CC BY
31
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2018. № 5
В.В. Степкин*
МОТИВАЦИЯ НАРОДНОГО ПЕЩЕРОКОПАНИЯ В ЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ РОССИИ В XIX — НАЧАЛЕ XX в.
V.V. Stepkin
MOTIVATION FOR FOLK CAVE-DIGGING
IN EUROPEAN RUSSIA
IN THE 19th — EARLY 20th CENTURIES
Аннотация. В настоящее время на территории европейской части России автором фиксируется около сотни пещер, созданных в русле христианской аскетической традиции подземножительства в период XVII-XX вв. Большинство из них строилось и почиталось в рамках народного православия в XIX — начале XX вв. Рассмотрение мотивации этого процесса является актуальной задачей научного исследования, которая решается в работе с привлечением новых архивных источников из Российского государственного исторического архива. Проведенный анализ показывает следующие мотивы развития пещерничества: воспроизведение на родине наиболее почитаемых христианских святынь, приобщение к сакральному, стремление к духовно наполненной трудовой деятельности, к трансформации личностных ценностей на пути преодоления жизненного кризиса, преображение страха конечности собственного бытия и создание укрытий в контексте эсхатологических ожиданий на фоне разрушения традиционного жизненного уклада в процессе модернизации. Наибольшее распространение получили первые два мотива. Прежде всего, паломники создавали пещеры на родине под влиянием посещения Киево-Печерской Лавры. Так, например, мы видим перенос сакрального пространства Киева на новую почву при сооружении Алексеевской, Белогорской, Дивногор-ской, Кочетовской, Краснянской, Новокалитвянской, Урюпинской пещер Донского бассейна. Устроители этих пещер, копируя элементы киевских культовых подземелий, уподобляли свой труд создателям Лавры. Трудовая
* Степкин Виталий Викторович, кандидат исторических наук, учитель истории Павловской средней школы, Воронежская область; Воронежское отделение Русского географического общества
Stepkin Vitaliy Viktorovich, Candidate in History, Teacher of History at the Pavlovsk Comprehensive School, Voronezh Region; Voronezh Division of Russian Geographical Society
+7-980-249-03-45; archeolog@mail.ru
деятельность пещеростроителей была направлена на духовное совершенствование, что имело свои истоки в раннехристианской аскезе. Встреча с сакральным в мотивации создания культовых подземелий проявилась при создании пещер в Воронежской, Таврической, Тамбовской, Уфимской и ряда других губерний Российской империи. Создание культовых пещер продолжается и в настоящее время. Вырубаются, реставрируются и освящаются отдельные пещерные помещения в рамках действующих монастырей, отмечаются случаи народного пещерокопания. Данный фактор делает исследование актуальным не только с точки зрения исторической ретроспективы, но и с точки зрения понимания процессов, протекающих в современном социуме.
ключевые слова: культовые пещеры, пещерокопательство, подземно-жительство, Русская Православная Церковь, народное православие, старообрядчество, сакральный ландшафт.
Abstract. Presently the author records about a hundred caves created in the Christian ascetic tradition of underground dwelling in the 17th-20th centuries in the European part of Russia. Most of them were created and worshipped in folk Orthodoxy in the 19th — early 20th century. Motivation of this process is the relevant task of this research, which is solved with the help of new archival sources from the Russian State Historical Archive. The analysis shows the following reasons for development of cave-dwelling: replication of the most venerated Christian relics; exposure to the sacred; aspiration for spiritually imbued labour and for alteration of personal values in coping with a life crisis; transformation of fear of finality of existence and creating shelters as part of apocalyptic expectations caused by modernization and the disruption of traditional living patters. Two initial reasons prevailed. First and foremost, the pilgrims created caves after visiting Kiev Pechersk Lavra. We can observe the transition of sacred space of Kiev to the new ground in construction of Alekseevskaya, Belgorodskaya, Divnogorskaya, Kochetovskaya, Krasnyanskaya, Novokalitvyanskaya, Urjupinskaya caves of the River Don basin. The builders of these caves paralleled their work with builders of Lavra by replicating the elements of Kiev cult caves. The labour of cave-builders was aimed at spiritual development, which could be traced back to early Christian ascetics. Encounters with the sacred as motivation for creating cult underground structures were displayed in construction of caves in Voronezhkaya, Tavricheskaya, Tambovskaya, Ufimskaya provinces, and some other provinces of the Russian Empire. Construction of cult caves is in progress nowadays. Separate cave rooms are being dug out, restored and sanctified within functional monasteries; some cases of folk cave-digging are registered. This factor contributes to relevance of the research not only in historical perspective, but also in interpreting the contemporary social processes.
Keywords: cult caves, cave digging, underground dwelling, Russian Orthodox Church, folk Orthodoxy, Old Belief, sacred landscape.
А А А
Создание культовых пещер являлось неотъемлемой частью христианской аскетической средневековой традиции подземножитель-ства. В пространстве русской цивилизации эта традиция берет свое начало в подземельях Ближних и Дальних пещер Киево-Печерской Лавры, в Х1-Х1У вв., постепенно распространяясь в другие области Восточно-Европейской равнины в процессе монастырской колонизации1. Вместе с тем, уже в Новое время, помимо монастырской практики пещерничества, начинает развиваться народное пеще-рокопание. Культовые пещеры, наряду с почитаемыми часовнями, родниками, каменными и деревянными крестами и др., становятся значимыми религиозными локусами в традиционной культуре. Их сооружение и почитание формировало уникальный сакральный ландшафт деревенской округи.
В настоящее время на территории европейской части России автором фиксируется около сотни пещер, созданных в русле христианской аскетической традиции подземножительства. Большинство из них было построено в рамках народного православия в период XIX — начала XX в. Раскрытие мотивации сооружения и почитания данных объектов религиозного культа является задачей нашего исследования, для решения которой были привлечены новые источники из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА). Их анализ показывает один из мотивов пещерокопания — благочестивое стремление воспроизвести на родине подземные святыни других регионов. Речь идет прежде всего о повторении Киевского пещерного сакрального топоса, уподоблении своего труда подвижничеству преподобных отцов Киево-Печерской Лавры. Проиллюстрируем данный тезис примерами мотивации пещерокопания в Придонье, наиболее изобилующем культовыми подземельями2. Так, известно, что основательница Белогорских пещер в Воронежской губернии Мария Шерстюкова совершила паломничество в Киев в 1795 г. Там она получила благословление у лаврского иеромонаха «ископать пещеру для занятия богомыслием по примеру преподобного Антония Киево-Печерского»3.
1 Степкин В.В. Подземножительство на Руси по данным агиографии // Сакральное пространство пещеры. Тезисы докладов и сообщений VII Международ. науч. конференции по Церковной археологии (Севастополь, 8-14 сентября 2013 г.). Севастополь, 2013. С. 37-38.
2 Степкин В.В. Региональные особенности размещения культовых пещер в европейской части России // Вестник Омского университета. Сер. Исторические науки. 2018. №3 (9). С. 90-98.
3 РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 4036а. Л. 1 об.
19 октября 1831 г. новохоперский земский исправник подал рапорт воронежскому гражданскому губернатору о создании пещеры у слободы Красной в 13 верстах от г. Новохоперска Воронежской губернии. В нем отмечалось, что крестьяне Авраам Ковалев, Максим Лутовеков, Василий Семенов, Давид Сомов создали пещеры «для одного богомолья, посвящая жизнь на уединение, избегая мирских сует, обратились мыслию и желанием служить единому Богу по примеру Киевских угодников Божиих, где они, быв в пещерах, душевно пожелали употребить себя на сей подвиг для спасения души, а не для других каких причин»4.
27 сентября 1851 г. Донское войсковое правление уведомило консисторию о пещерничестве крестьянина Власа Рыбакова в юрте Кочетовской станицы 1-го Донского округа, в круче Червленовской горы. «Из следственного рассмотрения по сему предмету видно: крестьянин рыбаков, одушивляясь благочестивыми мыслями, желал поклониться киевским св. мощам, но не был помещицею уволен. В думах благочестивых, ему в сонном видении указана для убежища и молитвы та самая пещера, в которой он взят под стражу»5. Помимо станицы Кочетовской, в области Войска Донского в XIX в. пещерни-чество фиксировалось у станицы Урюпинской. В 1891 г. И. Семенов опубликовал рассказ своего отца, согласно которому к созданию пещеры приступила казачка Ирина Лазарева после возвращения из паломничества в Киево-Печерскую Лавру. В Киеве она изучила устройство и расположение пещер, и у нее зародилась мысль «по возвращении на родину соорудить где-нибудь в уединенном месте свои пещеры по примеру Киевских»6. В дальнейшем неподалеку от пещер ею была обретена почитаемая икона Божией Матери и обустроен родник7.
7 февраля 1860 г. благочинный священник Ириней Миро-польский подал донесение епископу Воронежскому и Задонскому Иосифу о создании пещеры близ слободы Новой Калитвы Острогожского уезда Воронежской губернии. В донесении отмечалось, что пещерокопатель Максим Курасов «объяснил ему, что он, по-
4 Там же. Ф. 796. Оп. 112. Д. 867. Л. 5.
5 Там же. Оп. 132. Д. 1751. Л. 1-1 об.
6 Семенов И. Несколько слов о явлении св. иконы Божией Матери в ст. Урюпинской Хоперского округа // Донские епархиальные ведомости. 1891. № 2. С. 67-71.
7 Синельников С.П. Из истории иконы Урюпинской Божией Матери: XIX в. // Некоторые проблемы истории казачества Волгоградской области: сб. науч. работ / Отв. ред. В.И. Гомулов. Волгоград, 1997. С. 72-81.
сетивши святые места Киевские, Святогорские, Дивногорские и пещеры Белогорские, возымел твердое намерение устроить для спасения души на своей родине в трех верстах от своего жительства подобные пещеры»8.
Сохранились сведения о том, что пещерокопатели не просто хотели воспроизвести на родине абстрактный образ киевских подземелий, но стремились придать ему черты внешнего сходства, используя для этого «планы и снимки». Так, устроитель пещер у слободы Алексеевки Воронежской губернии некий купец С.К. приступил к созданию оных после путешествия «в древле-престольный град Русского царства — златоглавый Киев. Здесь, поклонившись мощам св. угодников, почивающим в Лавре и по монастырям, К. возвратился на родину с многочисленным запасом планов и снимков печерских келий, подземных сообщений, видов гор и проч., что навело его, ревнителя уединения, на первоначальную мысль об устройстве чего-нибудь подобного и в слоб. Алексеевке. Грунт окрестностей, меловые горы, представил самую удобную для осуществления такой мысли местность»9.
Примером, подтверждающим заимствование архитектурных элементов лабиринтов Киево-Печерской лавры при создании других пещер, служит галерея Крестного хода, вырубленная в мелу вокруг подземного храма Сицилийской иконы Божией Матери в урочище Большие Дивы на Среднем Дону. При ее осмотре вдоль стен фиксируются аркосолии10. Они имеют аналоги в пещерах Киево-Печерской Лавры. В настоящее время там покоятся мощи святых. Считается, что аркосолии были обустроены в Киево-Печерской Лавре в XVII столетии, когда коридоры Ближних и Дальних пещер, выкопанные в лёсе, были обложены камнем и побелены11. Пещеры в Больших Дивах были вырублены в мелу изначально не позднее 1831 г.12 Роль создаваемых в них аркосолий становится более понятна при знакомстве с обустройством пещер у с. Верхне-Ахтубинское (Безродное) Астраханской губернии.
8 РГИА. Ф. 796. Оп. 141. Д. 709. Л. 2 об.
9 Хреновский А. Алексеевские пещеры // Воронежские епархиальные ведомости. 1875. № 13. С. 607.
10 Гунько А., Кондратьева С., Степкин В. Пещерные памятники Дивногорья. Атлас-путеводитель. Воронеж, 2015. С. 17.
11 Дятлов В.А. Киево-Печерская Лавра. Справочник-путеводитель. Киев, 2008. С. 216, 284.
12 Никольский П.В. Монашество на Дону в XIX веке. Очерк I. Пещерокопатель-ство в XIX в. // Воронежская Старина. Вып. 9. 1910. С. 152.
Известно, что Безродненские пещеры были созданы также под влиянием киевской традиции. Их основатель, государственный крестьянин Андрей Черкасов, писал об этом в прошении на имя обер-прокурора Синода от 26 октября 1873 г.: «Прошло несколько уже лет, как ходил я на поклонение святым местам в г. Киев, где удостоился видеть пещеры, в коих трудились и молились святые угодники; воз-вратясь домой, я возымел сильное желание трудиться и немедленно приступил рыть за окном своим пещеры, в чем, по милости Божией, успел и до сего времени, для уединения на молитву хожу в вырытые пещеры, находя для себя внутреннее радостное ощущение»13. Обустраивая пещеру, Андрей Черкасов со своими помощниками «по сторонам пещер подкопали впадины вроде продолговатых ста-сидиев или лавок, на которых имелось в виду класть тела умерших в пещерах тружеников-затворников, здесь же туне подвизавшихся»14. Об этих «стасидиях», аркосолиях Андрей Черкасов говорил своим последователям: «В Киеве, в пещерах не можешь быть погребен, а здесь можешь. Здесь ты проведи тленный твой век и по умертвии будешь погребен в сих пещерах, а мощи твои невредимо сохранятся до пришествия Христова»15. Отметим, что данное предназначение аркосолий не было реализовано ни в безродненских катакомбах, ни в дивногорских.
Нет сомнения в том, что, стремясь воспроизвести на своей родине сакральные локусы, посещаемые во время паломничеств, бывшие пилигримы прикладывали значительные трудовые усилия. Окрестные жители, видевшие в труде по созданию подземелий путь духовного спасения и совершенствования, стремились к нему приобщиться. Проиллюстрируем данный тезис историей самого крупного в европейской части России культового подземелья — Белогорской пещеры на Среднем Дону. Пещера, имеющая протяженность 985 м, не достигла бы таких размеров, если бы ее основательнице Марии Шерстюкововой и ее последователям активно не помогали местные жители. Они, «видя в бескорыстном труде Марии подражание святым Киево-Печерским угодникам, приходили к ней ночью, приносили ей пищу, восковые свечи и св. иконы, коими украшали пещеру, и под непосредственным руководством Марии, целые ночи проводили
13 РГИА. Ф. 796. Оп. 157. Д. 181. Л. 2-2об.
14 Черкасов И. Повесть о Безродненских пещерокопателях в Астраханской губернии // Астраханские епархиальные ведомости. 1889. № 6. С. 269.
15 Черкасов И. Повесть о Безродненских пещерокопателях в Астраханской губернии // Астраханские епархиальные ведомости. 1889. № 8. С. 353.
в молитвословии, рыли мел, выносили его из пещеры, сбрасывая вниз под гору к Дону, а днем все расходились по домам своим»16. Воронежский губернатор Дубенский доносил министру духовных дел и народного просвещения, что «учредительница пещеры 78-летняя старуха Мария Шерстюкова начала рыть оную с лишком 20 лет назад, единственно для понесения трудов, из благочестивого желания подражать труженикам, с каковыми ее действиями не сопряжено ни суеверия, ни раскола»17. Исследователь истории Белогорских пещер Н. Креховецкий писал о мотивации помощников Шерстю-ковой: «Каждый рабочий смотрел на свою работу как на подвиг, спасительный для души; поэтому он как можно больше, старался потрудить свою плоть»18. То есть мы видим как у Шерстюковой, так и у ее помощников мотивацию, связанную также с трудовой деятельностью, но направленной не на получение прибыли, земной выгоды, а на духовное совершенствование, что имеет свои истоки в раннехристианской аскезе19. Приходившие в пещеры паломники также старались понести подобный труд. Н. Креховецкий отмечал: «У местных жителей и даже у многих русских, отправляющихся куда-либо на богомолье, есть обыкновение говорить: "Идти потрудиться". И точно, пройденный ими иногда далекий путь в знойные летние дни составляет труд не малый, труд ради Бога, на который охотен всякий православный»20.
Говоря об основательнице Белогорской пещеры Марии Шерстю-ковой и о ее желании «понесения трудов», следует учесть, что это являлось для нее определенной формой преодоления жизненного кризиса. Известно, что свое паломничество в Киев она предприняла в момент глубокой личностной трансформации. Если до этого она вела нетрезвый образ жизни и занималась ворожбой, то впоследствии проявила деятельное покаяние, ассоциирующееся в духовной среде с почитаемым в народе образом св. Марии Египетской21. По мнению Т. Петровой, в народном сознании именно пещерный монастырь
16 Данский А.А. Сказание о Белогорских пещерах. СПб., 1858. С. 9.
17 Там же. С. 13.
18 Креховецкий Н. Белогорские пещеры. Воронеж, 1878. С. 21.
19 Полева Ю.В. Пещеры игуменьи Арсении Спасо-Преображенского Усть-Мед-ведецкого монастыря // Спелеология и спелестология: сб. материалов V международ. науч. заочной конференции (К 100-летию А.В. Рюмина). Набережные Челны, 2014. С. 177.
20 Креховецкий Н. Белогорские пещеры. С. 7.
21 Игумен Петр (Васильев). Мария пещерокопательница. Павловск, 1897.
становится образом смиренного, покаянного жития, что находит свои параллели в религиозной и фольклорной традиции. В работе, посвященной пещерным монастырям как явлению русской духовной культуры, она отмечает, что «трудно представить себе жилище более убогое и смиренное, чем затворнические кельи зверинецких и киевопечерских подвижников»22. Им-то и подражала белогорская подвижница наряду с другими устроителями пещерных лабиринтов, устремляясь к деятельному покаянию. Так, один из мотивов устроения пещер в 20-30-е гг. ХХ в. у с. Караяшник Воронежской области звучал следующим образом: «Пещеры — святое место, открыто богом, и кто будет ходить в пещеру молиться богу, тому простятся все грехи»23.
Уже при функционировании пещерных комплексов нередко проявлялся их «терапевтический потенциал», в народно-православном понимании. Так, в повествовании Ивана Черкасова о Безродненских катакомбах отмечается практика ритуального передвижения по пещерам, с чтением молитв и народными духовными песнопениями, имеющая целью выздоровление больного24. В общине пещерных подвижников, существующей при Спасском пещерном храме с. Кос-томарово Воронежской области в 40-50-е гг. ХХ в., действовала своеобразная народная лечебница, в которой использовались целебные травы и религиозные обряды для излечения пришедших за помощью25. В этой связи культовые пещеры можно рассматривать в контексте мотивации создания узловых локусов «кризисной сети», по каналам которой «циркулировала информация, связанная с разного рода нарушениями, кризисами, несчастьями», и где она особым образом перерабатывалась26. При этом согласимся с исследователем народного православия Северо-Запада России А.А. Панченко, что «преодоление кризиса и концентрация кризисной информации вторичны по отношению к символике контакта с сакральным миром, проявляющейся в народном почитании священных камней, родни-
22 Петрова Т. Пещерные монастыри как явление русской духовной культуры // К Свету. 1993. № 17.
23 Государственный архив общественно-политической истории Воронежской области (ГАОПИВО). Ф. 9353. Оп. 2. Д. П-23181. Л. 94.
24 Черкасов И. Повесть о Безродненских пещерокопателях в Астраханской губернии // Астраханские епархиальные ведомости. 1889. № 6. С. 269-271.
25 Степкин В.В. Костомаровская пещерная обитель в ХХ веке. Исторические очерки. Воронеж, 2006.
26 Щепанская Т.Б. Кризисная сеть (традиции духовного освоения пространства) // Русский Север: К проблеме локальных групп. СПб., 1995. С. 110-120.
ков и деревьев»27. В контексте исследования заметим, что встреча с сакральным являлась одним из главных импульсов мотивации при создании и функционировании культовых пещер.
В агиографических источниках фиксируются случаи явления чудотворных икон, в месте обретения которых возводились наземные храмы. Данная традиция присутствует и применительно к созданию и почитанию пещер в культовых целях. Примечательно в этой связи обретение в XIX в. в пещере у деревни Кольцовой неподалеку от г. Пермь образа святителя Николая, названного «Пещерский». При этом фиксировались повествования о происходящих здесь исцелениях. Данные события послужили мотивом для создания на этом месте в дальнейшем церкви Рождества Богородицы, из которой вел ход в благоустроенную пещеру. В обложенном кирпичом подземелье в полу было оставлено отверстие, в котором, по преданию, и был найден образ святителя Николая. Здесь же находилась и копия явленного образа. При этом у подножья горы, где была найдена икона, по рассказам, забил почитаемый источник, над которым была построена деревянная часовня28.
В 80-е гг. XIX в. получил развитие культ почитания естественных пещер в Мензленском уезде Уфимской губернии. Здесь в это время крестьянка Анастасия Антонова увидела «в имении купца Стахеева, около Св. ключа, в пещере неугасимую лампаду пред образом Божией Матери и мощи»29. В дальнейшем у источника была найдена икона, а над пещерой, к которой начали стекаться паломники, возведена часовня30. Как уже отмечалось, возле пещеры у ст. Урюпинской была явлена икона и оборудован родник.
Интересное предание было зафиксировано о пещере у с. Русская Журавка Воронежской губернии, судя по контексту, относящееся к XIX в. «На раздоре, в семи верстах от нас появился сильный родник. Вода с шумом полилась из гирла и стала заливать луг. А тот луг купил
27 Панченко А.А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. СПб., 1988. С. 174.
28 ЧерныхА.В. Русский народный календарь в Прикамье. Праздники и обряды конца XIX — середины ХХ века. СПб., 2015. С. 188-191.
29 РГИА. Ф. 797. Оп. 53. Д. 244. Л. 1-2.
30 Гунько А.А. Культовые пещеры Приуралья // Сакральное пространство пещеры. Тезисы докладов и сообщений VII Международ. науч. конференции по Церковной археологии. Севастополь, 2013. С. 17; Степкин В.В. Архивные сведения о двух пещерах в Орловской и Уфимской губерниях: психологический и социальный аспект // Спелеология и спелестология. Сб. материалов VII Международ. науч. конференции. Набережные Челны, 2016. С. 321-323.
купец Логвинов. Видит купец, пропадает трава, беда грозит овцам, которых он выпасал, приказал забить родник камнями <...>. Ту же ночь купцу явился ангел и сказал, что ему грозит беда, если он не очистит родник. Испугался купец и приказал очистить источник. Тот час из него хлынула вода и послышался звон колокола, а в кринице показалась икона Божьей Матери. Пришли святые люди и стали в меловой горе, что рядом с родником, рыть пещеры. К источнику приходили люди молиться и просить избавления от хвороб»31.
Уже в начале XXI столетия неподалеку от действующего Костомаровского пещерного монастыря Воронежской области местный житель начал вырубать в мелу пещеру-часовню. Он рассказал, что приступил к своему труду после видения ему ночью, во время рыбной ловли, неподалеку от почитаемого родника, иконы, стоящей над донской водой. В честь явленного образа Богородицы он и начал создавать пещеру32.
В приведенных примерах прослеживается связь между такими почитаемыми объектами народного культа, как икона, родник, пещера. Они выступают своеобразными медиаторами между миром про-фанным и миром сакральным в религиозном коммуникативном поле традиционной культуры. Икона (от др.-греч. «образ») — «посредник» между миром видимым и миром невидимым. По Иоанну Дамаскину: «Иконы суть видимое невидимого и не имеющего фигуры, но телесно изображенного из-за слабости понимания нашего»33. «Родник у славян <...> был символом жизни. Он наделялся особой силой, так как вытекал из-под гор, камней, из таинственных недр земли, куда славяне помещали иной мир, мир предков и духов. Таким образом, родник был связующим звеном двух миров. Из русских сказок мы знаем, что вода в роднике могла быть "живой" и "мертвой", что связано с представлением о роднике, текущем в мире живых и в мире мертвых»34. Появление иконы и родника в сюжетных повествованиях
31 Степкин В.В., Химин А.Н. К вопросу комплексного изучения ландшафтов, окружающих пещерное пространство // Спелеология и спелестология. Материалы III международ. науч. заочной конференции 26-27 ноября 2012 г., Набережные Челны. Набережные Челны, 2012. С. 167.
32 Степкин В.В. Феномен пещерокопательства на Среднем Дону в XXI веке. Новая Костомаровская пещера // Восточноевропейские древности: сб. научных трудов. Воронеж, 2012. С. 250-255.
33 Бабич В.В. Икона как выражение трансцендентной реальности личности: антропологический аспект // Вестник Томского гос. университета. Культурология и искусствоведение. 2013. № 4 (12). С. 159.
34 Ляпин Д.А. Путешествие в прошлое: очерки этнографии Верхнего Подонья. Кемерово, 2014. С. 105.
о пещерном строительстве усиливает представление о пещере как «символе иного во всей широте семиотической интерпретации этого понятия». В аскетической монашеской традиции подземножитель-ства присутствует представление об обретении вечной жизни через пещерную тесноту подземелий35.
Мы видим, что копирование сакральных пещерных локусов в крестьянской среде неосознанно наслаивалось на народное почитание традиционных объектов дохристианского культа: родников, камней и пр. Почитание пещеры в этой связи калькировало сакрализацию данных объектов, имея сходное семиотическое звучание. Описываемые при возникновении почитания пещер эпизоды с родником и иконой отсылают нас к пониманию сюжета проникновения в сферу инобытия. При этом необходимо особо выделить в качестве мотивировки создания подземелий не только предметное проявление сакрального, но и субъектное.
Так, известен сюжет о «тонком сне» Иоанна (Попова), положившего начало саровским пещерам, когда ему явился Киевский святитель Илларион, благословив подвижника на пещерное жительство по аналогии с Киево-Печерским36. Устроитель Галиевской пещеры в Воронежской губернии Мирон Гноевой так писал о мотивах своего пещерокопательства: «Пещеры эти я <...> начал копать вследствие троекратного появления Матери Божией и Архидиакона Стефана, явившегося мне во сне в июне месяце 1864 года на 33-м году после совершенной потери мною зрения. <...> Они увещали меня, что это дело от Бога и чтобы я не сомневался в своих силах и с благословения местного преосвещенного продолжил раскапывать пещеры»37. В мае 1874 г. устроитель пещеры в Таврической губернии крестьянин Никифор Загвоздкин поведал священнику Григорию Усенкову, «что ему во сне явился неизвестный св. старик и указал, как рыть, и по его указанию пещеры выкопаны»38. «В 1925 г. явление Богородицы девочке из с. Елань (ныне Альметьевский р-н Татарстана) вызвало небывалый наплыв паломников, выкопавших на месте явления пещеру для молитв»39.
35 Мухин А.С. Архитектура и архетип. СПб., 2013. С. 94.
36 Мавлиханова Е.А. Проблемы основания Саровского монастыря как отражение церковно-государственных отношений в Российской империи в первой половине XVIII века // Научный поиск. 2013. № 2.2. С. 76.
37 РГИА. Ф. 796. Оп. 157. Д. 240. Л. 2-3.
38 Там же. Оп. 155. Д. 623. Л. 1-2.
39 Гунько А.А. Культовые пещеры Приуралья. С. 17.
Мотивация строительства культовых пещер в контексте встречи с сакральным заставляет связывать создание пещеры со стремлением проникновения из профанного мира в данное пространство. Во время пещерокопания и последующей практики подземножительства происходило изменение не только объекта — породы, трансформирующейся в пещерные лабиринты, но и субъекта, его создающего. Пещерник, изменяясь внутренне, ограничивая связи с внешним миром, становился ближе к существующим в традиционной культуре представлениям о сфере сакрального инобытия. Эти представления не могли не влиять и на восприятие конечности собственного существования. Соответственно, создание подземелий в сельской округе способствовало не только освоению, включению данного пространства в обжитой локус социального пространства, но и преодолению экзистенции ужаса смерти в личностной онтологии40.
При этом не менее остро в рассматриваемый период истории встает вопрос и о социальных фобиях на фоне разрушающегося традиционного жизненного уклада в ходе модернизационных процессов. Создание культовых пещер в этой связи осуществляется на фоне эсхатологических ожиданий, при которых пещеры в свете святоотеческой традиции воспринимались в качестве убежищ. Так, митрополит Вениамин (Федченков) отмечает, что в русской духовной традиции эсхатологические ожидания приурочены не ко всем переломным моментам истории (монголо-татарское нашествие, Смутное время и пр.), а к периодам социальных трансформаций, начиная с XVII столетия, связанных со сменой ценностной государственной парадигмы41.
Мотив эсхатологических ожиданий начинает ярко звучать в XVII-XVШ вв. особенно в старообрядческой среде, породившей пещерокопание на малозаселенных окраинах российской ойкумены. Возникают пещерные скиты как укрытия от пришедшего в мир духа антихриста в Поволжье, на Нижнем Дону42. Очередная волна модернизации конца XIX — начала XX в., разрушающая традиционный мир крестьянской общины, вновь оживляет эсхатологические ожидания.
40 Степкин В.В. Образ пещеры в преодолении экзестенции ужаса смерти в народной и исихастской традиции // European Social Science Journal (Европейский журнал социальных наук). 2014. Т. 3. № 7(46). С. 357-363.
41 Митрополит Вениамин (Федченков). О конце мира. Калуга, 2013. С. 25-29.
42 Полева Ю.В. Роль культовых пещер в сохранении гонимых конфессий на территории Нижнего Поволжья и Подонья // Вестник Воронежского гос. университета. Сер. История. Социология. 2008. № 2. С. 91-98.
В 1911 г. в Царицине по инициативе иеромонаха Илиодора (Труфа-нова) было начато строительство обширных катакомб на территории Свято-Духова монастыря. Одним из мотивов данной деятельности было создание укрытия в ожидании скорого конца света и прихода антихриста. Илиодор проповедовал: «Антихрист должен появиться в наше время года через два-три, самое больше через пять лет <...>. С церквей будут сняты кресты и люди верующие подвергнутся такому же гонению, как и в первые времена христианства, и придется убегать, прятаться в пещеры и там молиться Богу»43.
Надо заметить, что наступивший вскоре советский период гонений на церковь актуализировал восприятие событий сквозь призму эсхатологии. В кругах алармистски настроенной части русской православной церкви распространяются представления о последних временах, и, в отсутствие возможности совершать обрядовые действия из-за массового закрытия храмов, развитие пещерничества приобретает дополнительную акцентуацию. Примером может служить функционирование пещер на территории Воронежской области у с. Караяшник и в урочище Шатрище в 20-30-е гг. ХХ в.44, а также на территории Татарстана45.
Таким образом, анализ мотивов создания культовых пещер на территории европейской части России в период XVII — начала XX в. выявляет, прежде всего, мотив копирования, воспроизведения на родине наиболее почитаемых христианских святынь. Значимыми оказываются также: мотив очищения, деятельной трансформации личностных ценностей на пути преодоления кризиса, мотив приобщения к сфере сакрального, мотив преодоления страха смерти, а также укрытия в контексте эсхатологических ожиданий на фоне разрушения традиционного жизненного уклада.
43 Полева Ю.В. Илиодоровы катакомбы: религиозная мотивация пещероко-пания в Царицине // Спелеология и спелестология. Материалы III международ. науч. заочной конференции 26-27 ноября 2012 г., Набережные Челны. Набережные Челны, 2012. С. 200.
44 Степкин В.В. Пещеростроительство как вид христианского подвижничества в лесостепном Придонье. С. 148; Степкин В.В. Пещерничество у слободы Караяшник Воронежской области: в лабиринтах духовной жизни 20-30-х годов ХХ века // Вестник Воронежского гос. университета. Сер. История. Политология. Социология. 2015. № 4. С. 114-122.
45 Степкин В.В., Гунько А.А. Пещеры в катакомбном движении Русской православной церкви на территории Подонья и Поволжья в 1920-40-е гг. // Самарский научный вестник. 2018. Т. 7. № 1 (22). С. 197-201.
References
Babich V.V. Ikona kak vyrazhenie transtsendentnoj real'nosti lichnosti: antro-pologicheskij aspekt [Icon as Representation of Transcendental Personal Reality: Anthropological View] // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Kul'turologiya i iskusstvovedenie. 2013. N 4(12), pp. 158-162.
Chernykh A.V. Russkij narodnyj kalendar' v Prikame. Prazdniki i obryady kontsa XIX — serediny XX veka. Ch. IV. Mestnye prazdniki [Russian Folk Calendar in the Kama Basin. Festivals and Rites in the Late 19th — mid 20th Century. Part IV. Local Festivals]. St. Petersburg: "Mamatov", 2015. 256 p.
Gun'ko A.A. Kul'tovye peshhery Priural'ya [Cult Caves of the Cis-Urals] // Sakral'noeprostranstvopeshhery. Tezisy dokladov i soobshhenij VII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii po tserkovnoj arkheologii [Sacred Landscape of the Cave. Proceedings of Reports and Presentations at the 7th International Academic Conference on Church Archaeology]. Sevastopol': Khersones Tavricheskij, 2013, pp. 16-17.
Gun'ko A., Kondrat'eva S., Stepkin V. Peshhernye pamyatniki Divnogor'ya. Аtlas-putevoditel' [Cave Sites of Divnogor'e. Field Guide]. Voronezh: Nauchnaya kniga, 2015. 44 p.
Dyatlov V.A. Kievo-Pecherskaya lavra. Spravochnik-putevoditel' [Kiev-Pe-chersk Lavra. Guide Book]. Kiev: Tipografiya Kievo-Pecherskoj lavry, 2008. 448 p.
Khrenovskij A. Аlekseevskie peshhery [Alexeevskie Caves] // Voronezhskie eparkhial'nye vedomosti. 1875. N 13, pp. 606-609.
Krekhovetskij N. Belogorskie peshhery [Belgorod Caves]. Voronezh: Tipografiya V.I. Isaeva, 1878. 90 p.
Lyapin D.A. Puteshestvie v proshloe: ocherki ehtnografii Verkhnego Podon'ya [Journey to the Past: Essays in Ethnography of the Upper Don Basin]. Kemerovo: Aziya-Print, 2014. 144 p.
Mavlikhanova E.A. Problemy osnovaniya Sarovskogo monastyrya kak otrazhe-nie tserkovno-gosudarstvennykh otnoshenij v Rossijskoj imperii v pervoj polovine XVIII veka [Problems in Establishing the Sarov Monastery as Manifestation of Relations of Church and State in the Russian Empire in the First Half of the 18th Century] // Nauchnyjpoisk. 2013. N 2.2, pp. 75-77.
Mitropolit Veniamin (Fedchenkov). O kontse mira [On the End of the World]. Kaluga: Dukhovnyj shchit, 2013. 61 p.
Mukhin A.S. Аrkhitektura i arkhetip [Architecture and Archetype]. St. Petersburg: Izdatel'stvo SPbGUKI, 2013. 307 p.
Nikol'skij P.V. Monashestvo na Donu vXIX veke. Ocherk 1. Peshherokopatelstvo v XIX v. [Monasticism on the Don in the 19th century. Essay 1. Cave-Digging in the 19th Century] // Voronezhskaya starina. Vyp. 9. Voronezh: Izdatel'stvo Vorone-zhskogo Tserkovnogo Istoriko-Arkheologicheskogo komiteta, 1910, pp. 149-181.
Panchenko A.A. Issledovaniya v oblasti narodnogo pravoslaviya. Derevenskie svyatyni Severo-Zapada Rossii [Research in Folk Orthodoxy. Rural Relics of the North-West of Russia]. St. Petersburg: Aletejya, 1988. 305 p.
Petrova T. Peshhernye monastyri kak yavlenie russkoj dukhovnoj kul'tury [Cave Monasteries as a Feature of Russian Spiritual Culture] // K Svetu. 1993. N 17, pp. 90-115.
Poleva Yu.V. Iliodorovy katakomby: religioznaya motivatsiyapeshherokopaniya v Tsaritsine [Catacombs of Iliodor: Religious Motivation for Cave-Digging in Tsaritsino] // Speleologiya i spelestologiya. Materialy III Mezhdunarodnoj nauch-noj zaochnoj konferentsii [Speleology and Spelestology. Proceedings of the 3rd International Academic Correspondence Conference]. Naberezhnye Chelny: NISPTR, 2012, pp. 198-204.
Poleva Yu.V. Peshhery igumen'i Arsenii Spaso-Preobrazhenskogo Ust'-Medve-detskogo monastyrya [Caves of Mother Superior Arseniya of Ust'-Medvedetskij Transfiguration Convent] // Speleologiya i spelestologiya: sbornik materialov V Mezhdunarodnoj nauchnoj zaochnoj konferentsii (K 100-letiyu A.V. Ryumina) [Speleology and Spelestology. Proceedings of the 5th International Academic Correspondence Conference (100th Anniversary of A.V. Ryumin)]. Naberezhnye Chelny: NISPTR, 2014, pp. 174-178.
Poleva Yu.V. Rol' kul'tovykh peshher v sokhranenii gonimykh konfessij na ter-ritorii Nizhnego Povolzh'ya i Podon'ya [Significance of Cult Caves in Preserving Persecuted Confessions in the Lower Volga and Don Basin] // Vestnik Voronezhsk-ogogosudarstvennogo universiteta. Ser. Istoriya. Sotsiologiya. 2008. N 2, pp. 91-98.
Semenov I. Neskol'ko slov oyavlenii sv. ikony Bozhiej Materi v st. Uryupinskoj Khoperskogo okruga [A Word on Appearance of Icon of Our Lady in the Village of Uryupinskaya of Khopersk District] // Donskie eparkhial'nye vedomosti. 1891. N 2, pp. 67-71.
Shchepanskaya T.B. Krizisnaya set'(traditsii dukhovnogo osvoeniyaprostrans-tva) [Crisis Network: Traditions of Spiritual Assimilation of Space] // Russkij Sever. Kprobleme lokal'nykh grupp [Russian North. On Local Groups]. St. Petersburg: MAE RAN, 1995, pp. 110-176.
Sinel'nikov S.P. Iz istorii ikony Uryupinskoj Bozhiej Materi: XIX v. [Glimpses on History of Icon of Our Lady of Uryupinsk in the 19th Century] // Nekotorye problemy istorii kazachestva Volgogradskoj oblasti: sbornik nauch. rabot [Issues in History of the Cossacks of the Volgograd Region] / Ed. by V.I. Gomulov. Volgograd: Zhirnovskie novosti, 1997, pp. 72-81.
Stepkin V.V. Arkhivnye svedeniya o dvukh peshherakh v Orlovskoj i Ufimskoj guberniyakh: psikhologicheskij i sotsial'nyj aspekt [Archive Records on Two Caves in the Orlov and Ufa Provinces: Psychological and Social Aspect] // Speleologiya i spelestologiya: sbornik materialov VII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii [Speleology and Spelestology. Proceedings of the 7th International Academic Conference]. Naberezhnye Chelny: NGPU, 2016, pp. 321-323.
Stepkin V.V. Kostomarovskaya peshhernaya obitel' v 20 veke. Istoricheskiye ocherki [Kostomarov cave monastery in the 20th century. Historical essays]. Voronezh: Izdatel'skiy Dom Kitezh, 2006, 96 p.
Stepkin V.V. Obraz peshhery v preodolenii ekzestentsii uzhasa smerti v narodnoj i isikhastskoj traditsii [Image of Cave in Managing Existential Fear of Death in Folk and Hesychast Tradition] // Evropejskij zhurnal sotsial'nykh nauk [European Social Science Journal]. 2014. Vol. 3. N 7(46), pp. 357-363.
Stepkin V.V. Peshhernichestvo u slobody Karayashnik Voronezhskoj oblasti: v labirintakh dukhovnoj zhizni 20-30-kh godov XX veka [Cave-Dwelling at the Settlement of Karayashnik of the Voronezh Region: In the Labyrinths of Spiritual Life in the 1920s-1930s] // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Istoriya. Politologiya. Sotsiologiya. 2015. N 4, pp. 114-122.
Stepkin V.V. Podzemnozhitel'stvo na Rusipo dannym agiografii [Underground Dwelling in Russia in Hagiography] // Sakral'noe prostranstvo peshhery. Tezisy dokladov i soobshhenij VII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii po tserkovnoj arkheologii [Sacred Space of Cave. Proceedings of Reports and Presentations at the 7th International Academic Conference on Church Archaeology]. Sevastopol': Khersones Tavricheskij, 2013, pp. 37-38.
Stepkin V.V. Regional'nye osobennosti razmeshheniya kul'tovykh peshher v evropejskoj chasti Rossii [Regional Features of Distribution of Cult Caves in European Russia] // Vestnik Omskogo universiteta. Ser. Istoricheskie nauki. 2018. N 3(19), pp. 90-98.
Stepkin V.V., Gun'ko A.A. Peshhery v katakombnom dvizhenii Russkoj pra-voslavnoj tserkvi na territorii Podon'ya i Povolzh'ya v 1920-1940-e gg. [Caves in the Catacomb Movement of the Russian Orthodox Church in the Don and Volga Basin in the 1920-1940s] // Samarskij nauchnyj vestnik. 2018. Vol. 7. N 1(22), pp. 197-201.
Stepkin V.V., Khimin A.N. K voprosu kompleksnogo izucheniya landshaftov, okruzhayushhikhpeshhernoeprostranstvo [On Comprehensive Study of Landscapes around Caves] // Speleologiya i spelestologiya. Materialy III Mezhdunarodnoy nauchnoy zaochnoj konferentsii [Speleology and Spelestology. Proceedings of the 3rd International Academic Correspondence Conference]. Naberezhnye Chelny: NISPTR, 2012, pp. 166-169.
Vasil'ev P. Mariya peshherokopatel'nitsa [Maria the Cave-Digger]. Pavlovsk: Tipografiya I.P. Ivanova, 1897. 39 p.
Поступила в редакцию 22 ноября 2017 г.
