на кафедре истории и теории искусства, заложили основы не только рационального, но и эмоционального способа получения знаний. Обстановка музея, в котором были представлены не только копии античных статуй, терракота, но и древнерусские иконы,
живописные полотна русских мастеров XVШ-XIX, одинаково располагала к погружению как в эпоху античного мира, так и русской старины. В стенах музея проводил свои занятия по истории античного театра и русского театра профессор кафедры древнеримской словесности Борис Васильевич Варнеке (1878-1944), которого слушали и студенты искусствоведческого отделения.
Так, Д.В. Айналов читал разнообразные курсы по истории искусств. Лекционными курсами в 1899 году в Казанском университете Айналов избрал: «Русское искусство» и «Археологию и историю русского искусства до XVI века». В последующие годы он читал "Историю древне-византийского искусства", "Историю христианского искусства", "Историю греческого и римского искусства", "Историю искусства в эпоху высшего расцвета в Италии: Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэль" и др. Затем круг интересов Д.В. Айналова расширился, и он подготовил ряд оригинальных курсов, например, «История музыки в связи с трактатами Винчи», «Апокрифическое Евангелие и Библия в искусстве по XVI в.» Начинал Д.В. Айналов с одного слушателя. Но постепенно состав слушателей увеличился. «У меня бывает теперь не один студент, как раньше, а до 12 и более, Это ненормально и я жду отлива», - писал он И.В. Помяловскому [19]; совершенствуя свое педагогическое мастерство, в Петербурге он скоро стал одним из популярнейших лекто-ров.[20] Д.В. Айналов сопровождал свои лекции демонстрацией книг по искусству и первым в Казани начал читать лекции с «проекционным фонарем» и слайдами.
А.М. Миронов читал курсы «История эстетики», «История античного искусства», «Истории христианского искусства». Более того, в программе по истории культуры А.М. Миронов изложил собственное понимание предмета истории культуры. С.П. Сингалевич разработал курс по «Истории Ренессанса». В музее читали лекции искусствоведы А.М. Миронов, Б.В. Денике, В.К. Мальмберг, филологи С.П. Шестаков [21] , С.К. Булич [22], историки С.П. Сингалевич [23], В.Ф. Смолини др.
Формирование новых научных направлений. Вклад каждого из университетских ученых в развитие историко-культурного знания в Казани заслуживает специального исследования.
В Казани Д.В. Айналов написал свою докторскую диссертацию на тему "Эллинистические основы Византийского искусства", которая была опубликована в 1900 году. Монография Д.В. Айналова приобрела известность "как одна из наиболее значительных книг по истории искусства, вышедших в России во второй половине XIX века", она "поставила его в первые ряды европейских ученых". [24] В казанский период (1903-1910) Б. Варнеке опубликовал около десяти работ по истории театра, подготовил и защитил докторскую диссертацию. [25] Во время своего пребывания в Казани Д. Айналов,
Б.В. Варнеке, Д.Ф. Беляев, А.М. Миронов способствовали развитию историко-культурных исследований по самым различным темам отнюдь не краеведческого характера. [26] Они разрабатывали вопросы эллинистической и византийской культуры, истории античной пластики, архитектуры, эпоса и театра, религии, средневековой культуры Европы и России в стенах Казанского университета. Они вырастили учеников, которые должны были продолжить их начинания: Н.А. Щербакова [27], Б.П. Денике, А.А. Федорова-Давыдова [28], В. Кругликова, Н. Васильева, В. Нарбекова.
Особого внимания заслуживает творческое наследие Б.П. Денике, ученика Миронова, известного впоследствии востоковеда, ставшего в начале 20-х гг. первым директором Музея Востока в Москве. Питомцем казанской школы искусствознания был Владимир Константинович Мальмберг (1860-1921) [29]. Он проработал на кафедре до 1915 года. Этим именем казанцы могут по праву гордиться. Его открытие художественного канона Древнего Египта, сделанное под влиянием изучения коллекции Казанского университета, получило мировое признание.[30] В.К. Мальмберг получил степень доктора истории искусства -степень, которую в России в эту пору имело всего около двух десятков ученых. Его труды по истории античного искусства и древнеегипетского не потеряли своей значимости и по сегодняшний день. В.К. Мальмберг вошел в историю искусствоведческой науки как наследник И.В. Цветаева, с 1915 года (сразу после смерти московского учителя) он стал директором Музея изящных искусств в Московском университете, который ныне известен как Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.
Подготовку такого ученика, как Б.П. Денике (1885-1941) можно считать достойным итогом педагогической деятельности А.М. Миронова в Казанском университете. Б.П. Денике был оставлен на кафедре в 1911 году для подготовки к профессорскому званию. В 1913-1914 гг. Б.П. Денике учился в Германии. Вернувшись в Казань в 1915 году, он получил должность приват-доцента кафедры истории и теории искусств. Среди других учеников А. Миронова можно назвать Петра Максимовича Дульского [31], который позднее стал уникальным в Казани специалистом в области истории архитектуры и графики местного края.
Следовательно, можно утверждать, что в историко-культурных исследованиях, проводимых в Казани под эгидой кафедры истории и теории искусства, возникала преемственность между старым и новым поколением ученых. Эти исследования по истории искусства и культуры в Казанском университете к началу 20-х гг. XX века заложили фундамент формирования новых направлений в гуманитарных исследованиях.
К этому времени в Казани уже сложились группы исследователей, которые разрабатывали общую проблематику. Среди них можно
выделить следующие темы исследования: I. искусствоведческое направление - В.К. Мальмберг, Д.В. Айналов, А.М. Миронов, Д.И. Нагуевский, С.К. Булич, Б.В. Варнеке; ментально-психологическое направление - В.А. Снегирев, Е.П. Кругликов, Е.А. Бобров, А.О. Маковельский, И.Е. Срезневский; историко-религиозное направление - А.М. Миронов, Н. Родников, А. Успенский, К. Харлампович; образовательно-методическое - В.Н. Ивановский, Е.А. Бобров, А.М. Миронов, И.Е. Срезневский; типологическое - Д.В. Айналов, А.М. Миронов, Э.Д. Гримм. Исследования казанских ученых можно сгруппировать и по периодам истории культуры. I. Древний Восток и Египет - В.К.Мальмберг, М.М.Хвостов. II. Античность - Д.И. Нагуевский, А.М. Миронов, В.Б. Варнеке. III. Средние века и Византия - Д.В. Айналов, В.Н. Ивановский, И.Е. Срезневский, Э.Д. Гримм, Д.Ф. Беляев, А.М. Миронов, В.К. Мальмберг, А.В. Смирнов. IV. Возрождение - А.М. Миронов, В.К. Мальмберг, С.П. Сингалевич.
Таким образом, почти все важнейшие периоды мировой истории культуры находили освещение в работах казанских ученых. Исключение составляет история культуры нового времени Запада и Востока, но эти разделы мировой культуры только еще начинали осваиваться отечественными учеными. Надо отдать должное казанским ученым в том, что они одними из первых в России ввели изучение курса по искусству Западной Европы XVIII-XIX вв. Слабым звеном в исследованиях казанских гуманитариев оказалось изучение культуры и искусства России. Но и этот пробел быстро восполнялся растущим в начале XX века интересом казанских историков и искусствоведов к прошлому местного края (как христианских памятников, так и мусульманских) [32]. Сегодня о Казани забыли как одном из первых российских центров культурно-исторических исследований. В силу ряда объективных и субъективных причин традиция этого направления, находившегося только на стадии своего оформления, была прервана и не получила дальнейшего продолжения в советское время.
Итак, подведем итоги. Непродолжительный период существования Музея древностей и изящных искусств оставил значительный след в истории университета, он выполнял очень важные образовательные и просветительские функции, стимулировал интерес к изучению историко-культурно проблематики. Мы вынуждены констатировать, что если бы эта традиция не была прервана, современное гуманитарное образование в нашей alma mater соответствовало бы лучшим мировым стандартам. Преимущества такого музея в учебном процессе очевидны.
Во-первых, современный мир очень подвижный, отдельные реальности в самом мире перепутываться, познать что-то только с помощью анализа и более углубленного исследования какой-то частички этой реальности, хотя и вполне определенной, оказалось невозможно. Кроме
того, и познать эту действительность только средствами науки становится сложно. Предметно-содержательный принцип постижения знаний, когда необходимо было расчленять явления, анализировать отдельные части реальностей, был удобен в те времена, когда мир был относительно стабильным и неподвижным. Когда же мир стал подвижным, и границы между различными дисциплинами стали размываться, а отдельные реальности в самом мире перепутываться, познать что-то только с помощью анализа и более углубленного исследования какой-то частички этой реальности, хотя и вполне определенной, оказалось невозможно.
Во-вторых, мы живем в мире визуальной культуры, поскольку современный человек большую часть информации приучен получать визуально. Но учебный музей искусства имеет существенные преимущества перед всеми средствами визуальной информации: телевидение, интернет, муниципальная реклама и т.д. В музее посетитель имеет возможность включить и дополнительные анализаторы для закрепления субъективного восприятия информации, увидеть подлинный размер памятников, картин; почувствовать их фактуру осязательно - подержать в руках, уловить их запах, аромат «ушедших эпох», сравнивать их размеры с другими предметами. На основе собственного чувственного опыта обучаемый может создать в памяти более устойчивый образ. Непосредственное восприятие картины, гравюры несопоставимо с впечатлением от ее электронной копии или репродукции. Зритель может выбрать ракурс, выбрать расстояние рассмотрения картины, изображение которой может изменяться в зависимости от источника освещения. А главное, картина поглощает взгляд, живописное пространство с его неопределенной глубиной, становится как бы продолжением реального мира. Электронные носители (телевидение, интернет) выпускают свет, подаваемая картинка становится мертвым аналогом оригинала. Получатель электронного изображения зависит от взгляда, освещения, выбранного оператором, фотографом, и не имеет возможности его творческого осмысления.
В-третьих, в Музее искусств стираются границы между чувственным и рациональным познанием действительности. Надо сказать, что в российских условиях такое противопоставление чувственного и рационального не было высвечено столь ярко, как, скажем, в Западной Европе. Долгое время на Западе такое противопоставление способов познания было естественным.
«Именно на Западе больше, чем на Востоке, считали, что реальность познается рационально и познаваемый мир предварительно дан нам в тексте, поэтому вербальные формы и образования, и познания там были представлены до XIX в. как господствующие. Затем вдруг возникла проблема чувственного и рационального -возможно ли здесь противопоставление в той форме, как оно существовало до XIX в. ...Иная
формула, наиболее близкая к холизму - восприятие, познание и изучение реальности, - всегда существовала на Востоке, но только в Японии по традиции знание было системным и объемным [33]».
Что дает нам познание мира средствами искусства? Можно ли познать реальность без искусства, особенно человеческую? Например, все современные открытия в области средневековой истории, а сейчас мировая историческая наука переживает «бум медиевистики», были сделаны именно благодаря тому, что ученые попытались ответить на многие каверзные вопросы прошлого с помощью искусства. Историк Ю. Афанасьев приводит пример из истории французской школы «Анналов», которые наряду с картинами стали изучать архитектурные линии, цвет и конфигурацию витражей, музыку, в том числе религиозную, молитвы монахов и т. д. Благодаря новому подходу таким историкам как Ле Гофф или Жорж Дюби удалось создать «Другой образ Средневековья». Их исследования помогли европейцам навсегда избавиться от представлений о культуре средневековья как эпохе «застоя, мрака, мракобесия, бесчеловечности». Можно привести пример и менее известного в мировой историографии русского историка Петра
Михайловича Бицилли, который еще в начале XX века осуществил переворот в представлениях об этой эпохе. Он просто правильно сформулировал вопрос, обратившись к произведениям средневекового искусства: почему средневековый художник рисовал человека выше дома? [34] Поиски ответа на этот вопрос привели его к открытию: средневековая культура не «темная дыра и невежество», а очень утонченная, сложная культурная эпоха с иной системой миросозерцания.
Вывод. В контексте проблемы реализации новой модели университетского образования сегодня важно еще раз вспомнить о том времени, когда в Казанском университете традиция гуманитарного обучения приближалась к лучшим мировым стандартам. Первым шагом по восполнению лакуны эмоционального образования в нашем университете, на наш взгляд, должно стать возрождение музея искусств. Поскольку значительная часть коллекции бывшего музея сохранилась в фондах университетской библиотеки, есть смысл соединить музей книги и музей искусств в одном пространстве. Название и разработка концепции такого музея требует специального рассмотрения, но, вне всякого сомнения, проект такого музея заслуживает обсуждения академической общественностью.
Литература и сноски
1. Новая образовательная программа была зафиксирована в университетском уставе 1883 года. Этот документ содержал предписание создать специальные кафедры истории и теории искусств в императорских университетах.
2. Айналов Д.В. - Кондакову Н.П. , от 14 декабря 1900. Там же. Ф.115. Оп.4. Д.;. Л.17-18. В этом же письме есть приписка: «Ах, княже господин, иным Казань град веселия, а мне лютая Казань, аще ли бы не жена добра, то ся утопил бы в Черном озере». Там же. Л.19 об.
3. Так, Д.В.Айналов, обсуждая кандидатуру некого Коля в качестве своего преемника на место директора казанского музея и заведующего кафедрой, очень нелестно отозвался и о Д. Нагуевском: «Если взять его (Коль. - Л. С.) в Казань, то на каких же инструментах он будет играть в музее искусств. Разве с Дарием Ильичем (Нагуевским. — Л. С.) в четыре руки при содействии китайских инструментов. Как было бы хорошо, если бы Вы взяли музей под свое крыло, как бывало прежде. Дарий вреден для музея» (См.: Национальный музей РТ, рукописный отдел, архив Д. А. Корсакова, Д.123666-3272, Л. 2)
4. Анфертьеева А.Н. Д.В.Айналов. Жизнь, творчество, архив // Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге / РАН. СПб., 1995. С. 259-312.
5. Корсаков Дмитрий Александрович (1849-1919), декан исторического факультета Императорского Казанского университета (1900-1905 гг.), член-корреспондент Императорской академии наук (1905 г.). Преподавал в Казанском университете до 1914 г.
6. В контексте данной проблемы интерес представляют пять писем Д. Айналова Д. Корсакову (1903-1904 гг.), хранящихся в рукописном отделе Национального музея Республики Татарстан (См.: Национальный музей РТ, рукописный отдел, архив Д. А. Корсакова, д. 123663276, 123666-3278, 123666-3277, 123666-3282, 123666-375, 123666-3272).
7. Айналов выносит свой вердикт кандидатуре Миронова, который «хотя и написал две диссертации, но скандально защитил магистерскую диссертацию, никак не может получить должности, пока никто не принимает его работы и я принять не могу. Миронов обращается ко мне по своему обычаю с целью разведки: письменно, желая узнать мое мнение о его книге, но я уклонился от прямого ответа, т[ак]
к[ак] действует скрытно. О трудах Миронова я могу дать только отрицательный отзыв. Быть может, если он узнает об этом, то снимет свою кандидатуру сам, как было бы избежать .скандала во время петербургского конкурса».
8. Чигаров Константин Дмитриевич, преподаватель Петербургской академии художеств и Школы Штиглица.
9. Гиацинтов Владимир Егорович (18581932), искусствовед, писатель. В 18851900-е гг. преподавал историю искусств в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. После революции (до 1929 г.) занимал руководящие должности в Музее изящных искусств.
10. Романов Николай Иванович, искусствовед, специалист по итальянскому Возрождению. В 1910-1923 гг. — хранитель отделения изящных искусств румянцевского музея в Москве. С 1907 г. преподавал на кафедре истории искусств Московского университета. По инициативе Н. И. Романова происходило преобразование музея, основанного И. В. Цветаевым (ныне ГИИИ им. А. С. Пушкина). В современной литературе оценки его роли в реформировании художественных музеев в Москве весьма неоднозначны.
11. Шмит Федор Иванович (1877-1937), историк и теоретик искусства. Директор Государственного института истории искусств в Ленинграде. Создал теорию эволюционно-циклического развития искусства. В 1933 г. был арестован, в 1937 г. арестован повторно. Реабилитирован посмертно в 1956 г.
12. Об их дружбе свидетельствует переписка (большей частью это поздравительные открытки и приглашения в гости), сохранившаяся в архиве А.М. Миронова//ОРРК НБ им. Н . И. Лобачевского.
13. В статье Б. Варнеке представил подробное описание 21 статуэтки. По возможности он указывает на существующие аналоги фигурок, известные и описанные в мировой историографии античного мира. Эти фигурки поступили в коллекцию Высоцкого с раскопок в Северном Причерноморье, где в древности находились греческие колонии. В основном из Феодосии, Керчи и Херсонеса.
14. Зверева В.В. Представление прошлого в трудах английских антикваров XVII века // Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе начала нового времени. М., 2003. С. 223 - 241.
15. Смолин В. Профессор Б. А. Тураев // Казанский музейный вестник, 1920, № 7-8. С. 83.
20
Л
16. Тураев Б.А. Описание египетского собрания музея древностей при Казанском университете. Казань, 1903. С. 3.
17. Годичный отчет о состоянии Императорского Казанского университета за 1908 год. Казань, 1909.
18. Сыченкова Л.А. История становления и развитиия отечественного культурове-дения. (второй половины XIX- начала 30-х гг. XX вв.). Казань, 1996. С. 36-51.
19. ОР РНБ. Ф. 608, Д. 606, Л.32-34.
20. Л.А.Мацулевич, слушавший его вскоре после 1905 года, пишет о «тайне мага-профессора», тайне, которая «была проста: талант и огромные знания, всегда в состоянии творческого горения и наряженной готовности высказаться». Там же. Ф.991. Оп.1. Д.22. Л.25.
21. Шестаков Сергей Петрович (1864-1940) -специалист по древнегреческой литературе, профессор Казанского университета, автор работ: Религиозно-нравственные воззрения Эсхила. Казань, 1890; Греческие лирики. Казань, 1906; О происхождении поэм Гомера. Казань, 1892.
22. Булич Сергей Константинович (18591923) - один из первых в России специалист по истории античной музыки, выпускник Казанского университета. С 1916 по 1923 гг. в Петрограде был назначен деканом факультета истории музыки в Государственном Институте истории искусств (ГИИИ). Автор работ: Дельфийские музыкальные находки// ЖМНП, январь, 1895; К вопросу о новонайденных памятниках древнегреческой музыки // ЖМНП, май, 1895; О составах, строе и ладах в древнегреческой музыке, Киев, 1901.
23. Сингалевич Сергей Платонович -историк, краевед. Специализировался в области изучения истории и культуры Казани. Основные работы: Крит в начале исторического существования. Казань, 1912; Методология истории. Т.1-2. Казань, 1918,; Эпоха Возрождения, Культурно-политическая история итальянского и немецкого Ренессанса. Казань, 1912; Старая и новая Казань. Экскурсионный вестник. Под ред. С.П. Сингалевича. Казань, 1927.
24. "Среди коллекционеров", 1924, № 3-4, статья "Юбилей Айналова", С.66-67.
25. Варнеке Б.В. Наблюдения над древнеримской комедией. К истории типов. -Казань, 1905.
26. Среди наиболее отличившихся студентов за 1908 год А. Миронов отмечает Андерсона, Фирсова, Климовского, Шиманского. На спецсеминаре по истории искусств студент Андерсон
нии и развитии пейзажа в древнем мире». См.: Годичный отчет о состоянии Императорского Казанского университета за 1908 г. Казань, 1909. С. 26.
27. Щербаков Николай Арсеньевич (18841933) - историк античного искусства, после окончания питомец Казанского университета (1910) был оставлен на кафедре истории и теории искусств. В1911 г. по ходатайству И.В. Цветаева был переведен в Музей изящных искусств в Москве. Вместе с В.К. Мальмбергом работал над составлением каталога музея по античному искусству. С1917 года преподавал в МГУ. До 1914 года совмещал работу в Москве с преподавательской деятельностью в Казанском университете. Наиболее значительные работы: Краткая характеристика трех эпох итальянской пластики Казань,1915; Апулейская ваза. Харь-ков.1914; Мраморная статуэтка юноши в государственном музее изящных искусств.б.г., б.м.
28. Федоров-Давыдов Александр Александ-
рович (1900-1969) - советский теоретик искусства, специалист по русскому искусству. В 1919-1923 гг. учился на историческом факультете Казанского университета. В 1929 г. опубликовал «Марксистскую историю изобразительных искусств». С 1944 по 1948 гг. он заведовал кафедрой русского и советского искусства Московского университета.
29. Мальмберг Владимир Константинович -историк античного искусства. В.1884 году окончил историко-филологический факультет Казанского университета, в 1888 - приват-доцент кафедры теории и истории искусств. В 1890 году переведен в Дерптский университет. С 1915 года -директор Музея изящных искусств в Москве.
30. Мальмберг В. К. Старый предрассудок. К вопросу об изображении человеческой фигуры в египетском рельефе. М., 1915.
31. Дульский П.М. Миниатюра на выставке народов Востока//Путеводитель, 1920.; Искусство казанских татар. М., 1925; Памятники казанской старины. Казань, 1914; Барокко в Казани. Казань, 1927.
32. Башкиров А.С. Памятники булгаро-татарской культуры на Волге. Казань, 1929; Егерев В.В. Внутреннее архитектурное убранство Казани. Казань, 1922; Его же. Материалы к истории зодчества г. Казани. 1. Гостиный вор // Казанский музейный вестник, 1924, № 1. С. 40-48; Корнилов П.Е. Архитектурно-художественный облик казанского некрополя // Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников
ТАССР. Вып. 2, 1928. Казань. С. 59-61. Его же. Материалы к иконографии Казани // Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников ТАССР. Вып. IV, (50). Казань, 1930. С. 1-17; Сингалевич С.П. Старая и новая Казань, Казань, 1927; Смолин В.Ф. Клад восточных золотых предметов из болгарского города Джукетау// Вестник научного общества татароведения, 1925, № 3, С. 16-28; Его же По развалинам древнего Булгара. Казань, 1926; Худяков М. К истории казанского зодчества // Казанский музейный вестник, 1920, № 2-36; Успенский А. Очерки по истории татарского искусства. Казань, 1927.
33. Афанасьев Ю.Н.«Universitas Humana» -гуманитарный университет третьего тысячелетия Образование средствами искусства http://www.yuri-afanasiev.ru/humana/default.htm
34. Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб. 1995. С. 7.
А
