CC BY
188УДК 94(3)+94«04/14»+94(38).05+94(495).02+94(620) "640/1517"+94(47).31+930.2+930.271
МУСУЛЬМАНСКИЕ АВТОРЫ О «ЧЁРНОЙ СМЕРТИ»
Т.Ф. Хайдаров
Казанский федеральный университет г. Казань, Республика Татарстан, Российская Федерация НткИ2000@уапёех. ги
Резюме. Цель: показать эволюцию взглядов арабо-мусульманских авторов на «Чёрную смерть».
Материалы исследования: помимо опубликованных ранее письменных источников на арабском, древнегреческом, латинском и персидских языках были привлечены данные анализа текстов эпитафий надгробных камней, обнаруженных в на территории республики Татарстан (Россия) и озера Исык-Куль (Кыргызстан).
Результаты и научная новизна: мусульманский Восток стал одним из первых регионов в мире, где благодаря преемственности с трудами античных и ранневизантийских авторов удалось на первоначальном этапе Второй пандемии чумы понять планетарный характер данного исторического факта. Среди трудов оказавших наибольшее влияние на становление арабо-мусуль-манской нарративной традиции описания крупных эпидемий можно выделить произведения Фукидида, Галена и Прокопия Кесарийского. Именно отсылки к их произведениям можно найти в ставших учебными для основателей мусульманской медицины Ибн Сины, ал-Бируни трудам персидского врача ал-Джурджани. При этом большую роль в формировании взглядов арабских врачей сыграл ислам. Именно поэтому вовремя уже «Чёрной смерти» самым популярным методом борьбы с заболеванием на мусульманском Востоке становится описанный в хадисах карантин. Кроме трудов по мусульманскому богословию и мусульманской медицине большую информацию об эпидемии средневековой чумы содержится в сочинениях арабо-мусульманских хронистов. Однако в отличие от медицинских трактатов там не содержится описание клиники заболевания. Зачастую все оценки данного исторического события носят ярко выраженный эмоциональный характер, позволяющие достаточно точно понять психологическое состояние, оказавшегося в условии масштабного природного катаклизма, средневекового мусульманского общества. Причём произведения многих из них практически не известны в отечественной исторической науке. Также определённую информацию о «Чёрной смерти» можно получить из текстов эпитафий надгробных камней.
Ключевые слова: «Черная смерть», античные и ранневизантийские авторы, хадисы, произведения средневековых мусульманских врачей, Ибн ал-Варди, Ибн Баттута, ал-Макризи, Ибн Хатимах, Ибн ал-Хатиб, эпитафии надгробных камней.
Введение
Вторая пандемии чумы или эпидемия «Черной смерти» унесла из жизни много миллионов человек. Одним из первых государств, пострадавших от неё стал Улус Джучи. Согласно достаточно популярному в западной историографии сюжету, взятого из текстов хроник Габриэле де Мусси и Маттео Виланни, эпидемия неизвестной болезни началась осенью 1346 г. в расположенной на полуострове Крым в генуэзской крепости Каффа, сразу же после бомбардировок войсками правителя Золотой Орды Джанибека. Дальнейшее распространение эпидемии чумы вызывало массу споров по поводу не распространения на север, а её возврата через несколько лет из Северной Европы на пространства Великой Русской равнины. Для того, чтобы ответить на этот вопрос необходимо выяснить степень распространения в Улусе Джучи идей арабо-мусульманских врачей, так как именно на мусульманском Востоке продолжали развиваться методы борьбы с массовыми эпидемиями.
Методология
Истоки арабо-мусульманской нарративной традиции описания крупных эпидемий берут своё начало в произведениях греко-римских и ранних византийских авторов. Одним из первых трудов, где было подробно освещено данное бедствие, стала «История Пелопоннесской войны» древнегреческого историка Фукидида. Исходя из воззрения о том, что одним из важных факторов возникновения любой крупной эпидемии является жаркий климат, регионом исхода данного бедствия были обозначены страны африканского континента (Египет, Ливия и Эфиопия). Среди перечисленных основных симптомов, возникшего в Афинах в ходе Пелопонесской войны, заболевания Фукидидом были упомянуты: сильный жар, головная боль, покраснение и воспаление глазных роговиц, кровохаркание, жёсткий кашель, затруднённое и зловонное дыхание, выступление на теле багровых пузырьков и нарывов, смерть на седьмой или девятый день [14, с. 49].
Впрочем, приведённые в труде древнегреческого автора симптомы пока не позволяют полностью определить вид данного заболевания. Современные исследователи выдвинули две противолежащие друг другу гипотезы. Причём обе они полностью отрицают чумную природу возникшей в конце V в. до н.э. в Афинах крупной эпидемии. Среди наиболее популярных в современной научной среде главенствует точка зрения о тифозном или эболи-ческом происхождении «чумы Фукидида». Один из ведущих отечественных
антропологов Е.П. Бужилова, отталкиваясь от традиционной точки зрения, склоняется к вирулентной лёгочной форме чумы [3, с. 280]1. Однако, пока не будут произведены генетические исследования биологических остатков погибших во время данной эпидемии, делать какие либо выводы о природе данной эпидемии будет преждевременно.
Если вернуться обратно к тексту Фукидида, то показательными являются следующие строки. Согласно последним в дни эпидемии среди жителей Афин «никто не рассчитывал дожить до той поры, когда понесёт по суду наказание за преступление» поэтому в городе установилось «царство мародёрства, разврата и безнаказанности» [14, с. 53]. Если проанализировать, данный отрывок, то здесь бросается в глаза эмоциональная оценка автора данного события. Поэтому приведённые оценки общего количества погибших, локализации районов и длительности распространения данного заболевания, не вызывают полного доверия. В то же время, это позволяет понять эмоциональное состояние общества, оказавшегося в условиях природного катаклизма.
Большую роль в понимании природы эпидемий внесли взгляды древнеримского врача Галена. Исходя из своей практики он предположил, что одной из возможных причин возникновения болезни является влияние на человеческий организм, обитающих в окружающей среде «заразительных начал», миазмов. Последние могут попасть внутрь организма людей посредством вдыхания содержащихся в почве, воде (особенно болотной), отходах человеческой жизнедеятельности и продуктах гниения [22].
Следующий шаг в осмыслении массовых эпидемий сделал в VI в. н.э. секретарь знаменитого византийского полководца Велизария Прокопий Кесарийский. В отличие от труда Фукидида, его описания бедствия не только имеют более масштабный охват, но и уже более взвешенную оценку последствий. При этом в самом тексте источника уделено внимание не столько психологическому состоянию общества, сколько описанию клиники и основной симптоматики заболевания. Поэтому благодаря его описаниям мы можем с достаточной уверенностью говорить, что разразившейся в VI в. «чума Юстиниана» скорее всего являлась вспышкой бубонной чумы2.
1 Вирулентность (от лат. Virulentus - ядовитый) - степень способности данного инфекционного агента (штамма микроорганизма или вируса) заражать другой организм. Лёгочная форма чумы является первичной пневмонией и развивается при заражении человека воздушно-капельным путём его органов дыхания.
2 Бубонная чума - преобладающая у человека форма чумы, острого природно-очагового заболевания, вызываемого бактерией Yersinia pestis, переносимой блохами, паразитирующими на крысах, которые могут переходить на человека. Данный вид заболевания характеризуется болезненным воспалением лимфатических узлов с образованием «бубонов», чаще всего - паховых, реже - подмышечных, проявляется лихорадкой и выраженной интоксикацией. Инкубационный период составляет 2 - 6, реже от 1 до 12 дней.
В то же время, можно подчеркнуть, что в целом оценки данной эпидемии у Прокопия Кесарийского повторяют точку зрения Фукидида и Галена. Главным образом они крутятся вокруг североафриканского происхождения чумы и её волнообразный характер распространения [8, с. 22-23].
Именно в годы «чумы Юстиниана» и началось формирование собственно арабо-мусульманской письменной традиции описания эпидемии чумы. Если в целом характеризовать ранний период развития арабо-мусульманской мысли, то можно отметить большую роль богословской традиции в восприятии эпидемии чумы и методов борьбы с ней. Известно, что годы жизни пророка Мухаммеда (570 - 632 гг.) пришлись на пик Первой пандемии чумы (540 - 683 гг.). Тема эпидемии и методов борьбы с ней не могла оказаться вне рамок взглядов пророка и его учеников. Согласно одному из записанных в Коране хадисов: «Клянусь тем, что вы видите и тем, что не видите... Пусть больного не навещает здоровый». Согласно другому хадису: «Бегите от прокажённого, как от льва». Наиболее интересной выглядит информация, представленная в третьем хадисе. «Если вы услышите, что где-то вспыхнула эпидемия чумы или холеры, не отправляйтесь туда, а если это произошло там, где вы находитесь, не покидайте это место» [12]. Так по мнению одного из учеников пророка йеменца Абу Хурайра, умерший от чумы или холеры, признавался павшим за веру шахидом [1].
Если говорить о распространённой среди мусульманских богословов точки зрения на природу возникновения эпидемии чумы несмотря на то, что арабо-исламском мире эпидемия чумы воспринималась скорее, как проявление воли Аллаха. Однако не отрицалась идея сверхъестественного происхождения болезни от джинов [26, р. 14].
Несколько иные причины этого бедствия были обозначены средневековыми арабско-мусульманскими врачами. В специальной главе четвертой книги «Канона врачебной науки» Абу Али ибн Сины (Авиценны) в качестве последних были обозначены происходившие в начале осени небесный камне-и звездопад, а также длившейся несколько дней дуновение южного и восточного ветра. При этом было признано возможное увеличение количества, родившихся из гнили, лягушек и насекомых, появление на поверхности живущих под землей животных (мышей и других мелких зверьков), а также уход из возможных мест заражения хищных животных и птиц (аистов). Указание в данном медицинском трактате на возможную взаимосвязь гнили с животным миром, а также природно-климатических условий с острым протеканием лихорадки напрямую свидетельствовуют о знакомстве Ибн Сины с трудами Галена и других представителей греко-римской традиции описания эпидемий. При этом вслед за мусульманскими богословами сами арабские врачи усматривали в качестве первопричин заболевания наряду с волей Всевышнего, и сверхъестественное проявление [26, с. 15].
Впрочем, сам Ибн Сина скорее больше рассматривал в качестве одного из главных факторов начала «лихорадки» у человека индивидуальные особенности организма по сохранению на необходимом уровне жидкости. При этом факторами, ускорявшими повышение предельного уровня жидкости в организме больного, были обозначены чрезмерное использование последним бань и частое совокупление, а также расположение на небосводе в определённом порядке небесных светил. Поэтому для успешного излечения больного, заключил Ибн Сина, необходимо было с учётом этих факторов выстраивать индивидуальное лечение. Последнее должно было базироваться на методах позволяющие снизить уровень жидкости или температуры организма больного. Среди упомянутых в трактате методов были также указаны кровопускание, специальная диета, окуривание и проветривание помещений [4, с. 125-129].
Ещё один метод борьбы с заболеванием предложил хорезмский врач и современник Ибн Сины ал-Бируни. Согласно его воззрениям, наибольше для лечения заражённых подходят либо добытая в районе Каппадокии, именуемая «плотным камнем» и имевшая желтоватый цвет, армянская глина («тин армани»), либо красный яхонт («сидж асфух»)3 [3, с. 620, 876].
Анализ обоих трактатов позволяет понять о существовавшей на тот момент в исламском мире медицинской практики работы с массовыми эпидемиями. Кроме того, с большей долей вероятности можно утверждать, что в этих сочинениях средневековых мусульманских врачей прослеживается влияние трудов персидского учёного-медика X в. Абу Сахл Иса ибн Яхья ал-Масихи ал-Джурджани. В частности, речь может идти о таких произведениях этого автора, как «Сто книг по искусству медицины», «Книга по общей медицине», и посвященную эмиру Гурганджа и хорезмшаху Абу Али Мамуну ибн Мухаммаду«Книге о чуме» [2, с. 102]. Исходя из того, что часть имени этого средневекового автора «аль-Масихи» напрямую указывало на его христианское происхождение, можно предположить о его познаниях работ античных и византийских авторов и применяемых ими практик для борьбы с эпидемиями чумы [23, p. 111]. Поэтому можно говорить, что в трудах Ибн Сины и ал-Бируни в большей степени прослеживается скорее развитие медицинской практики европейских коллег нежели арабских богословов.
Достаточно новаторским по тем временам выглядит массовое внедрение популярного в арабо-мусульманском мире карантина. Собственно, именно о нём сообщается в хадисе посвященному второму правоверному халифу Умару. Согласно приведённому в труде известного исламского учёного-богослова и историка XV в. Ибн Хаджара ал-Аскаляни отрывку, последний с группой своих соратников на 18-м году хиджры отправился в
3 У хорезмского врача данное заболевание было обозначено персидским словом синдж, а красный яхонт дословно переводится, как «отражающий чуму».
Шам (Сирия). Во время путешествия до него дошли слухи о том, что там в сирийском городе возникла эпидемия чумы, и был введён карантин. Посовещавшись со своими спутниками о необходимости дальнейшего продолжения пути, им было принято решение о возвращении обратно. На возгласы некоторых из них о том, что он бежит от того, что было предопределено Всевышним, халифом Умаром был дан такой ответ: «Мы убегаем от одного, определённого Богом, к другому, определенному Им же». О популярности карантина в арабо-мусульманском мире свидетельствует тот факт, что именно он в основном был рекомендован средневековыми исламскими врачами (ал-Захаби, Ибн Хаджар ал-Аскалани и др.) в качестве наиболее действенного метода в борьбе против «Чёрной смерти» [21].
С большей долей вероятности можно предположить, что разработанные в более ранний исторический период и использованные на практике во время Первой пандемии чумы («чума Юстиниана») методы лечения явно не сработали во время «Чёрной смерти». Поэтому можно наблюдать в арабо-исламском мире изменения в методах борьбы с данным бедствием. Наиболее полный список медицинских мер эпохи «Чёрной смерти» были представлены в труде Ибн Хаджар ал-Аскаляни. Наряду с уже упомянутым выше карантином, соблюдение гигиены и специальной диеты он указал:
1) исключение из рациона потенциально опасных продуктов и приводящих к возникновению болезни вещей;
2) забой больных животных, использование в быту индивидуальных вещей;
3) быстрые похороны умершего;
4) исследование возможных способов излечения от болезни [5].
Исходя из этого можно признать, что исламские врачи одними из
первых в мире пришли к следующему заключению: заражение чумой происходило посредством взаимодействия больного человека с больным и его вещами. Однако при этом подчёркивалось, что сам процесс заражения Всевышний использовал для наказания за грехи человеческие.
Обсуждение
Всё же главным достижением арабских авторов явилась одна из первых в мире комплексных оценок эпидемии средневековой чумы. Пальму первенства можно отдать труду умершего в 1349 г. во время вспышки «Черной смерти» в сирийском Алеппо Ибн ал-Варди. В своем знаменитом трактате «Весть о чуме», он высказал предположение, что данное заболевание началось в 1331 - 1332 г. в «царстве мрака» [19, р. 40]. Через 15 лет оно было зафиксировано в Крыму. Вот как об этом писал сам арабский автор: «В 747 году (1346) приключилась в землях Узбековых чума, обезлюдели деревни и города; потом чума перешла в Крым, из которого стала исторгать ежедневно до 1000 трупов, или около того... Затем чума перешла в Рум
(Константинополь), где погибло много народу, - сообщал мне купец из людей нашей земли, прибывший из того края, то кади Крымский рассказывал: «Сосчитали мы умерших от чумы, и оказалось их 85000, не считая тех, которых мы не знаем» [11, с. 498].
Пожалуй, главным недостатком труда Ибн ал-Варди следует признать то, что в нём не передано состояние общества на Востоке. Именно на этом акцентировал своё внимание марокканский путешественник Ибн Баттута, описывая вспыхнувшую в 1348 г. чуму в Дамаске. «Малик ал-умара', наместник султана Аргуша, приказал глашатаям объявить жителям Дамаска о том, что они должны поститься три дня, последним из них был четверг. И вот в этот день амиры, знатные люди города, кади факихи, представители других слоев населения, все без исключения, стали собираться в мечети, пока не заполнили их до отказа. Ночь с четверга на пятницу они провели здесь в молитвах, все они пешком, амиры тоже, держа в руках Коран, направились к масжид ал-Акдам. К ним присоединилось все население города - мужчины и женщины, взрослые и дети. Евреи шли, держа в руках Талмуд, христиане - Евангелие. С ними шли их жены и дети, все они шли со слезами на глазах, смиренно моля Господа через ниспосланных им Его посланников и книги. Собравшись у мечети, они в молитвах и богослужении провели весь день и только к вечеру возвратились в город на пятничную молитву. Аллах Великий и Всемогущий услышал их молитвы: количество умерших за один день не превысило двух тысяч, тогда как в Каире и в Старом Каире число умерших за один день достигало двадцати четырех тысяч» [11, с. 137-138].
Первое, на что обращаешь свое внимание при анализе данного отрывка, что практически отсутствует описание симптоматики самого заболевания. При этом, очень четко прослеживается охватившее практически все слои населения паническое настроение. В тоже время именно вера во Всевышнего, пока ещё определяла основные мотивы поведения населения. Однако нельзя не отметить, что все описанные действия происходят за городской чертой. Поэтому, можно предположить о введении в Дамаске карантина, что, скорее всего, в конечном итоге повлияло на снижение общего числа умерших. Чего мы не видим в Старом Каире и Каире. Впрочем, о каких-либо полноценных причинах, приведших к возникновению эпидемии у Ибн-Баттуты явно не упоминается. Налицо явное эмоциональное восприятие очевидца события. Этим-то грешат и другие современники этих событий.
Первые по-настоящему полноценные оценочные суждения были даны только век спустя египетским историком Такиюддином Абдуль-Аббас Ахмад ибн Али ал-Макризи. В нашей историографии известно всего несколько отрывков из его труда. Практически все они связанны с эпидемией чумы в Улусе Джучи. Описывая начало эпидемии чумы в средневековом татарском государстве, арабский историк в целом повторяет слова Ибн ал-Варди.
«К числу событий 749 года относится великая моровая язва и охватившая всех чума, случившаяся в землях Халебских, Сирийских и Египетских и продолжавшаяся до 750 года. Это был сильный мор, опустошивший страны и жилища, и поразивший людей онемением и кровохарканием. Число умерших доходило в Каире и Мысре в день до 20000 человек, а в Халебе в день до 5000, в Айнтабе (умирали) каждый день от 150 до 200, - в один день больше, в (другой) меньше - а в Дамаске 1000 человек. Погибло народу приблизительно 2/3. Этот мор есть тот, который люди называют «великим мором». В некоторых летописях говорится, что число умерших в Мысре и Каире в шаабане и рамазане (25 октября - 22 декабря 1348 г.) дошло до 900000 человек. О чуме подобно этой, никто (прежде) не слыхал. Чумы в исламе насчитывают пять; эта шестая, и не было в нем (в исламе) чумы сильнее этой; потому что она охватила и мусульман и неверных в некоторых странах, особенно в землях франков, и обезлюдела большую часть страны. Оказался недостаток во всех товарах, вследствие незначительности привоза их, так что бурдюк воды обходился в землях Египетских дороже 10 дирхемов» [11, с. 529-530].
Другой известный в отечественной историографии отрывок из этого труда, также представленный в сборнике В.Г. Тизенгаузена, описывает события 1430 г. «В 833 (1430) и предшествующем ему годах в землях Сарайских и Дештских и в степях Кыпчацких были сильная засуха и чрезвычайно большая моровая язва, от которой погибло множество народа, так что уцелели из них (татар) со стадами только немногие роды» [11, с. 442].
Оба этих отрывка взяты из труда Ибн ал-Варди «Китаб ассулук ли марифат дуваль аль-мулюк» («Книга путей к познанию правящих династий»). Последний, как и другое его известное произведение «Китаб аль-маваиз ва-ль-итибар фи зикр аль-хитат ва-аль-асар» («Книга поучений и назиданий в рассказе о кварталах и памятниках»), практически не известны в нашей стране. Поэтому открытие в отечественной историографии его эпистолярного наследия ещё предстоит. Из опубликованных западными и ближневосточными исследователями работ известно, что ал-Макризи родился в 1364 г. и находясь достаточно долго в должностях кадия, мухтасиба и преподавателя в медресе, смог в своих работах на основе доступных ему источников описать в подробностях начало «Чёрной смерти».
Согласно его точке зрения, эпидемия началась в расположенных «в шести месяцах пути от Табриза» землях Великого хана. Далее она прошла через земли, поклонявшихся Огню, Солнцу и Луне, кара-хитаев и монголов [17, с. 243]. Более подробно отрывок из труда ал-Макризи посвященный чуме в Китае и на Дальнем Востоке приведен в монографии одного из крупнейших британских ориенталистов XX в. М.В. Долса: <«Языческие племена, общим числом более трех сотен, пали без видимых причин в своих летних и зимних стойбищах в ходе выпаса своих стад и во время сезонных миграций.
Их поселения обезлюдели, а люди и животные были брошены там, где они упали». Дальнейшее распространение болезни египетский историк связывал с ветром, распространявшим гнилостный запах павших. «Как только зловоние и смрад достигали городов, шатров или местности и это вдыхал человек или животное, они обязательно умирали» [17, с. 244].
Далее египетский историк сообщал о вызванном в Кхитае (Китае) сильнейшими дождями наводнении, уничтожившем множество домашних и диких животных. В результате этого, в три месяца были опустошены китайские земли между Йен-Кингом (Вьетнам) и Кореей, а также погибло местных 16 князей. Также жертвами разразившейся позднее болезни стало большое число воинов из войска Великого хана, сам он и шесть его сыновей [19, р. 42]4. В последующем, Китай оказался опустошенным эпидемией, в то время как Индия пострадала в меньшей степени [20, р. 41].
В 742 г. (17.06. 1341 - 5.06. 1342) стали поступать сообщения из страны золотоордынского хана Узбека о том, что на Востоке разразилась страшная эпидемия. По мнению ал-Макризи, именно это бедствие помогло спасти Багдад во время осады 1348 г. Однако, болезнь охватила гораздо больше земель. Так, Джума I 749 г. (28.07. - 26.08.1348) болезнь охватила округ Халеба и затем Сирию, земли Мардина и Дамаск. В результате погибшими оказались все жители земель, расположенных между Иерусалимом и Дамаском, побережьем моря, Акки и Сафрадом, самого Иерусалима, Наблуса и Карака. Погибшими считались арабы пустыни и жители гор и равнин. В городе Джинин смерть настигла всех, кроме одной старухи. Аналогичная ситуация наблюдалась в городах Лудд и Рамле. В них наблюдалась одна и та же картина. Все постоялые дворы и другие общественные заведения и людные места были переполнены телами умерших. Исключение составили сирийские города Марра ан-Нуман и Шайзар.
Одними из первых, заключает ал-Макризи, зафиксировали проявление новой болезни врачи из Дамаска. Ими было отмечено появление на задней стороне уха прыщей (басра). После чего у больного наблюдалось опухание желез в подмышках. Затем заболевшие начинали рвать кровью. Для большинства людей в условиях большого количества смертей, характерной
4 Используя в своём исследовании текст 2 каирского издания труда ал-Макризи «as-Sulukli-ma'rifatduwalal-muluk» (Cairo, 1970 - 1973), британский ориенталист пришёл к выводу, что речь скорее всего идет о двадцативосьмилетнем хане из Юанской династии Туге-Тэмуре и его сыновьях. По мнению историка, упоминание ал-Макризи в качестве одной из причин смерти данного правителя болезни, в целом подтверждают данные китайских и латинских источников, сообщавшие о разразившейся в 1331 - 1332 г. после больших ливней эпидемии. В таком случае, по мнению М.В. Долса, нужно говорить о чуме, как об одной из главных причин смерти предшественника Туг-Тэмура Есун-Тэмура (ум. 15 августа 1328 г.). Однако данное предположение требует более тщательного анализа китайских источников.
реакцией стал панических страх и ужас. Ибо все видели, как те, у кого происходило подобное проявление болезни, не проживали и 50 часов.
Далее египетский историк сообщал, что в городе Халебе умерло 500 человек. С 2 мухаррама до 4 сафара (2.04. - 4.05.1348) в Гаазе, согласно полученному письму наместника султана, умерло более 22 тысяч человек. Смерть охватила все поселения в округе Гаазы. «А случилось это когда заканчивалась вспашка земли. Люди умирали прямо за плугом, держа в руках лукошки с зерном. Погиб весь рабочий скот. В один дом в Гаазе с целью мародерства вошло шесть человек, но все они умерли в этом же доме. В итоге, этот город превратился в город мертвых».
Кроме восточных стран, по мнению ал-Макризи, чума охватила страну франков и ряд других стран. Сначала она поразила там скот, а затем унесла население. Однажды вечером на остров Кипр обрушился ураган и началось землетрясение. Огромные волны унесли из порта Фамагусты множество строений и кораблей, которые позднее затонули. Жители Кипра стали думать, что наступил Судный день, и в растерянности убегали. Но когда они возвратились в свои жилища, то застали своих оставшихся близких мертвыми. Чума выкосила их всех. Она свирепствовала на острове в течение недели. Часть жителей острова во главе с их владыкой Гуго IV (1324 - 1358) села на корабли, чтобы уплыть на ближайший остров Родос. Однако их мучения на море продлились не более суток, и большинство их погибло на кораблях. И хотя некоторым удалось добраться до указанного острова, все они позднее там погибли. После их смерти на остров Родос пришёл корабль с купцами, и вскоре все они, за исключением 13 человек, умерли. Последние добрались до Кипра, но и здесь их число сократилось до четырех. Там они никого в живых не нашли.
Когда мимо острова франков проходили корабли, то моряки не увидели никого из живых. Первопричиной данных событий арабский автор назвал традиционный смертельный ветер, который косил всех кто его вдыхал. После чего человек падал на землю, и лежал там пока не умирал. Однако, по мнению ал-Макризи, дальнейшее распространение болезни шло посредством торговых кораблей. Так, в Александрию прибыл корабль, на котором из более чем 300 членов экипажа и пассажиров в живых осталось не более 40 человек.
Очень скоро эпидемия охватила жителей земли Андалус, а также от Барки до Александрии. Горы, пустыни и города здесь очень скоро заполнились трупами людей и животных. Если забивали овцу, то её мясо оказывалось зловонным и почерневшим. Стал другим также запах масла и молока. Каждый день погибало порядка ста человек, затем по двести, а в одну пятницу умерло 700 человек. Из-за смерти ремесленников и приезжих купцов закрылась текстильная мануфактура (дар ат-тираз), торговый дом и рынки. Прибывшее в Александрию судно с франками сообщило о встрече с другим
кораблем, над которым летало огромное число птиц, клевавших трупы погибшего экипажа. Приблизившись, они увидали, что многие птицы уже были мертвы.
Добравшись до Александрии, сообщает далее ал-Макризи, болезнь унесла с собой более трёхсот человек. Затем смерть распространилась на города Даманхур, Гаруджа и на всю область Бухейра. По словам очевидцев, здесь погибло все население и весь скот. Прекратилась рыбная ловля на озере Баралас. Причем большинство рыбаков умирало во время лова рыбы. На оболочке икринок были замечены омертвевшие места, а на головках икринок -черные бубонные нарывчики.
Смерть шествовала по всему морскому побережью, и не было никого, кто бы её остановил. В провинциях Египта погибли почти все крестьяне, и не осталось никого, кто мог бы собрать урожай. Чума здесь распространилась в течение месяца раби II 749 года (06.1348). Умерших оказалось так много, что по замечанию египетского историка, все дороги был забиты телами погибших от чумы людей и скота. Огромное количество последних привело к тому, что начали гнить даже деревья. Дома опустели, и никто к ним более близко не подходил. Рыболовецкие шхуны остались на воде. Все рыбаки на них погибли, а их сети были переполнены покрытых бубонами мертвой рыбой. Последние были также обнаружены на телах крупного и мелкого рогатого скота.
Из текста египетского средневекового историка видно, что в Дамаске чума была слабее, чем в Триполи, Хаме и Хомсе. Причём пик эпидемии пришелся на месяц ряджаб (25.09 - 2.10.1348), когда подул ураганный ветер. Затем наступил такой мрак, что люди не видели идущего рядом человека. После того как ветер стих, люди стали обнаруживать бледность лиц и сразу же число умерших стало расти. К концу месяца число умерших от чумы достигло тысячи человек в день. В Каире в месяцы шабана (25.10 -22.11.1348) и рамадан (23.11 - 22.12.1348) болезнь ещё более ужесточилась. Зимой 1348/49 гг. в месяц шаввале (23.12.1348 - 20.01.1349) улицы и рынки Каира заполнились умершими. «Не возможно было найти ни одного дома с живыми жильцами. На улицах - ни одного прохожего - только мертвые. Опустели улочки и переулки. Так перед воротами одной мечети в течение двух дней было собрано 13800 трупов. Многие остались на улицах, рынках, во дворах и в других местах. Число умерших за один день достигло 20 тысяч человек, а в течение прошедших ша бана число умерших составило 900 тысяч человек, а может быть, и больше. К концу 749 года (20.02. - 21.03.1349) эпидемия чумы охватила низовья Нила. Затем поступили сообщения из Гура и других мест, что там находили мертвых волков, зайцев, онагров, свиней и прочих зверей с бубонами на теле» [10, с. 109-118].
Основную сложность в интерпретации текстов египетского историка вызывает тот факт, что все события были записаны значительно позже и на
значительном отдалении от мест событий. Этим то и можно объяснить вызываемые множество споров приведённые: 1) данные общего количества умерших во время «Чёрной смерти»; 2) главные причины начала бедствия ветра, 3) собственное описание исторических событий в 1330-1340-х гг. Но не смотря на это, главным достоинством трудов ал-Макризи можно считать одно из первых признаний планетарного характера возникновения данного явления, а также достаточно точную передачу информации о психологическом состоянии, оказавшегося в условиях масштабной эпидемии, средневекового мусульманского общества.
Относительно вспышки эпидемии чумы в 1348-1349 гг., по мнению М.В. Долса, наиболее достоверную информацию содержат трактаты андалузских летописцев Ибн Хатимаха и Ибн ал-Хатиба. Так первый автор вслед за ал-Макризи указал на китайское происхождение чумы. Далее, посредством торговых путей, болезнь распространилась в земли населенные турками и в Ирак. Особенно от неё пострадали Крым, Пера (район проживания иностранных купцов в Константинополе) и сам Константинополь. Впрочем, сам андалузец не исключил возможности начала данной эпидемии в Эфиопии. Однако, заключает британский ориенталист, ни один из египетских источников не подтверждает этого предположения. Более того, другой андалузский летописец Ибн ал-Хатиб склонялся к китайско-индийскому варианту возникновения болезни. Ссылаясь на неких надежных людей, глава канцелярии и визирь эмира Гренады, сообщал, что чума началась в 1333-1334 гг. в землях Кхитая и Синд (Долина Инда). Причём он считал, что если болезнь была послана Всевышним в качестве наказания за грехи человека, то инфекция, к которой он отнёс и чуму, могла передаваться от человека к человеку [20, р. 42].
Перечень источников арабо-мусульманских авторов был бы не полным без учёта труда персидского летописца Фасиха ал-Хасафи. Согласно тексту данного исторического источника, в период 1345 по 1434 г. произошли три крупные эпидемии чумы. Так во время вспышки 1359/60 гг. в Азербайджане султан Увайс ибн эмир шейх Хасан, применяя способы предохранения от холеры, смог спастись только после перезимовки в области Карабаг Арран. Чума 1369/70 гг. в Тебризе унесла из жизни порядка трёхсот тысяч человек. Во время вспышки 1392/93 гг. умер правивший пять лет в Азербайджане и Тебризе Акджаки. В 1406/07 г. эпидемия чумы помешала бахадиру Эмирзаде Аба Бакру войти в город Тебриз.
Если исходить из текстологического анализа данного источника, можно обратить внимание на следующие факты: 1) все ордынские вспышки второй половины XIV в. происходили через 2/3 года после чумы на Кавказе, 2) параллельно с эпидемией чумы начинала свое победное шествие холера. Наиболее ранняя вспышка болезни была зафиксирована после землетрясения 1336/37 гг. в районе между селениями Заузан и Джизад. Далее, эпидемия
чумы, унеся с собой 11 тыс. человек, охватила территорию от селения Завы до города Дугабады (Исламабад).
Следующая вспышка холеры была зафиксирована в г. Хорезм и в его округе в 1345/46 гг. Как свидетельствует хронист: «погибло большинство жителей и, возможно, что из ста человек не осталось ни одного». Схожая по размаху вспышка была зафиксирована в Багдаде в 1349/50 г. Когда одной из жертв болезни стал шейх Сирадж ад-Дин. В 1392/93 и 1406/07 гг. в Тебризе наравне со вспышками чумы была зафиксирована эпидемии холеры.
Самой подробной из описанных Фасих Хасафи эпидемий холеры, считается вспышка в г. Герат в 1434/35 гг. Вот как об этом сообщает сам хронист: «От холеры, свирепствовавшей в этом году, погибло так много людей, что их число превысило [всякие] границы. ... В целом около десяти тысяч трупов лежали в городе и за его пределами, они стали гнить и опухать, и никто не брался их хоронить. В один день подсчитали, что четыре тысячи семьсот гробов и других [предметов] были погружены на вьючных [животных] и вывезены из ворот Герата, это кроме тех, которые умерли в окрестностях Герата, а город Герат в сравнении с его окрестностями и булуками занимает четвертую часть. Вероятно, из жителей Герата, его булуков и окрестностей на каждые две сотни людей остался [в живых] примерно один человек. Ни один человек не мог найти гробов и саванов. Тех, которых перевозили на кладбище, большинство из них грузили на вьючных животных, их вели носильщики, каждое вьючное животное нагружали четырьмя - пятью трупами, рыли ямы и сбрасывали туда трупы, засыпали землей и все то, что говорят поэтому будет сверх этой [правды]». Одной из самых знаменитых жертв этой эпидемии стал известный в исламском мире чтец Корана и ученный мавлан Хафиз Ала ад-Дин Мухам-мад, сын Хафиза Имад ад-Дина ал-Херави, известного под именем Ибн Имад шаир, автор известного Дивана «Дах-наме», называемого Раузат ал-мухиб-бин, Хуласат ат-танзид [13].
Если говорить о собственно нарративных источниках Золотой Орды эпохи «Чёрной смерти», то в массе своей они были потерны. Поэтому дошедшие до нас единичные экземпляры представляют наибольший исследовательский интерес. Среди последних можно выделить «Надж ал-Фара-дис» (Nechu'l-Feradis). По мнению известного американского тюрколога Ю. Шамильоглу, данный источник является примером одного из самых поздних использований в литературе распространённого в Золотой Орде тюрко-татарского языка [24]. В научный оборот он был введён в середине XIX в. известным татарским просветилем Шигабудином Марджани. Впрочем, до сегодняшнего дня этот вариант источника до нас не дошёл. Татарский просветитель считал, что находившиеся в его пользовании список источника являлся всего лишь сделанной в Сарае в 749/1358 г. копией оригинала. Автором данного манускрипта американским исследователем был объявлен
нашедший убежище в Сарае уроженец Булгара некто Махмуд, чьё родовое имя (нисба), Кердери напрямую указывало на место происхождения его семьи - хорезмский город Кердер [15, р. 690].
Большой вклад в изучение «Надж ал-Фарадис» внёс отечественный исследователь Ф.Ш. Нуриева. Согласно её точке зрения, наиболее ценным из 11 сохранившихся списков данного источника считается стамбульский. Именно текст последнего, составленный по преимуществу на тюрко-татар-ском языке XIV в., и является наиболее полным из ныне существующих. Поэтому логичным выглядит анализ именно его. Текст состоит из 4-х глав и 40-ка разделов. Название труда в переводе на русский язык означает «Открытая дорога в рай... ». Если вспомнить о том, что книга писалась непосредственно после вспышки «Чёрной смерти», то становится понятна основная подоплёка создания подобного произведения. Поэтому данный источник важен для осмысления восприятия средневековым татарским обществом последствий эпидемий. На это указывают изложение правил поведения истинного мусульманина. Именно правильное следование последним обеспечивают человеку райское блаженство в потустороннем мире. Автор произведения через приведенные в четырёх главах (баб) хадисы и рассказы о пророке и его учениках, попытался показать наиболее праведный путь [6].
Ещё одним видом исторических источников, затрагивающих тематику «Чёрной смерти на территории Улуса Джучи», по праву считаются тексты эпитафий надгробных камней. Данный источниковедческий комплекс был введен в научный оборот в конце XIX в. отечественным археологом Д. Хвольсоном. Изучив найденные в районе о. Исык-Куль около 200 надгробий несториан, он пришёл к выводу, что в 1338 - 1339 гг. в 72 могилах покоятся погибшие от эпидемии чумы. Свои предположения он сделал из анализа записи - «Здесь покоится Кутлук. Он умер от чумы вместе с женой своей Магну-Келкой» [19, S. 38]. Однако уже в наши дни современный норвежский исследователь О.Й Бенедиктов поставил под сомнение данный факт. Согласно его точке зрения Д. Хвольсон некорректно перевёл текст эпитафии. Скорее по всему речь шла не конкретно о «чуме», а вообще о «болезни». К тому же, по заключению норвежского специалиста, некорректным будет использование самого слова «эпидемия», так как общее количество надгробий с указанием аналогичной причины смерти и датированных 1338-1339 гг. насчитывает всего 10 штук. В то время как общее число несто-рианских надгробий достигает 330 штук, на которых указаны порядка 650 имен, умерших в период с 1186 по 1349 гг. Поэтому, по мнению О.Й. Бенедиктова, не совсем корректным будет использование данного источника в качестве основного доказательства происхождения «Чёрной смерти» исключительно из района озера Иссык-Куль [18, р. 48].
Надгробная эпитафия начала XV в., где напрямую говорилось о чуме, приведена в посвященном северокавказской эпиграфике исследовании [16].
Главным образом речь идет о находившейся над входом в медресе села Кубайчи надписи. В ней говорилось: «И построено это благородное медресе в дни поражения чумой, в восемьсот седьмом году. Установления и устои жизни - религия Аллаха» [16, с. 129]. По мнению советского исследователя Л.И. Лаврова, из данной надписи видно, что на 807 / 1404 - 1405 г. приходится местная вспышка чумы, которую кубачинцы рассматривали как Божье наказание за грехи. Поэтому чтобы заслужить прощение, они постановили построить у себя медресе [16, с. 200].
В отношении надгробных камней, созданных на территории республики Татарстан в эпоху «Чёрной смерти» (вторая половина XIV - XV вв.), пока остаётся много вопросов. По мнению отечественных исследователей Д.Г. Мухаметшина и Ф.С. Хакимзянова, во второй половине XIV в. в связи с глубокими социально-экономическими изменениями количество надгробий начинает значительно сокращаться [7, с 59]. Наиболее вероятным свидетельством эпидемии чумы в этот период на территории Татарстана является вырезанное по вертикали надгробие из Булгарского городища. На нём единственный раз встречается слово битик - «надпись», что, видимо, по заключению авторов исследования, являлось прямым заимствованием из древне-уйгурского языка, образованным от китайского слова «пи» - «кисть, кисточка (для писания тушью). Собственно, в древнетюркском и древнеуйгур-ском языке данное слово обозначало надпись; книгу; документ. В современных татарском и башкирском языках производное от него слово бетеу и бёти означало амулет, талисман, то есть выдержка из религиозных писаний в футляре, которую хранят при себе для предотвращения порчи, болезни и т.д. [7, с. 77-78]
Развивая идеи отечественных исследователей Д. Хвольсона, Д.Г. Мухаметшина и Ф.С. Хакимзянова в изучении надгробных камней, Юлай Шамиль-оглу пришёл к заключению о том, что одним из самых заметных последствий «Чёрной смерти» явилось исчезновение: 1) использовавший в своих погребальных камнях сирийскийского алфавита язык тюрок-христиан озера Иссык-Куль; 2) родственный современному татарскому и чувашскому западно-тюркский язык волжский булгар. В обоих случаях перед вспышками чумы наблюдался рост числа погребений с последующим резким сокращением их в следующие десятилетия. Исходя из этого американский тюрколог считает, что произошедшая в районе озера Иссык-Куль любая крупная вспышка заболевания проявлялась в увеличении общего количества надгробий. Таким образом в период между 1338 и 1342 гг. явно произошли две крупные вспышки чумы. Причём, последние единичные находки несториан-ских надгробий были датированные периодом 1345 - 1370 гг. Это в свою очередь, напрямую указывало именно на тот временной промежуток, когда, скорее всего, и произошло полное исчезновения из обихода местных жителей тюркского языка. Аналогичные оценки можно дать и в отношении волжско-
булгарских надгробий. Только на территории Булгарского вилаета основной пик погребений пришёлся на середину 1350-х гг., а постепенное исчезновения из обихода волжско-булгарского языка произошло в период между 1358 и 1399 гг. Причём, если для региона озера Иссык-Куль исчезновения носителей тюркского языка можно рассматривать, как один из локальных примером проявления «Чёрной смерти». Исчезновение в Среднем Поволжье более многочисленных носителей волжско-булгарского языка, по заключению Юлая Шамильоглу, имело для Золотой Орды катастрофические последствия, так как прямыми следствиями данного факта явился культурный и технологический регресс средневекового татарского государства и его последующая децентрализация и территориальный распад [24].
Текстологический анализ трудов арабо-мусульманских авторов показал, что использовавшееся в исламских текстах слово «та'ун» и «ваба» в первоначальном значении могли обозначать просто болезнь. В последствии, первое слово могло обозначать только вспышку именно бубонной чумы, а второе могло обозначать любой мор или вспышку другого эпидемического заболевания [25, р. 11]. В трудах арабо-мусульманских врачей также могло быть использовано персидское слово хидж. Для более точного определения эпидемии средневековой чумы специалистами было предложено учитывать присутствие по отношение к месту вспышки болезни словосочетания «макрух тахрими» (сильно нежелательно). Именно туда, независимо от своих мыслей и убеждений и не рекомендовалось совершать поездки. Исключением из общих правил могла стать реальная необходимость обратиться для лечения в расположенную в другой местности больницу или же выезд из района эпидемии человека из другой местности.
Заключение
Если в целом судить о точке зрения арабско-мусульманских авторов на эпидемию «Чёрной смерти», то несмотря на наличие трудов таких известных врачей, как ал-Масихи, Ибн Сина, ал-Бируни, ал-Захаби и Ибн Хаджар ал-Аскалани, свидетельствовавших о достаточной большой проработке в исламском мире клиники эпидемии чумы, оценочные суждения данного исторического события у восточных авторов зачастую носили ярко выраженный характер господствовавших в средневековых исламских представлениях об окружающем мире. При этом в описаниях наравне с простой передачей фактов, присутствуют сюжеты, которые кроме как возникших на фоне распространяющихся слухов массового общественного психоза в достаточно религиозном средневековом обществе объяснить нельзя. Исходя из этого не вызывают полного доверия приведённые в этих работах численные данные погибших от чумы. Однако, ценность произведений восточных авторов будет заключаться не столько в фиксации фактов о распространении «Чёрной смерти» в исламском мире, сколько в передаче информации о психологи-
ческом состоянии оказавшегося в условиях большого природного катаклизма средневекового религиозного общества.
Список литературы
1. Абу Хурайра. Книга исцеления и рукйа. [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL.: http://www.islam.uz/raznoe/zdorovie/meditsina/2950-kniga-istseleniya-2-1.html - Проверил: 13.02.2018.
2. Бируни Абу Рейхан. Фармакогнозия в медицине. Ташкент: Фан, 1974. Том IV. 1120 с.
3. Бужилова А.П. Homosapiens: История болезни. М.: Языки славянской культуры, 2005. 320 с.
4. Ибн Сина. Канон врачебной науки. Ташкент: Изд-во «Фан» Узбекской ССР, 1982. Кн. 4.
5. Заразные болезни и эпидемии - что говорится об этом в Исламе? [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL.: http://annisa-today.ru/medicina/ zaraznye-bolezni-i-epidemii-chto-govoritsya-ob-etom-v-islame/ - Проверил: 13.02.2018.
6. Нуриева Ф.Ш. «Нахдж-ал-Фарадис» Махмуда ал-Булгари. Казань,
1999.
7. Мухаметшин Д.Г., Хакимзянов Ф.С. Эпиграфические памятники города Булгара. Казань, 1987. 127 с.
8. Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами. СПб., 1880. Кн. 2.
9. Путешествия Ибн Баттуты. Арабский мир и Центральная Азия. Ташкент, 1996.
10. Стихийные бедствия и экстремальные явления на Ближнем и Среднем Востоке (VII - XVII вв.). Баку, 1990.
11. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды, т. I, извлечения из сочинений арабских. СПб., 1884. 579 с.
12. Умерший от чумы и холеры считается павшим за веру [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL.: http://islaamdag.ru/vse-ob-islame/25471 -Проверил: 13.02.2018.
13. Фасих Ахмад ибн Джалал ад-Дин Мухаммад ал-Хавафи. Фасихов свод. Ташкент, 1980.
14. Фукидид. История / Пер. Ф. Мищенко в переработке С. Жебелева. М., 1915. Т. 1 - 2.
15. Шамильоглу Ю. Влияние Черной смерти на Золотую Орду: политика, экономика, общество и цивилизация / Золотая Орда в мировой истории. Казань, 2016. С. 670-694.
16. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках. Ч. 1. Надписи X-XVII вв. Тексты, переводы, комментарии, введение и приложения Л.И. Лаврова. М., 1966. 300 с.
17. Юрченко А.Г. Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космо-графиях. СПб.: Евразия, 2007. 320 с.
18. Benedictow O.J. The Black Death 1346-1352: the complete history. Woodbrige, 2004. 433 p.
19. Chwolson D. Grabinschriften aus Semirjetschie. Neue Folge. Herausgegen und erklaert von D. Chwolson. MitvierPhorotypischenTaffeln. SPb., 1897. 62 S.
20. Dols M.W. The Black Death in the Middle East. New Jersey: Princeton University press, 1977. 390 p.
21. Irmeli P. The Prophet's Medicine: A Creation of the Muslim Traditionalist Scholars. Helsinki, 1995.
22. Littman R.J., Littman M.L. Galen and Antonine Plague // The American Journal of Philology. 1973. Vol. 94. № 3. P. 243-255.
23. Papan-Matin F. Beyond: The Mystical Teaching of 'Ayn al-Qudat al-Hamadhani. Leden, Boston: Brill, 2010. 245 p.
24. Schamiloglu U. Preliminary Remarks on the Role of Disease in the History of the Golden Horde" // Central Asian Survey. 1993. № 12(4). P. 447-457.
25. Varlik N. Plague and Empire in Early Modern Medirreanean World. The Ottoman Experince, 1347-1600. New-York, 2015. 336 p.
26. Ziegler Ph. The Black Death. London, 1969. 339 p.
Сведения об авторе: Хайдаров Тимур Фаритович, кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных наук подготовительного факультета КФУ (420008, Казань, ул. Кремлёвская, 18), e-mail: [email protected]
Дата поступления материала 03.05.2018.
Принят к публикации 07.06.2018.
MUSLIM AUTHORS ABOUT THE "BLACK DEATH"
Timur F. Khaydarov
Kazan Federal University Kazan, Russian Federation [email protected]
Abstract. Research objectives: to show the evolution of the views of the Arab-Muslim authors on the "Black Death".
Research materials: in addition to the previously published written sources in Arabic, Greek, Latin and Persian languages, data on the analysis of epitaphs of
tombstones found in the territory of the Republic of Tatarstan (Russia) and Lake Issyk-Kul (Kyrgyzstan) were involved.
Results and scientific novelty: the Muslim East became one of the first regions in the world where, thanks to the continuity with the works of ancient and early Byzantine authors, it was possible at the initial stage of the Second Plague of Plague to understand the planetary nature of this historical fact. Among the works that exerted the greatest influence on the development of the Arab-Muslim narrative tradition of describing major epidemics, there are works by Thucydides, Galen and Procopius of Caesarea. It is the references to their works that can be found in the works of the Persian physician al-Jurjani, who became the founders of the Islamic medicine of Ibn Sina al-Biruni. At the same time, Islam played a big role in shaping the views of Arab doctors. That is why, in time for the "Black Death", the most popular method of fighting the disease in the Muslim East is the quarantine described in the hadith. In addition to works on Muslim theology and Muslim medicine, great information about the epidemic of the medieval plague is contained in the writings of Arab-Muslim chroniclers. However, unlike medical treatises, there is no description of the clinic of the disease. Often, all assessments of this historical event have a clearly expressed emotional character, allowing you to accurately understand the psychological state, which turned out to be in the condition of a large-scale natural cataclysm, the medieval Muslim society. And the works of many of them are practically unknown in the national historical science. Also, certain information about the "Black Death" can be obtained from the texts of epitaphs of tombstones.
Keywords: "Black Death", ancient and early Byzantine authors, hadith, works of medieval Muslim doctors, Ibn al-Vardi, Ibn Battuta, al-Makrizi, Ibn Hatimah, Ibn al-Khatib, epitaph of tombstones.
References
1. Abu Hurajra. Kniga isceleniya i rukja. [EHlektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: URL.: http://www.islam.uz/raznoe/zdorovie/meditsina/2950-kniga-istseleniya-2-1.html - Proveril: 13.02.2018.
2. Biruni Abu Rejhan. Farmakognoziya v medicine. Tashkent: Fan, 1974. Tom IV. 1120 s.
3. Buzhilova A.P. Homo sapiens: Istoriya bolezni. M.: YAzyki slavyanskoj kul'tury, 2005. 320 s.
4. Ibn Sina. Kanon vrachebnoj nauki. Tashkent: Izd-vo «Fan» Uzbekskoj SSR, 1982. Kn. 4.
5. Zaraznye bolezni i ehpidemii - chto govoritsya ob ehtom v Islame? [EHlektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: URL.: http://annisa-today.ru/medicina/ zaraznye-bolezni-i-epidemii-chto-govoritsya-ob-etom-v-islame/ - Proveril: 13.02.2018.
6. Nurieva F.SH. «Nahdzh-al-Faradis» Mahmuda al-Bulgari. Kazan', 1999.
7. Muhametshin D.G., Hakimzyanov F.S. EHpigraficheskie pamyatniki goroda Bulgara. Kazan', 1987. 127 s.
8. Prokopij Kesarijskij. Istoriya vojn rimlyan s persami. SPb., 1880. Kn. 2.
9. Puteshestviya Ibn Battuty. Arabskij mir i Central'naya Aziya. Tashkent,
1996.
10. Stihijnye bedstviya i ehkstremal'nye yavleniya na Blizhnem i Srednem Vostoke (VII - XVII vv.). Baku, 1990.
11. Tizengauzen V.G. Sbornik materialov, otnosyashchihsya k istorii Zolotoj ordy, t. I, izvlecheniya iz sochinenij arabskih. SPb., 1884. 579 s.
12. Umershij ot chumy i holery schitaetsya pavshim za veru [EHlektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: URL.: http://islaamdag.ru/vse-ob-islame/25471 - Proveril: 13.02.2018.
13. Fasih Ahmad ibn Dzhalal ad-Din Muhammad al-Havafi. Fasihov svod. Tashkent, 1980.
14. Fukidid. Istoriya / Per. F. Mishchenko v pererabotke S. ZHebeleva. M., 1915. T. 1 - 2.
15. SHamil'oglu YU. Vliyanie CHernoj smerti na Zolotuyu Ordu: politika, ehkonomika, obshchestvo i civilizaciya / Zolotaya Orda v mirovoj istorii. Kazan', 2016. S.670-694.
16. EHpigraficheskie pamyatniki Severnogo Kavkaza na arabskom, persidskom i tureckom yazykah. CH. 1. Nadpisi X-XVII vv. Teksty, perevody, kommentarii, vvedenie i prilozheniya L.I. Lavrova. M., 1966. 300 s.
17. YUrchenko A.G. Kniga katastrof. CHudesa mira v vostochnyh kosmografiyah. SPb.: Evraziya, 2007. 320 s.
18. Benedictow O.J. The Black Death 1346-1352: the complete history. Woodbrige, 2004. 433 p.
19. Chwolson D. Grabinschriften aus Semirjetschie. Neue Folge. Herausgegen und erklaert von D. Chwolson. Mit vier Phorotypischen Taffeln. SPb., 1897. 62 S.
20. Dols M.W. The Black Death in the Middle East. New Jersey: Princeton University press, 1977. 390 p.
21. Irmeli P. The Prophet's Medicine: A Creation of the Muslim Traditionalist Scholars. Helsinki, 1995.
22. Littman R.J., Littman M.L. Galen and Antonine Plague // The American Journal of Philology. 1973. Vol. 94. № 3. P. 243-255.
23. Papan-Matin F. Beyond: The Mystical Teaching of 'Ayn al-Qudät al-Hamadhäni. Leden, Boston: Brill, 2010. 245 p.
24. Schamiloglu U. Preliminary Remarks on the Role of Disease in the History of the Golden Horde" // Central Asian Survey. 1993. № 12(4). P. 447-457.
25. Varlik N. Plague and Empire in Early Modern Medirreanean World. The Ottoman Experince, 1347-1600. New-York, 2015. 336 p.
26. Ziegler Ph. The Black Death. London, 1969. 339 p.
TropKo™rmecKHe Hcc^egoBaHHH 2018, tom 1, № 1
About the author: Timur Khaydarov, Cand. Sci. (History), Associate Professor of Kazan Federal University (18, Kremlin Str., Kazan 420008, Russian Federation), e-mail: [email protected]
Received May 03, 2018. Accepted for publication June 07, 2018.
