CC BY
58
МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ
РЕГИОНА:
ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МИГРАЦИОННЫХ ЭТНИЧЕСКИХ ОБЩИН И ГОСУДАРСТВА*
К.С. Мокин
МОКИН Константин Сергеевич -
кандидат
социологических наук, доцент
Поволжской академии
государственной
службы
им. П.А. Столыпина (филиал в г. Балакове)
I ема мультикультура-лизма как одного из вариантов решения этнонациональных проблем современной России все чаще звучит в выступлениях отечественных политологов, социологов и культурологов. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. пространство политических и социокультурных институций претерпело существенные изменения. В условиях глобализации, когда складывается новая картина мира, связанная с превращением планеты в единый социокультурный организм, возникают вопросы, порожденные новой организацией социальных сообществ. В частности,
* Работа выполнена в рамках проекта «Стратегии адаптации этнических миграционных групп» по Гранту Президента РФ № МК-6610.2006.6.
дате— да
доминировавшая до недавнего времени форма раздельно-компактного проживания социокультурных общностей меняется на дисперсную («ди-аспоральную») организацию человеческих сообществ [1, с. 110].
Поступательное и стабильное развитие систем международных отношений как на глобальном, так и на региональном уровне невозможно без решения проблем «разделенных народов». Подавляющее большинство современных межгосударственных проблем в странах постсоветского пространства, так же как и Европы (Франция, Нидерланды, Бельгия) связаны с разрешением этнополитических конфликтов, в которых выступали представители «разделенных» народов, с одной стороны, и государства (территории проживания) - с другой.
Ключевым в современной внутренней этнополитике многих государств стал вопрос управления многообразием, особенно его «сердцевина - признание многообразных форм самих культурных общностей, признание и спонсирование не только различий, но и схожести, одинаковости...» [2, с. 2]. Для социологического анализа мультикультурности важно определить механизмы включения / исключения тех или иных этнических групп в символическое (политическое, экономическое) поле, как равноправных партнеров по гражданскому диалогу [3, с. 14-18].
Процесс интеграции, адаптации разных этнических сообществ в принимающее полиэтническое общество мало изучен. В основе построения адаптационных установок лежит понимание, что любой адаптационный процесс есть система взаимодействия общины (группы) и внешней среды. Наиболее отчетливо взаимопроникания при адаптационных процессах наблюдаются в культурном поле. Возникают взаимозаим-ствования, приводящие к «медиане» кросскультурных коммуникаций, появлению «новых» культур, симбиотически включенных в тело каждой из культур.
Становление культур происходит в процессе отстаивания социальных традиций, и ответом на «странное многообразие» [4] часто становится неоправданный нормативизм. Иными словами, налицо излишне поспешная идентификация тех или иных групп, неспособность выяснить смысл культурной идентичности и пренебрежение к мнению экспертного сообщества со стороны политики.
Для решения задач, обусловленных спецификой данного исследования, следует отказаться от понимания культуры как некоторого социального института, в пользу трактовки культуры как совокупности элементов человеческой деятельности по осмыслению и репрезентации, организации и интерпретации действительности, которая раскалывается на части конфликтующими между собой нарративами [5, с. 1Л].
Становление культур происходит через сложный диалог между ними, и не всегда мирный. В процессе взаимодействия культур, как на уровне отдельного индивида, так и на уровне общины, возникают дилеммы: интегрируясь в сообщество, принять чужую культуру или отказаться и сохранить свою; принять чужую, сохраняя частично свою, либо отказаться от обеих?
На наш взгляд, Сейла Бенхабиб верно отмечает существование определенных объективных посылок, на основании которых строится дальнейшее рассмотрение стратегий взаимодействия между принимающим населением и инокультурным. Повсюду принято считать, что у каждой группы людей «имеется» своего рода «культура» и что границы между этими группами и контуры их культур можно точно установить и относительно легко описать (с использованием антропологических, социологических, культурологических подходов), будь то в политическом процессе или государственной политике, в суде или средствах массовой информации. Помимо прочего, считается, что такие культуры и культурные различия нужно сохранять и передавать по наследству. В основе подобных распространенных представлений, имеющих широкое хождение в «коридорах власти», как, впрочем, и в близких к ним академическим кругам, лежат некоторые ошибочные эпистемологические посылки:
а) культуры представляют собой четко очерченные целостности;
б) культуры соответствуют группам населения и возможно непротиворечивое описание культуры определенной группы людей;
в) даже если культуры и группы не полностью соответствуют друг другу, если в рамках одной группы заключено больше одной группы и более одной группы могут иметь одни и те же культурные черты, это не представляет серьезной проблемы для политического процесса и государственной политики.
Основываясь на анализе первичного и вторичного материала, можно разобрать четыре основные стратегии, предлагаемые инокультурному сообществу принимающим, автохтонным населением (таблица).
Стратегии кросскультурного взаимодействия, предлагаемые мигрантскому сообществу
Культура принимающего сообщества
Культура Принимать Не принимать
мигрантского сообщества Сохранить Интеграция (Само)сегрегация
Не сохранять Ассимиляция Маргинализация
дате— да
Таким образом, у общины есть четыре основных стратегических вектора: интеграция, ассимиляция, (само)сегрегация, маргинализация.
Интеграция - стратегия, основанная на усвоении культуры принимающего сообщества и сохранении основ своей культуры. Этот сценарий предусматривает формирование новых повседневных практик кросскультурного взаимодействия в условиях отлаженного правового поля [5, с. 9].
Ассимиляция - стратегия, имеющая в своем основании мощные посылы в целевых установках на максимально полное принятие культуры коренного сообщества, отказ от собственных культурных приоритетов, традиций, норм, утрата исторической памяти. Из этого следует постепенное поглощение общин диаспор принимающим сообществом и стремление к сохранению этнически гомогенной структуры населения. Общины при этом рассматриваются «титульной» группой как некоторое временное явление, обусловленное фактором непрекращаю-щейся миграции.
Данная стратегия в случае навязывания ее в относительно этнически гомогенных регионах способна создать иллюзию успеха в решении этнонациональных проблем, однако в условиях роста миграционных потоков не способна решить поставленные задачи и может привести к адекватной защите общины - самосегрегации.
(Само)сегрегация - стратегия, направленная на самоизоляцию (как правило, это связано с защитной функцией общины) либо изоляцию (в связи с негативными внешними факторами, стремящимися локализовать деятельность (влияние) общины в сообществе). В ряде случаев община принимает решение о сведении к минимуму актов взаимодействия с внешней средой, а в ряде других - внешняя среда пытается локализовать и / или отторгнуть общину. Реализация данной стратегии предусматривает создание жесткого, отчетливо отмаркированного барьера между общиной и принимающим сообществом. Как следствие, ухудшается качество этнических связей, сокращается число межэтнических браков, начинают доминировать негативные этнические стереотипы, вплоть до десгуманизации отдельных групп (приписывание им нечеловеческих или не соответствующих требованиям морали качеств).
Стратегия сегрегации для членов этнической общины означает высокую зависимость от внутренних ресурсов общины, от ее внутренней сети связей [6, с. 262]. Индивид воспринимается только как член первичной группы, кровно-родственного клана. Удовлетворение основных жизненных потребностей, повышение социального статуса и успех в принимающем сообществе возможен только через общину и посред-
ством общины, внутри которой действуют определенные этнические императивы, определяющие модели поведения членов группы.
В чистом виде эта стратегия в современном обществе вряд ли применима, особенно в городских центрах в силу высокой урбанизирован-ности и анонимности, поскольку отношения между людьми в городе строятся на основе формальных связей. Эти факторы дают дополнительные степени свободы для членов сегрегированных общин. В таких условиях принадлежность к общине может стать «личным делом» каждого [7, с. 37-52].
Маргинализация - стратегия, продолжающая процесс сегрегации и приведшая к выталкиванию общины на периферию общественной, политической, экономической жизни. Процесс маргинализации инсти-туирован в создании в рамках городского сообщества шанти-таунов -трущоб или сквоттерных поселений. Мигранты в русле стратегии маргинализации приносят в шанти-тауны культурные и социальные формы той местности, откуда они родом, и создают эклектичную социокультурную смесь. Фактически эти районы города играют фундаментальную роль в скреплении городской экономики, в том числе и неформальной, предоставляя источник дешевой рабочей силы, и формируя «раздельную экономику».
Если согласиться с мнением некоторых исследователей, что в процессе глобализации диаспоры будут продолжать увеличиваться в количестве, уровне организации и объемах численности [8, с. 1-15; 9], то можно предположить, что политическая и культурная активность общин диаспор в принимающих регионах только увеличится. Из этого следует усиление «конкуренции культур», в которую потенциально оказываются втянутыми все представленные в регионе общины, включая коренное население. При этом немаловажную роль будет играть государство, вынужденное занять чью-то сторону, и тем самым спровоцирует «войну культур» [10, с. 162].
Приведенные стратегии являются условными и в социокультурных процессах в чистом виде практически не встречаются. Развитие реальной ситуации относится к разряду сложных вопросов, определяемых, по нашему мнению, в основном политической волей властей, с одной стороны, и привлекательностью региона для мигрантов - с другой.
Как уже указывалось, интеграция - групповая стратегия, ориентированная на принятие культуры коренного населения и в то же время следование принципам своей культуры. Данная стратегия - одна из наиболее предпочтительных, однако диалог культур - это некоторое состязание, и построение некоторого мультикультурного сообщества в
дате— да
локале (городе, регионе) сопряжено с трудностями кросскультурной конкуренции и участием в конкуренции за рабочие места и материальные блага территории. Не менее важным критерием в данном случае выступают скорость и качество адаптации этнических групп в принимающее сообщество. При этом требуется понимание, что маркерами этнических границ могут служить не только этнокультурные различители, но и степень аккультурации той или иной этнической группы [11, с. 106].
Проблема этнических границ, на наш взгляд, неразрывно связана с проблемой реального или воспринимаемого неравенства, что, в свою очередь, часто приводит к желанию «отмолчаться» или ее заретушировать [12, с. 3-26]. Однако нельзя не согласиться с тем, что если существуют повседневные стереотипы восприятия ряда социальных ситуаций в этнических категориях (несмотря на то что эти категории «сконструированы»), если существуют реальные механизмы мобилизации этничности «этническими предпринимателями» («этнический предприниматель» в нашем понимании - это личность, использующая свою этническую идентичность и мобилизирующая этничность других как ресурс для достижения каких-либо собственных (редко - групповых) целей (политических, экономических, социальных и т.д.), то в этом присутствует своя латентная логика и смысл.
Обе стороны (этническое большинство и меньшинство) в данной системе социального взаимодействия заинтересованы в воспроизводстве своего уровня идентификации, социально-культурным механизмом которого является индокринация. Под ней понимается целенаправленное внушение идей, ценностей, символики, норм поведения, выступающих средством групповой консолидации, способом политической мобилизации и механизмом мотивации к тем или иным совместным действиям. Индокринация обусловлена как этологическими, так и культурными факторами [13]. Путем индокринации в общество внедряются идеологемы - системы установок, идей и ценностей, отражающих отношение к действительности, интересы, цели или умонастроения. Индокринация предопределяет тип межсубъектного отношения между этнической группой и государством: императив, манипуляция, диалог.
Исторически наиболее традиционным типом взаимоотношений является императив. Императив - «авторитарная, директивная форма воздействия на партнера по общению с целью достижения контроля над его поведением и внутренними установками, принуждение к определенным действиям или решениям» [14]. Императив как стратегия предполагает стремление к полному доминированию над партнером,
навязывание ему своих ценностей, установок, жесткое регламентирование всех сфер жизнедеятельности. Часто эта стратегия нацелена на уничтожение или вытеснение партера из системы социального взаимодействия. Императивная стратегия большинства в отношении этнических групп (меньшинства) включает в себя три основных типа: дискриминацию, территориальную или правовую изоляцию (система апартеида), геноцид.
Другим видом общения между государством и этнической группой является манипуляция. Это более мягкая, чем императив, форма воздействия на партнера; истинные цели общения могут быть от него скрыты. Данная стратегия нацелена на опосредованное управление поведением контрагента, смену антагонистических установок на лояльные, уход от возможного конфликта или перевод его из политической плоскости в культурную или языковую [15, с. 138].
В полиэтническом обществе государство от имени большинства применяет этот вид взаимодействия с целью интеграции этнических групп различного уровня развития в единое социально-экономическое, политико-правовое и культурное пространство. Важным инструментом при этом является актуализация гражданского правосознания и гражданской самоидентификации личности. В рамках стратегии манипуляции выделяется три основных типа взаимодействия: деэтнизация политики и государственности, политика ассимиляции, политика аккультурации [16, с. 9].
Наиболее оптимальной стратегией взаимодействия представляется модель диалога. Она исходит из постулирования партнерами своего равноправного положения; ее цель - взаимопонимание, самопознание и саморазвитие контрагентов, создание комфортной среды взаимодействия и решения конкретных задач. Использование диалоговой модели возможно только при условии достижения демократией некоторого уровня, когда происходит признание равнозначности всех этнических групп и их прав на самоопределение в рамках данного государства. Диалог как форма социального взаимодействия между государствооб-разущим большинством и этническими группами возникает только на основе поиска общих решений, определения путей к взаимопониманию и согласию. Подобная стратегия требует выработки таких качеств, как толерантность, взаимная уступчивость, умение признавать свои ошибки, желание видеть позитивный результат взаимообщения.
Безусловно, диалог как вид социального взаимодействия возможен при наличии двусторонних каналов коммуникации между этнической группой и государством, которые должны обеспечить необходимый объем
дате— да
коммуникаций и информации для принятия адекватных управленческих решений, установления некого паритетного равновесия в интересах сторон. Этническая группа несет в себе информацию, которая обеспечивает преемственность поколений, воспроизводство ценностных норм, установок обеспечивающих действие механизма «свой - чужой» и определяет соответствующий уровень идентификации индивида. Государство должно накапливать информацию о развитии всех этнических групп, их взаимодействии, нарастании этнической напряженности и политической субъектности этносов, функционировании общества в целом, рациональной организации управления и об устоявшихся стереотипах политического управления. Примером такой организации может служить сформированная в России Сеть этнологического мониторинга и раннего упреждения конфликтов EAWARN, созданная в рамках проекта ЮНЕСКО «Manangement of Social Transformation» под эгидой Верховного комиссара ООН по делам беженцев, возглавляемая в России доктором исторических наук, профессором Института этнологии и антропологии РАН В.А. Тишковым [17].
Современная мультикультурная и полиэтническая цивилизация выдвигает на первый план культурных, социальных и политических отношений проблему формирования гражданской общности. Уход от преобладания этничности в пользу гражданственности может повлечь за собой «забвение наций во имя народов, государств и культур» и рассмотрение нации как согражданства разных этнокультурных групп [12, с. 26].
Несмотря на интегративные процессы, происходящие в социальной и политической жизни общества, сущность общин диаспоры как некоторого этнического меньшинства очень устойчива. Будучи этнокультурной группой, община обладает собственной диаспорной идентичностью, отличной от этнической идентичности материнского этноса, с одной стороны, а с другой - отличающейся от идентичности принимающего сообщества и выраженной в этнокультурной дистанции.
Диаспорная идентичность, несмотря на всю сложность ее определения, обладает конкретными способами выражения, воплощения. Она выражается в формах этнической жизни, которые развиваются в противовес ассимиляционным тенденциям. Диаспорная идентичность, как было рассмотрено ранее, облачена в границы, фиксируемые дискурсивными и недискурсивными маркерами. Этническая граница для меньшинства более важна и актуализирована, чем для большинства, поскольку выполняет важнейшую функцию - защиту от ассимиляции. Форма выполнения этой функции может воплощаться на двух уровнях:
первичном (социально-культурном), к которому относится (вос)произ-водство диаспорной идентичности, и вторичном (социально-политическом), к которому относится создание национально-культурных объединений, участие в общественно-политических союзах, ассоциациях, представительство в органах власти, в муниципальном управлении и т.д.
Правомерность использования концепта групповых прав по отношению к этнокультурным меньшинствам неоднократно поднималась как специалистами по политической философии и философии права, так и юристами, работающими в области международного права и в сфере защиты прав меньшинств [18-20]. Значительная часть сомнений связана с ограничениями этнокультурной общины, как группы, в способности к согласованным, эффективным действиям и динамикой внутригрупповых процессов, определяющих идентичность ее членов [21, с. 91]. Политика идентичности группы является здесь главным камнем преткновения, поскольку именно идентичность выступает основой солидарности и мобилизирующим фактором для формирования группы. Но на групповом уровне групповые границы, построенные на этнокультурной идентичности, становятся размытыми и «прозрачными» (по описанию Ф. Барта) за счет включения новых членов (например, при заключении межнациональных браков) и исключения прежних.
В целом, применительно к мультикультурализму в системе политических, внутригосударственных отношений имеется в виду некий дискурс, который обрел существенное политическое, эмоциональное значение, был реифицирован посредством государственной национальнокультурной политики и далее оттранслирован на эссенциалистский, бытовой уровень. Вслед за В.А. Тишковым и другими авторами следует подчеркнуть, что диаспоральный дискурс «стал изощренной формой разделения и отчуждения в политических целях существующих гражданских сообществ» [10, с. 165].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Никитин В.А. К понятию диаспоры. М., 1997.
2. Тишков В.А. Культурное многообразие в современном мире // Этно-панорама. 2004. № 3/4.
3. Дерябина С.Р. Россия и опыт мультикультурализма: «за» и «против» // Этнопанорама. 2005. № 1/2.
4. Tully James. Strange Multiplicity: Constitutionalism in an Age of Diversity. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1993.
5. Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эпоху. М., 2003.
6. Попков В. Феномен этнических диаспор / ИС РАН. М., 2003.
дате— да
7. Roth K. Toward “Politics of Interethnic Coexistence”: Can Europe Learn from the multiethnic Empires? // Ethnologia European. 1999. 29:2.
8. Sheffer G. A new Field of Study: Modern Diasporas in international politics // Modern Diasporas in international politics. N.Y., 1986.
9. Kotkin J. Tribes: How Race, Religion and Identity Determine Succes in the Global Economy. N.Y.: Random, 1993.
10. Тишков В. Увлечение диаспорой // Диаспора. 2003. № 2.
11. Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России / ИС РАН. М., 2003.
12. Тишков В.А. Забыть о нации (постнационалистическое понимание национализма) // Вопросы философии. 1988. № 9.
13. Eibl-Eibesfeldt I. Us and Others: the Familial Roots of Ethnonationalism // Indoctrinability, Ideology and Warfare. N.Y.; Oxford, 1998.
14. Битянова М.Р. Социальная психология. М., 1994.
15. Борисова О.В., Олескин А.В. Этническая группа и государство как субъекты социального взаимодействия: социопсихологический и биополитический аспекты // Общественные науки и современность. 2004. № 3.
16. Малахов В. Нация и культурный плюрализм // Скромное обаяние расизма и другие статьи. М., 2001.
17. www.eawarn.ru
18. Pogge T.W. Group Rights and Ethnicity // I. Shapiro and W. Kimlicka (eds.) Ethnicity and Group Rights. N.Y.; L.: New York University Press, 1996.
19. Schermerhorn R.A. Comparative Ethnic Relation. N.Y.: Random, 1970.
20. ОсиповА.Г. Официальные идеологемы регулирования межнациональных отношений как фактор развития этнической конфликтности (региональный аспект) // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах / Моск. Центр Карнеги. М., 1997.
21. Соколовский С.В. Перспективы развития Концепции этнонациональ-ной политики в Российской Федерации / ИЭА РАН. М., 2004.
