CC BY
21Павел СвятЕнков
Мудрдя игрА?
ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2015 № 2 (22)
Шахматы занимали в СССР поистине исключительное место. Это был национальный спорт, вроде сумо у японцев. Шахматных чемпионов знали по именам и в лицо, никому не надо было объяснять, кто такой Хосе-Рауль Ка-пабланка. В безумно популярном в советские годы романе «Двенадцать стульев» есть глава «Межпланетный шахматный конгресс», посвященная исключительно древней и мудрой игре.
Остап Бендер обещает: «Подумайте над тем, как красиво будет звучать — "Международный Васюкинский турнир 1927 года". Приезд Хозе-Рауля Капабланки, Эммануила Ласкера, Алехина, Нимцовича, Рети, Рубинштейна, Мароци, Тарраша, Видмара и доктора Григорьева обеспечен. Кроме того, обеспечено и мое участие!». Никаких примечаний к этим фамилиям в книжке не делалось — имена великих гроссмейстеров были слишком известны, чтобы пояснять их в сносках. Некоторые сомнения вызывал лишь «доктор Григорьев».
Про шахматных чемпионов снимали кино. Например, знаменитому Александру Алехину был посвящен фильм «Белый снег России» по сценарию чуть менее знаменитого Александра Котова.
В чём же секрет популярности шахмат в Советском Союзе? Последний советский шахматный чемпион Гарри Каспаров полагал, что популярность шахмат — производное от их простоты. В самом деле, эта игра не требует ни огромных кортов, как в теннисе, ни полей, как в футболе или хоккее. Тем более не нужны огромные, поросшие травой пространства, как в гольфе.
Но в этом рассуждении таится ошибка. Ведь футбольные поля в СССР были. Были и громадные стадионы. Были и дворовые площадки, где детвора летом играла в футбол, а зимой — в хоккей. Если бы речь шла о тотальной экономии денег на спорт с помощью шахмат, советская власть не стала бы строить всю эту громоздкую и требующую финансовых вливаний инфраструктуру.
Кроме того, шахматы были единственной престижной интеллектуальной игрой в СССР. Шахматистом было быть не стыдно. Советский шахматный чемпион Михаил Ботвинник придумал формулу, что шахматы — это и игра, и наука, и искусство. То есть шахматы претендовали на сверхстатус на пересечении аж трёх полей престижа. Знаменитый социолог Бурдье одобрил бы этот хитрый ход.
Статус шашек, например, был гораздо ниже. Хотя проводились шашечные чемпионаты мира, и первенство в этой игре принадлежало СССР. Вряд ли даже читателям этих строк много скажут имена Исера Купермана и Ан-дриса Андрейко, не говоря уже о Дыб-мане.
Если мы приглядимся к статусу шахмат в советском обществе, мы увидим, что это игра интеллигентов (или людей, на подобный статус претендовавших). Шахматы были социально одобряемой игрой, в отличие, например, от карт. Последние считались игрой бандитов и хулиганов. В карты не играл, а «резался» «уголовный элемент».
Прочие интеллектуальные игры рассматривались как чистое развлечение и не давали реального статуса и положения в обществе. Например, знаменитая
27
Павел Святенков
28
передача «Что? Где? Когда?» сделала популярными многих «знатоков», но не дала им устойчивой позиции на ярмарке тщеславия. Одно дело шахматный гроссмейстер, чемпион СССР, а то и мира, другое дело — «знаток», обладатель какой-нибудь «Хрустальной совы». Почтенный читатель наверняка улыбнется при этом сравнении. Приятно иметь дело с понимающим человеком!
Больше того, шахматисты были интегрированы в советскую элиту. Например, Анатолий Карпов был не просто чемпионом мира, но членом ЦК ВЛКСМ, а также председателем Советского фонда мира. Фигура на политической доске не крупная, но заметная. Знаменитый своей демократичностью и поддержкой перестройки Гарри Каспаров был кандидатом в члены ЦК ЛКСМ Азербайджана (это в 21 год). Хорошая позиция для старта партийно-комсомольской карьеры.
Иначе говоря, шахматистам «всё дали». Включая признание шахмат спортом. В отличие от домино и карт, которые имели всего лишь ранг настольных игр. Так в чём же тайна?
Шахматы — не просто игра интеллигентов и интеллектуалов. Это ещё и игра, специфическим образом форматирующая сознание. Это открытая игра. Игрокам и зрителям видно всё, что происходит на доске. Ходы записываются (для этого есть специальный шахматный «алфавит»). Поэтому украсть «туру» (сленговое название ладьи, одной из шахматных фигур), как это попытался сделать Остап Бен-дер, невозможно. На чемпионате это наказуемо дисквалификацией. А при игре «на скамеечке» — простонародным битьем морды.
Играющий в шахматы приучается мыслить открыто, разучивается делать «хитрые ходы», утрачивает представление о том, что противник может жульничать. Иначе говоря, советский шахматист приучался играть по жестко определенным правилам. Он не по-
нимал, что правила можно сменить и взломать себе на пользу.
Не так поступали советские уголовники. Они играли в карты, причем в такие варианты этой «древней и мудрой игры» (прошу прощения за иронию), которые подразумевали необходимость жульничать, обманывать, блефовать. Игра в карты ведется в ситуации принципиальной неопределенности. Большое значение имеет способность просчитать карты, имеющиеся на руках у соперников, а также ввести их в заблуждение относительно собственных карт. Иначе говоря, карты, с интеллектуальной точки зрения, развивают способности, которые могут пригодиться в «обстановке, приближенной к боевой».
Аналогичным путём действовали и представители советских силовых структур, а также партаппарата. Парадоксальным образом среди них любители шахмат встречались крайне редко. Советский прокурор Крыленко, бывший покровителем шахмат в 30-е, — редкое исключение. Впрочем, он был расстрелян в 38-м.
Шахматы закрепощают сознание, поскольку приучают к принципиальной открытости позиции и заданности правил. Между тем в бизнесе и политической борьбе почти всегда нет ни того, ни другого.
Внедряя шахматы в умы советской интеллигенции, правящий слой СССР приучал своего «классового врага» мыслить неправильно. Человек, прошедший «шахматную школу», в реальной жизни будет ошибаться просто потому, что будет действовать в рамках навязанных извне правил, даже не осознавая, что эти правила даны извне. Не понимая, что в «реальной жизни» правила можно нарушать, а при определенном подходе — менять их, диктовать и навязывать собственную повестку дня.
Это не так безобидно, как кажется. Если советскому интеллигенту сказать: «Выбирай — чума или холера»,
Мудрая игра?
тот будет метаться в двух соснах, искренне полагая, что вышеприведенная фраза — это железное правило, которое нельзя изменить или нарушить. В рамках правила надо только делать выбор. И интеллигент выберет чуму. В то время как в рамках формальной логики он может вообще отказаться выбирать, отклонив оба варианта (или, шутки ради, оба же приняв).
Шахматист может строить самые изощренные комбинации, видеть сколько угодно далеко, но в рамках ситуации, которая создана не им (8 фигур и 8 пешек ему даны по умолчанию), и в рамках правил, которые он не контролирует (ибо правила формирует Всемирная шахматная федерация, и, включаясь в игру, шахматист вынужден их принять). В отличие от футбола, шахматист не может использовать правила к своей выгоде. Например, все видели футболиста, изображающего травму, чтобы его соперника удалили с поля. Шахматист не может притвориться, что визави ударил его доской, чтобы противнику засчитали поражение. Это главное уязвимое место «мудрой древней игры».
Конечно, вышесказанное не касается шахматных чемпионов, ведших друг против друга византийские интриги за кулисами шахматных чемпионатов. Но таковых сверхинтриганов в советских шахматах было раз-два и обчёлся. Прочие довольствовались крохами с чемпионского стола.
С распадом СССР влияние и престиж шахмат ушли в прошлое. Родители, для которых важна строгость мыш-
ления и интеллект детей, учат своих чад математике. Приобрести полезные социальные навыки шахматы не позволяют. Государство по старой памяти поддерживает шахматные чемпионаты, но статус профессионального шахматиста упал до статуса профессионального игрока в покер.
Никто уже, как автор этих строк, не способен наизусть воспроизвести список чемпионов мира по шахматам, тем более никто не помнит имена лучших гроссмейстеров.
С прекращением существования советской интеллигенции исчезла и специфическая, оглупляющая её субкультура. Куда входили не только шахматы, но и «песни под гитару у костра», любовь к Окуджаве и Высоцкому, специфический стиль одежды и быта. Когда с позиции прошедших лет смотришь на фильмы, изображающие жизнь советской интеллигенции, вспоминаешь ярких её представителей, неожиданно понимаешь, что эти люди были прежде всего глупы.
Глупы, несмотря на огромные знания в научной сфере. Советские доктора наук зачастую вели себя как сущие дети в вопросах политики и государственной власти, увлекались самыми дикими и бредовыми идеями, были самыми упертыми и тупыми сторонниками диктатуры Ельцина.
И вина за это, специфически отформатированное сознание советской интеллигенции лежит, в частности, и на шахматах. Игре, бесспорно, забавной, но никак не являющейся ни наукой, ни спортом, ни искусством.
