Научная статья на тему 'Мотивы безопасности человека в дискурсах о языковой политике'

Мотивы безопасности человека в дискурсах о языковой политике Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
76
26
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ / ЯЗЫК / ЯЗЫКОВОЙ СУВЕРЕНИТЕТ / ЯЗЫКОВЫЕ АСПЕКТЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ / ЯЗЫКОВЫЕ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА / ПОЛИТИКО-ЯЗЫКОВАЯ СРЕДА / NATIONAL SECURITY / LANGUAGE / LINGUISTIC SOVEREIGNTY / LINGUISTIC ASPECTS OF NATIONAL SECURITY / LINGUISTIC HUMAN RIGHT / POLITICAL-LINGUISTIC ENVIRONMENT

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Мухарямов Наиль Мидхатович

Проблематика языка и языковых процессов непосредственно связана с безопасностью. Безопасность человека в области языкового функционирования и языкового выбора складывается из разноплановых оснований: из права на сохранение собственной языковой самобытности, на пользование родным языком, права на воспроизводство групповой индивидуальной и групповой этноязыковой идентичности и культуры.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Human security motives in the discourses on language policy

The problem of language and linguistic processes is directly associate with the security. Human security in the spheres of language function and language selection form from diversified factors the right to maintain own linguistic identity, to use the native language, the rights to reproduce group individual and group ethno-linguistic identity and culture.

Текст научной работы на тему «Мотивы безопасности человека в дискурсах о языковой политике»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2010. № 4

H.М. Мухарямов

МОТИВЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЧЕЛОВЕКА В ДИСКУРСАХ О ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКЕ

Проблематика языка и языковых процессов непосредственно связана с безопасностью. Безопасность человека в области языкового функционирования и языкового выбора складывается из разноплановых оснований: из права на сохранение собственной языковой самобытности, на пользование родным языком, права на воспроизводство групповой индивидуальной и групповой этноязыковой идентичности и культуры.

Ключевые слова: национальная безопасность, язык, языковой суверенитет, языковые аспекты национальной безопасности, языковые права человека, политико-языковая среда.

Проблематика языка и языковых процессов включается в широкие смысловые контексты, связанные с безопасностью, по множеству линий и способов взаимодействия. Это получает дискурсивно многообразное отражение в концептуальном конструировании и практическом осуществлении языковой политики, в ее дискурсивном оформлении.

I. Язык как объект национальной безопасности. В рамках протекционистской языковой политики язык преимущественным образом интерпретируется "эссенциалистски", субстанционально, т. е. в качестве предмета как такового, подлежащего защите перед лицом определенных угроз, как правило, социолингвистической природы. Отсюда — широко распространенные в законодательстве формулы "защиты языка", "равноправия языков". Характерная в этом отношении норма содержалась в законе "О языках народов РСФСР" (от 25 октября 1991 г.): "Языковой суверенитет — совокупность прав народов и личности на сохранение и развитие родного языка, свободу выбора и использования языка общения. ...Языковой суверенитет народов и личности охраняется законом" (Ст. 2). Разумеется, "языковой суверенитет личности" с самого начала не мог иметь никаких шансов на превращение в работающую правовую норму, и его можно объяснить лишь политико-идеологическими реалиями момента.

В названном контексте идентификация угроз связана с широким внедрением иноязычных заимствований (англицизмы), непомерным распространением сниженных стилистических форм (брань, вульгаризмы) , массовым ослаблением языковых компетенций и проч., а также с некоторыми коммуникативными и статусными характеристиками

языка1. Тревоги и озабоченности, выражаемые по этому поводу, абсолютно обоснованы и разделяются широкими общественными кругами.

Однако чаще всего это не сопровождается выработкой механизмов противодействия угрозам, соответствующей системы мер (сил и средств), обеспечивающих безопасность в контексте языковой политики как целенаправленного курса. Таким образом, языковые аспекты национальной безопасности получают в политико-правовом смысле декларативное оформление.

2. Язык как объект безопасности на групповом и локальном уровне фигурирует в "экологическом" дискурсе языковой политики. В данном случае в качестве основного приоритета выдвигается задача сохранения культурно-языкового многообразия. Проблематика личных прав и безопасности человека здесь также оттеснена на задний план. Причем в ряде случаев это делается не просто de facto, но эксплицитно. К примеру, в пояснительном докладе к Европейской хартии о региональных языках и языках меньшинств содержится трактовка: «11. Хартия нацелена на защиту и поддержку региональных языков или языков меньшинств, а не самих языковых меньшинств... 17. Понятие языка, используемое в хартии, базируется главным образом на культурной функции языка. Именно поэтому он не определяется субъективно таким образом, чтобы закреплять конкретное право человека — право говорить на "своем" языке, поскольку право определять такой язык есть у каждого человека».

3. Язык как средство обеспечения национальной безопасности — проблема, получающая актуализацию в связи со стратегическими потребностями, усилением глобальных террористических угроз и интернационализацией множества региональных и локальных конфликтов в современном мире. Реакцией на соответствующие вызовы в США становится принятие программ изучения "критически необходимых иностранных языков" — арабского, китайского, русского, хинди, фарси, начиная с детских садов и заканчивая университетами, включая рабочие места в военных и разведывательных ведомствах (National Security Language Initiative. 2006. 5 Jan.). В комментариях к принимаемым в США решениям говорится, например, о том, что в американских колледжах число изучающих древнегреческий язык (20,8 тыс. человек) превышает число изучающих арабский язык (10,5 тыс.), корейский язык (5,2 тыс.), фарси (1,1 тыс.) и пушту (14 тыс. человек).

4. Интерпретация языковых прав человека, включая мотивы индивидуальной безопасности, в свою очередь также зависит от содержа-

1 См., например: Безопасность языка — безопасность России. URL: // http://jo-urnal.spbu.ru/2002/11/7/html; Воротников Ю.Л. Русский язык и проблемы национальной безопасности России // Языковая политика в современном мире. М., 2007. С. 8—10; Тер-Минасова С.Г. Языковые проблемы безопасности в современном обществе // Влияние информационных технологий на национальную безопасность: IV Ежегодная конф. "Построение стратегии общества через образование и науку" 25—27 июня 2001 г. М., 2001. С. 369-372.

тельных особенностей разнообразных дискурсов о языковой политике. Экспертами в данной области (У. Кимлика и А. Паттен) предложена логика классификации, основанная на выделении четырех дилемм применительно к имплементации языковых прав человека:

— права, ориентированные на толерантность, VS2 права, ориентированные на "промоушен";

— права нормативно-аккомодационного характера VS права в области "официального" языка;

— персональный режим языковых прав VS территориальный режим соблюдения языковых прав;

— индивидуальные языковые права VS коллективные языковые права3.

Названные различительные критерии имеют существенное аналитическое и нормативное значение, что позволяет идентифицировать качественно различные ситуации. Толерантность по отношению к языковым правам индивидов означает защиту индивидуального языкового выбора от вмешательства со стороны властвующих инстанций, означает право, позволяющее людям использовать язык по собственному усмотрению в быту, в рамках институтов гражданского общества и т.д. Права, ориентированные на "промоушен", охватывают языковое функционирование в публичной сфере: в практике судов (шире — в процессуальных отношениях), в сфере предоставления публичных услуг, в общественной образовательной системе. При этом справедливо отмечается сложность имплементации языковых прав. Носитель любого языка (особенно с учетом миграционных ситуаций) не может претендовать на юридически закрепленное право получать публичные услуги на языке по собственному усмотрению или прибегать к судебной защите таких прав. Аналогичным образом обстоит дело и в ситуации найма на работу. Иное дело, когда на промоушен-права в той или иной мере претендуют представители автохтонных этноязыковых меньшинств при наличии достаточных оснований.

"Нормативно-аккомодационные" языковые права предполагают, что в случае необходимости — к примеру, в области юрисдикции — лицу, не владеющему "официальным" языком, предоставляются услуги перевода. Это предоставляет возможность коммуникации между индивидом и судебной (правоохранительной) инстанцией.

Дилемма персонального и территориального подходов к языковым правам предусматривает то, что граждане могут наделяться набором прав независимо от того, в какой части страны они находятся (канадская модель), или такой набор варьируется в зависимости от конкретного региона (бельгийская и швейцарская модели).

2 сокр. от лат. versus — против.

3 Patten A., Kymlicka W. Introduction: Language Rights and Political Theory: Context, Issues, and Approaches // Language Rights and Political Theory. Oxford, 2003. P. 26—31.

Индивидуальные и коллективные права реализуются различным образом. В одних случаях с учетом количественного критерия (численности этой языковой группы), в других (таких, как судопроизводство) без учета этого обстоятельства.

Следовательно, безопасность человека в сфере языкового функционирования — проблема, обладающая ситуативной природой и не имеющая универсальных стандартов регулирования.

5. Содержательные особенности дискурсов о языковой политике формулируются под воздействием того, какие аспекты языкового функционирования получают приоритетное значение. В современной социолингвистике принято дифференцировать функции языка как средства коммуникации; функции языка, обеспечивающие доступ к культуре; символические функции языка в качестве маркера идентичности. В соответствии с этим выявляются определенные аспекты, составляющие в совокупности и "языковую безопасность" человека, и саму "безопасную языковую среду".

Конкретизации темы безопасности человека с точки зрения его взаимодействия со средой может способствовать еще одно различение языковых прав на "моральные" и "легальные" категории, с одной стороны, "инструментальные" и "неинструментальные" языковые права — с другой (Т. ван Дейк, Р. Рабио-Марин)4. Такой подход позволяет идентифицировать конкретные случаи и отношения, которые подлежат нормативно-правовой регламентации со стороны государства или, напротив, относятся к области неотчуждаемых прав, которые никем не делегируются и являются естественными правами человека.

Безопасность человека в области языкового функционирования и языкового выбора складывается из разноплановых оснований — из права на сохранение собственной языковой самобытности, на пользование родным (материнским) языком, права на воспроизводство групповой индивидуальной и групповой этноязыковой идентичности и культуры. В то же время такая безопасность предполагает не просто защищенность от дискриминации по языковому принципу, но и отсутствие барьеров на путях доступа индивидов к участию — в публично-правовом, гражданском, демократическом, социально-экономическом, образовательном, профессиональном, информационно-коммуникативном смыслах.

6. Тема безопасности человека в контексте политико-языковых отношений в наши дни получает большие шансы на развитие и перемещение из области фрагментированных и по преимуществу эксплицитных мотивов в область специального концептуального осмысления. Это связано с современными теоретическими разработками в области языковой политики, претендующими на выход за рамки традиционного,

4 Rubio-Marin R. Language Rights: Exploring the Competing Rationalities // Language Rights... P. 52-80.

классического понимания предмета, обнаруживающего свою нерелевантность в ситуации информационного общества. Доминировавший модернистский дискурс о языковой политике был сформирован вокруг проблем официального — правового, административного — регулирования социолингвистических процессов. В сегодняшних публикациях усиливаются тенденции концептуальных сдвигов.

Государственно-центричная модель языковой политики начинает уступать место более широкому видению многообразия акторов, в том числе индивидов, способных играть активную роль в современной ме-диатизированной среде.

Далее акцентированию языка как системы и предмета официального политико-управленческого воздействия идет на смену существенно расширенная феноменология речевых практик в безбрежном пространстве современных коммуникаций. Это раздвигает границы проблемного поля безопасности человека в объект-субъектном статусе языкового функционирования.

Политико-языковая среда, как отмечают исследователи, становится полицентричной, предполагающей чрезвычайное многообразие практик, не обязательно связанных с национально-государственными юрисдик-циями5.

Таким образом, в условиях небывало усложняющейся коммуникативной среды безопасность человека приобретает тематическую значимость с точек зрения интересов, рисков, угроз, системы обеспечения защищенности. Личность не только как носитель языковых прав, но и в роли политически значимого субъекта говорения, и в качестве субъекта речевого воздействия сталкивается с бесчисленным вызовами. Спектр этих вызовов весьма пространен — от реализации прав в сфере образования (например, права сдавать ЕГЭ на языке обучения) до судебной практики, связанной с вербальными правонарушениями (когда критические высказывания могут интерпретироваться как "возбуждение ненависти по признаку социальной принадлежности").

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Воротников Ю.Л. Русский язык и проблемы национальной безопасности России // Языковая политика в современном мире. М., 2007.

2. Тер-Минасова С.Г. Языковые проблемы безопасности в современном обществе // Влияние информационных технологий на национальную безопасность. IV Ежегодная конференция "Построение стратегии общества через образование и науку" 25—27 июня 2001 г. М., 2001.

3. Patten A, Kymlicka W. Introduction: Language Rights and Political Theory: Context, Issues, and Approaches // Language Rights and Political Theory. Oxford, 2003.

5 Media, multilingualism and language policing: an introduction // Language policy. 2009. N 8. P. 203-207.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.