CC BY
20А.М. Борисов*
МУРОМЦЕВ С.А. ОБ ИСКУССТВЕННОМ ОЛИЦЕТВОРЕНИИ И ФОРМАХ ОБЩЕГО ОБЛАДАНИЯ
Аннотация. Научные взгляды отечественных юристов конца XIX - начала XX веков на фигуру юридического лица формировались на основе как источников римского права, так и новых подходов итальянских и немецких юристов. В статье раскрываются основные положения наследия одного из представителей юридической романистики С.А. Муромцева. Автор констатирует, что учёный, следуя принципу исторического изложения права, отделял «гражданское право Рима» от продуктов позднейшей его переработки и относил понятие «юридическое лицо» к современной терминологии. Признав прогрессивность института юридического лица, С.А. Муромцев включает в свой Проект Основного Закона Российской Империи 1905 года нормы о союзных формах жизнедеятельности людей. Достоинством данного проекта является позаимствованное из права Древнего Рима положение, предусматривающее «закрытие обществ» при выявлении нарушений с их участием как единственную и вполне определённую негативную санкцию. Однако в его трудах обнаруживается противоречивость отдельных тезисов и неопределённость некоторых характеристик институций римского права. Один из выводов по данному исследованию состоит в том, что широкий смысл того или иного правового явления свойствен в большей степени теории права, тогда как практика юридизации общественных отношений должна складываться, прежде всего, на узко -смысловых значениях используемых терминов, базирующихся на фактических элементах правоотношения.
Ключевые слова: акт волевого поведения, антропология права, ответственность, правоотношение, псевдоперсона, римское право, фикция, юридическое лицо.
В 1883 году была издана книга С.А. Муромцева «Гражданское право Древнего Рима»1, в предисловии к которой автор подчёркивал её особенность - историческое изложение римского гражданского права. Он также обращал внимание на то, что догма «имеет значение только по отношению к праву действующему»2, и следует отделять гражданское право Рима «от той переработки его (в виде создания новых институтов, образования тех или других приёмов литературной обработки и судебного толкования, наконец -в виде формулирования разнообразных "воззрений" и "теорий"), которая
~ 3
составляла продукт позднейшей неримской юриспруденции»3.
В этом отношении вызывает определённый интерес представление С.А. Муромцевым своих взглядов на союзные образования, в которых обнаруживаются противоречия, позволяющие констатировать небезупречность теоретических основ правовой мысли о правосубъектности юридического лица. С другой стороны, он констатирует естественно-
* Борисов Андрей Марксович, кандидат исторических наук, доцент кафедры конституционного и административного права Курского государственного университета, andrei_borisov@mail. ги
1 Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М., 2003. - 685 с.
2 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 22
3 Там же. С. 23.
фактическую основу правовых регуляций Древнего Рима и ясно выражает мысль об исторических пределах использования несовершенных юридических конструкций.
Материал раскрывается с использованием методов исследования в историческом аспекте, логического анализа текстов, сравнительно-правового подхода, интерпретационного осмысления и теоретического обобщения.
Теория юридического лица, несомненно, есть продукт позднейшей неримской юриспруденции, привнесённый в российское право во второй половине XIX века, в том числе трудами С.А. Муромцева.
Раскрывая вопрос о формах общего обладания в Древнем Риме и преследуя цель добиться ясности мысли невозможно не использовать такой юридико-технический приём как обобщение, и С.А. Муромцев счёл возможным прибегнуть для изложения материала к обобщающему термину «юридическое лицо»1, вполне обоснованно отнеся его к «современной терминологии»2.
Ссылки С.А. Муромцева на источники римского права показывают, что подобные объединения имели свои названия и с целью правового обеспечения их интересов, признаваемых общими, публичными, в том числе защиты этих интересов, рассматривались «как личности», «как частные лица», которые только через своих представителей (выделено автором) могли «действовать на суде и совершать юридические сделки обыкновенным гражданским путём»3. Такой подход значительно упрощал имущественные отношения подобных псевдоперсон с другими лицами4, позволяя выстраивать эти отношения по сложившимся регуляциям римского права, применимым к отношениям как частного, так и публичного характера.
Однако наряду с указанными обстоятельствами важное значение приобретают и иные существенные характеристики союзных объединений, на что обращали внимание И.А. Покровский («обязательство представителя (например, совершённый им в интересах общины заём) создаёт для контрагента только личный иск против него, а не против общины»; «за деликты своих представителей община не отвечает»5), И.Б. Новицкий (подобные объединения всего лишь находятся «на положении отдельных лиц» и приравниваются «к малолетнему, безумному»6) и другие авторы.
Нельзя отрицать того, что римские юристы, создав юридическую форму объединения имуществ и труда, были последовательными в непризнании абсолютной дееспособности этих участников правоотношений.
1 Там же. С. 596 и др.
2 Там же. С. 600.
3 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 600.
4 Там же.
5 Покровский И.А. История римского права. - Вступит. статья, переводы с лат., научн. ред. и коммент. А.Д. Рудокваса. СПб., 1999. С. 309.
6 Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. Учебник для вузов. Лекции. М., 2000. С. 316-317.
Однако юристы-романисты полагали, что «муниципия, как юридическое лицо, уже не возбуждает сомнений»1 и что постепенно «все территориальные общины... были признаны юридическими лицами»2.
Можно с определённой долей уверенности утверждать, что представленное мнение отражает новые позиции эволюционирующей европейской юриспруденции, а не установления или мнения древнеримских юристов.
Рассуждая о юридических фикциях, С.А. Муромцев утверждал, что «фикции не представляли собой идеального логического приёма и их существование было обусловлено прежде всего несовершенством юридического мышления, по мере развития которого они неминуемо должны терять своё значение»3.
Это суждение автора об исторической ограниченности временных границ использования несовершенного логического приёма представляет особый интерес. Тем не менее, мы можем констатировать следующее: римские юристы, а вслед за ними и С.А. Муромцев в рамках исторического подхода, не рассматривают подробно вопрос о юридических фикциях применительно к каким-либо производным лицам.
Значение определённого урока методологии имеет тезис о том, что при уподоблении одного предмета другому обращается внимание на один общий им признак, но упускается из виду «более существенное их несходство»4.
Именно последнее обстоятельство является источником ряда проблем юридической науки, законотворчества и правоприменения, связанных с признанием юридического лица действительным участником различных правовых отношений. Например, мы отмечали, что если одна из сторон правоотношения - фикция, то таковым следует рассматривать и само правоотношение, которое становится фиктивным5. Но фикция, утверждённая правом, из удобного на определённом этапе инструмента со временем неизбежно приводит к новым проблемам, превращается в принуждение, приобретает признаки не столько искусственности, сколько насильственной формы организации общественных отношений, усложняющей правоотношения и право и, кроме иных негативных последствий, одновременно тормозящей развитие права.
Вопрос правоспособности для римских юристов соотносим исключительно с происхождением человека (раб, свободный, гражданин) или, в современном понимании, с человеком6. С этой установкой связывается концепция индивидуализма в римском праве, по поводу которой
1 Покровский И.А. Указ. соч. С. 309.
2 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 600.
3 Там же. С. 350.
4 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 350-351.
5 Борисов А.М. Псевдоперсоны в римском праве (диалог с И.Б. Новицким) // Историко -правовые проблемы: Новый ракурс. 2016. № 15. С. 16-46.
6 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 432-436.
С.А. Муромцев пишет: «Живой торговый оборот привёл к окончательному торжеству начала личного обладания... Индивидуализм жизни вызвал соответствующий индивидуализм в гражданском обороте и в гражданском правосудии»1.
Обратим внимание ещё на одну особенность развития римского гражданского права, подмеченную С.А. Муромцевым: развитие гражданского оборота привело к тому, что «возникло и развивалось стремление приноровлять сделку к особенностям каждого данного случая»2.
Здоровый консерватизм римских юристов проявился в том, что они не «приноровляли» обстоятельства (по С.А. Муромцеву, среду отношения3, в том числе состав участников правоотношения) к сделкам, например, персонифицируя производных лиц, а оставляли совершение сделок исключительно за физическими лицами, представлявшими свои личные интересы, интересы других физических лиц (малолетних, женщин, солдат и т.п.) или какие-либо общие интересы. Полагаем, что «приноровление сделки» касалось устоявшихся (например, манципация) и новых (например, соглашение) особенностей совершения сделки или самой процедуры, которая требовала обязательного участия конкретных физических лиц.
«Противное законам природы не может быть установлено никаким предписанием» (ссылка на Dig. 50. 17. fr.188. § 1)4.
Вероятно, этим правилом-принципом, а С.А. Муромцев подчёркивал, что римские юристы «придавали всем этим положениям значение юридических норм; вернее было бы признать в них простое констатирование естественного факта»5, следует объяснять отрицание римским правом абсолютной правосубъектности производных лиц.
Вряд ли можно говорить об абсолютном консерватизме римского права, поскольку развитие гражданского оборота и способов его защиты, вызванные изменениями в общественных отношениях, способствовали совершенствованию права применительно к частным отношениям, и привели к эволюции взглядов на общее имущество, что отмечает С.А. Муромцев: публичные лица пользуются владением наравне с физическими, хотя изначально владение было для них недоступно6. Разве можно не признавать того, что и в этом состояла эволюционная трансформация взглядов римлян на правоспособность (способность иметь права) так называемых юридических лиц?
Соответствующие трансформации претерпевало смысловое наполнение применяемых терминов при объяснении европейскими юристами
1 Там же. С. 465.
2 Там же.
3 С. Муромцев. Избранное / Вступ. слово, сост.: П.В. Крашенинников. М., 2015. (Юристы, изменившие право, государство и общество). С. 305.
4 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 584.
5 Там же. С. 585.
6 Там же. С. 527-529.
древнеримских институций и их изменений1. Например, воззрения Ф.-К. Савиньи и Р. Иеринга на содержание термина «владение», которые анализирует С.А. Муромцев. Интерпретация института владения не настолько проста, чтобы вывести из рассуждений С.А. Муромцева мысль о юридическом лице. В одних случаях он осторожно использует терминологию для наиболее правильного, объективного, не допускающего подмены смыслов применения современных терминов к отношениям Древнего Рима. В частности, С.А. Муромцев не говорит о рабе как о собственности государства (в современной интерпретации государство - юридическое лицо публичного права), рассматривая его в качестве собственности, принадлежащей римскому народу: «раб, принадлежащий не частному лицу, но римскому народу (servus publicus)»2. В других случаях исчезает строгость научного взгляда учёного, и историческая реконструкция римского права получает нового субъекта правоотношений, рождённого неримской юриспруденцией - юридическое лицо.
С развитием индивидуализма связывается возникновение в последние века республики добровольных объединений отдельных граждан с целями общего приобретения и обладания3. В товариществах соединялись «имущества и труд, или то и другое вместе, ради достижения известной цели, обыкновенно имущественного свойства»4, но эта общность обладания не получила, как указывает С.А. Муромцев, юридического определения, «право не знало "товарищества" как объединённого целого, имело дело с отдельными товарищами»5, «юридически товарищество представлялось просто как комбинация известного рода индивидуальных прав и обязанностей из области личного обладания»6.
Указанные формы имущественного общения порождались личными интересами, но и публичные интересы нуждались в юридическом признании. Поэтому «общее обладание получило открытое признание как гражданская форма»7, возникшая в судебной практике городских общин и развившаяся, как отмечает С.А. Муромцев, в практике коллегий (корпораций)8. Однако всеми признаётся, что эта гражданская форма общего обладания ограничивалась пределами «естественного факта» и, соответственно, обеспечивалась институтом представительства.
1 Муромцев С.А. Избранные труды / С.А. Муромцев; [сост., автор вступ. ст. и коммент. А.Н. Медушевский]. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. -600 с. (Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времён до начала ХХ века). С. 182-199.
2 Там же. С. 425.
3 Там же. С. 594.
4 Там же.
5 Муромцев С.А. Избранные труды. Указ. соч. С. 595.
6 Там же. С. 596.
7 Там же.
8 Там же.
Приведём две цитаты С.А. Муромцева, характеризующие взгляды римских юристов на данную проблему применительно к казне. Учёный пишет, что казна «стала лицом среди других лиц»1, но юристы «не называли её этим именем и не включали в общий ряд лиц физических или "юридических"»2. Первая цитата - предположение, сформировавшееся в среде юристов XIX века. Вторая - факт юридического содержания, установленный исследователями источников римского права.
Рассуждая о корпорациях, С.А. Муромцев высказывает суждение о том, что искусственное олицетворение (юридическое лицо) явилось произведением частного и публичного права, вводящим «в гражданский оборот имущественные отношения общин»3.
Обратим внимание на следующие особенности данной правовой позиции и итоги её воплощения в жизнь. Во -первых, это ясное выражение концепта: личное обладание как правовая форма и общее обладание как правовая форма. Во-вторых, очевидное доминирование корпоративных (коллективных) интересов при развитии гражданских начал общего обладания («олицетворение не минуло и жреческих коллегий и было приложено даже к некоторым храмам, - по-видимому исключительно в тех видах, чтобы они могли назначаться наследниками в завещаниях частных лиц»4. В-третьих, эта правовая форма способствовала зарождению конфликтных отношений как в схеме «корпорация - власть», так и в схеме «корпорация - активный участник корпорации - пассивный участник корпорации», на что указывает С.А. Муромцев, описывая период запретов со стороны властей на создание коллегий с корпоративным устройством, ограничений при их создании, роспуска существующих5, а также характеризуя положение корпорации, её членов, участвующих в управлении корпорацией (учредитель, собственник, представитель) и лиц, пользующихся выгодами от функционирования корпорации (бедные, больные и т.п.)6.
Одни словесные конструкции периода Древнего Рима, которые приводят С.А. Муромцев и издатель его труда, способствуют формированию и обоснованию идеи правоспособности производных лиц («рассматривается как личность», «будь то частное лицо причинит страх угрозой или народ, или муниципальный сенат, или коллегия, или корпорация», «гражданские общины рассматриваются так же, как частные лица» и др.)7, но другие ясно выражают противное («Муниципии сами по себе не могут ничем владеть, поскольку не могут иметь единогласной воли»8, «владеть, и приобретать
1 Там же. С. 601.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же. С. 603.
5 Там же. С. 604.
6 Муромцев С.А. Избранные труды. Указ. соч. С. 605-607.
7 Там же. С. 600.
8 Там же. С. 608.
право собственности по давности владения муниципии могут, и это ими приобретается через раба или свободное лицо»1 и др.).
Следует признать, что указанное обстоятельство - свидетельство одной из исторических трансформаций римского права, отображённое в одном из его источников позднего периода, открывающее сохраняющуюся до определённого времени противоположность взглядов и, следовательно, спорность вопроса («но некоторые считают противоположным образом, поскольку, мол, (муниципии) не владеют самими рабами»2.
Как вполне справедливо утверждал С.А. Муромцев, «правоспособность была плодом постепенного исторического развития, следы которого сохранились в источниках»3, «расширение этой последней стояло в значительной зависимости от успехов, которые делали в истории права, во-первых, организация представительства корпораций, во-вторых, - понимание корпорации как отвлечённого целого, не зависимого от её личного состава»4. Тем не менее, бытующие мнения о том, что «корпорация не может приобретать владения или вступать в права наследования» учёный объясняет «недостатком организации представительства»5, а реалистичный взгляд на факт признания корпораций personae incertae («лица, которых нельзя представить как индивидуальности»6) - «недостаточно отвлечённым пониманием предмета»7 римскими творцами права.
Иными словами, автор ясно выражает мнение о том, что в данном случае недостаток организации представительства заключается в отрицании идеи олицетворения союзных форм жизнедеятельности общества, и указанное обстоятельство - свидетельство несовершенного юридического мышления, отказавшегося наделить правосубъектностью нечто неодушевлённое.
Приведенные тезисы С.А. Муромцева представляют абсолютно противоположные взгляды. Например, признание несовершенства фикции для целей правового регулирования и неминуемости утраты ею своего значения8, а фикция - это всегда продукт абстрагирования, и алогичный упрёк древнеримским юристам в недостаточно отвлечённом понимании предмета.
В своих очерках, содержащих «ряд опытов, назначенных к уяснению некоторых вопросов из числа многих, имеющих отношение к общетеоретическим задачам гражданского правоведения»9, С.А. Муромцев
1 Там же. С. 609.
2 Там же.
3 Там же. С. 608.
4 Там же. С. 610.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же.
8 Муромцев С.А. Указ. соч. С. 350.
9 Муромцев С.А. Избранные труды / С.А. АН. Медушевский]. М., 2010. С. 68.
Муромцев; [сост., автор вступ. ст. и коммент.
назвал «великими достоинствами римского права» «очевидную справедливость и практичность казуальных решений», «точность и ясность их формулирования», «меткое разграничение отдельных понятий»1.
За перечисленными принципами кроется главное - опора на фактическое в общественном отношении - своеобразный принцип материальной истины в правовом регулировании общественных отношений и урегулировании конкретных дел. Поэтому апофеозно по отношению к создателям римского права звучат слова С.А. Муромцева: «не к уничижению римской юриспруденции, а к возвышению ценности продукта её деятельности ведёт подобная характеристика, так как зная, что римский юрист руководился чувствами справедливости и практической целесообразности, мы можем с большей смелостью доверять его решениям, усматривая в них действительное жизненное явление, нежели решениям современного юриста, относительно которого никогда нельзя поручиться, что вследствие своего подчинения отвлечённым идеалам и умственной изолированности от среды, им регулируемой, он не навязывает её чего-либо, совершенно неподходящего к ней»2.
Значительное влияние на возрождение научно-практического интереса к римскому праву оказали с начала XVII века представители германской юриспруденции35, а также итальянские юристы4. Российская юридическая наука формировалась по мере развития отечественного юридического образования, но основное факторное значение имели инициативы М.М. Сперанского, содержанием которых являлась подготовка отечественных юристов в европейских университетах, последующее привлечение их к работе по систематизации законодательства и отбор из их числа профессоров «для кафедр отечественного законоведения во всех российских университетах»5. Первая группа в составе шести слушателей обучалась в Берлинском университете с 1829 года по 1932 год6. Практика направления на учёбу будущих правоведов стала постоянной и способствовала формированию во второй половине XIX века представительного корпуса российских юристов в системе государственного управления, а также кагорты выдающихся отечественных учёных юристов-романистов (например, Н.П. Боголепова, С.А. Муромцева,
И.А. Покровского).
Таким образом, во-первых, «юридическое образование получило своеобразный социальный заказ на подготовку квалифицированных
1 Там же. С. 79-80.
2 Там же. С. 80.
3 Там же. С. 82.
4 Там же. С. 316.
5 Дудырев Ф.Ф. Систематизация законодательства и развитие юридического образования в Российской империи (1825-1840 гг.) // Муниципальное образование: инновации и эксперимент. № 6. 2009. С 7-10. С. 9.
6 Там же. С. 10.
профессионалов в области юриспруденции»1. Во-вторых, становление российской юридической науки происходило под заметным влиянием немецкой школы права, что нашло своё отражение во взглядах первых российских правоведов на фигуру юридического лица.
В очерке, посвящённом учению о владении вещами по римскому праву, С.А. Муромцев говорит о «положительном параллелизме» институтов собственности и владения: «где признаётся собственность, там имеет место и владение»2. Рассматривая случаи ограниченной дееспособности субъектов права, он отмечает, что «их недееспособность не служит препятствием к признанию за ними владения»3 (лица, подвергшиеся сумасшествию, дети) и «юридические лица пользуются владением наравне с физическими»4. Обобщающее пояснение к данному тезису раскрывает эволюцию взглядов римских юристов на владение с позиции, не допускающей владения имуществами указанных лиц, к позиции, признающей необходимость признания права на владение за этими лицами.
Заметим, что С.А. Муромцев приводит в обоснование вышеописанной трансформации взглядов соображение, высказанное Иерингом — «ввиду практических нужд оборота»5, которое затем неоднократно повторялось другими исследователями римского права. Данное обоснование, как мы полагаем, иллюстрирует лишь одну из сторон развивающихся общественных отношений - разнообразие и динамичность связей.
Другая сторона, связанная с фактическим отображением в праве действительных связей субъектов права с попечителем (в случае сумасшествия), опекуном (в случае представления им интересов ребёнка) или представителем юридического лица (представительских связей или представительских отношений союзов) в большей степени интерпретировалась применительно к первым двум случаям. Проблема юридизации фиктивных отношений с участием псевдоперсон осталось в тени, согласимся, весьма интересного приёма искусственного олицетворения мёртвой природы. Применительно к фигуре псевдоперсоны, следствием стало развитие института правосубъектности форм общего обладания как основного начала гражданского правоотношения и придание второстепенного значения факту и фактическим лицам, участвующим в таких правоотношениях - представителям и учредителям юридического лица.
Сравнение С.А. Муромцевым подходов Ф. -К. Савиньи и Р. Иеринга к определению владения показывает, что в обоих случаях недостаточно
1 Ильина Т.Н. Взаимосвязь судебной реформы 1864 года и преобразований в сфере образования в России во второй половине XIX века // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2014. № 9-2. С. 28.
2 Муромцев С.А. Избранные труды. Указ. соч. С. 188.
3 Там же.
4 Там же.
5 Там же.
правовой конкретики, а именно элемента юридической основательности владения. В определении Ф.-К. Савиньи оно отсутствует, а в трактовке Р. Иеринга выражено неявно: как показывает С.А. Муромцев, Савиньи «определил владение как физическую возможность господствовать непосредственно в данный момент над вещью и исключать всякое чуждое воздействие на неё»1, а Иеринг определял владение как реальность, видимость права собственности2.
В первом случае, действительно, не уточняется вопрос о законном основании владения. Во втором случае неясность формулировки порождает вопрос: акцент следует делать на слове «видимость» или на термине «права собственности»?
Если мы согласимся с воззрением Р. Иеринга, то проигнорируем достоинства определения Ф. -К. Савиньи, которое состоит в раскрытии фактического поведения субъекта права по отношению к вещи, тогда как Иеринг говорит только о праве, уходя от материального взгляда на ситуацию с владением к идеально-юридизированному, ибо за словами «реальность» не раскрывается содержание этой реальности, которое показано у Савиньи, так же, как за словами «видимость права собственности» не даётся пояснение о содержательной стороне данного вопроса. Фактическое у Савиньи предполагает фактического субъекта («физическая возможность»), тогда как условное у Иеринга допускает искусственное олицетворение.
Полагаем, что композиция, объединяющая проанализированные подходы, рассмотренные в трактовке С.А. Муромцева, могла бы в более полной мере очертить признаки владения.
Любая теория - более поздний продукт практической жизни человека, и осмысление правового наследия Древнего Рима происходило поэтапно по лекалам правовой мысли и господствующим оценкам насущных потребностей определённого исторического периода, той или иной национальной системы права. Исходя из этого представляет определённый интерес развитие мысли о правосубъектности форм общего обладания или форм союзной деятельности, и для целей нашего исследования приведём некоторые соображения С.А. Муромцева:
1) «общество как таковое существует самостоятельно рядом со своими членами. Однажды образовавшись, оно составляет самостоятельную силу, не тождественную с совокупностью единичных сил отдельных членов. Имея своим источником соединение этих последних, общество выливается и обособляется в самостоятельное целое, которое возвышается над его составными частями, и в известном смысле не зависит от них»3;
1 Муромцев С.А. Избранные труды. Указ. соч. С. 183.
2 Там же.
3 Там же. С. 365.
2) «Отсюда получается возможность существования отношений между обществом как таковым и его членами. В этих отношениях положение субъекта принадлежит или обществу или отдельному его члену»1.
3) «В громадном большинстве случаев вместо целого общества действуют отдельные его органы, на которых и ложится роль субъекта и объекта в общественном отношении»2.
В приведенных тезисах обнаруживается противоречие, связанное с признанием общества на положении субъекта определённого правоотношения и, одновременно, признанием органа общества таковым же.
Выражая мысль о том, что общество является самостоятельным субъектом, С.А. Муромцев продолжает свои рассуждения фактически отходя от вышепроцитированных взглядов, например, о владении и приобретении права собственности через посредников32. В последующих размышлениях учёный замечает: «социальное значение органов власти, на вид обособленной, сводится к замене этой властью непосредственной деятельности всего общества»43. Иными словами, действие общества заменяется властью в соответствии с существующим правопорядком действием самой власти в лице органа власти.
За этим абсолютно верным разъяснением мы не находим однозначного ответа на вопрос: что рассматривать в качестве субъекта правоотношения -общество или определённый «орган» этого общества (субъект власти, орган управления) или должностное лицо этого органа.
Неопределённость в этом вопросе сохраняется и в других положениях. Например, С.А. Муромцев использует такие фразы: «общество охраняет отношения одних своих членов против нарушения их другими членами», «отношений общества как такового к единицам (отдельным лицам или союзам), его составляющим», «часто охраняющая власть является одновременно и субъектом права», «с образованием особых органов государственной власти отношение каждого органа к подчинённым ему местам и лицам, будучи самостоятельным правовым отношением, служит в той или другой степени для защиты других отношений и является, следовательно, отношением юридическим» и т.д. Подводя итоги своим рассуждениям, в контексте вопроса об организованной (юридической) форме защиты, С.А. Муромцев заключает: «Субъекты таких отношений и индивиды, против которых действует защита, подходят под понятие лица в широком смысле»54.
Исходя из приведенных рассуждений, под «субъектами таких отношений» понимаются общество, органы власти, юридические лица и
1 Там же.
2 Муромцев С.А. Избранные труды. Указ. соч. С. 365.
3 Там же. С.609.
4 Там же. С. 366.
5 Там же. С. 384-385.
индивиды. Впечатление неясности и неопределённости такого набора развеивается с помощью абстракции - «лицо».
Так на российской юридической почве в конце XIX - начале XX века получала фрагментарное теоретическое обоснование идея обобщённого лица как субъекта права и, соответственно, юридического лица.
Правовая идея рано или поздно, в том или ином объёме, в той или иной форме воплощается в праве, и С.А. Муромцев, рассматривая институт юридического лица как явление прогрессивное для целей юридизации общественных отношений, включает в свой Проект Основного Закона Российской Империи 1905 года (далее - Проект) положения о союзных формах жизнедеятельности людей. Так, раздел второй «О правах российских граждан» Проекта предусматривал:
«31. Все российские граждане вольны составлять общества и союзы в целях, не противных уголовным законам, не испрашивая на то предварительного разрешения.
Условия осведомления власти о составлении обществ и их обязательного, в случаях нарушения ими уголовного закона, закрытия определяются не иначе, как законом.
32. Условия и порядок сообщения обществам и союзам прав юридического лица определяются законом»1.
Помимо этого, в Разделе пятом «Об основах местного самоуправления» Проекта в пункте 104-м предполагалось следующее: «Области, губернии, уезды и волости или соответствующие им деления образуют самоуправляющиеся союзы, именуемые земствами. Города образуют самоуправляющиеся общины»22.
Проект содержит удивительные для конституционалиста положения. Например, несмотря на признание монархической системы государственного управления во главе с Императором, речь в нём ведётся о гражданах, а не о подданных.
Чем как не влиянием идей демократических преобразований, приближающих общество к более полному воплощению принципа народовластия и политической независимости человека можно объяснить подобные новации?
В данном Проекте выражена идея свободного образования населением союзов, идея общинного жизнеустройства во всех частях Российской империи (современная трактовка - юридическое лицо публичного права) и идея более полной институализации юридических лиц.
Значение рецепции приобретает положение, предусматривающее «закрытие обществ» при выявлении нарушений уголовного права с их участием в виде единственной и вполне определённой карательной санкции, которая «жила» в праве Древнего Рима.
1 Муромцев С.А. Избранные труды. Указ. соч. С. 512.
2 Там же. С. 523.
Важное значение для осмысления подходов к развитию взглядов на юридическое лицо имеет обозначенное С.А. Муромцевым направление исследования: исследовать не только то, что является общим для исследуемого предмета, но и то, что признаётся особенным и что может иметь более существенное значение.
Развивая мысль С.А. Муромцева о неидеальности юридических фикций как логического приёма, в том числе для сотворения псевдоперсоны, о несовершенстве юридического мышления, прибегающего к фикциям, об исторической ограниченности их использования в праве и о неминуемой утрате юридически фиктивным своего значения в каких-то случаях, мы должны задаться вопросом об иных вариантах юридизации общественных отношений, требующих правовой формализации объединённых имуществ и труда.
Особенностью римского гражданского права, выделенной С.А. Муромцевым, является принципиальная установка римских юристов не облекать в правовые формы «противное законам природы». Констатируя состоявшееся в древнеримском праве признание формы общего обладания, С.А. Муромцев подчёркивал, что она ограничивалась «естественным фактом» и обеспечивалась через представительство общих интересов единоличной персоной.
Однако дальнейшие рассуждения и выводы русского учёного встроены в логику европейской теории: выделяя достоинства римского наследия С.А. Муромцев упрекает «римских творцов права» в недостаточно отвлечённом понимании формы общего обладания. Эта сентенция овладела умами многих правоведов и мерки эпохи, отстоящей от жизни Древнего Рима на более чем полуторатысячелетие, стали применяться для оценки юридической мысли далёкого исторического прошлого без учёта главного обстоятельства — правовые воззрения, определяемые теми условиями жизни, опирались на естественное. Отметив как факт-достоинство римского права правило (принцип) создавать какое-либо правило (норму), опираясь на фактическое в общественном отношении, С.А. Муромцев отставил это обстоятельство в сторону от своих последующих выводов, посчитав его малозначительным для современного ему права.
Многие правоведы отмечали, что римское право сформировалось на жизненном опыте разных народов в интересах развивающейся и набирающей силу государственности Древнего Рима. Отсутствие в его основе какой-либо правовой теории давало составителям древних правил Рима определённую свободу, которая по мере накопления этих правил ограничивалась крепнущими публичным признанием и правовыми догмами, и которая впоследствии проявлялась преимущественно в русле догм, а также общих и частных предписаний. Также это обстоятельство определило, наряду с определённым консерватизмом (приверженностью основным устоявшимся началам правового регулирования общественных отношений и правового
разрешения дел) древнеримских юристов и противоречивостью отдельных фрагментов римских источников, критерии нормообразования и правоприменения.
Полагаем, что распространённой и закрепившейся в праве идее искусственного олицетворения должна противостоять идея правовой формы общего обладания как продукта или способа (инструмента) консолидации имуществ и труда участвующих лиц, а не олицетворения псевдоперсоны. Дополняет её, повторимся, идея представительства публичных интересов реальной юридической фигурой - человеком. Иными словами, юридическая форма общего обладания определённым ресурсом может определяться иными условиями и порядком, основным началом которых являются два конструктивных элемента правоотношения с участием союзного образования - юридически обособленное общее и юридически урегулированное представительство этого общего фактическим участником правоотношения -физическим лицом определённого статуса.
Системное развитие российской юриспруденции как науки в рамках государственной политики получило новый импульс в первой половине XIX века и определялось в значительной мере достижениями немецкой школы права. Заслугой российских правоведов того периода являются научная пытливость исследователей первоисточников, недогматическое усвоение зарубежных теорий, анализ и критическая переработка сложившихся взглядов, позволившие наполнить новыми идеями и нормами правовую мысль и право России.
Одним из таких примеров мы признаём труды С.А. Муромцева, разработавшего, в том числе, положение Проекта Основного Закона Российской Империи 1905 года о том, что условия и порядок сообщения обществам и союзам прав юридического лица определяются законом, которое имеет вполне определённый юридический смысл, связанный с правообладанием (правоспособностью) союзных образований. Тем самым предлагалось ввести в нормативные массивы новую правовую категорию «юридическое лицо».
Однако в этом случае соответствующие «условия и порядок» в праве устанавливались исходя из заимствованного у европейской мысли подхода искусственного олицетворения юридических форм общего обладания, одухотворения юридической формы, признания правосубъектности искусственной юридической личности. С другой стороны, естественный, социально-материалистический характер санкции для таких лиц -принудительное закрытие - удачно заимствованное предложение.
Думается, что широкий взгляд и, соответственно, широкий смысл того или иного термина свойствен в большей степени теории права, тогда как практика юридизации общественных отношений, правового регулирования общественных отношений должна складываться, прежде всего, на узко -смысловых значениях используемых терминов, базирующихся на
фактических элементах правоотношения. Такой подход делает законодательные акты и их нормы ясными для понимания их человеком.
Библиографический список
1. Борисов А.М. Псевдоперсоны в римском праве (диалог с И.Б. Новицким) // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2016. № 15. С. 16-46.
2. Дудырев Ф.Ф. Систематизация законодательства и развитие юридического образования в Российской империи (1825-1840 гг.) // Муниципальное образование: инновации и эксперимент. № 6. 2009. С 7-10.
3. Ильина Т.Н. Взаимосвязь судебной реформы 1864 года и преобразований в сфере образования в России во второй половине XIX века // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2014. № 9-2. С. 24-39.
4. Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: «Статут», 2003. - 685 с.
5. Муромцев С.А. Избранные труды / С.А. Муромцев; [сост., автор вступ. ст. и коммент. А.Н. Медушевский]. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. - 600 с.
6. Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. Учебник для вузов. Лекции. М.: Издательство ЗЕРЦАЛО, 2000. - 400 с.
7. Покровский И.А. История римского права. - Вступит. статья, переводы с лат., научн. ред. и коммент. А.Д. Рудокваса. СПб.: Издательско -торговый дом «Летний сад», Журнал «Нева», 1999. - 533 с.
8. С. Муромцев. Избранное / Вступ. слово, сост.: П.В. Крашенинников. М.: Статут, 2015. - 446 с.
