CC BY-NC-ND
9
УДК 821(581)-1
DOI: 10.28995/2073-6355-2018-12-270-284
Мотивы коранической истории Йусуфа в творчестве афганского поэта-классика 'Абд ал-Хамида Моманда
Екатерина П. Писчурникова Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, e.pischurnikova@spbu.ru
Аннотация. В статье рассматривается вопрос о реализации поэтических мотивов, связанных с историей Йусуфа, в творчестве афганского поэта-классика 'Абд ал-Хамида Моманда (ум. ок. 1732/33 г.). Изысканность и усложненность поэзии Хамида обусловлена многочисленными аллюзиями и реминисценциями, отсылающими к кораническим и литературным текстам. История Йусуфа и Зулейхи в ее различных интерпретациях была одним из важных источников пополнения репертуара поэтических мотивов Хамида. В своих произведениях поэт более тридцати раз обращался к образам Йусуфа, Зулайхи, Йа'куба и Кан'ана. Особый интерес представляет трансформация традиционных мотивов истории Йусуфа в лирике Хамида Моманда.
Ключевые слова: классическая афганская поэзия, Хамид Моманд, ко-ранические мотивы, Йусуф, Зулайха, Йа'куб
Для цитирования: Писчурникова Е.П. Мотивы коранической истории Йусуфа в творчестве афганского поэта-классика 'Абд ал-Хамида Мо-манда // Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2018. № 12 (45). С. 270-284. Б01: 10.28995/2073-63552018-12-270-284
Motifs of the Quranic history of Yusuf in classic Afghan poetry by 'Abd al-Hamid Mohmand
Ekaterina P. Pischurnikova
St. Petersburg State University, Saint-Petersburg, Russia, e.pischurnikova@spbu.ru
Abstract. The article considers an issue of the realization of poetic motifs related to the story of Yüsuf in classic Afghan poetry by 'Abd al-Hamid Mohmand (died. circa 1732/33). Numerous allusions and reminiscences referring to
© Писчурникова Е.П., 2018
Quranic and literary narratives contribute to sophistication and complexity of Hamid's poetry. In Hamid's poetry the story of Yusuf and Zulaikha in its various versions constitutes an inexhaustible source of poetic motifs. In his works the poet more than thirty times referred to Yusuf, Zulaikha, Ya'qub, and Canaan. The research focuses in greater detail on the transformation of traditional motifs referring to the stories of Yusuf in Hamid Mohmand's lyrics.
Key words: classic Afghan poetry, Hamid Mohmand, Qur'anic motifs, Yusuf, Zulaikha, Ya'qub
For citation: Pischurnikova EP. Motifs of the Qur'anic history of Yusuf in classic Afghan poetry by 'Abd al-Hamid Mohmand. RSUH/RGGU Bulletin. "History. Philology. Cultural Studies. Oriental Studies" Series. 2018;12(45):270-84. DOI: 10.28995/2073-6355-2018-12-270-284
История Йусуфа (библейского Иосифа Прекрасного), изложенная в 12 суре Корана, на протяжении веков привлекала к себе внимание литераторов, что породило ее многочисленные поэтические переработки. Сложно найти диван персидского поэта-классика, в котором не упоминалось бы имя Йусуфа и влюбленной в него Зулейхи. 'Абд ар-Рахман Джами (1414-1492), Назим Харави (ум. В 1670/71) и другие персидские поэты создавали поэтические переложения этой коранической истории в виде поэм-маснави под названием «Йусуф и Зулайха». Задолго до Джами существовала также поэма под одноименным названием, приписываемая Фир-доуси1 (ум. ок. 1020), и персидская прозаическая версия этой истории, автором которой исследователи считают гератского суфия 'Абдаллаха Ансари, жившего и творившего в XI в.
Из персидской классики этот сюжет проник во многие национальные литературы, возникавшие и развивавшиеся на пограничных с Ираном территориях. Исследователь тюркоязычной поэмы Кул 'Али (XIII в.) «Кысса-и Йусуф» Н.Ш. Хисамов указывает на непосредственную связь этого произведения с поэмой «Йусуф и Зулейха», приписываемой Фирдоуси, и с прозаической версией, приписываемой Ансари [2 c. 5]. Материалом для поэмы «Йусуф и Зулайха» (1409) узбекского поэта Дурбека также послужил прозаический вариант 'Абдал-лаха Ансари [3 c. 56-63]. Исследователь курдской национальной литературы и фольклора М.Б. Руденко считает, что источником курдской версии поэмы «Юсуф и Зелиха»
1 Вопрос об авторстве Фирдоуси неоднократно поднимался в трудах отечественных и зарубежных иранистов и подробно освещен в статье «Йусуф в персидской литературе» Энциклопедии Ираника [см. 1].
Селима Слемана (XVI в.) послужил текст поэмы, приписываемой Фирдоуси, и поэма 'Абд ар-Рахмана Джами [4 с. 40].
В период становления национальной литературы на языке пашто образы Йусуфа и Зулайхи проникли и в афганскую литературу. Во второй половине XVII столетия появляется поэтическое переложение этого коранического сюжета на пашто - история Йусуфа и Зулейхи, изложенная в «Книге Бабу Джана» [5 с. 41-50]. В 1700/01 г. 'Абд ал-Кадир Хаттак (1653 - ум. после 1714 г.), сын основоположника афганской национальной литературы Хушхал Хана Хаттака (1613-1689), осуществляет перевод поэмы «Йусуф и Зулайха» 'Абд ар-Рахмана Джами на язык пашто. О популярности этого произведения в афганской среде свидетельствует большое количество рукописных списков, среди которых есть иллюстрированные экземпляры, редкие для афганской книжности [5 с. 206]. Естественно, что для афганских авторов основным источником истории Йусуфа всегда оставался Коран, однако они активно заимствовали из персидской классики не только новые сюжетные мотивы, но и целый ряд поэтических образов, сравнений, метафор и эпитетов, созданных на основе коранического сюжета.
В данной статье мы рассмотрим вопрос реализации поэтических мотивов, связанных с историей Йусуфа, в произведениях афганского поэта-классика 'Абд ал-Хамида Моманда (ум. ок. 1732/33). Основным материалом для статьи послужил текст стихотворного собрания Хамида [6], а также две его переводные поэмы-маснави «Найранг-и 'ишк» («Волшебство любви») и «Шах-у гада» («Шах и дарвиш») [7].
Творчество Хамида Моманда явилось новым этапом в развитии поэзии на языке пашто. Хамид стал основоположником особого стиля, именуемого «стилем Хамида» [8]. Особенностью этого стиля считается его изысканность и усложненность, которая возникает в большой мере благодаря многочисленным аллюзиям и реминисценциям, отсылающим к кораническим и литературным текстам. История Йусуфа и Зулайхи в ее различных интерпретациях была одним из важных источников пополнения репертуара поэтических мотивов Хамида. В своих произведениях поэт более тридцати раз обращался к образам Йусуфа, Зулайхи, Йа'куба и Кан'ана.
Еще в конце 1Х-Х вв. на этапе формирования литературы на новоперсидском языке образ Йусуфа стал использоваться в персидских поэтических сравнениях в качестве выразителя признака «красивый», «прекрасный» [9]. Следуя уже сложившейся поэтической традиции, Хамид Моманд, как и другие афганские авторы, обращается к образу Йусуфа при описании красоты возлюбленной и ее атрибутов, но ни разу не прибегает к прямому сравнению
красоты лирического героя/героини с Йусуфом. В газели «Когда надевает красную одежду и катается верхом...» Хамид говорит о красоте возлюбленной и о силе ее воздействия на окружающих. В седьмом бейте газели лирический герой обращается к читателю с риторическим вопросом:
Каким языком можно описать ту красоту,
Когда такой красавец как Йусуф выполняет роль свата?!2 [6 с. 39]
В данном случае отведение Йусуфу роли свата, задача которого рассказать о красоте возлюбленной, способствует возвеличиванию ее красоты. Сходный прием Хамид использует в газели «Если подобно Мансуру3 я буду повешен и забит камнями.», в шестом бейте которой посредником лирического героя на «базаре красоты возлюбленной <...> стремится стать Йусуф» [6 с. 211].
При описании таких атрибутов красоты возлюбленной, как лицо, локоны, ямочка на подбородке, Хамид также создает интересные поэтические образы, опираясь на традиционные представления о неземной красоте Йусуфа. В газели «То лицо сделало меня сожалеющим.» Хамид подчеркивает превосходство красоты лица возлюбленной над красотой Йусуфа, привлекая характерный для афганской культуры жест сожаления - «потирание рук»:
То лицо сделало меня сожалеющим,
О котором даже Йусуф потирает руки с сожалением [6 с. 162].
В другой газели «О кумир, не сталкивай меня так много то с черным, то с белым.» Хамид обращается к образу Йусуфа при описании локонов возлюбленной:
Твои изогнутые локоны так удивили людей,
Будто из каждого их завитка показывается Йусуф [6 с. 314].
В данном бейте автор создает экспрессивный образ благодаря гиперболе «Йусуф в каждом завитке локона». В поэме
2 Здесь и далее во всех случаях, когда не оговорен источник цитирования, перевод мой. - Е. П.
3 Мансур - багдадский мистик Хусайн ибн Мансур ал-Халладж, мученик ислама, обвиненный в притязании на самообожествление и принявший мученическую смерть 26 марта 922 г.; в средневековых мусульманских литературах, в том числе афганской, Хусайн ал-Халладж часто назывался именем отца «Мансур». См.: [10 с. 59-62].
«Волшебство любви», подразумевая сравнение красоты главного героя (Шахида) с красотой Йусуфа, Хамид также неоднократно использует прием гиперболы: «от блеска красоты [героя] тысячи Йусуфов встают с каждой стороны дороги, <...> в месте проявления красоты [Шахида] каждый камень предъявляет претензии Йусуфу» [7 с. 350, 422].
Распространенное в персидской классике сравнение «ямочка на подбородке - колодец» со временем вобрало в себя мотив коранического сюжета о Йусуфе, брошенном в колодец [11 12:15], и трансформировалось в сравнение «ямочка подбородка - колодец Йусуфа». На основе этого сравнения авторы создавали интересные художественные образы. Так, Хафиз Ширази (1315-1389) в третьем бейте своей газели «Образ твоего лица - наш попутчик на всякой дороге.» пишет:
Смотри-ка, что говорит яблоко твоего подбородка: "Тысячи египетских Йусуфов упали в наш колодец" [12 с. 219].
Хафиз искусно объединяет в данном бейте метафоры «яблоко подбородка» и «колодец [Йусуфа]» (в значении «ямочка подбородка») и гиперболу «тысячи Йусуфов». В газели «Вздохи того влюбленного пойдут прахом... » Хамид использует аналогичную метафору «колодец на подбородке красавиц»:
Не сомневайся, что Йусуф возвысился благодаря Тому колодцу, что на подбородке красавиц [6 с. 397].
Однако у Хамида особую роль играет мотив возвышения Йусу-фа в результате его злоключений, колодец здесь олицетворяет все несчастья, постигшие Йусуфа на этом пути. Таким образом, Хамид создает иную поэтическую интерпретацию на основе сравнения «ямочка подбородка - колодец Йусуфа».
Представляет интерес вопрос о том, какие ключевые моменты сюжета истории Йусуфа привлекались Хамидом для создания поэтических образов.
Уже упомянутый нами эпизод с Йусуфом и братьями, бросившими его в колодец, находит свое отражение в пяти газелях поэта. В газели «Она ни во что не ставит ни мой плач, ни мои вздохи.» Хамид обращается к данному эпизоду для иллюстрации противоречивости мира любви:
В любви опускать голову, значит - поднимать ее,
Йусуф достиг высокого положения благодаря колодцу [6 с. 237].
В главе поэмы Джами «Йусуф и Зулайха» под названием «Братья увозят Йусуфа от отца <...> и бросают его безвинного в колодец» имеется эпизод избиения Йусуфа братьями, отсутствующий в кораническом тексте [13]. В данном эпизоде Хамид Моманд выделяет мотив пощечин, нанесенных Йусуфу братьями, и использует его в двух своих газелях. В любовной газели «Пусть всегда вода слёз течет по [моему] лицу.» поэт обращается к этому мотиву для подтверждения высказанной ранее мысли о необходимости испытаний и лишений на пути к истинной любви:
Лампа лица Йусуфа стала гореть тогда,
Когда покраснело от пощечин братьев [его] лицо [6 с. 76].
Особую выразительность данному бейту придает метафора «лампа лица». В назидательной газели «Избалованный сын не станет воспитанным человеком.» Хамид высказывает мысль о пользе наказания в воспитании детей и снова использует мотив пощечин для подтверждения этой мысли:
Йусуф тогда стал достойным шахской власти,
Когда он получил гневные пощечины [братьев] [6 с. 45].
Обращает на себя внимание тот факт, что один и тот же мотив использован поэтом в любовной и назидательной газелях.
Согласно кораническому тексту, Йусуфа вызволяют из колодца проезжавшие мимо путники [11 12:19]. Вместе с караваном он следует в Египет, где его продают за небольшую цену. В поэме Джа-ми прибытию Йусуфа в Египет предшествует отсутствующий в Коране эпизод купания в Ниле, который в виде поэтического мотива был использован Хилали в его персидской поэме «Шах и дарвиш» и оттуда попал в текст одноименной поэмы-перевода Хамида. В главе «Состояние Шаха и дарвиша в школе» Хилали использует этот мотив при описании пейзажа окружающего Шахида:
Солнце подняло голову над голубым небосводом, [Как] Йусуф поднял голову из вод Нила [14].
Хамид при переводе этого бейта на пашто усложняет его, добавляя к сравнению «солнце - Йусуф» метафору «река Нил небосвода»:
Поспешно подняло голову солнце,
Подобно Йусуфу из реки Нил небосвода [7 с. 619].
В другой главе поэмы Хилали «Приезд Шахзада в город и [о том, как его] встречали» читаем:
[Шах] поскакал по направлению к городу
[Подобно] Йусуфу, который из Египта пожелал [отправиться в]
Кан'ан [15].
Хамид перевод одного бейта Хилали заменяет двумя двустишиями, а также изменяет образ сравнения:
С [берега] моря тот шах дервишей
Направился прямиком в город,
Подобно Йусуфу, [который] из реки Нил
Без промедления появился в Египте [7 с. 727].
У Хилали в качестве образа сравнения выступает Йусуф, стремящийся возвратиться на родину (Кан'ан), а у Хамида - Йусуф, появляющийся в Египте после купания в реке Нил. Отметим, что мотив «купания Йусуфа в Ниле» встречается у Хамида только в переводной поэме, но не находит отражения в его лирике.
Следующий узловой момент истории Йусуфа, обративший на себя внимание Хамида, - страсть Зулайхи, жены египетского вельможи, к Йусуфу [11 12:21]. В Коране ее имя не названо, впервые оно появляется, вероятно, в поэме, приписываемой Фирдоуси. Отметим, что в Коране «История Зулайхи» заканчивается тем, что она раскаивается перед царем Египта в содеянном:
Теперь выяснилась истина, я соблазняла его, а он - из числа правдивых! [11 12:51]
В тексте поэмы 'Абд ар-Рахмана Джами сюжетная линия «Йу-суф - Зулайха» получает дальнейшее развитие: после смерти мужа Зулайха оставляет царский трон и становится нищенкой, затем она отказывается от идолопоклонничества и, наконец, вновь встречается с Йусуфом и обретает счастье воссоединения с возлюбленным. Хамид дважды упоминает имя Зулайхи в своих газелях и оба раза опирается на продолжение истории Зулайхи, описанной в поэме Джами. В газели «Любовь на самом деле является выгодной сделкой.» автор говорит о той цене, которую вынужден платить влюбленный за свои чувства:
В любви ставятся на кон голова и имущество,
Вот такая прибыль у этой сделки [6 с. 9].
Образ Зулайхи выступает в этой газели в качестве примера жертвенности во имя любви:
Зулайха оставила царский трон,
Когда любовь в ней дала свои плоды [6 с. 9].
В другой газели Хамид использует мотив превращения Зулай-хи в нищенку в составе развернутой метафоры идеальной любви:
Та любовь, что царственную Зулайху превратила в нищенку, Не оставит ничьих обещаний неисполненными [6 с. 24].
В переводной поэме-маснави Хамида «Волшебство любви» имя Зулайхи упоминается в одном из бейтов Клятвы отца Шахида. Возможно, образ Зулайхи введен в клятву Хамидом, поскольку в имеющихся в нашем распоряжении литографиях поэмы-оригинала Мохаммада Акрама Ганимата этот бейт отсутствует. Хамид ставит в один ряд силу терпения Йусуфа и силу страсти Зулайхи:
Клянусь нетерпением Зулайхи в страсти [к Йусуфу]
Клянусь терпением Йусуфа в его равнодушии [к Зулайхе] [7 с. 431]
Для Хамида оказывается важной сюжетная линия истории Йусуфа, которая связана с образом его отца Йа'куба. Из кораниче-ского текста мы узнаем о страданиях Йа'куба в разлуке с любимым сыном, которые были столь велики, что он ослеп [11 12:84]. Мотив страданий Йа'куба используется Хамидом в 11-й главе поэмы-мас-нави «Волшебство любви» в клятве отца, обращенной к Шахиду:
Клянусь мучениями Йа'куба в разлуке, Клянусь бедами и радостями Йусуфа [7 с. 431].
В главе «Болезнь Шаха» поэмы «Шах и дарвиш» мотив любви Йа'куба к Йусуфу вводится в качестве эталона отцовской любви:
Сыновья очень дороги отцам
[Они] подобны Йусуфу в глазах Йа'куба [7 с. 707].
Популярный в персидской классической литературе мотив Йа'куба, ослепшего от горя, использован Хамидом в газели «Возлюбленная покинула меня, а я не умер и все еще живу.», посвященной теме разлуки. Особую стройность этой монотематической газели придает прием синтаксического параллелизма, на котором
строится большая часть ее бейтов. Завязка лирического сюжета происходит в самом первом бейте, из которого мы узнаем, что уход возлюбленной не вызвал у лирического героя той реакции, которую он ожидал: он «не умер, а значит [оказался] неверен» ей. Во втором бейте лирический герой выражает свое недоумение по поводу того, что с ним произошло: «что это за дерзость, если я <.> остаюсь зрячим». Следующие бейты произведения синтаксически связаны со вторым, поскольку являются продолжением фразы «что это за дерзость, если. » и содержат двойное отрицание: «я не плачу и не потерял сон <.> не лишился чувств и не оглох <.> не бросился в колодец и не сошел с ума от тоски <.> не опечалился и не упали на меня камни с небес» [6 с. 207].
В седьмом и восьмом бейтах прием двойного отрицания усиливается при помощи поэтического сравнения лирического героя с персонажами, олицетворяющими собой «идеальных влюбленных»:
[7] Я как нищий не сражен любовью к Шаху4, Не убит как Маджнун тоской по Лайле5
[8] Я не сошел с ума, подобно Вамику6 и Фархаду7, И не ослеп подобно Йа'кубу в ожидании [6 с. 207].
В ряду образов сравнения выделяется образ Йа'куба как символ отцовской любви. В газели старшего современника Хамида Рах-мана Баба (ум. после 1711/12) «Переворачивая страницы каждой книги.» также встречается мотив Йа'куба, ослепшего от горя:
До такой степени придавался рыданиям, По Йусуфу, что ослеп Йа'куб [18 с. 101].
4 Шахид - главный герой переводной поэмы Хамида «Шах-у гада».
5 Маджнун и Лайла - образ Маджнуна восходит к арабскому поэту Кайсу ибн Му'аду или Кайсу ибн Мулавваху, предания о несчастной любви которого к девушке Лайли неоднократно приводятся в арабских источниках. К образу Маджнуна обращалось не одно поколение персидских поэтов. Наиболее яркое литературное оформление этот сюжет получил в поэме Низами «Лайли и Маджнун», оконченной автором в 1188 г. См. [16 с. 241-249, 275-300].
6 Вамик - главный герой персидской эпической поэмы «Вамик и 'Азра». В разделе, посвященном поэту 'Унсури (ум. ок. 1040 г.). Истории персидско-таджикской литературы Е.Э. Бертельс приводит данные о существовании более тридцати поэм с таким названием. См.: [17 с. 314].
7 Фархад - герой поэмы «Хосров и Ширин» Низами Ганджеви.
В третьей главе поэмы-маснави «Волшебство любви» корани-ческий образ Йа'куба становится у Хамида частью сложной метафоры «Йа'куб моего сердца»:
Йа'куб моего сердца печалился о том, что
Тот Йусуф путешествовал вместе с этим караваном [7 с. 350].
В десятой главе поэмы мы находим интересную интерпретацию образов Йа'куба и Йусуфа:
Приди, послушай о состоянии опечаленного Йа'куба,
Послушай о своенравном характере Йусуфа [7 с. 420].
Можно предположить, что в характеристике Йусуфа словосочетанием «своенравный / упрямый характер» (da xodräyö aslüb) скрыт упрек автора сыну, который много лет не посылал вестей отцу. В более явном виде этот мотив представлен у Хафиза Ширази:
Увы тебе, о Йусуф Египетский, ибо, обретя власть ты загордился;
Обратись, наконец, к отцу! Куда делась сыновья любовь?! [19].
Возможно и иное толкование бейта Хамида, исходя из того, что в восточной культуре Йусуф выступал не только в качестве эталона красоты, но и эталона верности божественным заветам. В таком случае эпитет «своенравный / упрямый» может быть истолкован как «неотступно следующий божественным заветам». У Хамида встречается и другой, более традиционный для персидской классики, устойчивый эпитет, характеризующий Йусуфа, - 'пропавший', 'потерянный' (gum-gasta), в переводе на язык пашто замененный прилагательным wrak с тем же значением. В одной из глав поэмы Хамида «Шах и дарвиш» под названием «Письмо Хусрава к Шаху» читаем:
Получив это письмо, отправляйся ко мне,
Вновь появись, как пропавший Йусуф перед Йа'кубом [7 с. 725].
В данном случае Хамид осуществил заимствование путем перевода, а не прямого переноса эпитета.
Стоит обратить внимание на то, что такой узловой эпизод коранической истории Йусуфа, как чудо прозрения Йа'куба [11 12:96], не вошел в поэтический репертуар мотивов Хамида, однако встречается в одной из газелей его соплеменника Рахмана Баба:
Когда гонец от пропавшего Йусуфа сообщил ему радостную весть,
Глаза Йа'куба вновь обрели [способность] видеть [18 с. 169].
В поэме «Волшебство любви» Хамид неоднократно упоминает о родине Йусуфа - Кан'ане (Ханаане). Этот топоним не встречается в кораническом тексте, однако присутствует в произведениях многих персидских классиков, в том числе Хафиза:
Йусуф Потерянный снова вернется в Ханаан, не горюй!
Однажды обитель скорбей станет цветником, не горюй! [20 с. 8]
В седьмой главе поэмы «Волшебство любви» Хамид упоминает Кан'ан в начале вставного рассказа о любви нищего к Шаху:
В Кан'ане жил один падишах красоты,
Который в Египте обрел высокое положение Йусуфа Прекрасного
[7 с. 395].
Во второй главе поэмы Пенджаб, родина главного героя Шахи-да, по своей красоте уподобляется Египту и Кан'ану, освещенным красотой Йусуфа:
Когда красота [Пенджаба] засияет подобно солнцу,
[Этот] блеск засияет в глазах Египта и Кан'ана [7 с. 342].
В третьей главе гипербола «тысячи Кашмиров, тысячи Кан'а-нов» используется для возвеличивания красоты Шахида:
Взглянуть на блеск его красоты
Поднялись тысячи Кашмиров, тысячи Кан'анов [7 с. 347].
Образ Кан'ана появляется только в переводной поэме «Волшебство любви» Хамида, но нехарактерен для его газелей и не встречается в другой переводной поэме «Шах и дарвиш».
Анализ реализации мотивов истории Йусуфа в творчестве Хамида Моманда позволяет сделать вывод о том, что поэт ориентировался на три основных источника. Главным источником для Хамида был непосредственно текст Корана, из которого автор заимствовал основные образные и сюжетные мотивы. Вторым источником можно считать поэтическую переработку истории Йусуфа и Зулайхи, созданную 'Абд ар-Рахманом Джами. В лирике и поэмах Хамида встречается ряд эпизодов, отсылающих не к кораническому тексту, а к поэме Джами, - эпизод «избиения Йусуфа братьями», нашедший отражение в газелях Хамида, эпизод «купания Йусуфа в Ниле» в поэме-маснави «Шах и дарвиш». Интерпретация образа Зулайхи в лирике Хамида также основана на продолжении истории Йусуфа в поэме Джами. Возможно, проникновение образов поэмы
Джами в творчество Хамида произошло под влиянием афганского перевода этой поэмы, выполненного его старшим современником 'Абд ал-Кадиром Хаттаком. Косвенным подтверждением литературных связей между произведениями Хамида Моманда и 'Абд ар-Рахмана Джами может служить обращение Хамида к переводу поэмы «Шах и дарвиш» («Шах-у гада») Бадр ад-Дина Хилали (ум. 1532), который входил в число последователей Джами и принадлежал к Гератскому литературному кругу.
Устойчивый фонд мотивов, связанных с историей Йусуфа, бытовавший в персидской классике, послужил еще одним важным источником для создания оригинальных поэтических образов в лирике Хамида. Образ Йусуфа как идеала красоты, сравнение «ямочка на подбородке - колодец Йусуфа», гипербола «тысячи Йусуфов», устойчивый эпитет Йусуфа 'пропавший'/'потерянный' были восприняты Хамидом из персидской классики и получили дальнейшее развитие в его лирике.
Несмотря на многочисленные реминисценции истории Йусуфа в переведенных Хамидом на язык пашто персидских поэмах «Шах и дарвиш» Хилали и «Волшебство любви» Акрама Ганимата, эти поэмы не стали источниками пополнения репертуара мотивов лирической поэзии Хамида. Образ родины Йусуфа Кан'ана, мотивы купания Йу-суфа в Ниле и страданий Йа'куба в разлуке были перенесены Хамидом в афганский перевод этих произведений, но не получили заметного отражения в его газелях. При переводе на язык пашто Хамид в целом сохранил простоту и лаконичность, характерные для оригинальных персидских текстов, однако анализ мотивов истории Йусуфа показывает, что в отдельных случаях поэт переработал и дополнил поэтические образы персидских авторов.
В газелях мастерство Хамида проявилось в оригинальной трактовке традиционных образов. Обращаясь к мотивам истории Йусуфа в лирической поэзии, Хамид, как правило, не использовал прием прямого сравнения. Йусуф как символ красоты выступает в газелях Хамида в качестве посредника на «базаре красоты» и свата возлюбленной. Образы Йусуфа и Йа'куба становятся частью сложных метафор: «лампа лица Йусуфа», «Йа'куб моего сердца». Мотив красоты Йусуфа в сочетании с характерным для афганской культуры жестом потирания рук придает дополнительную эмоциональную окраску описанию красоты возлюбленной.
Творчество выдающегося афганского поэта 'Абд ал-Хамида Мо-манда отличает сложность и метафоричность поэтического языка, поэтому для более глубокого понимания его поэзии необходимо дальнейшее изучение реминисценций и аллюзий автора на корани-ческий текст и произведения персидской классической литературы.
Литература
1. JOSEPH i. In Persian literature // Encyclopedia Iranica. URL: http://www. iranicaonline.org/articles/joseph-i-in-persian-literature (дата обращения 26 дек. 2017)
2. Хисамов Н.Ш. Поэма «Кысса-и Йусуф» Кул 'Али (Анализ источников сюжета и авторского творчества): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1979.
3. Рустамов Э.Р. Некоторые вопросы сравнительного изучения узбекской литературы XV века с другими восточными литературами: Дис. ... д-ра филол. наук. Ташкент, 1966.
4. Руденко М.Б. Литературная и фольклорные версии курдской поэмы «Юсуф и Зелиха». М., 1986.
5. Пелевин М.С. Афганская поэзия в первой половине - середине XVII в. СПб., 2005.
6. Collection of Momand's poetical works / Academy of Sciences of Afghanistan. Kabul, 1983. Da Abd al-Hamid Mumand diwan / Da Afganistan da 'ulumo акМёт!. Kabal, 1361.
7. Da Abd al-Hamid Mumand kulliyat / Sariza aw cersna Mohammad Asif Samim. Danish xparanduya tolsna. Pexawsr, 1373 / 2004.
8. HabibiA. Tarixca-i sabkha-i as'ar-i pahtu. Kandahar. 1390 / 2012.
9. Османов М.-Н.О. Стиль персидско-таджикской поэзии IX-X вв. М.: Главная редакция восточной литературы, 1974.
10. Шиммель А. Мир исламского мистицизма / Пер. Н.И. Пригариной, А.С. Раппопорт. М., 1999.
11. Коран / Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. 2-е изд. М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1986.
12. Пригарина Н.И., Чалисова Н.Ю., Русанов М.А. Хафиз: Газели в филологическом переводе. Ч. 1. М., 2012 (Orientalia et Classica: Вып. 42).
13. Джами 'Абд ар-Рахман. Йусуф ва Зулайха // Ganjoor. URL: http://ganjoor.net/ jami/7ourang/7-5-yusof-zoleykha/sh22/ (дата обращения 26 дек. 2017)
14. Хилали Джугатаи. Шах-у дарвиш // Ganjoor. URL: http://ganjoor.net/helali/ shahodarvish/sh13/ (дата обращения 25 дек. 2017)
15. Бертельс Е.Э. Избранные труды. Низами и Фузули. М., 1962.
16. Бертельс Е.Э. Избранные труды. История персидско-таджикской литературы. М., 1960.
17. Da Rahman Baba diwan / Ittila'at aw farhang wizarat. Kabal, 1386 / 2008.
18. Пригарина Н.И. Красота Йусуфа в зеркалах персидской поэзии и миниатюрной живописи // Indologica: Сб. статей памяти Т.Я. Елизаренковой. Кн. 1 / Сост. Л. Куликов, М. Русанов. М., 2008 (Orientalia et Classica. Вып. 20).
19. Рейснер М.Л. Кораническая история Йусуфа в персидской поэтической классике X-XV вв. (лирический мотив и романический сюжет) // Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. 2014. № 4.
References
1. JOSEPH i. In Persian literature. Encyclopedia Iranica. [Internet]. [data obrash-cheniya 26 dec. 2017]. URL: http://www.iranicaonline.org/articles/joseph-i-in-persian-literature.
2. Khisamov NSh. Poem Kissa-i Yusuf by Kul 'Ali (Analysis of the sources of the plot and author's work). [aftoref. dis. ... kand. philol. nauk]. Moscow, 1979. (In Russ.)
3. Rustamov ER. Some questions on the comparative study of the 15th century Uzbek literature with other oriental literatures. [dis. ... kand. philol. nauk]. Tashkent, 1966. (In Russ.)
4. Rudenko MB. Literary and folklore versions of the Kurdish poem "Yusuf and Zeliha". Moscow, 1986. (In Russ.)
5. Pelevin MS. Afghan poetry in the first half - middle of the 17th century. Saint-Petersburg, 2005. (In Russ.)
6. Collection of Momand's poetical works / Academy of Sciences of Afghanistan. Kabul, 1983. Da Abd al-Hamid Mumand diwan / Da Afganistan da 'ulumo akademi. Kabal, 1361.
7. Da 'Abd al-Hamid Mumand kulliyat / Sariza aw cersna Mohammad Asif Samim. Danish xparanduya tolsna. Pexawsr, 1373 / 2004.
8. Habibi A. TarixCa-i sabkha-i as'ar-i pahtu. Kandahar. 1390 / 2012.
9. Osmanov M.-NO. The style of Persian-Tajik poetry of the 9-10th centuries. Moscow: Glavnaya redaktsiya vostochnoi literatury Publ.; 1974. (In Russ.)
10. Shimmel A. The world of Islamic Mysticism. Prigarina NI., Rappoport AS., transl. Moscow, 1999. (In Russ.)
11. Quran. Krachkovskii IYu., transl., comm. 2nd ed. Moscow: Nauka, Glavnaya redaktsiya vostochnoi literatury Publ.; 1986. (In Russ.)
12. Prigarina NI., Chalisova NYu., Rusanov MA. Hafiz: Gazelles in philological translation. Part 1. Moscow, 2012 (Orientalia et Classica. Vol. 42). (In Russ.)
13. Jami 'Abd ar-Rahman. Yusuf va Zulaikha. Ganjoor. [Internet]. [data obrashcheniya 26 dec. 2017]. URL: http://ganjoor.net/jami/7ourang/7-5-yusof-zoleykha/sh22/.
14. Hilali Jugatai. Shah-u darvish. Ganjoor. [Internet]. [data obrashcheniya 25 dec. 2017]. URL: http://ganjoor.net/helali/shahodarvish/sh13/.
15. Bertels EE. Selected Works. Nizami and Fuzuli. Moscow, 1962.
16. Bertels EE. Selected Works. History of Persian-Tajik literature. Moscow, 1960.
17. Da Rahman Baba diwan / Ittila'at aw farhang wizarat. Kabal, 1386 / 2008.
18. Prigarina NI. The beauty of Jusuf in the mirrors of Persian poetry and miniature painting. V: Kulikov L., Rusanov M., comp. Indologica. Coll. articles in memory of T.Ya. Elizarenkova. Part 1 (Orientalia et Classica. Vol. 20). (In Russ.)
19. Reisner ML. Koranic history of Yusuf in the Persian poetic classics of the 10th - 15th centuries (lyrical motif and romantic plot). Moscow University Bulletin. Series 13. Oriental Studies. 2004;4:404. (In Russ.)
Информация об авторе
Екатерина П. Писчурникова, Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия; 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11; e.pischurnikova@spbu.ru
Information about the author
Ekaterina P. Pischurnikova, St. Petersburg State University, Saint-Petersburg, Russia; 11 bld., Universitetskaya emb., Saint-Petersburg, 199034, Russia; e.pischurnikova@spbu.ru
