CC BY
11
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2020. № 2
А.А. Левитская
МУЛЬТИПЛИКАТИВНЫЕ СПОСОБЫ ДЕЙСТВИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОСЕТИНСКОМ ЯЗЫКЕ: ДИСКРЕТНО-МНОГОАКТНЫЙ СПОСОБ ДЕЙСТВИЯ В СОПОСТАВЛЕНИИ С РУССКИМ ЯЗЫКОМ
Государственное бюджетное учреждение
«Институт истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания» 362025, Республика Северная Осетия-Алания, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46
В статье рассматриваются особенности обозначения в современном осетинском языке мультипликативной неоднократности в сравнении с обозначением этого семантического типа в русском языке. Выделяются пять разновидностей мультипликативности, три из которых имеют словообразовательную маркировку и образуют разряды характеризованных способов действия, что заметно отличает осетинское микрополе мультипликативности от русского. Две другие разновидности объединены автором в охарактеризованный многоактный способ действия, как глаголы без формального выражения мультипликативности. Подробно охарактеризован дискретно-многоактный СД с разделением на глаголы дискретно-разложимой и дискретно-неразложимой природы. Проведен анализ аспектуально-акциональных смыслов в осетинских глаголах однокрактного СД, в которых всегда значение однократности (одноактности) комбинируется либо с дополнительными оттенками акциональности, либо с пространственно-ориентационными значениями, либо и с теми, и с другими одновременно. В статье приведен языковой материал, свидетельствующий о том, что универсальные аспектуально-акциональные смыслы представлены в сопоставляемых языках в разных комбинациях. Многоактный характер действий находит отражение в строении экспонентов соответствующих осетинских глаголов: расчлененность действия на однородные акты выражается расчлененной звуковой оболочкой, что по сравнению с их русскими эквивалентами делает их более выразительными. Анализируя суждения некоторых русских аспектологов о том, что «слабодискретная природа» многоактности обуславливает несоотносительность части русских многоактных глаголов с одноактными, автор статьи приводит контраргументы против данной точки зрения, а также показывает на конкретном осетинском языковом материале, что осетинский язык отличается большей дифференциацией значения семельфактивности и большей последовательностью при образовании одноактных от многоактных: у бесприставочных многоактных нет соответствующих одноактных. Комбинации универсальных аспектуально-акциональных смыслов могут в сопоставляемых языках совпадать
Левитская Алина Афакоевна - кандидат филологических наук, доцент, руководитель отдела культурного наследия Института истории и археологии Республики Северная Осетия - Алания (e-mail: 54alina.levitskaya@gmail.com).
и различаться не только набором денотативных значений, они специфичны в сигнификативном и экспрессивно-стилистическом планах.
Ключевые слова: многоактные/одноактные глаголы; мультипликативные способы действия; дискретно-многоактный способ действия; осетинский язык; русский язык.
Основными разновидностями значения неоднократности в русской аспектологии традиционно считают мультипликативное (многоактное), дистрибутивное (выражается в русском языке глаголами распределительно-суммарного СД, кумулятивного СД, тотального СД) и итеративное (многократное) значения, которые, по мнению В.С. Храковского [Храковский, 2001: 151-152], соотносятся с выделенными им типами множества ситуаций - мультипликативным, дистрибутивным и итеративным. Предложенная В.С. Храковским классификация семантических типов неоднократности «является универсальной и потому относится не только к русскому, но и к другим языкам» [Храковский, 2001: 152] и позволяет определить сходства и различия мультипликатива, дистрибутива и итератива в различных языках благодаря своеобразным комбинациям значений установленных им классификационных признаков.
Значение мультипликативной неоднократности, которой присущи две семантические особенности (одни и те же участники повторяющейся ситуации и монотемпоральность), реализуется в современном русском языке в глаголах многоактного СД (многофазисных, мультипликативных). Они обозначают непосредственно воспринимаемые органами чувств человека конкретные физические действия, способные прерываться и возобновляться и состоящие из ряда неограниченно повторяющихся одинаковых актов или «квантов», причем многие из них звуко-свето-изобразительного характера: булькать, громыхать, мерцать, шататься, теребить и т.д. [Бондарко, 1983: 142; Исаченко, 1960: 253; Маслов, 1965: 77; Ремчукова, 1984: 52; Рощина, 1982: 11-12; Сенаторова, 1974: 54-55; Спагис, 1961: 145; Храковский, 2001: 127, 134; Шелякин, 1972: 223; Шелякин, 1983: 194; Шелякин, 2001: 83; Яковлев, 1975: 98 и др.]. При этом «повторяющееся множество ситуаций выражается лексемой глагола, а не значением граммемы НСВ» [Храковский, 2014: 8].
По мнению Е.В. Ремчуковой, у русских многоактных глаголов значение мультипликативности (многофазисности) «является компонентом лексической структуры словообразовательно немотивированного глагола, т.е. это значение не маркировано формальными средствами... Соотношение этих глаголов с глаголами на -нуть не может являться их грамматическим признаком, так как не является универсальным, а лишь слегка "окрашивает" лексичность многоакт-ности...» [Ремчукова, 1984: 28-29]. С позицией Е.В. Ремчуковой не
совпадает утверждение В.С Храковского о том, что «многоактное (мультипликативное) значение маркируется деривационно благодаря тому, что многоактные глаголы НСВ соотносятся с формально маркированными одноактными глаголами СВ ...Это не просто специфический семантический класс неопределенных глаголов НСВ, но и особый формально характеризованный СД» [Храковский, 2001: 135]. Точка зрения Е.В. Ремчуковой представляется нам более приемлемой, поскольку соотнесенность русских многоактных глаголов с одноактными для значительной части многоактных отсутствует, «не является универсальной» [Ремчукова, 1984: 53].
В современном осетинском языке, в отличие от современного русского языка, значение мультипликативной неоднократности может маркироваться специальными формальными показателями - особыми словообразовательными моделями.
На материале осетинской глагольной лексики1 нами выделены пять разновидностей обозначения мультипликативности, три из них имеют словообразовательную маркировку.
Первая модель
Составной глагол, состоящий из смысловой части, образованной повтором имени существительного звуко-свето-изобразительной семантики (мимео-изобразительные слова) [Абаев, 1956: 409], и вспомогательного глагола кжнын/делать (или - реже - лжсын/влечь при обозначении энергичности, стремительности, особой экспрессивности действия). Например: бжз-бжз к&нын/жужжатъ; дзжкк-дзжкк к.2/тикать; дзой-дзой к./шататъся; сыллынг-сыллынг к./лакатъ; тыбар-тыбур к./мерцатъ, поблескивать и др.
Вторая модель
Составной глагол, состоящий из смысловой части - имени существительного (обычно звуко-свето-изобразительной семантики) во множественном числе или субстантивированного причастия прошедшего времени во множественном числе - и вспомогательного глагола кжнын/делать. Например: жхситтытж к./свистетъ (неоднократно) ^ жхситтытж/свисты ^ жхситт/свист (звукоподражателъное); к&стытж к./посматриватъ ^ к&стытж/взгляды-^каст/взгляд ^ каст/просмотренный (причастие прошедшего времени) ^ к&сын/ смотретъ; цудтытж к./пошатыватъся ^ цудтытж/пошатывания
1 Примеры из следующих словарей: Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка: В 4 т. Л., 1958-1979. 1802 с.; Гуриев Т.А. Краткий осети-но-русский словарь. Владикавказ, 2003. 260 с.; Осетинско-русский словарь / Сост.: Б.Б. Бигулаев, К.Е. Гагкаев, Н.Х. Кулаев, О.Н. Туаева. Орджоникидзе, 1962. 662 с.
2 Здесь и далее к. - кжнын/делать.
^ цудт/пошатывание ^ цудт/пошатнувшийся (причастие прошедшего времени) ^ цудын/шататься и др.
Третья модель
Составной глагол, состоящий из смысловой части, образованной повтором приставочной глагольной основы, и вспомогательного глагола кжнын/делать. Например: жркув-жркув к./клевать носом, дремать, кивать головой ^ жркувын/поклониться, задремать ^ кувын/кланяться, дремать; схжц-схжц к./делать неоднократные попытки приподнять что-либо, сдвинуть с места ^ сх&цын/при-поднять, сдвинуть ^ х&цын/держать, хватать; ферттив-ферттив к./поблескивать ^ ферттивын/заблестеть, блеснуть ^ жрттивын/ блестеть и др.
Наряду с группами глаголов трех названных моделей в современном осетинском языке значительная часть глагольной лексики с семантикой мультипликативности в статусе «категориального компонента лексической семантики» [Маслов, 1984: 14], но без ее формального выражения. Например, это так называемые обычные глаголы [Абаев, 1956: 411] типа р&йын/лаять; тилын/махать, качать, трясти; хуыфын/кашлять и др. Или составные глаголы типа жхситт к./свистеть; зилдух к./вращать; къупп к./стучать; хиртт к./сморкаться; хъыдзы к./щекотать; и др. Глаголы этих двух разновидностей выделены нами в охарактеризованный многоактный СД.
Обозначенные выше разряды осетинских бесприставочных многоактных глаголов объединяются в микрополе мультипликативности, представленное четырьмя разновидностями одной акциональности [Цалиева (Левитская), 1983: 107-114], четырьмя разными способами действия3: глаголы первой словообразовательной модели - дискретно-многоактный СД, второй модели - собирательно-многоактный СД, третьей модели - результативно-многоактный СД и выше на-
3 В нашем понимании способа действия (Aktionsart - далее СД) мы опираемся на его определения в трудах Ю.С. Маслова [Маслов, 1959: 191; 1965: 72; 1984: 12-14], А.В. Бондарко [Бондарко, 1967: 21-23], Шелякина [Шелякин, 1972: 240-253; 2001: 66]. «СД - это некоторые общие (часто, но не обязательно выраженные словообразовательными средствами) особенности лексического значения... глаголов, относящиеся к протеканию действия этих глаголов во времени и проявляющиеся в общих особенностях их функционирования в языке, а именно по линии словообразовательной активности, вида и синтаксического употребления» [Маслов, 1984: 14; Шелякин, 2001: 66]. Метонимически термин «способы действия» обозначает кроме указанных особенностей значения глаголов также и те глагольные разряды, которые формируются на основе сходств и различий в этих «особенностях значения», т.е. именно аспектуальные подклассы [там же]. «Способы действия не отделены друг от друга какими-то устойчивыми и вполне четкими перегородками и не составляют звеньев единой стройной системы. В некоторых случаях те или иные способы действия... допускают дальнейшее подразделение на группы, которые, в свою очередь, можно было бы назвать способами действия» [Маслов, 1959: 88].
званный охарактеризованный многоактный СД. Считаем возможным обозначить их как различные способы действия [Маслов, 1959: 188], поскольку каждый из выделенных нами глагольных разрядов отличается и спецификой выражения значения многоактности, и смысловыми нюансами, связанными с особенностями ее протекания, т.е. по-своему характеризует «аспектуальное проявление действия» [Шелякин, 2001: 68].
Охарактеризуем подробнее глаголы первой словообразовательной модели, которые могут быть объединены в рамках дискретно-многоактного СД с разделением их на глаголы, называющие действия дискретно-связанной (дискретно-неразложимой) природы типа дыз-дыз к./дрожатъ мелкой дрожъю; сым-сым к./сопетъ; хыр-хыр к./хрипетъ; сыбар-сыбур к./шелестетъ и т.д., и глаголы, называющие действия дискретно-разложимой природы типа къуырцц-къуырцц к./слегка постукиватъ;г&пп-г&пп к./прыгатъ, подпрыгиватъ; джнг-джнг к./ палитъ бесперебойно; къжрцц-къжрцц к./хлопатъ в ладоши, стучатъ палками в такт музыке; цъыкк-цъыкк к./хлестатъ (тонким острым предметом); тикатъ и др. Глаголы дискретно-многоактного СД обозначают прерывистое действие, проявляющееся в более или менее равномерном воспроизведении одинаковых по характеру актов данного действия в один локально-временной промежуток. Выделение двух разновидностей внутри этого способа действия основывается на некоторой разнице в особенностях характера обозначаемой ими многоактности. Дискретно-неразложимые действия - это действия неразрывной, так сказать, «квантовости», с «нечеткой расчлененностью» [Сенаторова, 1974: 52] между «квантами», не допускающей вычленения одного отдельного акта = «кванта» вследствие чрезвычайно «тесной» дробности действия, дискретного по своей природе. Интервал между отдельными квантиками такого действия чрезвычайно мал. Объективная природа этих действий такова, что даже один «квант» подобного действия является прерывистым. Если попытаться выделить из такого «кванта» его составляющие, то природа действия изменится, это будет уже какое-то другое действие - не многоактное. Интересны в этой связи наблюдения Э.П. Сенаторовой, исследовавшей разные типы оппозиций однокоренных многоактных/одноактных глаголов с суффиксом -ну- в современном русском языке. Она выделяет в отдельную группу многоактные глаголы с семантикой, аналогичной семантике осетинских глаголов дискретно-многоактного СД дискретно-неразложимой разновидности, как глаголы, «называющие расчлененные действия с «нечеткой» расчлененностью: бормотать/бормотнуть, скрежетать/скрежетнуть, шелестеть/шелестнуть... Как первые, так и вторые члены оппозиций, - по мнению Э.П. Сенаторовой, - называют более или менее расчлененные действия, различающиеся степенью длительности.
Лексы без суффикса -ну- называют длительное действие, а с суффиксом -ну- - действие краткое» [Сенаторова, 1974: 52-53], т.е. в таких парах следует говорить о действиях одной (многоактной!) природы, но разной протяженности! Очевидно, что в подобных случаях невозможность выделения одного акта = кванта действия зависит от объективных свойств самих действий, обозначаемых многоактными глаголами. Подтверждением этой мысли служат осетинские примеры, подобные нижеприведенным:
Сылгоймаджы ныхасы хуызжн кжмжн уыд йж ныхас, уыцы аджймаг ма дзуаппжн цыджр ахъист-хъист кодта, жмж иууылджр ныххудтысты (212) // Человек с бабьим голосом что-то пискнул в ответ, и все засмеялись (167)4.
Глагол «пискнул» переведен приставочным глаголом ахъист-хъист кодта/пропищал, производным от многоактного хъист-хъист к./пищать, т.е. в осетинском эквиваленте подчеркнута определенная протяженность, более соответствующая значению русского протя-женно-одноактноактного СД [Шелякин, 2001: 71, 80].
«Рагацау зжгъ Земнухов жмж Стаховичжн», - басусубусу кодта Валяйы хъусы (520) // «Предупреди Земнухова и Стаховича», - шепнула она Вале (408).
«Шепнула» переведен приставочным глаголом «басусубусу к.», значение которого более соответствует русскому варианту «прошептать», т.е. глаголу протяженно-одноактного СД. Тем самым эти и подобные им осетинские примеры подтверждают мысль о том, что в глагольных парах (многоактный/одноактный) дискретно-связанной семантики следует говорить о многоактном действии разной протяженности во времени. Особенность одноактных глаголов подобной семантики отмечает и М.А. Шелякин [Шелякин, 2001: 69].
Отличительная особенность семантики многоактных глаголов другой разновидности - дискретно-разложимой - состоит в том, что в называемых ими действиях протяженность интервалов между составляющими их актами достаточна для отделения одного акта данного действия от другого. Примеры с глаголами дискретно-разложимой многоактности:
1) Ммж афтж жнждзургж бадтысты суанг боныцъжхтжм, -жрмжст цъыкк-цъыкк кодта сахат (189) //И так они молча сидели до самого рассвета, - одни часы тикали (150);
2) ЗжрондГаврилжПетрович...жрмжстмжстжйхжлгжйж, саджил лждзжг къуырцц-къуырцц кжны (154) // Дед, Гаврила Петрович... только яростно стучит клюшкой (122).
4 Здесь и далее приводятся примеры: ФадеевА.А. Собр. соч.: В 7 т. Т. 3: Молодая гвардия. М., 1970; Фадеев А.А. Жрыгонгварди. Дзжуджыхъжу, 1953.
Русским глаголам однократного СД данной семантики соответствуют осетинские глаголы однократного СД, нос дополнительными акциональными оттенками и/или пространственно-ориентационными значениями, причем в качестве производящих для осетинских глаголов однократного СД выступают глаголы нехарактеризованного многоактного СД. Например:
Однократный СД
Жвжццжгжн ужд ужзласжн машинжмж цы лжппу сгжпп кодта, ... уыцы лжппу ...йж дзырд сжххжст кодтаид. (91) //Наверно, если бы тот паренъ, что вскочил (в осет.: впрыгнул. - А.Л.) тогда в грузовик., тот паренъ ... бы сдержал свое слово... (151);
гжпп к./прыгать - сгжпп к./прыгнуть снизу вверх, запрыгнуть (приставка с- вносит значение однократности и дополнительное значение «направление движения снизу вверх»).
Смягчительно-однократный СД
Чызг жппынджр нж фжкъуылымпы, зынжрвжссонжй чысыл урс-урсид къухжй жрцъыкк кодта часовойы чъизи къух, джлбазырмж цырд суади жмж, йж' мбалмж фжстжмж фжзилгжйж, загъта: «Ниночка, рауай, рауай...» (319) //Девушка, нисколъко не смутившисъ, небрежно хлопнула своей маленъкой белой ручкой по грязной руке часового, быстро взошла на крылъцо и, обернувшисъ к подруге, сказала: «Ниночка, иди, иди». (254);
цъыкк к./ударять чем-либо острым, тонким - жрцъыкк к./слегка хлопнуть (приставка жр- вносит значение однократности с оттенком незначительного проявления действия).
Внезапно-однократный СД
Сжхи йеттжмж уаты жппынджр ничи уыди, фжлж цжстыфж-ныкъуылдмж цымж у жлджфжй равзжрд, уыйау командиры раз февзард Федоренко, йж цырыхъыты зжвжттж афтж жрбакъуырцц кодта, жмж сеппжт джр фжхъжлдзжг сты! (792)/ Никого, кроме них, не было в комнате, но в то же мгновение Федоренко, самозародившисъ из воздуха, вырос перед командиром и так щелкнул каблуками, что всем стало весело (620);
къуырцц к./постукивать, пощелкивать - жрбакъуырцц к./внезапно стукнуть, щелкнуть (приставка жрба- вносит значение однократности с дополнительным оттенком неожиданности, внезапности).
Интенсивно-однократный СД
Жрра туг ныссжххжтт кодта Оледжы сжрмж (268) / Бешеная кровъ хлынула Олегу в голову (212);
сжххжтт к./быстро выплескивать - ныссжххжтт к./выплеснуть резко, хлынуть с напором (приставка ны- вносит кроме значения однократности и значение интенсивности).
Приведенные и другие примеры свидетельствуют о том, что от исходных многоактных, как правило, - «морфологически непроизводных глаголов НСВ, чье аспектуальное значение детерминируется акциональным классом, к которому относятся эти глаголы, образуются производные глаголы СВ» [Храковский, 2018: 105] разных приставочных способов действия. При этом очевидно, что универсальные аспектуально-акциональные признаки с разными специальными оттенками предстают в сопоставляемых языках в разных комбинациях.
Глаголы дискретно-многоактного СД, образованные удвоением именной части, представляющей собой звукосимволическое5 слово, для которого редупликация служит одним из критериев идентификации действия [Воронин, 1982: 89], и вспомогательного глагола кжнын/ делать, являются словами с реальной мотивировкой, с хорошо понятной внутренней формой слова, отраженной в строении экспонента. Особенности характера протекания многоактного действия наглядным образом воспроизводятся в экспоненте, «сохраняющем отпечаток того движения мысли, которое имело место в момент возникновения слова. В мотивировке раскрывается подход мысли человека к данному явлению, каким он был при самом создании слова» [Маслов, 2005: 123]. Многоактный характер действий находит отражение в строении экспонентов соответствующих глаголов: расчлененность действия на однородные акты выражается расчлененной звуковой оболочкой. Данная особенность осетинских глаголов дискретно-многоактного СД обеспечивает им большую по сравнению с их русскими эквивалентами выразительность.
Исследуя осетинские многоактные бесприставочные глаголы на предмет их соотносительности с одноактными, обнаруживаем, что у них нет соотносительных одноактных бесприставочных глаголов. Этот факт мы сопоставили с рассуждениями исследователей русских мультипликативов на тему их соотнесенности с одноактными глаголами. Попытка связать наличие/отсутствие пары многоактный/ одноактный с идеей о том, что у части русских мультипликативов, обозначающих действия, состоящие из последовательности «слабодискретных актов, временные интервалы между которыми стремятся к нулю» [Храковский, 2001: 135], «слабодискретная» природа действия
5 «В основу номинации звукосимволических слов могут быть положены признаки объектов, воспринимаемые в любой сенсорной модальности человека... Это могут быть признаки, получаемые через слух, зрение, обоняние, вкус, осязание, органические ощущения» [Воронин, 1982: 87].
не позволяет выделить один акт и, соответственно, обозначить его одноактным глаголом, опровергается и фактами русского языка, и фактами осетинского языка.
Наш анализ глаголов мультипликативной семантики, которые приведены, например, в списке В.Н. Яковлева [Яковлев, 1975: 103-104] как не соотносительные с одноактными (на этот список ссылается и В.С. Храковский [Храковский, 2001: 135]!), не подтверждает гипотезу о том, что «слабодискретная природа» многоактности обуславливает несоотносительность части русских многоактных глаголов с одноактными.
Во-первых, из 65 глаголов, включенных В.Н. Яковлевым в список несоотносительных, 25 глаголов следует исключить, поскольку они имеют пару и приводятся в словарях современного русского языка как парные6. Это такие глаголы, как брехатъ/брехнутъ [Тихонов, 1: 120; БАС, 1: 628]; гоготатъ/ гоготнутъ [Ожегов: 135; Ефремова: 319]; грести/гребнутъ [Тихонов, 1: 253]; грохотатъ/ грохотнутъ [БАС, 3: 424-425; Тихонов, 1: 257]; дребезжатъ/дребезгнутъ [Даль, I: 813]; ёрзатъ/ёрзнутъ [БАС, 3: 1268; Тихонов, 1: 330]; квохтатъ/ квохтнутъ [Тихонов, 1: 425]; колотитъ/колотнутъ [Даль, II: 230]; кряхтетъ/кряхнутъ [Тихонов, 1: 507]; кудахтатъ/кудахтнутъ [Тихонов, 1: 508; БАС, 5: 1790]; лупитъ/лупнутъ [Даль, II: 452]; молотитъ/ молотнутъ [Даль, II: 567]; мычатъ/мыкнутъ [Тихонов, 1: 646; БАС, 6: 1430]; пиликатъ/пиликнутъ [Тихонов, 1: 748; БАС, 9: 1188]; скре-сти/скребнутъ [Тихонов, 2: 115]; сопетъ/сопнутъ [Тихонов, 2: 145]; строгатъ/строгнутъ [Тихонов, 2: 181]; тесатъ/тесанутъ [Тихонов, 2: 225]; трепатъ/трепанутъ [Тихонов, 2: 257]; храпетъ/храпанутъ, храпнутъ [Тихонов, 2: 344]; цокатъ/цокнутъ [Тихонов, 2: 359; БАС, 17: 716]; шамкатъ/шамкнутъ [БАС, 17: 1259-1260; Тихонов, 2: 386]; шелестетъ/шелестнутъ [Тихонов, 2: 390; БАС, 17: 1332]; ширятъ/ ширнутъ [Тихонов, 2: 397; БАС, 17: 1425]; шнырятъ/шнырнутъ [Тихонов, 2: 403].
Во-вторых, только пять глаголов из 65 в списке В.Н. Яковлева (бубнить, дребезжать, клокотать, тараторить, тарахтеть) можно, на наш взгляд, опираясь на то толкование их семантики, которое дается в словарях современного русского языка, считать мультипликативами, называющими многоактные действия «слабодискретной» природы:
бубнить - глухо, невнятно говорить, бормотать, ворчать [БАС, 1: 663];
6 В рамках данной статьи мы не останавливаемся на вопросе о видовой парности глаголов семельфактивного и мультипликативного СД, но отметим, что придерживаемся точки зрения тех авторов, которые не считают такую пару видовой [Горбова, 2017: 35; Маслов, 2004: 328 и др.]
дребезжать7 - издавать (обычно при сотрясении) прерывистый, звенящий звук, звяканье [БАС, 2: 1101-1102];
клокотать - 1. бурлить, кипеть с шумом (о жидкостях, паре); 2. шуметь (о глухих прерывистых звуках в горле, в груди при болезненных припадках) [БАС, 5: 1041-1042];
тараторить - говорить очень быстро, скороговоркой, бормотать [БАС, 15: 119-120];
тарахтеть - 1) производить резкие, грохочущие звуки; 2) двигаться, катиться с шумом, грохотом [БАС, 15:120-121].
Все остальные (35) глаголов (приведены далее) из вышеупомянутого списка 65 несоотносительных - это глаголы, которые называют действия с четко воспринимаемыми временными интервалами между отдельными актами мультипликатива, т.е. это не «слабодискретная», а дискретно-разложимая многоактность. В соответствии с изложенной выше точкой зрения [Храковский, 2001: 135] они должны были бы иметь соотносительные одноактные пары, но не имеют таковых. Это такие глаголы, как: баюкать, бить, вихлять, гладить, елозить, жевать, жучить, клекотать, клепать, клохтать, косить, куковать, кресать, кромсать, лаять, мерцать, мести, петлять, пилить, пыхтеть, сечь, скоблить, стонать, стрекотать, сучить, тарабанить, теребить, тереть, толочь, тормошить, топтать, тузить, улюлюкать, хромать, чеканить (шаг) [Яковлев, 1975: 102-104].
В-третьих, основываясь на позиции зависимости корреляции многоактный/одноактный от характера «дискретности» действия (слабодискретная или дискретно-разложимая), невозможно объяснить соотносительность/несоотносительность с одноактными глаголами некоторых русских мультипликативов в следующих случаях. Почему, скажем, такие русские мультипликативы, обозначающие действия с четкой дискретно-разложимой природой, как «гавкать, гоготать, каркать, квакать, крякать, кукарекать, курлыкать, мурлыкать, мяукать, пищать, рыкать, рявкать, тявкать, ухать, фыркать, хрюкать, чирикать» имеют соотносительную одноактную пару, а глаголы подобной же природы «блеять, клекотать, клохтать, куковать, лаять, мычать, ржать, стрекотать, цокотать, щебетать» не имеют такой пары? [Яковлев, 1975: 102-104] Более того, невозможно объяснить с этой позиции и случаи расхождения в плане корреляции «многоактность/одноактность» среди некоторых глаголов-синонимов, называющих одно и то же действие, причем дискрет-
7 В словаре В.И. Даля (т. 1, 2004), как отмечено нами ранее, этот глагол приведен в паре с одноактным (несмотря на слабодискретный характер обозначаемой им многоактности действия!)
но-разложимой природы. Например, глаголы «гавкать», «тявкать» и «брехать» имеют пару, а глагол «лаять» - нет; аналогично: глагол «квохтать» соотносится с глаголом «квохтнуть», а синоним глагола «квохтать» - глагол «клохтать» не имеет одноактной пары!
Обозначение аспектуально-акциональных особенностей действий многоактного/одноактного характера в сопоставляемых языках заметно отличается. В русских глаголах значение мультипликативности не маркируется, а в осетинском языке оно может маркироваться особыми словообразовательными моделями, выделенными нами в качестве отдельных способов действия. Если в русском языке у части многоактных глаголов нет соотносительных пар, «наблюдается не-реализованность семантически детерминированного деривационного процесса» [Храковский, 2001: 135], или речь идет об «отсутствии корреляции по чисто техническим языковым причинам» [Яковлев, 1975: 101], то в современном осетинском языке ситуация, с одной стороны, отличается, так сказать, большей последовательностью -у многоактных бесприставочных глаголов вообще нет одноактных бесприставочных пар, а, с другой стороны, наблюдается большая дифференциация значения семельфактивности в приставочных глаголах однократного СД, обозначающих не только однократность действия, но и другие акциональные смыслы. Глаголы дискретно-многоактного СД в роли производящих для глаголов однократного СД не выступают.
Как отмечалось нами ранее, комбинации универсальных акцио-нально-аспектуальных признаков могут совпадать и отличаться не только набором денотативных значений, они специфичны в сигнификативном и экспрессивно-стилистическом отношении [Шелякин, 1972: 238]. На примере дискретной многоактности как одной из разновидностей мультипликативности мы наблюдаем различную степень обязательности выражения того или иного аспектуально-ак-ционального смысла при обозначении типовых ситуаций в сопоставляемых языках, отличающихся степенью значимости и частотности в выражении отдельных категориальных смыслов. Эти различия можно считать проявлением своего рода языковой относительности в сфере грамматики, а истоки присутствия в функционально-семантическом поле осетинского языка, в зоне микрополя мультипликативности, универсальных (перечисленных нами выше) признаков, бесспорно, «коренятся в общих закономерностях отражения объективной действительности в человеческом сознании, т.е. в единстве мира и единстве его восприятия людьми в процессе их деятельности» [Бондарко, 2001: 31].
Список литературы
1. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка: В 4 т. Л., 1958-1979.
2. Абаев В.И. Мимео-изобразительные слова в осетинском языке // Труды Института языкознания АН СССР. Т. 4. 1956. С. 409-427.
3. Бондарко А.В. К проблематике функционально-семантических категорий: Глагольный вид и «аспектуальность» в русском языке // Вопросы языкознания. 1967. № 2. С. 18-31.
4. Бондарко А.В. Лимитативность как функционально-семантическое поле // Теория функциональной грамматики. М., 2001.
5. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983.
6. Воронин С.В. Основы фоносемантики. Л., 1982.
7. Горбова Е.В. Русское видообразование: словоизменение, словоклассификация или набор квазиграммем? (еще раз о болевых точках русской аспектологии) // Вопросы языкознания. 2017. № 1. С. 24-52.
8. Гуриев Т.А. Краткий осетино-русский словарь. Владикавказ, 2003.
9. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: Современное написание: В 4 т. М., 2004.
10. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. Т. 1. М., 2001.
11. Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Ч. 2. Братислава, 1960.
12. Маслов Ю.С. Введение в языкознание: Учебник для филол. и лингв. фак. высш. учеб. заведений. СПб.; М., 2005.
13. Маслов Ю.С. Глагольный вид в современном болгарском литературном языке (значение и употребление) // Вопросы грамматики болгарского литературного языка. М., 1959. С. 157-312.
14. Маслов Ю.С. Избранные труды. Аспектология. Общее языкознание. М., 2004.
15. Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии. Л., 1984.
16. Маслов Ю.С. Система основных понятий и терминов славянской аспектологии // Вопросы общего языкознания. Л., 1965. С. 53-80.
17. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2006.
18. Осетинско-русский словарь / Сост.: Б.Б. Бигулаев, К.Е. Гагкаев, Н.Х. Кулаев, О.Н. Туаева. Орджоникидзе, 1962.
19. Ремчукова Е.В. Структурно-семантическая зона «сложное действие» в современном русском языке: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1984.
20. Рощина Л.М. Соотношение лексической семантики и видовых значений в глаголе (в сфере повторяемости действия) // Семантический аспект изучения языковых единиц. Ашхабад, 1982. С. 11-19.
21. Сенаторова Э.П. О значении суффикса -ну- // Грамматические проблемы русского языка. Барнаул, 1974. С. 50-64.
22. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л., 1950-1965. [БАС]
23. Спагис А.А. Образование и употребление видов глагола в русском языке: Пособие для учителей нерусских школ. М., 1961.
24. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. М., 1985.
25. Фадеев А.А. Собр. соч.: В 7 т. Т. 3: Молодая гвардия. М., 1970.
26. Фадеев А.А. Жрыгон гварди. Дзшуджыхъшу, 1953.
27. Храковский В.С. Есть ли у несовершенного вида в русском языке повторительное (неограниченно-кратное / многократное / итеративное / узуальное / хабитуальное) значение? // Вопросы языкознания. 2014. № 4. С. 3-12.
28. ХраковскийВ.С. И опять о «болевых точках» категории вида // Вопросы языкознания. 2018. № 1. С. 105-118.
29. Храковский В.С. Кратность // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. М., 2001.
30. Цалиева (Левитская) А.А. Аспектуальность в осетинском языке, ее генетические и ареальные связи: Дисс. ... канд. филол. наук. Л., 1983.
31. Шелякин М.А. Категория вида и способы действия русского глагола. Теоретические основы. Таллин, 1983.
32. Шелякин М.А. Приставочные способы глагольного действия и категория вида в современном русском языке (к теории функционально-семантической категории аспектуальности): Дисс. ... д-ра филол. наук. Л., 1972.
33. Шелякин М.А. Способы действия в поле лимитативности // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Таксис. М., 2001. С. 63-85.
34. Яковлев В.Н. Многоактность как способ глагольного действия // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1975. № 3. С. 97-105.
Alina Levitskaya
MULTIPLICATIVE MODES OF ACTION (ACTIONSARTS) IN MODERN OSSETIAN AND MODERN RUSSIAN:
A DISCRETE MULTI-ACT MANNER OF ACTION
Institute of History and Archeology of The Republic of North Ossetia - Alania
46 Vatutina Street, Vladikavkaz, Republic of North Ossetia - Alania, 362025
The article discusses the peculiarities of naming the multiplicative reusability in the modern Ossetian language in comparison with the nomination of this semantic type in Russian. Five varieties of multiplicativity are distinguished, three of which have derivational marking and form classes of characterized modes of action, which distinguishes the Ossetian micro-field of multiplicativty from the Russian one. The author combines two other varieties in an uncharacterized multi-act mode of action, as verbs without a formal expression of multiplicativity. The discrete-multi-act mode of action (MA) with the separation of verbs of a discrete-decomposable and discrete-indecomposable nature is described in detail. The analysis of aspectual action meanings in Ossetian verbs of one-act MA, in which the value of momentariness (one-actuality) is always combined either with additional shades of actionality, or with spatial-orientational values, or with both simultaneously. The article provides language material, indicating that universal aspect-action meanings are presented in comparable languages in different combinations. The multi-act character of actions manifests itself in the structure of the exponents of the corresponding Ossetian verbs: the separation of the action into homogeneous acts is expressed by a split sound shell, which makes them more expressive than their Russian equivalents. Analyzing the judgments of some Russian linguists, that the "low-discrete nature" of polyactivity determines the inconsistency of a number of Russian multi-act verbs with one-act verbs, the author of the article gives counter-arguments against this point of view, and also shows on the specific Ossetian language material that the Ossetian language has a greater differentiation of semelfactivity and more continuity in the formation of one-
act verbs from multi-act ones: unprefixed multi-act verbs do not have corresponding one-act ones. Combinations of universal aspect-actional meanings in the compared languages can be the same and differ not only by the set of denotative meanings, they are specific in the significative and expressive-stylistic aspects.
Key words: multi-act/one-act verbs; multiplicative modes of action; discrete-multi-action mode; Ossetian language; Russian language.
About the author: Alina Levitskaya - PhD, Associate Professor, Department of Cultural Heritage, Institute of History and Archeology of the Republic of North Ossetia -Alania (e-mail: 54alina.levitskaya@gmail.com).
References
1. Abaev V.I. Istoriko-jetimologicheskijslovar'osetinskogo jazyka: v 4 t. L., 1958-1979.
2. Abaev V.I. Mimeo-izobrazitel'nye slova v osetinskom jazyke. Trudy Instituta jazykoz-nanija ANSSSR. T. 4. 1956. S. 409-427.
3. Bondarko A.V. K problematike funkcional'no-semanticheskih kategorij: Glagol'nyj vid i "aspektual'nost'" v russkom jazyke. Voprosy jazykoznanija. 1967. № 2. S. 18-31.
4. Bondarko A.V. Limitativnost' kak funkcional'no-semanticheskoe pole. Teorija funkcional'noj grammatiki. M., 2001.
5. Bondarko A.V. Principy funkcional'noj grammatiki i voprosy aspektologii. L., 1983.
6. Voronin S.V. Osnovy fonosemantiki. L., 1982.
7. Gorbova E.V. Russkoe vidoobrazovanie: slovoizmenenie, slovoklassifikacija ili nabor kvazigrammem? (eshhe raz o bolevyh tochkah russkoj aspektologii). Voprosy jazykoznanija. 2017. № 1. S. 24-52.
8. Guriev T.A. Kratkij osetino-russkij slovar'. Vladikavkaz, 2003.
9. Dal' V.I. Tolkovyj slovar'zhivogo velikorusskogo jazyka: Sovremennoe napisanie: v 4 t. M., 2004.
10. Efremova T.F. Novyjslovar'russkogo jazyka. Tolkovo-slovoobrazovatel'nyj. T. 1. M., 2001.
11. Isachenko A.V. Grammaticheskij stroj russkogo jazyka v sopostavlenii s slovackim. Ch. 2. Bratislava, 1960.
12. Maslov Ju.S. Vvedenie v jazykoznanie: Uchebnik dlja filol. i lingv. fak. vyssh. ucheb. zavedenij. SPb; M., 2005.
13. Maslov Ju.S. Glagol'nyj vid v sovremennom bolgarskom literaturnom jazyke (znache-nie i upotreblenie). Voprosy grammatiki bolgarskogo literaturnogo jazyka. M., 1959. S. 157-312.
14. Maslov Ju.S. Izbrannye trudy. Aspektologija. Obshhee jazykoznanie. M., 2004.
15. Maslov Ju.S. Ocherkipo aspektologii. L., 1984.
16. Maslov Ju.S. Sistema osnovnyh ponjatij i terminov slavjanskoj aspektologii. Voprosy obshhego jazykoznanija. L., 1965. S. 53-80.
17. Ozhegov S.I., Shvedova N.Ju. Tolkovyj slovar' russkogo jazyka. M., 2006.
18. Osetinsko-russkij slovar'. Sost.: B.B. Bigulaev, K.E. Gagkaev, N.H. Kulaev, O.N. Tu-aeva. Ordzhonikidze, 1962.
19. Remchukova E.V. Strukturno-semanticheskajazona "slozhnoe dejstvie" vsovremennom russkom jazyke: dis. ... kand. filol. nauk. M., 1984.
20. Roshhina L.M. Sootnoshenie leksicheskoj semantiki i vidovyh znachenij v glagole (v sfere povtorjaemosti dejstvija). Semanticheskij aspekt izuchenija jazykovyh edinic. Ashhabad, 1982. S. 11-19.
21. Senatorova Je.P. O znachenii suffiksa -nu-. Grammaticheskie problemy russkogo jazyka. Barnaul, 1974. S. 50-64.
22. Slovar' sovremennogo russkogo literaturnogo jazyka: v 17 t. M.; L., 1950-1965. [BAS]
23. Spagis A.A. Obrazovanie i upotreblenie vidov glagola v russkom jazyke: posobie dlja uchitelej nerusskih shkol. M., 1961.
24. Tihonov A.N. Slovoobrazovatel'nyj slovar'russkogo jazyka: v 2 t. M., 1985.
25. Fadeev A.A. Sobranie sochinenij. V 7 t. T. 3: Molodajagvardija. M., 1970.
26. Fadeev A.A. Arygon gvardi. Dzmudzhyh&u, 1953.
27. Hrakovskij V.S. Est' li u nesovershennogo vida v russkom jazyke povtoritel'noe (neogranichenno-kratnoe / mnogokratnoe / iterativnoe / uzual'noe / habitual'noe) znachenie? Voprosy jazykoznanija. 2014. № 4. S. 3-12.
28. Hrakovskij V.S. I opjat' o "bolevyh tochkah" kategorii vida. Voprosy jazykoznanija. 2018. № 1. S. 105-118.
29. Hrakovskij V.S. Kratnost'. Teorija funkcional'noj grammatiki: Vvedenie. Aspektual'nost'. Vremennaja lokalizovannost'. Taksis. M., 2001.
30. Calieva (Levitskaja) A.A. Aspektual'nost' v osetinskom jazyke, ee geneticheskie i areal'nye svjazi: dissertacija ... kandidata filologicheskih nauk. L., 1983.
31. Sheljakin M.A. Kategorija vida i sposoby dejstvija russkogo glagola. Teoreticheskie osnovy. Tallin, 1983.
32. Sheljakin M.A. Pristavochnye sposoby glagol'nogo dejstvija i kategorija vida v sovremennom russkom jazyke (k teorii funkcional'no-semanticheskoj kategorii aspektual'nosti): dis. ... d-ra filol. nauk. L., 1972.
33. Sheljakin M.A. Sposoby dejstvija v pole limitativnosti. Teorija funkcional'noj grammatiki: Vvedenie. Aspektual'nost'. Taksis. M., 2001. S. 63-85.
34. Jakovlev V.N. Mnogoaktnost' kak sposob glagol'nogo dejstvija. Nauchnye doklady vysshej shkoly. Filologicheskie nauki. 1975. № 3. S. 97-105.
