CC BY
242
Можно ли было избежать «идеального шторма»? (Ретропрогнозирование великой депрессии)
ЛАТОВ ЮРИЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ
д-р соц. наук, канд. экон. наук, доцент, ведущий научный сотрудник научного центра Академии управления МВД России
E-mail: latov@mail.ru
Аннотация. Для анализа соотношения объективных и субъективных факторов Великой депрессии в США большое значение имеет методика ретропрогнозирования. Согласно разработанному в 1960-е гг. логическому ре-тропрогнозу М. Фридмана и А. Шварц, ключевой фигурой «монетарной истории США» 1920-х гг. является Бенджамин Стронг, наиболее авторитетный руководитель Федеральной резервной системы (ФРС). После его смерти в 1928 г. руководство ФРС снизило активность, превратившись в группу «людей, ни один из которых не знает, что следует делать, но которые совместно решают, что ничего сделать нельзя». В 1990-е гг. А. Ритшл и У. Войтек построили экономико-математический ретропрогноз для проверки гипотезы об ошибочности монетарной политики. Согласно их модели, в частности, если бы в США с 1928 г. не проводилась политика, направленная на поддержание высоких процентных ставок и снижение кредитования, то произошел бы лишь небольшой спад в 1930 г., но отнюдь не глобальный кризис. Таким образом, ретропрогнозирование доказывает, что к экономической катастрофе Америку привели во многом случайные обстоятельства. ключевые слова: Великая депрессия, ретропрогнозирование, Федеральная резервная система.
was it possible to avoid a «perfect storm»? (Retro prognosis of the Great Depression)
LATOV YURIY VALERYEVICH
PhD in Sosial Science, Candidat in Economics, Docent, Leading Researcher Scientific Center Academy of the Interior Ministry of Russia
Abstract. The technique of retro prognosis is very important to analyzing the correlation of objective and subjective factors of the Great Depression in the United States. According to the logical retro prognosis developed in the 1960s. by M. Friedman and A. Schwartz, the key figure of the «monetary history of the U.S.» in the 1920s. is one Benjamin Strong, the most authoritative head of the Federal Reserve System (FRS). After his death in 1928, the FRS reduced its activity and turned into a group of «people, none of whom do actually know what to do, but which together decide that nothing can be done.» In the 1990s. A. Ritshl and W. Wojtek built Economics and Mathematics retro prognosis to test the hypothesis about the fallacy of monetary policy. According to their model, in particular, if a policy aimed at maintaining high interest rates and reduced credit would not be carried out in the U.S. since 1928, then there would have been only a small decline in 1930, but not a global crisis. Thus, retro prognosis proves that economic disaster America faced was a result of many accidental circumstances. Keywords: Great Depression, retro prognosis, the Federal Reserve System.
Великая депрессия — это, как известно, самый черный период истории США минувшего века. Хотя экономический кризис 19291933 гг. прокатился по всем развитым капиталистическим странам, Америка пострадала от него
сильнее остальных. Великая депрессия произвела шоковое впечатление на современников не только потому, что она была самым глубоким и продолжительным спадом производства за всю историю рыночного хозяйства. Этот спад ужасал еще и тем,
ш
^^ Мир новой экономики
что он последовал после периода необычайно бурного роста1, «просперити». Казалось, что глубокие экономические кризисы остались в XIX в. Великая депрессия обрушилась неожиданно и гиперразру-шительно, как цунами, далеко превзойдя предыдущие циклические кризисы и по продолжительности, и по глубине. В частности, в США сокращение ВВП достигло 30%, и к уровню 1929 г. национальная экономика «выползла» только в 1937 г. [1, с. 43]. К тому же именно в те годы, когда развитые страны Запада переживали катастрофический спад, в СССР развертывалась сталинская индустриализация, демонстрирующая невиданные (правда, как позже выяснилось, не совсем достоверные) темпы роста. Этот контраст между прошлым и настоящим, между «загнивающим капитализмом» и «процветающим социализмом», порождал у людей Запада ощущение краха всей привычной им цивилизации.
Катастрофический характер кризиса 19291933 гг. первоначально маскировался тем, что его механизм в общем совпадал с механизмом обычного циклического кризиса (отрыв производства от спроса, затоваривание, лавинообразный спад производства, снижение цен...). На этом основании в СССР 1930-х гг. злорадно предрекали капитализму скорый крах — мол, если такой кошмар будет повторяться раз за разом, то система неизбежно рухнет2. На самом деле события Великой депрессии были во многом экстраординарны, и их принципиально нельзя сводить только лишь к одному из циклических кризисов.
Причины возникновения и затягивания Великой депрессии до сих пор остаются объектом оживленных дискуссий историков-экономистов. В принципе, возможны два основных подхода к объяснению этой экономической катастрофы — концепция закономерности/неизбежности
1 По подсчетам П. Байроха, «в 1920-1929 гг. в развитых странах средний темп ежегодного прироста ВНП на человека составлял 3,1%. Такого быстрого роста ранее в истории рыночного хозяйства никогда не было, вновь подобная ситуация будет наблюдаться только в 1950-1970-е гг.» [2, с. 7].
2 «Перспективы таковы: для современного капитализма вообще продолжительность промышленного цикла будет короче, подъем меньше, депрессия длиннее и кризисы будут глубже, — писал о Великой депрессии, например, известный советский экономист Е. Варга. — Это можно назвать кризисным состоянием всего капиталистического общества. Вполне вероятно, что в некоторых странах этот кризис доведет до острой революционной ситуации и даже до боев за власть» [3, с. 69].
и концепция «идеального шторма». В первом случае Великая депрессия интерпретируется как результат совпадения нисходящих волн различных циклических волн (цикла Жуглара, цикла Кондратьева, цикла Кузнеца и т. д.). Во втором случае катастрофа рассматривается как своего рода «идеальный шторм», т. е. как результат совпадения нескольких не очень вероятных событий. В принципе, оба этих подхода допускают синтез. Если, не пускаясь в обсуждение объективной реальности экономических циклов, признать, что на колебания конъюнктуры можно сознательно влиять, тогда резкий спад экономики становится результатом не только объективного «фатума», но и субъективного «человеческого фактора».
Если экономические кризисы XIX в. воспринимались современниками как полная неожиданность, которую можно только терпеливо пережидать, то в начале ХХ в. в наиболее развитых странах мира постепенно стали формироваться институты сознательного макроэкономического регулирования. Речь идет прежде всего об организации центральных банков, которые контролировали «кровь нации» — финансовые потоки. В США роль центрального банка выполняла, как известно, созданная ровно 100 лет назад, в декабре 1913 г., Федеральная резервная система (ФРС).
Авторы опубликованной в 1963 г. «Монетарной истории США», будущий нобелевский лауреат Милтон Фридман и Анна Шварц еще 50 лет назад утверждали, что ФРС вполне могла бы до конца 1930 г. остановить катастрофическое снижение денежной массы и таким образом предотвратить кризис ликвидности. Однако антикризисная политика Федеральной резервной системы оказалась в период Великой депрессии, по их мнению, на удивление вялой.
Как известно, для борьбы с кризисом рекомендуется проводить политику «дешевых денег»: Центральный банк (в США — федеральные резервные банки) скупает у коммерческих банков государственные ценные бумаги, в результате чего у коммерческих банков увеличивается наличность, они дают больше кредитов под более низкий процент и т. д. Эта методика будет в 1936 г. теоретически обоснована в «Общей теории занятости, процента и денег» Дж. М. Кейнса, но практики-банкиры хорошо знали ее и раньше. В 1920-е гг. в США уже были эпизоды (в 1923-1924 и в 1926-1927 гг.), когда ФРС, столкнувшись со спадом экономической активности, проводила активную скупку
государственных ценных бумаг, в результате чего рецессии удавалось быстро погасить.
Однако «после активной, энергичной и самоуверенной политики, проводившейся в 1920-х гг., с 1929 г. по 1933 г. имела место пассивная, оборонительная и нерешительная политика» [4, с. 397]. Проявлением этой пассивности является, например, тот факт, что закупки у коммерческих банков государственных ценных бумаг федеральными резервными банками в 1929-1930 гг. хотя и производились, но в меньших масштабах, чем во время рецессии 1923-1924 гг. Лишь весной 1932 г. ФРС попыталась начать крупномасштабные покупки ценных бумаг. Когда оказалось, что немедленного улучшения не происходит, «ФРС быстро впала в состояние своей прежней пассивности» [4, с. 403].
Отвечая на вопрос, «почему монетарная политика была такой неуместной» (именно так называется один из разделов книги М. Фридмана и А. Шварц), авторы «Монетарной истории...» предлагают следующее объяснение.
«Детальный рассказ о каждом банковском кризисе в нашей истории, пишут историки-монетаристы, показывает, как много зависит от присутствия одной или нескольких выдающихся личностей, пожелавших взять на себя ответственность и руководство» [4, с. 402]. Ключевой фигурой событий 1920-х гг. являлся, по мнению американских монетаристов, Бенджамин Стронг (1872-1928), руководитель Федерального резервного банка Нью-Йорка и наиболее авторитетный руководитель ФРС.
Об этом человеке можно сказать словами Честертона: он сыграл в событиях монетарной истории США очень любопытную роль, но роль, которую он не сыграл, еще любопытней. Дело в том, что Б. Стронг был активным сторонником проведения политики «легких денег» для оживления деловой активности — отсюда активная политика ФРС в 1920-е гг. Однако он умер в октябре 1928 г., ровно за год до «черных дней» («черного четверга» и «черного вторника» 24 и 29 октября 1929 г.), когда на Нью-Йоркской фондовой бирже один за другим произошли два резких обвала курсов акций, что считают началом экономической катастрофы.
Смерть Стронга оставила ФРС без решительного руководства в самый ответственный момент времени. Управление делами ФРС стало, с одной стороны, более демократичным. Раньше Комитет по инвестициям на открытом рынке состоял из управляющих только 5 крупнейшими федеральными резервными банками, которые обычно
подчинялись Стронгу как руководителю самого крупного Федерального резервного банка Нью-Йорка. Теперь же в Комитет вошли управляющие всех 12 федеральных резервных банков. Однако, с другой стороны, в результате этой реформы Комитет, выиграв в количестве, потерял в качестве. По оценке авторов «Монетарной истории США», он превратился в группу «людей, ни один из которых не знает, что следует делать, но которые совместно решают, что ничего нельзя сделать» [4, с. 401].
Предложенное М. Фридманом и А. Шварц объяснение Великой депрессии напоминает хрестоматийную английскую песенку: «Не было гвоздя — подкова пропала.». Действительно, получается, что стоило Стронгу прожить еще хотя бы пару лет (великий финансист умер в отнюдь не дряхлом возрасте — всего 56 лет), и Великая депрессия превратилась бы в обычный циклический спад3. Позже, в одном из телеинтервью, Милтон Фридман прямо так и заявил: «Проведение неправильной монетарной политики частично стало результатом обычной случайности, так как в 1928 г. умер Бенджамин Стронг, пользовавшийся огромным влиянием в Центральном банке. Я со всей ответственностью могу сказать — если бы он прожил еще два или три года, то Великой Депрессии, возможно, вообще бы не было» [5].
Авторы «Монетарной истории.» явно предвидели, что их объяснение многие посчитают несколько легковесным. «.Объяснение финансового краха как главным образом результата перераспределения полномочий от Федерального резервного банка Нью-Йорка к другим федеральным резервным банкам, а также результат биографий и характеристик людей, которые номинально находились при власти, может казаться надуманным, — пишут они. — В соответствии с общепринятым принципом, великие события всегда имеют великое начало; следовательно, для объяснения такого значительного события, как финансовая катастрофа в Соединенных Штатах с 1929 г. по 1933 г., требуется нечто большее, чем характеристика отдельных личностей или официальных органов, которые оказались у власти» [4, с. 403]. Однако «небольшие события иногда имели
3 Мнение, что Б. Стронг был в некотором смысле ключевой фигурой Великой депрессии и мог бы ее предотвратить, выражают и некоторые другие западные историки-экономисты (см., например [6]).
ш
^^ Мир новой экономики
значительные последствия, и при этом существуют такие вещи, как цепные реакции и кумулятивные силы» [4, с. 403].
Как известно, во второй половине 1960-х гг. бельгийский ученый Илья Пригожин начал целенаправленно изучать изменения системных состояний, обращая особое внимание, в частности, на ситуации лавинообразных последствий мелких изменений. В начале 1960-х гг., когда Фридман и Шварц работали над «Монетарной историей.», до формирования теории синергетики, оперирующей для объяснения «эффекта бабочки» понятиями аттракторов и бифуркации, оставалось еще примерно десять лет. Поэтому американским монетаристам пришлось для подкрепления своей точки зрения обратиться к метафоре: «Тот факт, что для удержания скалы, которая начинает обвал, требовалась небольшая сила, совсем не означает, что масштабы оползня будут незначительными» [4, с. 404].
Можно заметить определенное противоречие между рассуждениями монетаристов о причинах Великой депрессии и общеметодологической установкой неоклассиков на то, что «невидимая рука» рынка наилучшим образом справится со всеми экономическими проблемами. Ведь во многом именно из-за убежденности, что «проблемы решатся сами по себе», руководители ФРС так вяло реагировали на развертывание кризиса. Предложенное авторами «Монетарной истории.» объяснение причин Великой депрессии доказывает от противного, что централизованное регулирование при помощи Центрального банка есть необходимый элемент развитого рыночного хозяйства. Конечно, ФРС — это не правительство, однако 12 руководителей федеральных резервных банков США уже сто лет образуют, по существу, «второе правительство» Америки, которое во многих отношениях более влиятельно, чем первое. И если это правительство в критической ситуации предоставит «делам идти своим ходом», они могут прийти в полное расстройство и дойти до катастрофы4.
4 В «Монетарной истории.» есть и другой интересный ретропрогноз, доказывающий, что ошибочная деятельность ФРС могла даже усугубить ситуацию. Речь идет о депрессии 1920-1921 гг., которая стала первым испытанием новой системы монетарного контроля. «Имела место естественная, печальная тенденция чрезмерно долгого ожидания того, чтобы надавить на тормоз. а затем давить на тормоз очень сильно.» [4, с. 232]. В результате, по оценке историков-монетаристов, рост цен в первые послевоенные годы оказался минимум на
Современные экономисты проводят ретропро-гнозирование экономической истории на основе уже не логических рассуждений, как М. Фридмен и А. Шварц, а экономико-математических моделей5. В этой связи большой интерес вызывает, в частности, ретропрогнозное исследование швейцарского экономиста Альбрехта Ритшла и английского экономиста Ульриха Войтека «Являлись ли монетарные факторы причиной Великой депрессии?» [7]. Эти современные экономисты, занявшиеся моделированием «альтернативной истории» Великой депрессии, тоже считают, что существенным фактором, который превратил обычный экономический кризис в «американскую трагедию», были ошибки Федеральной резервной системы. Однако их клиометрические выводы существенно отличаются от чисто логических оценок авторов «Монетарной истории США».
Как известно, в годы Великой депрессии завершалась эпоха бумажных денег с золотым обеспечением: по мере того как национальные валюты обесценивались, развитые страны одна за другой отказывались от золотого стандарта. После того как в 1931 г. девальвировался фунт стерлингов, инвесторы посчитали, что следующим в очереди стоит американский доллар, и устремились продавать имеющиеся у них доллары. Однако правительство США не поддалось на международное давление и решило не допустить падения стоимости доллара. В качестве защитной политики ФРС повысила ставки процента и ускорила сокращение денежной массы. Это привело к еще большей недоступности кредитов и падению производства. Считают, что именно эти действия привели к интенсификации депрессии и не дали шанса восстановить экономику с меньшими потерями, когда это еще было возможно. Но и золотой стандарт в США все
треть выше, чем если бы не был принят Закон о ФРС. В связи с этим надо подчеркнуть, что необходимость регулирования отнюдь не означает, что любое регулирующее воздействие окажется позитивным.
5 Ретропрогнозирование — метод клиометрических (историко-экономических) исследований, основанный на моделировании несвершившихся событий (контрфактическом моделировании), чтобы сравнить разные варианты возможного развития и дать оценку, насколько плох или хорош был выбор, сделанный в реальной истории. Основоположником клиометрического ретропрогнозирования стал в 1960-е гг. американский экономист, нобелевский лауреат Роберт Фогель; в современных исследованиях по экономической истории этот некогда «экзотический» метод постепенно становится вполне обычным (см., например, [8, с. 372-400]).
равно пришлось отменить в 1933 г.
Гипотеза об ошибочности проводимой при Гувере монетарной политики стала объектом ретропрогноз-ного моделирования в работе А. Ритшла и У. Войтека. Используя экономические показатели 1930-х гг., эти Бенджамин Стронг исследователи попытались
(1872-1928) дать прогнозы динамики
изменения экономики до и после проведения американским правительством сдерживающей политики. Для этого они разработали динамическую модель, в которой для оценки эффективности воздействия на зависимую переменную изолировали реакцию одной независимой переменной на шоки другой независимой переменной. Таким образом клиометрики стремились отделить непосредственное влияние, например, снижения предложения денег от воздействия многих других факторов, прямо или косвенно влияющих на выпуск, уровень цен и т. д.
Сначала экономисты-историки сделали прогноз ситуации в экономике в период 1928-1930 гг. Дело в том, что фактором, «подтолкнувшим» обвал, некоторые исследователи считают проведение монетарной политики, направленной на поддержание высоких процентных ставок и снижение кредитования, которое началось в США с середины 1928 г., еще при жизни Б. Стронга. Первый прогноз был сделан на основе контрфактического допущения, что никакой политики не проводилось, и все изменения в экономике происходили под воздействием других экономических факторов.
Оказалось, что в этом случае в экономике США ожидался небольшой спад в начале 1930 г., не имеющий ничего общего с глобальным кризисом, который произошел на самом деле. Более подробный прогноз предсказывал некоторый подъем производства уже к концу 1930 г. Получается, что под конец своей жизни Б. Стронг допустил существенную ошибку, согласившись проводить политику «дорогих денег», которая подтолкнула резкий спад.
Возможно, решив ускорить процесс «выздоровления» и стабилизации экономики, правительство США при Гувере решило бы провести сдерживающую монетарную политику. А. Ритшл и У. Войтек проанализировали, каков был бы прогнозируемый эффект от такой политики.
Во втором ретропрогнозе они сначала рассмотрели влияние снижения предложения денег. Оказалось, что при существующей экономической ситуации цены должны были упасть вместе со снижением предложения денег, то есть усугубилась дефляция, как и произошло на самом деле. Однако эксперты ФРС ожидали в 1931 г. совершенно иного — увеличения уровня цен.
Эффект, далекий от ожидаемого, получился и от второй компоненты сдерживающей монетарной политики, — от повышения ставок процента. И снова результат оказался противоположным ожидаемому: цены изменялись в том же направлении, что и ставка рефинансирования. До конца 1931 г. проводимая в отношении процентных ставок политика давала желаемый результат, снижая уровень резервов во время бурного развития фондового рынка и увеличивая резервы во время спада. Однако позднее уровень выпуска и резервов перестал адекватно реагировать на политику процентных ставок, и в целом она оказалась неспособной стабилизировать экономику.
Таким образом, по расчетам А. Ритшла и У. Войтека, на рубеже 1920-1930-х гг. ФРС не удалось бы сократить дефляцию на рынке товаров и услуг и снизить цены на рынке ценных бумаг. Ретропро-гнозисты пришли к выводу, что ни одна из компонент проводимой монетарной политики не могла оказывать достаточно сильного стабилизирующего влияния на экономику США.
Итак, согласно второму ретропрогнозу, реальные масштабы воздействия процентных ставок не позволяют подтвердить точку зрения известного американского историка-экономиста Питера Те-мина6, будто именно их изменения спровоцировали масштабное усугубление кризиса. Тем не менее получается, что в сочетании с неожиданной реакцией цен на снижение предложения денег неудачная политика ФРС в 1931 г. в отношении процентных ставок действительно усугубила (пусть и не слишком сильно) уже начавшийся кризис. В Америке тоже бывает, что хотели как лучше, а получилось как всегда.
Таким образом, согласно ретропрогнозным моделям А. Ритшла и У. Войтека, американские эксперты-экономисты 1920-1930-х гг., возглавлявшие Федеральную резервную систему, сделали ряд серьезных ошибок. Впрочем, это свидетельствует вовсе не об их непрофессионализме или
6 См., например, [9; 10].
о сознательном умысле, а о том, что они не обладали доступными нам сейчас эконометрически-ми средствами, чтобы провести столь детальный анализ и сделать столь точные прогнозы. Воистину, нет ничего практичнее хорошей теории.
Уроки Великой депрессии были в значительной степени усвоены — «идеальный шторм» больше не повторялся, хотя случались отдельные катастрофические события, напоминавшие «черные годы». Например, во время «черного понедельника» 19 октября 1987 г. наблюдалось самое глубокое падение в истории фондового рынка США, которое превзошло биржевой крах 1929 г., однако никакой депрессии после этого вообще не наблюдалось. В этой связи можно вспомнить выступление Бена Бернанке, известного современного американского экономиста, который, являясь членом Совета управляющих ФРС, в 2002 г. в речи к 90-летию Милтона Фридмана сказал: «Как представитель ФРС, я хочу сказать Милтону и Анне: в отношении Великой депрессии вы правы — это мы допустили ее. Мы очень сожалеем об этом. Но благодаря вам мы никогда больше не повторим этого» [11].
Литература
1. Соколов В. Причины и уроки прошлых экономических кризисов в США. Великая депрессия 1930-х и экономическая рецессия 1970-х годов // Экономическая политика. 2009. № 6 (http://ecsocman.hse.ru/ data/2012/12/27/1251396427/4.pdf).
2. Bairoch P. Economics and World History. University of Chicago Press, 1993.
3. Экономический кризис в С.А.С.Ш. Дискуссия. М.: Изд-во Коммунистической Академии, 1930.
4. Фридман М., Шварц А. Монетарная история Соединенных Штатов 1867-1960 гг. Киев: Ваклер, 2007.
5. Маслов О. Риск-менеджмент, управление рисками и риск наступления Первой глобальной Великой депрессии XXI века [2008] (http://iraqwar.mirror-world.ru/article/163028).
6. Kindleberger Ch. The World in Depression, 1929-1939. University of California Press, 1986.
7. Ritschl A., Woitek U. Did Monetary Forces Cause the Great Depression? A Bayesian VAR Analysis for the U. S. Economy. Institute for Empirical Research in Economics, University of Zurich. Working Paper № 50. July 2000 (http:// www.iew.unizh.ch/wp/iewwp050.pdf).
8. Кембриджская экономическая история Европы нового и новейшего времени. Т. 2. 1870 — наши дни. М.: Изд-во Института Гайдара, 2013.
9. Temin P. Did Monetary Factors Cause the Great Depression? N.Y.: W. W. Norton, 1976.
10. Temin P. Lessons from the Great Depression. Cambridge MA: MIT Press, 1989.
11. Зотин А. Бен Бернанке vs Великая рецессия // Финансы. 2011. № 23 (402), 27 июня (http://bankir.ru/publikacii/s/ben-bernanke-vs-velikaya-retsessiya-10000322).
