CC BY
136
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ № 2(44), 2006
Г" 'ч
РЕЛИГИЯ И ОБЩЕСТВО
МУСУЛЬМАНСКОЕ ДУХОВЕНСТВО В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ АФГАНИСТАНА
Руслан СИКОЕВ
кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения Российской академии наук (Москва, Россия)
Нынешняя ситуация в стране обусловлена рядом факторов. К важнейшим из них относятся два государственных переворота — антимонархический, совершенный в 1973 году М. Даудом, и события 1978 года, приведшие к власти марксистскую Народно-демократическую партию Афганистана (НДПА). Затем началась многолетняя гражданская война, усугубленная иностранным военным вмешательством. Тогда к власти поочередно приходили то исламские фундаменталисты-моджахеды (1992 г.), провозгласившие Афганистан исламским государством; то радикальное движение «Талибан», на большей части территории страны узаконившее военно-теократический режим в форме Исламского Эмирата, рухнувшего в конце 2001 под ударами войск международной анти-террористической коалиции, возглавляемой США, и Северного альянса.
Г оды междоусобной войны привели к огромным людским потерям, разрушению политической, экономической и культурной инфрастуктуры, изменению демографической ситуации, эмиграции миллионов людей. (Только в Пакистане, по данным ООН, до сих пор насчитывается около 3 млн афганских беженцев1.) Война и политика сменявших друг друга режимов нанесли чувствительный удар по вековым морально-этическим нормам и традиционному укладу жизни афганцев, по их привычкам и обычаям. Не стала исключением и религия, ведь ислам — важнейшая часть образа жизни населения
1 См.: Пульс планеты // АК-5, 22 августа 2005.
страны. Самым непосредственным образом война затронула положение мусульманского духовенства и исламские институты. В зависимости от того, какая политическая сила приходила к власти, священнослужители то подвергались преследованиям и репрессиям, как это происходило при правлении НДПА, особенно в начальный период, когда пострадали кланы Моджаддиди, Ваэзи, Кияни и других авторитетных религиозных деятелей, то возносилось к вершинам власти, как это было при лидерах моджахедов и талибов.
Чтобы понять место, значение и роль духовенства в жизни современного общества, необходимо совершить экскурс в прошлое. В течение многих веков (VII—XI), со времени окончательного утверждения ислама в качестве господствующей религии, в стране складывалась многоступенчатая социально-экономическая иерархия. Составлявшие ее группы духовенства отличались друг от друга как по уровню материального благосостояния, так и по силе идеологического воздействия на народные массы. На высшей ступени находились уламайе дини (религиозные улемы), куда входили ученые-богословы: маулави, му-дариссы-мутабаххиры (эрудиты), факихи и др., как правило получившие высшее религиозное образование в таких зарубежных исламских центрах, как Деобанд в Индии, Аль-Азхар в Египте и др.
Из этой элитной группы обычно формировалось и официальное духовенство. Оно было представлено в таких структурах, как Совет улемов, исламская полиция нравов — «Ихтисаб», суд, Министерство по делам ислама и вакуфов. По существу эти люди являлись государственными чиновниками, получавшими заработную плату от правительства и проводившими его политику, но особой популярности в народе они не имели.
Привилегированную касту составляли сайиды, хазраты, хаджеганы, ишаны, возводившие свою родословную к пророку Мухаммаду и его потомкам или к «праведным халифам». Британский журналист А. Гамильтон, посетивший Афганистан в период правления эмира Хабибуллы (1901—1919 гг.), отмечал: «Порицание Сеида (потомка Магомета), ученого богослова и гражданскихъ властей наказуется 20 ударами и штра-фомъ въ 50 рупш»2. Представители этой группы, как правило, были связаны с различными суфийскими братствами, часто занимали высокие посты в государственных структурах. Так, в нынешнем парламенте только одних сайидов насчитывается 16 чел. Весьма почетное место в обществе занимали пиры и шейхи — главы суфийских орденов «На-кшбандия-Моджаддидия», «Кадирия», «Чиштия», «Сухравардия», «Тейфурия» и др. У каждого из этих братств были свои зоны влияния. А наиболее влиятельные ордена — «Накшбандия-Моджаддидия» и «Кадирия» — имели своих послушников-муридов не только в Кабуле и других крупных провинциальных городах, но и во всех районах страны. Основную массу их муридов составляла знать: ханы, племенные вожди, высокопоставленные госчиновники, богатые торговцы и другие состоятельные люди. В числе их последователей бывали даже члены королевских семей. Суфийские братства получали от своих послушников щедрую финансовую помощь.
И, наконец, самую низшую ступень занимали деревенские муллы, имамы сельских мечетей, учителя и талибы сельских медресе, суфии-аскеты, содержатели суфийских ха-нак, хранители мазаров и других мест паломничества (зияратгах), где, согласно легендам, покоились святые и т.п. Эта прослойка существовала в основном за счет подношений прихожан или же занималась приработком: огородничеством, разведением цветников, выполняла несложные строительные работы3. Но именно эта категория пользовалась в народе наибольшим авторитетом и влиянием, поскольку ее представители постоянно
2 Гамильтон А. Афганистан. Лондон, 1908. С. 128.
3 См.: Азад Афганистан, июль — сентябрь 1999, № 2.
находились в гуще людей и, образно говоря, сопровождали мусульманина «от колыбели до гроба».
Роль религии и духовенства в социальной и политической жизни отражена в исторических документах. В частности, все конституции страны (от первой, принятой в 1923 году, до действующей сегодня, утвержденной в 2004-м) наглядно свидетельствуют, что история афганского общества — это история борьбы между светской и духовной властью, которая шла с переменным успехом. Особенно упорно она велась за установление влияния духовенства в судопроизводстве и образовании, которые священнослужители всегда считали своей традиционной вотчиной. Кстати, анализ всех Основных законов страны позволяет выявить закономерность: всякий раз, когда светская власть слабела, в области юриспруденции и просвещения усиливались позиции духовенства, и наоборот. А первый серьезный удар в сфере юриспруденции духовенству был нанесен судебной реформой короля Амануллы-хана, серьезно ограничившей полномочия шариатских судей.
Именно священнослужители, недовольные реформаторской деятельностью Ама-нуллы-хана, инспирировали мятеж против него. «Особым влиянием пользовались улемы, — подчеркивал афганский историк Мир Гулям Мухаммад Губар, — которые смогли внушить народу, недовольному способом управления государством, что шах является безбожником и проклят Всевышним»4. Однако уже после свержения Амануллы-хана и с приходом к власти Надир-шаха духовенству удалось восстановить свои пошатнувшиеся позиции и даже усилить их. Как раз в тот период создан Совет улемов и восстановлена исламская полиция нравов — «Ихтисаб».
В дальнейшем, со времени восхождения на престол короля Мухаммада Захир-шаха (1933 г.) вплоть до падения режима президента Наджибуллы (1992 г.), влияние духовенства и его контроль над судом и школой практически были сведены на нет. Еще в Конституции 1964 года, принятой при Захир-шахе, было зафиксировано положение о том, что «соблюдение религиозных норм и обрядов» не является обязательным, как это было определено в предыдущем Основном законе страны (1931 г.), что прямо свидетельствовало о потере влияния духовенства на жизнь общества5.
Вообще-то, сферой образования и юриспруденции амбиции определенной части национальной элиты не ограничивались. Исповедуя принцип нераздельности духовной и светской власти, она всегда мечтала руководить страной или, по крайней мере, всей духовной жизнью общества, чтобы таким образом инкорпорироваться в политическую структуру власти. Однако эта часть элиты никогда не обладала достаточной силой, чтобы пытаться ликвидировать светскую власть и занять ее место, и предпочитала компромиссы и сотрудничество. При этом религиозная верхушка оставалась лояльной светской власти лишь до тех пор, пока не затрагивались ее корпоративные интересы, в первую очередь — экономические. Но стоило духовенству почувствовать угрозу своим привилегиям и положению в обществе, как оно вступало в конфликт с руководством государства, зачастую инспирируя выступления населения под лозунгами защиты ислама против неугодных правителей, объявляя их «безбожниками» и «иностранными марионетками». Примеры тому — Шах Шуджа (1842 г.), упомянутый выше Аманулла-хан (1929 г.), Наджибулла (1992 г.). Эту роль афганского духовенства еще в начале ХХ века отмечал А. Гамильтон. «...Религия, — подчеркивал он, — единственный очаг, откуда могут подняться мятежные элементы»6.
4 Губар М.Г.М. Афганистан на пути истории. М., 1987. С. 166.
5 Конституция Афганистана. Кабул, 1964 (на русс. яз.). С. 24—25.
6 Гамильтон А. Указ. соч. С. 115.
О том, что лидеры улемов всегда лелеяли тайную мечту видеть Афганистан «подлинно» исламским государством, где гражданская и духовная власть сосредотачивалась бы в руках «наместника Аллаха на земле», а сами они являлись бы на деле вершителями судеб страны, существует немало свидетельств, в том числе один весьма любопытный документ. В 1920 году премьер-министр сардар Абдул Куддус обратился к кандагарским улемам с просьбой высказать свое мнение относительно «конституционализма и афганских конституционалистов», на которую был получен такой ответ: «Единственной приемлемой для Афганистана формой государственного устройства они единодушно сочли халифат, так как, по их мнению, только такая форма государственного устройства служит укреплению веры»7.
Эта химерическая идея не забыта и в наши дни. Спустя почти 80 лет талибские муллы выступили с откровенным заявлением о том, что созданный ими Исламский Эмират они рассматривают лишь как первый этап на пути создания всемирного халифата. «Наша заветная мечта, — отмечалось в официозе «Тулуйи афган», — состоит в том, чтобы все мусульманские страны мира в конечном счете объединились в один, единый, нерушимый исламский халифат и выступили как одна великая сила»8.
К характеристикам мусульманского духовенства Афганистана помимо его роли в качестве ниспровергателя безбожных правительств следует добавить еще одну — муллы и улемы всегда играли роль катализатора в возмущении народных масс, их мобилизации, организации движения сопротивления зарубежным агрессорам.
Достаточно вспомнить знаменитого шейха Наджмундина Ахунд-зада, более известного под именами «Хадда Мулла» и «Хадда Сахиб»; муллу Дин Мухаммада, прозванного «Мушки Алям»; муллу Абдул Гафура Лангари; муллу Рашида Ахунд-зада; муллу Ха-лиля и муллу Мухаммада, вышедших из сословия простых деревенских священнослужителей и прославившихся в годы трех англо-афганских войн как организаторы сопротивления иностранным захватчикам. Именно тогда англичане, столкнувшиеся с ожесточенным отпором со стороны народного ополчения, вдохновляемого религиозными вождями, были вынуждены признать: «Религиозные чувства против британцев были весьма сильны, а ислам оказался действительно скалой, с которой мы столкнулись»9. Да и в 1979 году инициатором войны против режима НДПА и иноземного военного присутствия (на сей раз советского) выступило высшее мусульманское духовенство. Так, 26 января 75-летний пир ордена «Кадирия» Мия Гульджан Тагави издал фетву, призвавшую к священной войне (джихаду) против «безбожного правительства НДПА и его союзников. (По другим данным, фетву о начале джихада издал Себгатулла Моджаддиди — глава ордена «На-кшбандия-Моджаддидия».) Как бы там ни было, но уже 27 ноября авторитетные религиозные деятели, лидеры военно-политических группировок моджахедов (Б. Раббани, С. Моджаддиди, С.А. Гилани, М. Наби Мухаммади, Ю. Халес, Г. Хекматьяр), собравшиеся в Пешаваре, единогласно объявили о начале джихада, приведшего к братоубийственной войне, смуте и разрухе.
Ныне Афганистан переживает очередной трудный этап. В стране находится многочисленный иностранный воинский контингент, что не может не вызвать недовольства населения; продолжаются вооруженные вылазки талибов; сохраняется напряженность в межэтнических отношениях; нет существенного прогресса в восстановлении разрушенной войной экономики; за пределами государства все еще остаются миллионы беженцев; не прекращается нелегальный поток афганских наркотиков. В этих условиях несомнен-
7 Губар М.Г.М. Указ. соч. С. 150.
8 Тулуйи афган, 30 октября 1996.
9 Yapp M.E. The Revolution of 1841—1842 in Afghanistan. Bulletin of the School of Oriental and African Studies. London, 1964. P. 374.
ный интерес вызывает вопрос о роли исламского духовенства в современной жизни. Важно понять, сохраняет ли оно способность, как в былые времена, влиять на формирование общественного мнения и активно участвовать в социально-политических процессах, происходящих в стране, или его роль снизилась. Ведь ныне на передний план все активнее выдвигаются политические партии, большей частью создающиеся на политико-идеологической и этнической основе.
Обратимся к некоторым фактам, которые доказывают, что за прошедшие военные годы господствующее положение религии в обществе не изменилось. Так, согласно Конституции, принятой в 2004 году, ислам по-прежнему является «государственной религией» и позиции его незыблемы. В этом же документе зафиксирована фактически главенствующая роль мусульманства и его приоритет над светской властью. Статья 3-я (§ I) гласит: «Ни один закон в Афганистане не может противоречить законам и указаниям священной религии ислама»10. Кроме того, согласно Основному закону духовенству удалось добиться юридического закрепления своей главенствующей роли не только в сфере образования, но и во всей системе идеологического воздействия на население, особенно на молодежь. Так, ст. 17-я обязала государство принять необходимые меры для «повышения образования на всех уровнях, развития религиозного обучения, упорядочения и улучшения положения мечетей, медресе и религиозных центров». Еще более показательна в этом плане ст. 45-я, в которой указывается: «Государство разрабатывает и претворяет в жизнь единую программу обучения, основывающуюся на законах священной религии ислама и национальной культуры, а также готовит программу религиозных наук для школ (мак-табов) на основе исламских толков, существующих в Афганистане». На практике это означает, что религиозные науки отныне станут основой обучения не только в медресе, но и в мактабах (светских школах).
Наряду с этим, согласно Конституции, судейский корпус по-прежнему составляют мусульманские правоведы с высшим религиозным образованием, знатоки шариата и фикха (мусульманского права). Новый Основной закон сохранил положение прежних конституций, наделявших судей правом при определенном условии использовать положения фикха при разбирательстве дел. Так, ст. 130-я разрешала судьям во всех случаях, когда для разбирательства дела ни в Конституции, ни в других законах не имелось соответствующих указаний, воспользоваться «законами ханафитского толка фикха», и решить вопрос «по справедливости и наилучшим образом».
Ныне действующая Конституция закрепила компромисс между светской и духовной властью. Иного трудно было ожидать. Это закономерный результат, отражающий внутриполитическую обстановку, которую по-прежнему во многом определяют бывшие религиозно-политические лидеры моджахедов, обладающие реальной властью. Их и сегодня уважительно называют «вождями джихада», руководившими «национальным сопротивлением». (Не случайно в новой Конституции официальными праздниками объявлены две даты: 28 асада (18 августа) — день восстановления независимости Афганистана и 8 саура (27 апреля 1992 г.) — день прихода к власти исламских фунда-менталистов-моджахедов.)
Последний пример, наглядно иллюстрирующий роль ислама и его служителей в жизни общества, — состоявшиеся в сентябре 2005 года выборы в парламент и провинциальные советы. Прежде всего, следует отметить некоторые особенности избирательной кампании. Во-первых, в этот период пресса страны, особенно столичная, развернула активную пропагандистскую кампанию в пользу духовенства. Например, материалы публиковались под такими заголовками: «Решающая роль улемов в обществе», «Религия и поли-
10 Здесь и далее все ссылки даются по тексту Конституции Афганистана, опубликованном на языке дари в ж. «Ангиза» январь — март 2004 , № 3. С. 71—98.
тика неразделимы» и т.п. Большинство кандидатов в своих биографических данных и программах подчеркивали, что они выходцы из авторитетных религиозных семей или сами получали духовное образование и участвовали в «священной войне» — джихаде. Другие предпочитали вести свою предвыборную агитацию в мечетях. Третьи, объявляя себя сторонниками демократии и борцами за права человека, тем не менее неизменно подчеркивали, что все эти принципы должны осуществляться исключительно в рамках ислама и шариата. Результаты подобной пропаганды не замедлили сказаться: исламские фундаменталисты (моджахеды, проталибские силы) получили в парламенте более 50% мест11.
Почти во всех списках депутатов от столицы и провинций оказались лица духовного звания — муллы, маулави, а также авторитетные исламские лидеры: сайиды, пиры, шейхи и т.п. Вот лишь некоторые примеры. От Кабула избран мулла Тадж Мухаммад Моджахед, от Бадахшана — маулави Абдул Азиз, от Бадгиса — мулла Маланг, от Пагмана — маулави Абдулхакк, от Фарьяба — маулави Шейх Ахмад, от Гура — маулави Дин Мухаммад Азими, от Хоста — маулави Ханиф-шах аль-Хусайни, от Лагмана — маулави Сайид аль-Рахман, от Нангархара — маулави Атаулла Лодин, от Самангана — маулави Мухаммад Ислам Мухаммади и т.д.
Оценивая религиозно-политическую ситуацию в стране, необходимо обратить внимание на новое, по нашему мнению, обстоятельство. В самом духовенстве наметилось противостояние между его консервативной ортодоксальной частью, выступающей против демократических преобразований и «вестернизации» афганского общества, которые во многом увязаны с иностранным военным присутствием, и реформаторскими религиозно-политическими силами, выступающими за использование достижений цивилизации в развитии общества и призывающими «открыть врата иджтихада» (свободного, самостоятельного суждения на основе священных текстов) как основного пути для «ренессанса ислама». Для иллюстрации сказанного сошлемся на мнение двух газет, выражающих позиции этих сил. Так, «Пайаме моджахед» («Послание моджахеда»), орган «Моджахедов Афганистана», осуждая влияние западного образа жизни на афганское общество, саркастически вопрошала: «Являются ли ношение европейской одежды, демонстрация аморальных фильмов, совместное обучение юношей и девушек — символом демократии? Если это так, то такая демократия мусульманам не нужна»12. Другая столичная газета «Мардом» («Народ»), орган партии «Исламское движение народа Афганистана», в статье: «Критика — первое условие для религиозного ренессанса» призывала духовенство «открыть двери для дискуссий, не завязывать рты» и утверждала, что только использование всех достижений научно-технического прогресса откроет новые горизонты «и не позволит религии покрыться ржавчиной»13.
Суммируя вышеизложенное, подчеркнем следующее.
■ Религия ислама по-прежнему сохраняет в Афганистане свое господствующее положение, остается неотъемлемым и незыблемым элементом образа жизни афганцев.
■ В ходе войны духовенство понесло значительные потери: многие его представители, особенно низшего звена, погибли в ходе боевых действий, было подорвано его материальное положение.
■ Вместе с тем, несмотря на годы войны (может быть, даже благодаря ей, поскольку она велась под лозунгом джихада), элита священнослужителей и под-
11 [www.afghanistan.ru], 20 ноября 2005.
12 Пайаме моджахед, 22 августа 2002.
13 Мардом, 4 сентября 2005.
держивающие ее политические силы укрепили свои позиции в структурах государственной власти и по-прежнему пользуются влиянием среди большей части населения.
■ Можно предположить, что традиционная тенденция к противостоянию духовной и светской власти сохранится, а в будущем проявится и в каких-то новых формах, например в виде оппозиции нынешнего парламента (особенно учитывая его состав), а также в политике правительства президента Х. Карзая.
