CC BY
24
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2010. № 4
H.М. Мухарямов
МОТИВЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЧЕЛОВЕКА В ДИСКУРСАХ О ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКЕ
Проблематика языка и языковых процессов непосредственно связана с безопасностью. Безопасность человека в области языкового функционирования и языкового выбора складывается из разноплановых оснований: из права на сохранение собственной языковой самобытности, на пользование родным языком, права на воспроизводство групповой индивидуальной и групповой этноязыковой идентичности и культуры.
Ключевые слова: национальная безопасность, язык, языковой суверенитет, языковые аспекты национальной безопасности, языковые права человека, политико-языковая среда.
Проблематика языка и языковых процессов включается в широкие смысловые контексты, связанные с безопасностью, по множеству линий и способов взаимодействия. Это получает дискурсивно многообразное отражение в концептуальном конструировании и практическом осуществлении языковой политики, в ее дискурсивном оформлении.
I. Язык как объект национальной безопасности. В рамках протекционистской языковой политики язык преимущественным образом интерпретируется "эссенциалистски", субстанционально, т. е. в качестве предмета как такового, подлежащего защите перед лицом определенных угроз, как правило, социолингвистической природы. Отсюда — широко распространенные в законодательстве формулы "защиты языка", "равноправия языков". Характерная в этом отношении норма содержалась в законе "О языках народов РСФСР" (от 25 октября 1991 г.): "Языковой суверенитет — совокупность прав народов и личности на сохранение и развитие родного языка, свободу выбора и использования языка общения. ...Языковой суверенитет народов и личности охраняется законом" (Ст. 2). Разумеется, "языковой суверенитет личности" с самого начала не мог иметь никаких шансов на превращение в работающую правовую норму, и его можно объяснить лишь политико-идеологическими реалиями момента.
В названном контексте идентификация угроз связана с широким внедрением иноязычных заимствований (англицизмы), непомерным распространением сниженных стилистических форм (брань, вульгаризмы) , массовым ослаблением языковых компетенций и проч., а также с некоторыми коммуникативными и статусными характеристиками
языка1. Тревоги и озабоченности, выражаемые по этому поводу, абсолютно обоснованы и разделяются широкими общественными кругами.
Однако чаще всего это не сопровождается выработкой механизмов противодействия угрозам, соответствующей системы мер (сил и средств), обеспечивающих безопасность в контексте языковой политики как целенаправленного курса. Таким образом, языковые аспекты национальной безопасности получают в политико-правовом смысле декларативное оформление.
2. Язык как объект безопасности на групповом и локальном уровне фигурирует в "экологическом" дискурсе языковой политики. В данном случае в качестве основного приоритета выдвигается задача сохранения культурно-языкового многообразия. Проблематика личных прав и безопасности человека здесь также оттеснена на задний план. Причем в ряде случаев это делается не просто de facto, но эксплицитно. К примеру, в пояснительном докладе к Европейской хартии о региональных языках и языках меньшинств содержится трактовка: «11. Хартия нацелена на защиту и поддержку региональных языков или языков меньшинств, а не самих языковых меньшинств... 17. Понятие языка, используемое в хартии, базируется главным образом на культурной функции языка. Именно поэтому он не определяется субъективно таким образом, чтобы закреплять конкретное право человека — право говорить на "своем" языке, поскольку право определять такой язык есть у каждого человека».
3. Язык как средство обеспечения национальной безопасности — проблема, получающая актуализацию в связи со стратегическими потребностями, усилением глобальных террористических угроз и интернационализацией множества региональных и локальных конфликтов в современном мире. Реакцией на соответствующие вызовы в США становится принятие программ изучения "критически необходимых иностранных языков" — арабского, китайского, русского, хинди, фарси, начиная с детских садов и заканчивая университетами, включая рабочие места в военных и разведывательных ведомствах (National Security Language Initiative. 2006. 5 Jan.). В комментариях к принимаемым в США решениям говорится, например, о том, что в американских колледжах число изучающих древнегреческий язык (20,8 тыс. человек) превышает число изучающих арабский язык (10,5 тыс.), корейский язык (5,2 тыс.), фарси (1,1 тыс.) и пушту (14 тыс. человек).
4. Интерпретация языковых прав человека, включая мотивы индивидуальной безопасности, в свою очередь также зависит от содержа-
1 См., например: Безопасность языка — безопасность России. URL: // http://jo-urnal.spbu.ru/2002/11/7/html; Воротников Ю.Л. Русский язык и проблемы национальной безопасности России // Языковая политика в современном мире. М., 2007. С. 8—10; Тер-Минасова С.Г. Языковые проблемы безопасности в современном обществе // Влияние информационных технологий на национальную безопасность: IV Ежегодная конф. "Построение стратегии общества через образование и науку" 25—27 июня 2001 г. М., 2001. С. 369-372.
тельных особенностей разнообразных дискурсов о языковой политике. Экспертами в данной области (У. Кимлика и А. Паттен) предложена логика классификации, основанная на выделении четырех дилемм применительно к имплементации языковых прав человека:
— права, ориентированные на толерантность, VS2 права, ориентированные на "промоушен";
— права нормативно-аккомодационного характера VS права в области "официального" языка;
— персональный режим языковых прав VS территориальный режим соблюдения языковых прав;
— индивидуальные языковые права VS коллективные языковые права3.
Названные различительные критерии имеют существенное аналитическое и нормативное значение, что позволяет идентифицировать качественно различные ситуации. Толерантность по отношению к языковым правам индивидов означает защиту индивидуального языкового выбора от вмешательства со стороны властвующих инстанций, означает право, позволяющее людям использовать язык по собственному усмотрению в быту, в рамках институтов гражданского общества и т.д. Права, ориентированные на "промоушен", охватывают языковое функционирование в публичной сфере: в практике судов (шире — в процессуальных отношениях), в сфере предоставления публичных услуг, в общественной образовательной системе. При этом справедливо отмечается сложность имплементации языковых прав. Носитель любого языка (особенно с учетом миграционных ситуаций) не может претендовать на юридически закрепленное право получать публичные услуги на языке по собственному усмотрению или прибегать к судебной защите таких прав. Аналогичным образом обстоит дело и в ситуации найма на работу. Иное дело, когда на промоушен-права в той или иной мере претендуют представители автохтонных этноязыковых меньшинств при наличии достаточных оснований.
"Нормативно-аккомодационные" языковые права предполагают, что в случае необходимости — к примеру, в области юрисдикции — лицу, не владеющему "официальным" языком, предоставляются услуги перевода. Это предоставляет возможность коммуникации между индивидом и судебной (правоохранительной) инстанцией.
Дилемма персонального и территориального подходов к языковым правам предусматривает то, что граждане могут наделяться набором прав независимо от того, в какой части страны они находятся (канадская модель), или такой набор варьируется в зависимости от конкретного региона (бельгийская и швейцарская модели).
2 сокр. от лат. versus — против.
3 Patten A., Kymlicka W. Introduction: Language Rights and Political Theory: Context, Issues, and Approaches // Language Rights and Political Theory. Oxford, 2003. P. 26—31.
Индивидуальные и коллективные права реализуются различным образом. В одних случаях с учетом количественного критерия (численности этой языковой группы), в других (таких, как судопроизводство) без учета этого обстоятельства.
Следовательно, безопасность человека в сфере языкового функционирования — проблема, обладающая ситуативной природой и не имеющая универсальных стандартов регулирования.
5. Содержательные особенности дискурсов о языковой политике формулируются под воздействием того, какие аспекты языкового функционирования получают приоритетное значение. В современной социолингвистике принято дифференцировать функции языка как средства коммуникации; функции языка, обеспечивающие доступ к культуре; символические функции языка в качестве маркера идентичности. В соответствии с этим выявляются определенные аспекты, составляющие в совокупности и "языковую безопасность" человека, и саму "безопасную языковую среду".
Конкретизации темы безопасности человека с точки зрения его взаимодействия со средой может способствовать еще одно различение языковых прав на "моральные" и "легальные" категории, с одной стороны, "инструментальные" и "неинструментальные" языковые права — с другой (Т. ван Дейк, Р. Рабио-Марин)4. Такой подход позволяет идентифицировать конкретные случаи и отношения, которые подлежат нормативно-правовой регламентации со стороны государства или, напротив, относятся к области неотчуждаемых прав, которые никем не делегируются и являются естественными правами человека.
Безопасность человека в области языкового функционирования и языкового выбора складывается из разноплановых оснований — из права на сохранение собственной языковой самобытности, на пользование родным (материнским) языком, права на воспроизводство групповой индивидуальной и групповой этноязыковой идентичности и культуры. В то же время такая безопасность предполагает не просто защищенность от дискриминации по языковому принципу, но и отсутствие барьеров на путях доступа индивидов к участию — в публично-правовом, гражданском, демократическом, социально-экономическом, образовательном, профессиональном, информационно-коммуникативном смыслах.
6. Тема безопасности человека в контексте политико-языковых отношений в наши дни получает большие шансы на развитие и перемещение из области фрагментированных и по преимуществу эксплицитных мотивов в область специального концептуального осмысления. Это связано с современными теоретическими разработками в области языковой политики, претендующими на выход за рамки традиционного,
4 Rubio-Marin R. Language Rights: Exploring the Competing Rationalities // Language Rights... P. 52-80.
классического понимания предмета, обнаруживающего свою нерелевантность в ситуации информационного общества. Доминировавший модернистский дискурс о языковой политике был сформирован вокруг проблем официального — правового, административного — регулирования социолингвистических процессов. В сегодняшних публикациях усиливаются тенденции концептуальных сдвигов.
Государственно-центричная модель языковой политики начинает уступать место более широкому видению многообразия акторов, в том числе индивидов, способных играть активную роль в современной ме-диатизированной среде.
Далее акцентированию языка как системы и предмета официального политико-управленческого воздействия идет на смену существенно расширенная феноменология речевых практик в безбрежном пространстве современных коммуникаций. Это раздвигает границы проблемного поля безопасности человека в объект-субъектном статусе языкового функционирования.
Политико-языковая среда, как отмечают исследователи, становится полицентричной, предполагающей чрезвычайное многообразие практик, не обязательно связанных с национально-государственными юрисдик-циями5.
Таким образом, в условиях небывало усложняющейся коммуникативной среды безопасность человека приобретает тематическую значимость с точек зрения интересов, рисков, угроз, системы обеспечения защищенности. Личность не только как носитель языковых прав, но и в роли политически значимого субъекта говорения, и в качестве субъекта речевого воздействия сталкивается с бесчисленным вызовами. Спектр этих вызовов весьма пространен — от реализации прав в сфере образования (например, права сдавать ЕГЭ на языке обучения) до судебной практики, связанной с вербальными правонарушениями (когда критические высказывания могут интерпретироваться как "возбуждение ненависти по признаку социальной принадлежности").
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Воротников Ю.Л. Русский язык и проблемы национальной безопасности России // Языковая политика в современном мире. М., 2007.
2. Тер-Минасова С.Г. Языковые проблемы безопасности в современном обществе // Влияние информационных технологий на национальную безопасность. IV Ежегодная конференция "Построение стратегии общества через образование и науку" 25—27 июня 2001 г. М., 2001.
3. Patten A, Kymlicka W. Introduction: Language Rights and Political Theory: Context, Issues, and Approaches // Language Rights and Political Theory. Oxford, 2003.
5 Media, multilingualism and language policing: an introduction // Language policy. 2009. N 8. P. 203-207.
