CC BY
171
УДК 341.324.6(74) «1939/1941» ББК 63.3(2)621-4 С 78
Александр СтатиеВ
Мотивации и цели советских депортаций в западных приграничных районах
Раскрытие российских архивов может привести к переоценке депортацион-ной политики Советского Союза в западных приграничных областях. Ранние исследования данного вопроса, основывались, как правило, на сведениях неопределенной достоверности и националистических политических памфлетах. Для них были характерны бездоказательные утверждения и идеологи-ческиие предубеждения1. Исследователи редко писали о причинах советских депортаций, искажали их цели и никогда не сравнивали их с чистками, применяемыми националистическим сопротивлением. Немногие ученые различали типы депортаций: превентивные, проведенные в ответ на нападения повстан-х цев, те, которые должны были обеспечить 1 явку с повинной или способствовать опреде-£ ленной экономической политике, уничтожить | гражданскую инфраструктуру повстанческо-| го движения, или те, что проводились из гео-| политических соображений. Даже после того,
3 как российские архивы стали доступны, на | Западе не было произведено ни одного срав-" нительного анализа советских депортаций 1 в западных приграничных областях, хотя не-| которые авторы и затрагивают эту тему2.
| После падения коммунистического режи-| ма историки в бывших советских республиках | опубликовали несколько ценных докумен-;; тальных сборников3. Их труды основывающие ся на первоисточниках, но в большинстве из I них предлагаются изложения документаль-| ного материала и статистические данные, а Л не анализ4. Тем не менее, они все же более
4 информативны, чем те, что опубликованы на | Западе. К советским партийным документам | и документам правоохранительных органов ^ нужно относиться критически, но они все же 1 являются наилучшими источниками инфор-
3 мации о причинах депортаций, их масштабах
4 и критериях отбора, использовавшихся для ж составления черных списков. Данные доку-£ менты предназначались только для внутрен-!3 него пользования и заслуживают большего
доверия, чем националистические публикации, преследующие политические цели. Где это возможно, я опираюсь на советские первоисточники.
Целью данной статьи является изучение причин проведения советских депортаций и других видов принудительных миграций в западных приграничных областях и оценка их эффективности в качестве инструментов борьбы с повстанчеством. Сначала я анализирую оценку Советским Союзом угрозы, представленной адресными группами, и обсуждаю адекватность этой оценки. Затем я исследую вопрос, как коммунистическая идеология влияла на рациональность принятых решений. И, наконец, я провожу сравнение архивных данных Советского Союза о масштабе депортаций с утверждениями, сделанными ранее на основе бедной информационной базы, и оспариваю обобщения, которые были обычным явлением в ранних исследованиях по данному вопросу.
Тоталитарная государственная система и решимость советского правительства вести классовую борьбу и осуществить культурную революцию на новых территориях обусловили использование советским государством депортаций наряду с другими мерами обеспечения безопасности. Большинство советских депортаций были рациональными действиями государства перед угрозой повстанчества и не ограниченного в выборе средств. В то же время, идеология играла важную роль в советской политике безопасности. В некоторых случаях она ограничивала масштаб депортаций, но в других она его увеличивала настолько, что эти меры теряли рациональное зерно и только провоцировали сопротивление.
Советский Союз депортировал больше людей, чем любое европейское государство, за исключением нацистской Германии. Его правительство впервые прибегло к депортации в 1918 году, когда было выслано население нескольких мятежных казачьих станиц. В 1920-21 гг. еще большее число гражданских
лиц, подозреваемых в поддержке мятежников, было выслано из Тамбовской губернии5. Во время коллективизации депортации намного превысили размеры тех, что проводились во время Гражданской войны. В 1930— 1933 гг. коммунисты насильно переселили около 3,6 миллионов крестьян и использовали их имущество в качестве материальной базы при создании колхозов6. После того, как в середине 1930-х гг. в советской политике безопасности возник этнический фактор, правительство Советского Союза начало очищать пограничные районы от диаспор-ных национальностей. Изначально эти депортации были выборочными и направлены только на тех членов диаспорных сообществ, чья лояльность, с точки зрения советского правительства, была под сомнением, но в октябре 1937 года были выселены все корейцы с Дальнего Востока в Среднюю Азию. Это была первая депортация целой этнической группы. Таким образом, к концу 1930-х гг. депортации стали стандартной мерой политики безопасности Советского Союза.
После того, как пакт Молотова-Риббент-ропа разделил сферы влияния в Восточной Европе между двумя сторонами-участницами этого пакта, Советский Союз полностью или частично оккупировал территории шести соседних государств: Румынии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии. Депортации считались средством обеспечения безопасности в нестабильных приграничных районах и продвижения определенных социальных реформ. Советское правительство ожидало сопротивления польской интеллигенции, офицеров, землевладельцев и осадников — крестьян-ветеранов Советско-Польской войны 1919-1920 гг., проживавших в аннексированной части Восточной Польши, названной в Советском Союзе Западной Украиной и Западной Белоруссией. При поддержке польского правительства, которое выделило им лучшие земли, осадники массово мигрировали в Восточную Польшу из других регионов. Восприятие польской диаспоры как основной угрозы безопасности определило субъекты депортаций. Переселение самой большой части поляков, подлежащих высылке, осадников, началось 10 февраля 1940 г. К апрелю 139 500 из них было переселено, в основном, в Си-бирь7. 5 марта 1940 года правительство приказало расстрелять 21 857 «бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников
и тюремщиков», содержащихся в советских лагерях для военнопленных. Тремя днями ранее оно выпустило директиву о высылке их семей8. Эти депортации изгнали из приграничных районов антисоветскую часть населения, что помогло администрации завершить популистскую аграрную реформу, согласно которой земли, принадлежащие польскому меньшинству, были распределены среди этнического большинства данного региона — украинцев и белорусов, — тем самым, обеспечив некоторую поддержку среди населения. В этих депортациях правительство Советского Союза комбинировало этнические и классовые критерии: большая часть переселенцев была поляками, которые также занимали большинство управленческих должностей и принадлежали к самой обеспеченной части населения. Правительство также депортировало тех, кто продемонстрировал негативное отношение к советскому строю, пытаясь переехать в польские районы под властью Германии, но не смог этого сделать. Кроме того, беженцы из оккупированных Германией областей Польши, среди них — 58 852 евреев, были отправлены во внутренние регионы9. Государство не тронуло большинство поляков, проживавших « в западных областях, а после амнистии от 1
га
17 августа 1941 г., последовавшей за заключе- £ нием советско-польского альянса, были ос- I
X
вобождены почти все польские спецпоселен- | цы — 389 041 из 389 382 человек10.
На новых территориях правительство Со- з
ветского Союза стремилось завоевать сердца | представителей титульных наций и поначалу ™
воздерживалось от массовых репрессий про- 1
тив них, хотя поздней весной 1940 года, с на- £
чалом коллективизации в Западной Украине |
и Западной Белоруссии, оно все-таки высе- |
лило несколько тысяч «кулаков», принадле- |
жащих к титульным национальностям и тех, ;;
кто был против советской аграрной полити- я
ки. Как оказалось, оценка основной угрозы ==
в западных приграничных областях советс- |
ким правительством была неверной: украин- |
ские и балтийские националисты были более 4
опасны, чем деморализованные распадом |
своего государства польские. |
Весной 1941 года советские органы внутренних дел получали информацию о посто- § янно увеличивающейся активности наци- 2 оналистов. Они справедливо полагали, что ч в случае войны националисты примут сторо- ^ ну Германии. В начале апреля они обнаружи- ¡Ц ли, что Организация Украинских Национа- Ь
листов (ОУН) вела подготовку вооруженного восстания, приуроченного к вторжению Германии. НКВД регистрировал «значительный рост ... убийств и бандпроявлений со стороны украинских националистов» — 47 нападений в апреле и 58 — в мае 1941 года, в результате которых 98 человек, в основном — местных активистов, было убито и 46 ранено. С 1 января по 15 июня 1941 года силами служб охраны правопорядка в Западной Украине было уничтожено 38 националистических повстанческих групп, а также 25 уголовных банд, общей численностью 273 человека. К 15 июня они преследовали еще 51 отряд ОУН, общей численностью 274 человека11. В марте 1941 НКВД раскрыл подпольную сеть в Латвии под названием «Теууа 8аг§1» («Стражи отечества»), члены которой собирали развединформацию для Германии и готовили вооруженное восстание, которое и произошло после 22 июня12. В мае 1941 года агент госбезопасности проник в подпольную организацию «Гвардия обороны Литвы». В ее приказах содержалось следующее: «Сигналом к восстанию будет служить переход немецкими войсками границы с Литовской ССР. Чле-х ны организации в период военных действий 1 между СССР и Германией должны будут осу-£ ществлять следующие задания: арестовывать | всех комиссаров и других активных комму-| нистов; разоружать и арестовывать красную | милицию и агентов ГПУ в случае сопротивле-
3 ния ликвидировать; (...) заставить евреев оста-| вить страну; (...) обрывать телефонные, теле" графные и электрические провода, не трогая 1 столбов; в тылу советских войск уничтожать | железные дороги и шоссе»13. В тоже время | НКВД арестовал несколько членов Литовско-| го фронта активистов (ЛФА) и выяснил, что,
и
| по словам его лидеров, «Нападение на СССР
;; Германия произведет весной 1941 года. Мы,
я- литовцы, должны поднять восстание в тылу
I Красной армии и развернуть большую дивер-
| сионно-подрывную работу по взрыву мостов,
Л разрушению железнодорожных магистралей,
4 нарушению коммуникаций»14.
| Позже, в документах литовского времен-
| ного правительства отмечалось, что «план
^ был разработан [до немецкого вторжения],
1 определяя, где и как повстанцы должны дейс-
3 твовать в случае войны, чтобы способство-
4 вать быстрейшему наступлению немецких ж вооруженных сил»15. После начала операции £ «Барбаросса» тысячи членов ЛФА ринулись !3 на борьбу с советской властью.
С увеличением потока информации о немецких армиях, концентрирующихся на границах, советское правительство решило арестовать и депортировать:
«а) активных членов контрреволюционных партий и участников антисоветских националистических белогвардейских организаций;
б) бывших охранников, жандармов, руководящий состав бывших полицейских и тюремщиков, а также рядовых полицейских и тюремщиков, на которых имеются компрометирующие их материалы;
в) бывших крупных помещиков, фабрикантов и крупных чиновников (...);
г) бывших офицеров (...), против которых имеется компрометирующие материалы;
д) уголовный элемент»16.
22 мая 1941 НКВД выселил 11 329 человек из Западной Украины. 13 июня им было арестовано 5 479 человек в Молдавии и в Черновицкой и Измаильской областях УССР. После этого 14-17 июня последовали аресты 5 664 литовцев, 5 625 латышей и 3 178 эстонцев. Далее, советское правительство депортировало 24 360 человек из Молдавии и Черновицкой и Измаильской областей, а также 10 187 литовцев, 9 546 латышей и 5 978 эстонцев, в основном семьи ранее арестованных, казненных или лиц, находящихся на нелегальном поло-жении17. В Украине, во время депортации, некоторые из находившихся на нелегальном положении явились с повинной, чтобы спасти свои семьи. В ответ органы госбезопасности освободили тех из них, кто были бедняками и состояли в ОУН, но не были уличены в террористических актах. Однако очень быстро стало понятно, что эти депортации не смогут уничтожить подполье ОУН. 21 июня Всеволод Меркулов, народный комиссар государственной безопасности, подписал приказ на проведение еще одной массовой депортации членов ОУН и их семей. Вторжение немецких войск помешало этим планам18.
Историки часто изображают эти депортации как «повальный массовый террор»19. В сущности логика этой политики была очевидна: очистить пограничные регионы от немецкой «пятой колонны». Советская власть действовала на этих территориях лишь короткое время и ее органы не имели информации для того, чтобы идентифицировать оппозицию и применить превентивные репрессии. Вместо этого они определяли потенциальных противников, основываясь на
классовой принадлежности и предыдущей деятельности, и с большей подозрительностью относились к диаспорным национальностям. «Пятая колонна» в самом деле существовала, подпольная литовская группа, сформированная в 1940 году в городе Ма-жейкяй и имевшая связь с ЛФА, называла себя «Пятой колонной»20. ОУН начала вооруженное сопротивление задолго до немецкого вторжения, а прибалтийское подполье готовило восстание, которое должно было совпасть с нападением Германии, и 22 июня те подпольщики, кто избежал ареста, восстали против советской власти.
Впрочем, точность определения НКВД «пятой колонны» неясна. Разумеется, как и в любой массовой депортации, многие, а возможно и большинство арестованных и депортированных, были невинными жертвами. Официальные советские историки признали в 1990 г., что «в числе репрессированных оказалось немало лиц, не проводивших в то время активной работы против советского строя»21. Однако советское правительство поступало так же, как правительства западных демократий в подобных ситуациях. Советские руководители продемонстрировали большую сдержанность перед лицом более серьезной угрозы и большую избирательность при проведении репрессий, чем американское или канадское правительства, депортировавшие всех своих граждан японского происхождения с тихоокеанского побережья. Конечно, советские переселенцы жили в гораздо худших условиях, чем североамериканские. Однако, несмотря на то, что советская администрация знала, что большинство рядовых членов национальной гвардии, а также младших и средних офицеров полиции и армии были настроены антисоветски, она не выселяла тех представителей данных групп, которых она не подозревала в подрывной деятельности. Более того, эти депортации частично достигли желаемой цели. Зено-нас Ивинкис утверждает, что в первые дни немецкого вторжения литовские националистические вооруженные «отряды были, в некоторой степени, ослаблены массовыми депортациями 14 июня 1941 года». Альгирдас Будрецкис признает, что «массовые депортации назрушили связь между лидерами подполья и даже ликвидировали несколько ключевых фигур»22. Франц Шталекер, командир айнзатцгруппы А, жаловался, что «значительно сложнее было организовывать чистки
и погромы в Латвии [чем в Литве]. В основном это объяснялось тем, что национальное руководство было угнано Советами». Нийо-ле Гашкайте-Жемяйтене объясняет слабую организацию литовского подполья накануне немецкого вторжения советскими репрессиями в период первой оккупации23. Если бы Красная армия остановила немецкие войска неподалеку от границы, как надеялось советское правительство, повстанчество в ее тылу могло повлиять на ход действий на Восточном фронте. На самом же деле, наступление немцев было настолько стремительным, что нападения повстанцев-националистов имели незначительное военное значение.
Западные украинцы и белорусы одобрили высылку поляков, но депортации, направленные на «пятую колонну» среди этнического большинства, провоцировали слухи о том, что коммунисты намеревались полностью выселить все местное население. Эти слухи не имели под собой никакой фактической базы, но они пугали людей. Депортации накалили отношения между властями и населением западных пограничных территорий накануне немецкого нападения и, возможно, привели к тому, что у советского строя поя- « вилось больше врагов, чем было уничтожено 1 депортациями. £
В 1939-41 гг. советское государство стало | практиковать менее жестокую форму этни- | ческой чистки — «репатриацию» диаспорных | национальностей. В 1939-40 гг. Германия и з СССР заключили несколько договоров о «ре- | патриации» немцев, оказавшихся на новых ™ советских территориях. Соглашения были 1 подписаны 16 ноября 1939 г. В отношении £ немцев в Западной Украине и Белоруссии, | 5 сентября 1940 г. — в отношении немцев Се- |
и
верной Буковины и Бессарабии, и 10 января | 1941 г. — в отношении немцев в Прибалтике. ;; Многие из этих немцев были сторонниками я нацистов. В Бессарабии, на законных основа- == ниях, в каждой немецкой колонии существо- | вали нацистские организации24. У советского | правительства были веские основания рас- 4 сматривать этих немцев как наиболее веро- | ятных членов «пятой колонны». Несмотря на | то, что в этих соглашениях содержалось положение о том, что «эвакуация является доб- § ровольной, и потому принуждение не можно 2 быть примененимо ни прямо, ни косвенно»25, ч на практике и Германия, и Советский Союз ^ воспринимали тех немцев, кто отказывался ¡Ц репатриироваться, врагами и заставляли их Ь
уезжать. К 22 июню 1941 г. только из Молдавии было эвакуировано 133 138 немцев26.
Масштаб этнических депортаций на старых советских территориях резко увеличился после немецкого вторжения. Они начались с выселения советских немцев и других национальностей, этнически принадлежавших к представителям стран Оси, но затем также был депортирован и десяток недиаспорных меньшинств: карачаевцев, калмыков, чеченцев, ингушей, балкарцев, крымских татар, армян, турков-месхетинцев, курдов и хемшинов. Эти повальные депортации начались в августе 1941 г. и достигли своего пика в период между октябрем 1943 г. и ноябрем 1944 г. Заявления правительства о том, что депортированные малые народы были нелояльны, имели фактическую основу в некоторых случаях, в других же случаях они были абсолютно беспочвенны. Даже если верить официальным заявлениям, что депортированные малые народы были наказаны за измену, крайне сложно найти логическое объяснение отвлечению человеческих и материальных ресурсов для депортаций, проводимых в глубоких тыловых районах, лишь х в небольшой части которых разгорались вос-1 стания. Фактически, реальной целью этой по-£ литики была ассимиляция этнических групп, | по разным причинам внесенных в черные | списки. Порой обвинения в антисоветском | сопротивлении являлись лишь предлогом.
3 Эту новую политику ассимиляции было про-| ще оправдать и провести в жизнь, обвиняя " этнические меньшинства в измене и депорти-1 руя их согласно декретам военного времени. | Учитывая то, что советское правительство не | интересовалось, сколько жизней стоили его | грандиозные социально-инженерные проек-| ты, такие депортации и рассеивание малыми ;; группами по Советскому Союзу являлись я- рациональными средствами для достижения I нерациональной цели27.
| На западных приграничных территориях, Л однако, советские лидеры не планировали по-
4 вальные этнические чистки. После восстанов-| ления советской власти в 1944году депортации | преследовали две основные цели: уничтоже-^ ние оппозиции и способствование коллекти-1 визации. Небольшие, но частые депортации
3 родственников повстанцев и подозреваемых
4 в помощи им предшествовали массовому вы-ж селению зажиточных крестьян, произошедше-£ му накануне коллективизации. Советское пра-!3 вительство полагало, и вполне справедливо,
что «семьи бандитов представляли собой серьезную укрывательско-пособническую базу для буржуазно-националистических банд», ядро их гражданской инфраструктуры28. С советской точки зрения депортации этих сочувствующих разрушали эту инфраструктуру без применения мер крайней жестокости, отделяли рядовых мятежников от убежденных противников, и принуждали рядовых бойцов принять амнистию.
Никита Хрущев — главный пропагандист депортаций — поделился со Сталиным своим намерением начать их в марте 1944 года, когда советская власть была восстановлена на части Западной Украины. Депортации начались в следующем месяце29. Однако, до 10 января 1945 года, когда Хрущев выпустил директиву «Об усилении борьбы с украинско-немецкими националистами», они были беспорядочны. В выпущенной же директиве предлагалась стратегия, которая, в скором времени, оправдала себя. Органы госбезопасности должны были: «провести в сельских местностях западных областей УССР учет жителей в возрасте от 15 лет и выше. (...) При проведении учета населения точно установить, где находится тот или иной гражданин или гражданка. Родственников тех лиц, которых не будет установлено точное местонахождение, предупредить под расписку, что если эти лица не явятся в органы советской власти, то они будут считаться участниками банд и к их родственникам будут применены репресии, вплоть до ареста и выселения. (... ) Не пропускать ни одного случая бандпро-явлений без ответных репрессий, усилить высылку семей бандитов и кулаков, оказывающих какую бы то ни было помощь банди-там»30. Эта директива привела к ежегодным депортациям семей повстанцев. Хрущев играл в открытую, заранее предупреждая повстанцев о надвигающихся репрессиях против их семей и шел на значительный, но оправданный риск, предполагая, что данная угроза выведет людей из лесов, а не заставит их сбежать к повстанцам. После того, как власти закончили перепись, они начали систематически депортировать семьи повстанцев. К 1953 г. 175 063 жителя Западной Украины оказались в ссылке31. Инструктор ЦК КП(б)У писал в отчете Хрущеву: «Перепись населения и депортация семей бандитов были самым эффективным средством и сильно способствовали выходу бандитов из лесов и их явку с повинной». С. Олексенко, секретарь
Таблица 1.
Соотношение украинских семей, чьи члены явились с повинной с 10 января по 10 июня 1945 г.
Область Количество предупрежденных семей Количество семей, чьи члены-повстанцы явились с повинной Процентное соотношение семей, чьи члены-повстанцы явились с повинной (%)
Ровненская 7 152 2 301 32,2
Дрогобычская 4 806 2 246 46,7
Тернопольская 4 121 2 116 51,3
Станиславская 6 553 3 991 60,9
Волынская 2 232 1 799 80,6
Львовская 6 718 5 844 87,0
Черновицкая 4 022 4 010 99,7
Рассчитано на основе данных из «Сведения о явке с повинной бандитов» (10 января — 10 июня 1945 г.) // ЦГАООУ Ф. 1. Оп. 23. Д. 1739. Л. 229.
Дрогобычского обкома, писал: «Конечно, депортация семей [повстанцев] есть не цель, а средство для скорейшего искоренения бандитизма, но я должен сказать, что это очень мощное средство»32.
Некоторые советские чиновники считали, что семьи повстанцев должны были быть «репрессированы как предатели родины», и что должны быть высланы целые деревни, большая часть населения которых присоединилась к повстанцам или поддерживала их33. Однако, фактически подобные повальные депортации были исключением. Идентифицировав семьи повстанцев, власти выслали только некоторые из них и угрожали депортировать остальных в ответ на нападения националистов. В конце 1940-х гг. они выселяли несколько семей националистов в ответ на каждое нападение повстанцев. Если повстанцы убивали важного чиновника, вроде секретаря райкома, депортировались все семьи националистов, проживавшие в данном районе34. Это было эффективное средство устрашения.
Конечно, многие были депортированы по ошибке или в связи с тем, что местные чиновники стремились заполнить квоты, установленные их начальством. В октябре 1947 г., когда власти начали первую массовую депортацию в Западной Украине, выселив 77 791 человека, органы госбезопасности докладывали, что «значительная часть семей из числа утвержденных в ходе операции была отсеяна вседствие того, что [отсутствующие] члены семей состояли на службе в Советской армии»35. Многим другим подобным семьям не повезло. Одновременно с этим, инструктор ЦК КП(б)У отмечал, что иногда власти
колебались в отношении депортации даже тех, против кого имелись серьезные улики: «Во время операции в селе Ключи-Великие бандит выстрелил из дома, ранил пограничника в руку и сбежал. Районный прокурор Дамиров отказался санкционировать арест и депортацию семьи, укрывающей этого бандита, заявив, что сначала мы должны выяснить, что это за семья. Меры были приняты только
после [моего] вмешательства»36. Необходимо «
отметить, что отчеты ОУН подтверждают, 1
что подавляющее большинство депортиро- £
ванных в наказание за действия повстанцев, |
были их родственниками.37 |
Угроза депортации и ее умеренное, но |
незамедлительное применение в связке с ам- з
нистиями тех, кто являлся с повинной, были |
эффективным антиповстанческим мето- ™
дом. Это заставило вернуться из лесов мно- '§
гих бойцов, кто не хотел воевать: крестьян, £
мобилизованных повстанцами или присо- |
единившимися к ним в то время, пока они |
скрывались от мобилизации в ряды Красной |
армии. Фактически, этот метод спас тысячи ;;
подобных крестьян от неминуемой гибели я
(таблица 1). ==
Необходимо отметить, что перед де- |
портацией органы госбезопасности на не- |
которое время задерживали в райцентре 4
семьи, в которых отсутствовал кто-либо из |
родственников, давая фигурантам еще одну |
возможность явиться с повинной. Если они ^
подчинялись, власти освобождали их семьи §
и амнистировали тех повстанцев, которые 2
не совершили убийств. Так, в Дрогобычской ч
области из 2 557 задержанных семей 1 356 ^
были освобождены после того, как их члены- ¡Ц
повстанцы сдались38. Депортации семей пов- Ь
станцев и подозреваемых пособников заста- тации политических противников в прибал-
Таблица 2. Депортации из Литвы, 1945-52 гг.
1946 1947 1948 1949 1950 1951 1952 Итого
«Кулацкие» семьи (%) 36,3 - 58,9 73,2 81,9 91,5 81,5 69,6 74,3
Семьи повстанцев и других членов политической оппозиции (%) 63,6 100,0 41,1 26,8 18,1 8,5 18,5 30,4 25,7
Общее число людей 4 479 2 082 3 938 39 482 32 735 761 20 357 2 203 106037
вили гражданское население, сочувствующее националистам, задуматься, прежде чем помогать мятежникам. После того, как власти
х депортировали из Западной Украины 14 535
1 подозреваемых пособников повстанцев с
£ июля до октября 1947 г., было замечено, что
| «отношение местного населения к бандитам
| изменилось; они начали отказываться снаб-
| жать бандитов и укрывать их»39.
3 Советское правительство Литвы регуляр-| но высылало из страны семьи повстанцев, на" чиная с лета 1945 года. Однако, до 1948 г. оно 1 пыталось ограничить органы внутренних дел | в отношении депортаций. Так, в июне 1945 г. | года НКВД запросил разрешение на высыл-| ку 20 000 родственников повстанцев, но пра-| вительство урезало эту цифру до 767 семей ;; в 1945 году, 501 семьи в 1946 г., и 420 семей в я- 1947 г. В течение следующих двух лет масшта-I бы депортаций возросли. К 1953 году власти | выслали 7 499 семей повстанцев и их пособни-° ков40. Кроме родственников повстанцев госу-
4 дарство депортировало тех, кого оно считало | «социально опасными элементами»: предста-| вителей духовенства, бывших политических ^ деятелей безотносительно их ориентации, 1 высокопоставленных чиновников, лидеров
3 национальной гвардии и молодежных лиг, не-
4 мецких коллаборационистов, уголовников, но ж чаще всего — зажиточных крестьян, депорта-£ ции которых значительно превзошли депор-
тийском регионе (таблица 2).
Как и в 1929-32 гг., власти выселяли состоятельных крестьян для того, чтобы прекратить сопротивление коллективизации и конфисковать достаточное количество собственности для ее проведения. Однако на западных пограничных территориях правительство расправлялось с зажиточными крестьянами особенно жестоко, поскольку идентифицировало их как мятежников, и рассматривало их депортацию как единое целое в борьбе с повстанчеством. Сопротивление возглавляли националисты, но рядовой состав состоял, по большей части, из крестьян, не приемлющих советскую аграрную политику. Советские чиновники всегда утверждали, что «кулачество является социальной базой националистического подполья и его вооруженных банд»41. Они заставили органы внутренних дел разработать доктрину борьбы с повстанчеством на основе этого постулата. Они признавали, что национализм являлся важным фактором повстанчества, но считали, что в классовой борьбе он играет второстепенную роль, и рассматривали бедняков, сопротивляющихся властям, отсталыми элементами, слепым орудием кулаков. Грушец-кий, секретарь Львовского обкома партии, пытаясь объяснить, почему многие бедняки противостояли коммунистам, говорил: «Мы знаем, что кулак обеспечивает экономическую и политическую поддержку бандитов. (... ) Кулак действует ловко и завуалировано.
Рисунок 1. Депортации из Литвы, 1945-52 гг.
Он будет действовать через своего работника, Ивана, зависящего от него. Но наши органы не могут поймать кулака, его выявить гораздо сложнее, чем наивного Ивана. Кулак является бандпособником, поэтому, его следует депор-тировать»42. Действуя в рамках этой аксиомы, власти часто прощали таких «Иванов», пойманных с поличным, но наносили удар по их предполагаемым подстрекателям, ожидая, что уничтожение состоятельных крестьян автоматически положит конец мятежам.
Были ли зажиточные крестьяне ключевым элементом сопротивления? Они составляли разное процентное соотношение в различных регионах. В Эстонии до начала советских реформ 19,7 % крестьянских семей владели более,чем 30 гектарами, они и попали под понятие «кулаки»; в Латвии и Литве этот процент составлял 17,0 % и 6,4 % соответс-твенно43. На Западной Украине крестьянские хозяйства были более раздроблены. В 1946 г. в Львовской области только 2,6 % крестьян владели более, чем 5 гектарами земли, они и были определены как кулаки44. Однако, антисоветское сопротивление было наиболее сильным в Литве и на Западной Украине, что свидетельствует о том, что советские аналитики чрезмерно упростили мотивации и состав повстанческого движения.
Статистические данные органов госбезопасности об экономическом статусе повстанцев фрагментарны и позволяют сделать
только ориентировочные заключения. Очевидно, что крестьяне любого достатка участвовали в повстанчестве. Командир советского партизанского отряда Михаил Наумов писал: «Среди ослепленных националистической заразой, есть те, кто гол и бос, пашет узенькую полоску на заморенной лошаденке с допотопной сошкой»45. Людас Труска обнаружил, что из 4 800 литовских крестьянских семей, депортированых потому, что их члены присоединились к повстанческому движению в 1944-47 гг.., 27 % были бедняками, т.е. теми, кто владел менее, чем 10 гектарами земли, и 30 % — середняками, т.е. теми, кто владел 10-20 гектарами земли46. Сопоставив эти данные со статистикой землевладения, можно подсчитать пропорциональный состав крестьян различного благосостояния в литовском движении сопротивления. В 1946 году крестьяне, владеющие менее, чем 10 гектарами земли, составляли 68,1 % сельских хозяйств, владеющие 10-20 гектарами — 24,8 % хозяйств. Крестьяне, владеющие более, чем 20 гектарами, составляли только 7,1 % хозяйств, но 43 % депортированных именно потому, что их родственники присоединились к повстанцам47. Если судить по статистическим данным, приведенным Труска, бедняки и середняки численно превосходили «кулаков» среди повстанцев, но процент бедняков был существенно ниже их процента среди населения, в то время, как
3 у
■р
у
процент зажиточных был значительно выше их доли среди населения. Данный критерий профилирования повстанцев в Литве поддерживается другим — площадью крестьянских хозяйств, которые были конфискованы правительством у семей, согласно Директиве от 22 декабря 1944 г. «О выполнении закона "О ликвидации последствий немецкой оккупации в сельском хозяйстве"». В 1946 г. среднее литовское крестьянское хозяйство владело 9,0 гектарами земли. К 1 июлю 1946 г. советское литовское правительство конфисковало 3 361 крестьянских хозяйств площадью 71 478 гектаров у семей, члены которых присоединились к повстанцам. Соответс-твенно48, средняя семья повстанцев владела 21,3 гектара и принадлежала к состоятельной части середняков. Во всем прибалтийском регионе именно состоятельные крестьяне доминировали в антисоветском сопротивлении, и со временем их доля увеличилась.
Документы органов госбезопасности и партийные документы не дают возможности уверенно судить об экономическом статусе украинских повстанцев. Разрозненные статистические данные позволяют предполо-х жить, что доля бедняков среди повстанцев 1 была гораздо выше на Украине, чем в При-£ балтике, частично из-за того, что Украинская | Повстанческая Армия (УПА), в отличие от | прибалтийских повстанцев, мобилизирова-| ла крестьян, большинство из которых были
3 бедны. Например, 19 октября 1947 года из | Черновицкой области, было депортировали но 49 семей кулаков (8,1 %), 304 середняков 1 (50 %) и 255 бедняков (41,9 %) за поддержку | повстанцев49. Другой причиной высокого | процента бедняков в украинском сопротив-| лении был страх коллективизации.
| Идеология меньше влияла на крестьян,
;; чем на городское население. Некоторые а- повстанцы-крестьяне разделяли точку зре-I ния своих предводителей о национальной | независимости как важнейшей цели сопро-° тивления, однако большинство было оза-
4 бочено своей собственной безопасностью | и достатком. Все крестьяне, и состоятель-| ные и бедные, боялись коллективизации, и
советские чиновники в западных областях 1 понимали это, но думали, что коллективи-
3 зация была неизбежной и прогрессивной
4 политикой. Советское правительство Укра-ж ины неблагоразумно начало пропагандиро-£ вать коллективизацию вскоре после того, !3 как Красная армия перешла границы Украи-
ны, когда ее было невозможно осуществить из-за нехватки средств для ее финансирования. Попытки организовать колхозы без капитальных инвестиций были в основном тщетными и катастрофически непроизводительными, что сподвигло большинство украинских крестьян, вне зависимости от их экономического статуса, поддерживать повстанцев. Советские же правительства прибалтийских республик не предпринимали попыток начать коллективизацию вплоть до 1949 г., в результате лишь немногие бедные крестьяне сопротивлялись администрации, которая дала им землю.
Большинство советских чиновников в западных областях или чистосердечно верили, или же заявляли под нажимом Москвы, что правительству сопротивляются, в основном, кулаки. Это происходило, якобы, в рамках процесса, раскрытого Сталиным — обострение классовой борьбы на пути к коммунизму. Хотя состоятельные крестьяне ненавидели коммунистов, и их пропорция среди повстанцев была выше их доли среди населения, большинство из них не сопротивлялось, пока угроза депортации не оставила им альтернативы. Советская политика в деревне, насаждаемая центром и полностью поддерживаемая украинскими и белорусскими правительствами, слила воедино две разных стратегии — борьбу с повстанчеством и коллективизацию. Депортация повстанческих семей была рациональным средством подавления мятежей. Высылка зажиточных крестьян способствовала коллективизации, но разжигала восстания, поскольку у тех, кого определили как кулаков, остался единственный выбор — депортация или сопротивление. Однако советские чиновники не воспринимали борьбу с повстанчеством и высылку «кулаков» в рамках коллективизации как конфликтующие стратегии, потому что верили в то, что, депортируя кулаков, они одновременно разрушали социальную базу повстанцев и оппозицию коллективизации.
В советской политике не было прямой корреляции между масштабом депортаций в различных регионах и интенсивности повстанчества в этих регионах, поскольку наиболее состоятельные крестьяне, высланные вне зависимости от того, участвовали ли они в сопротивлении, составляли большинство депортированных. Кампания против кулаков была войной на уничтожение. К 1947 г.
зажиточные крестьяне, не участвующие в сопротивлении, имели больше шансов быть депортированными, чем бедные крестьяне, о которых было известно, что они поддерживают повстанцев. Повальные депортации 1947 года в Украине и в 1948-1949 гг. в Прибалтике, накануне массовой коллективизации, репрессировали не столько повстанческие семьи, сколько наиболее состоятельных крестьян. В результате, тысячи «кулаков» присоединились к мятежникам, не дожидаясь выселения. Во время операции «Запад» около 8 % западных украинцев, которых планировалось выселить, сбежали в леса. Власти собирались выселить в мае 1948 г. 48 000 литовцев, 10 000 из которых удалось скрыться50. Процентное содержание состоятельных крестьян среди повстанцев и депортированных постоянно росло не только потому, что государство подвергало их репрессиям вне зависимости от их отношения к сопротивлению, но и потому, что другие повстанцы теряли веру в победу и отказывались от борьбы (таблица 3).
Массовые депортации «кулаков» не изменили общую тенденцию спада сопротивления, но продлили его и изменили его социальную составляющую. Родственники повстанцев были их самой надежной опорой. После того, как состоятельные семьи были высланы, бывшие «кулаки» — большая часть повстанцев на последнем этапе сопротивления — потеряли свою гражданскую инфраструктуру. Ни одно повстанческое движение не может существовать без такой инфраструктуры. Сталинисты верили, что спад сопротивления, произошедший после массовой депортации состоятельных
крестьян, доказал, что они правильно определили социальную основу повстанчества (таблица 4). Однако фактически они усугубили проблему, заставляя аполитичных зажиточных крестьян сопротивляться, а затем боролись с последствиями этой политики, разрушая жизни и неся потери в ненужной борьбе.
Советскому правительству понравилось то, как оно решило проблему с немцами на западных приграничных территориях, репатриируя их перед войной. В последний год войны оно решило таким же способом выслать другие диаспорные национальности. К 1945 году в западных областях проживало несколько миллионов поляков. Большинство из них были антикоммунистами, кроме того, советские руководители предполагали, что польское правительство в Лондоне может использовать их в качестве аргумента при обсуждении статуса спорных земель во время мирных переговоров. Советское руководство решило «репатриировать» поляков, но Польский Комитет Национального Освобождения (ПКНО) постановил, что сможет принять их только в обмен на советские диаспоры51. В сентябре 1944 Советский Союз и ПКНО договорились об обмене польского населения Западной Украины, Белоруссии и Литвы на украинцев, белорусов и литовцев, проживавших в Восточной Польше. Как и в 1940-41 гг., эта «репатриация» была добровольной только в теории, но полуобязательной на практике. Сначала советское правительство стремились склонить поляков к «репатриации», делая этот процесс насколько возможно безболезненным, прощая все их долги, заставляя ПКНО выдавать кредиты на
Таблица 3. Экономический статус депортированных, Литва, 1947-1949 гг.
Декабрь 1947 -15 апреля 1948 22 - 27 мая 1948 25 марта - 3 мая 1949
Кол-во семей % Кол-во семей % Кол-во семей %
Кулаки 602 58,9 8 385 73,9 7 763 81,7
Середняки 354 34,6 2 388 21,0 1 417 14,9
Бедняки 43 4,2 256 2,3 205 2,1
Другие 23 2,3 316 2,8 122 1,3
Всего 1 022 100 11 345 100 9 503 100
[sic]
у ■р
=¿
У ^
У "i
AntanasTyla (ed.). Lietuvos gyventoju tremimai 1940-41, 1945-53 metais sovietines okupacines valdzios dokumentuose. Vilnius: Pasaulio lietuviu bendruomene, 1995. P. 123. Вполне возможно, что эти данные не отражают точно экономический уровень крестьян, поскольку органы госбезопасности могли регистрировать как кулаков всех, кто сопротивлялся коллективизации.
Таблица 4. Потери литовских повстанцев и их противников
1944 1945 1946 1947 1948 1949 1950 1951 1952 1953 Итого
Убито повстанцев 2 436 9 777 2 143 1 540 1 135 1 192 635 590 457 188 20 093
Арестовано повстанцев 2 079 7 747 3 056 1 501 1 338 994 409 548 175 116 17 963
Число военнослужащих, сотрудников органов внутренних дел и мирных жителей убитых повстанцами. 675 4 144 3 004 2 781 1 791 1 116 544 316 127 19 14 517
Документ 191 в Оавкайе. ЦеШтоБ рагУ2апи. Р.620-621. Цифры в этой итоговой сводке немного отличается от ежегодных данных, представленных органами внутренних дел.
1 постройку новых домов и позволяя «репат-
£ риантам» брать с собой при переезде иму-
| щества весом до двух тонн на одну семью.
I Государственные комиссии оценивали ос-
| тавленное имущество и частично компенси-
3 ровали его стоимость52. Несмотря на то, что | советская бюрократическая машина обычно " заставляла людей предоставлять кипы бу-1 маг по самым незначительным запросам, | в данном случае принимались даже устные | заявления на репатриацию. От поляков или | польских евреев, желающих переселиться, не | требовалось никаких доказательств наличия ;; польского гражданства53.
я- Однако большинство поляков отказалось
I покидать свои дома, полагая, что западные
| союзники заставят СССР вернуть спорные
Л территории Польше. Неудовлетворенные
4 ходом «добровольной репатриации» в Лит-| ве, партийные секретари упрекали органы | внутренних дел за то, что те не оказывали
на поляков достаточного давления, которое
1 бы вынудило их переселиться. Они прика-
3 зали директорам фабрик уволить поляков, а
4 милиции — забрать паспорта у безработных ж и преследовать остальных, «организовать £ проверку документов в некоторых квартирах !3 поляков, уклоняющихся от эвакуации, (...)
лишая тех, кто саботировал эвакуацию, продуктовых карточек и прописки»54. Органы госбезопасности предполагали арестовать «до 500 поляков, пользующихся наибольшим влиянием, из тех, которые уклоняются от эвакуации или распространяют провокационные слухи, стремясь сорвать эвакуацию». В письмах, перехваченных полицией, поляки жаловались, что советские органы сначала «говорили нам, что она [репатриация] добровольная, а сейчас пугают нас Сибирью»55. К ноябрю 1946 года 782 582 поляков «репатриировали» из Украины и 231 152 — из Белоруссии. Взамен Советский Союз получил 497 682 украинцев и 35 961 белорусов. Большинство украинцев, 75,4 %, были поселены за пределами Украины, где их возможная оппозиция властям не имела значения. Обмен населением между Польшей и Литвой происходил в одностороннем порядке. К ноябрю 1946 г. 169 344 поляков переехали из Литвы. Советское правительство планировало доставить 5 000 литовцев из Польши, но из них согласились переехать только 14 человек56.
10 мая 1946 СССР заключил подобное соглашение с Чехословакией. Ни чехи, ни словаки не сопротивлялись советской власти, но она стремилась таким образом решить по-
тенциальную проблему с еще одним диаспор-ным меньшинством. К 15 марту 1947 г. было зарегистрировано для «репатриации» 35 690 чехов и словаков. Наконец, советские органы надавили и на евреев, которые были гражданами Румынии до объединения Северной Буковины и Бессарабии, чтобы те переселились в Румынию57. Обмен диаспорными национальностями должен был придать больший вес советским претензиям на спорные территории и снизить угрозу сепаратизма.
Советское руководство стремилось лишить повстанцев потенциальных резервов, мобилизуя в ряды Красной Армии как можно больше мужчин. Украинское советское правительство также пыталось удалить молодых людей, не подлежащих воинской службе, из западных районов, мобилизуя их для работы на шахтах Донбасса и других производствах58. В отличие от депортированных, мобилизованные рабочие сохраняли за собой все гражданские права. Однако данная мобилизация напоминала ненавистные наборы для работы в Германии и была крайне непопулярна. Органы внутренних дел были уверены, что данная мера приносила больше вреда, чем пользы. Летом 1944 года Москва запретила мобилизацию, но в 1948 году Хрущев попытался возродить ее, породив очередной отток молодежи в леса. Органы госбезопасности пожаловались в центр, который и отменил эту практику. До 1951 года украинские руководители периодически предпринимали попытки переселить людей из западных районов, но данная политика, в целом, провалилась, поскольку не получала поддержки из центра. Правительства других западных59 республик не применяли труднабор.
Историки времен Холодной войны обычно интерпретировали советские депортации в западных приграничных районах как «политику геноцида», войну против местных национальностей60. Их заключения были основаны на трех аргументах: масштаб депортаций, изменение этнического состава западных областей и предположение, что большинство депортированных умерло. Не имея доступа к первоисточникам, они полагались на грубые подсчеты, взятые из националистических публикаций, и слухи. Юргис Глушаускас, бывший народный комиссар коммуникаций в Литве, дезертировавший в июне 1941 г., заявлял, что видел план по депортации 700 000 литовцев, и несколько историков упоминают эту цифру61.
Однако, после того, как были раскрыты советские архивы, не было найдено ни одного документа, подтверждающего это заявление. Ромуальд Мисюнас и Рейн Таагепера, написавшие информативный и, в общем, сбалансированный труд по конфликту в Прибалтике, признают этот факт, но все же уверены, что «подобная цифра, грубо говоря — четверть довоенного населения [Литвы], не кажется преувеличенной». Однако они не могут подтвердить это утверждение какими бы то ни было доказательствами62. Их собственные данные, которые они называют «очень приблизительными догадками», отличаются от статистических данных органов госбезопасности, предназначенных для внутреннего пользования. Мисюнас и Таагепера утверждают, что между 14 и 18 июня 1941 года было депортировано 34 260 литовцев. Аль-бертас Герутис оценивает это количество как 30 000-40 00063. Однако, в отчете органов госбезопасности от 17 июня 1941 года по поводу окончательных итогов операции по аресту и выселению, говорится, что было арестовано и выслано из Литвы 15 851 человек, т.е. около 50 % от предоставленной Мисюнасом и Таагеперой цифры64. При об- « суждении советской депортационной поли- 1 тики нужно различать невинные жертвы, £ такие, как семьи арестованных, состоятель- | ные крестьяне, и выселенные диаспорные | национальности, от тех, кто был пойман с | поличным при совершении противоправи- з тельственных действий. В последнем случае | советское правительство действовало так ™ же, как остальные государства. Никто не 1 называет «депортацией» переброску немец- £ ких военнопленных в Северную Америку во | время Второй мировой войны. Точно также, | едва ли можно считать прибалтийских сол- | дат, служивших в армии Германии и отрядах ;; СС, плененных Красной армией и отправ- я ленных в Сибирь, депортированными, что, == однако, делают некоторые историки65. Полу- | чив доступ к советским первоисточникам, | Ян Гросс обнаружил, что польские историки 4 преувеличили число депортированных или | арестованных в Западной Украине и Бело- | руссии примерно на 300-400 %66. Такая разница между данными органов госбезопас- § ности, предназначенных для внутреннего 2 пользования и оценками, датированными ч годами Холодной войны, характерна для ^ каждой депортации (таблица 5). ¡Ц
Будь у правительства планы на выселение 700 000 литовцев, ничто не могло бы его остановить, однако фактические депортации были гораздо меньших размеров. В пересчете на душу населения, по Литве был нанесен больший удар, чем по другим западным республикам, однако депортирование 128 068 из примерно 2,5 миллионов человек67, или 5 %, большая часть из которых выжила, не может быть приравнена к геноциду.
Авторы, утверждающие, что правительство вело войну против местных национальностей, указывают на тот факт, что их соотношение к русскому населению постепенно уменьшилось, и потому утверждают, конечной целью депортаций была русская колонизация68. Однако фактически, ни одна из недиаспорных национальностей на западных приграничных территориях не попала в черный список. Эти новые советские
граждане были менее лояльны, чем малые народы, выселенные со старых территорий, но правительство и не ожидало от них той же лояльности, что от большинства граждан СССР. Из этих регионов коммунисты депортировали только тех, кто, по их мнению, был в оппозиции или мог оказаться в оппозиции к советской власти. Состоятельных крестьян они воспринимали как классового врага и притеснялиих вне зависимости от их национальности. Действия советского правительства, переписка между партийными чиновниками и отчеты органов внутренних дел показывают, что депортации в этих областях не имели этнической мотивации, за исключением изгнания диаспорных национальностей, что только приветствовалось остальным местным населением. Государство стремилось «осоветизировать» эти территории как можно скорее. Поскольку советская
Таблица 5. Советские депортации в западных приграничных регионах, 1940-53 гг.
S I н &< sR
ар
a a s
I 15 а
дов В в н
а В S О HR
о и
3 5 5S § £
л 2. о, S а о 5 е и
е§ 2
Я ii я х % 3 ^ S 8 &-Т 5 ¡^о
gg § а
13 000
33 500
33 900
Молдавия
Белоруссия
Украина
ig «
■р
<v У
30 000
70 000
50 000
80 000
100 000
260 000
123 000
203 500
343 900
Более 400 000
456 000
1 080 000
32 540
57 546
128 068
66 726
105 275
570 826
(в основном поляки, амнистированные в августе 1941г.)
Misiunas and Taagepera. The Baltic States. P. 354-358. Budreckis. 'Lithuanian Resistance. P. 314; Alexander Shtromas. 'The Baltic States. In Robert Conquest (ed.). The Last Empire (Stanford: Hoover University Press 1986) P. 212; Бшас. Репресивно-каральна система. 1. 138; Бугай (ред.). Депортация народов Крыма. C. 23; Документ № 14 // Grunskis (ed.). Lietuvos gyventoju tremimai. P. 206; «Мероприятия по выселению». Источник 1. (1996). C. 138. Советские источники информации исключают польских солдат, интернированных в 1939 г., и прибалтийских военнопленных. Советские статистические данные по различным группам депортированных слегка отличаются в различных источниках. Для этой таблицы взяты максимальные цифры.
политика проводилась в жизнь коммунистами и специалистами из центра, в основном русскими, то это все привело к русификации различной степени в различных республиках, однако архивные данные показывают, это было не столько четко сформулированным намерением колонизировать западные приграничные территории, сколько побочным эффектом советизации.
Последним доводом в пользу концепции этнического геноцида, является предположение, что большинство или очень большая часть депортированных погибла69. Ян Гросс утверждает, что до амнистии 1941 года погибло до 25 % депортированных поляков, в то время как Норманн Дэвис, которого Гросс цитирует, утверждает, что погибла почти половина. Основываясь на этих предположениях, Гросс делает заключение, что депортированные «были отобраны не для переселения. Их предполагалось уничтожить»70. Отчеты НКВД показывают, однако, что до амнистии умерло менее 5 % осадников, что ставит под сомнение данное заключение71. Сложно оценить уровень смертности депортированных из западных приграничных территорий после 1944 г. В 1945-50 гг. умерло 4 071 литовских спецпоселенцев и 14 435 украинцев, депортированных за поддержку националистов, а родилось 689 литовских и 2 181 украинских детей72. Однако, уровни рождаемости и смертности не могут быть рассчитаны по этим данным, поскольку эти группы спецпоселенцев росли каждый год, начиная с 1944. Но значительное большинство депортированных с западных приграничных территорий однозначно выжило, и их тяжкие испытания должны быть рассмотрены в историческом контексте. В годы войны уровень смертности превышал уровень рождаемости во всем Советском Союзе. Мужчины в возрасте от 17 до 45 лет, депортированные до мая 1945 года, имели лучший шанс выжить в ссылке, чем в рядах Красной армии. Советские депортации из западных приграничных территорий были менее убийственны, чем этнические чистки, проводимые прибалтийскими националистами летом 1941 года и украинскими националистами в 1943-44 гг.73 Депортировав 58 852 еврейских беженца из Польши74, правительство, само того не желая, спасло их от уничтожения нацистами и националистами. То же случилось и с поляками, высланными в 1940-41 гг. из Западной Украины: в 1943-44 гг. УПА уничтожила почти
20 % польского населения Волынской облас-ти75 — то есть уровень смертности среди них был существенно выше, чем у депортированных поляков. В 1930-33 гг., когда советское правительство проводило коллективизацию на своих старых территориях, оно выселило 3,6 миллиона крестьян, т.е. 2,4 % из 150 миллионов советского населения. В 1948-49 гг. во время коллективизации в Литве, согласно различным источникам, было депортировало, от 72 217 до 76 785 человек, т.е. около 3 % из 2,5 миллионов населения республики76. Коллективизация на старых территориях вызвала только слабое вооруженное сопротивление, в то время как в Литве антисоветское сопротивление было ожесточенным. Вполне резонно полагать, что, если бы на старых советских территориях коллективизация вызвала подобное сопротивление, то соотношение высланных было бы точно таким же. Эти данные опровергают предположение, что депортации в западных приграничных областях ставили целью геноцид местного населения, и они не выделялись по уровню жестокости на фоне чисток, проводимых в то время националистическими повстанцами или правительствами Восточной и Цент- « ральной Европы. Советская власть относи- 1 лась одинаково к своим реальным и вообра- £ жаемым врагам и в западных приграничных | областях, и в Российской Федерации. |
X
а
с
н
Заключение §
га
с
Советское государство боролось с повстан- ™
чеством в западных приграничных регио- 1
нах, сочетая популистские реформы и при- £
нуждение. Оно стремилось привлечь на |
свою сторону тех, кто выиграл от советской |
политики, и склонить остальных к нейтра- |
литету. Если радикальная аграрная реформа, ;;
бесплатные здравоохранение и образование, я
беспрецедентная возможность роста по со- ==
циальной лестнице для бедняков, а в случае |
с Западной Белоруссией и Западной Украи- |
ной — стимулирование местной этнической 4
культуры, предназначались для того, чтобы |
население поддержало советскую политику, | то репрессии были необходимы для борьбы
с теми, кто ее не принимал. Органы внутрен- §
них дел боролись с большими повстанчески- 2
ми отрядами; сеть осведомителей помогала ч
уничтожать мелкие ячейки сопротивления; ^
открытые судебные процессы над захва- ¡Ц
ченными повстанческими лидерами уст- Ь
рашали население, чтобы оно не помогало повстанцам; добровольческие истребительные отряды помогали властям превратить борьбу с повстанчеством в гражданскую войну среди крестьян; а широкие амнистии в сочетании с жестокими репрессиями отделяли рядовых повстанцев от их лидеров. Депортации и другие подобные меры предназначались для того, чтобы обезвредить не только активную оппозицию, но и всех потенциальных оппонентов: семьи повстанцев, «классовых врагов», тех, кто продемонстрировал враждебность по отношению к советской власти во время немецкой оккупации, и «пятую колонну» предполагаемого противника. Они также использовались для облегчения проведения аграрной реформы и коллективизации. Депортации затронули больше людей, чем какие-либо другие репрессивные меры.
Обладая широким набором средств принуждения и не имея нравственных проблем, советское правительство готово было применить любые методы, которые помогли бы ему уничтожить сопротивление. Поэтому его политика должна оцениваться с точки х зрения ее рациональности, а не нравствен-1 ности. Советские депортации на западных £ приграничных территориях были столь же | выборочными, сколь и те, что проводились I другими государствами, хотя их масштаб | был больше, а условия жизни депортиро-
3 ванных — хуже. Большая часть депортаций | была жестокой, но, вероятно, рациональной " мерой для достижения поставленных задач: 1 «репатриация» диаспорных национальнос-| тей в 1939-40 гг. и 1945-47 гг. ликвидирова-| ла угрозу сепаратизма; высылка польских | осадников и землевладельцев изгнала анти-| советскую часть населения из пограничных ;; районов, обеспечила земельные ресурсы для
проведения аграрной реформы, тем самым I обеспечив хоть какую-то поддержку среди | местных крестьян; депортации в мае-июне Л 1941 г. уничтожили значительную часть под-
4 полья в приграничных областях; угрозы вы-| сылки семей повстанцев, если их члены не | прийдут с повинной, вкупе с амнистиями,
спасли больше жизней, чем разрушили; а ма-1 лые депортации подозреваемых в сочувс-3 твии к повстанцам в отместку за каждое нач падение заставляли крестьян порвать связи ж с повстанцами или доносить на них. £ Коллективизация на западных пригра-!3 ничных территориях была неизбежна, так
же как и депортация «кулаков»: как только данная цель была поставлена, она могла быть достигнута только после того, как ее самые ярые противники высланы, а их имущество конфисковано. Однако, спешка в коллективизиции и неправильная интерпретация сопротивления как классовой борьбы, возникшая на основе идеологической догмы, в конце концов спровоцировали именно межклассовое противостояние, создав врагов, чьего сопротивления коммунисты ожидали с самого начала, не оставив им другого выбора, кроме как только давать отпор. Несмотря на огромные потери, которые несли повстанцы, постоянный приток подкреплений из крестьянской среды, спровоцированный неослабевающим давлением со стороны правительства, продлил сопротивление. Однако советские руководители верили, что кулаки были непримиримыми врагами, которые рано или поздно должны были быть уничтожены либо в бою, либо другими методами.
Массовые этнические высылки на старых территориях были самым нерациональным аспектом советской депортационной политики. После 1944 г. и до 1953 г. правительство выселяло людей, в основном, с западных приграничных территорий, где депортации не имели этнической направленности, кроме «репатриаций» диаспорных национальностей, в большинстве своем завершенных в 1946 г. Последние были самой большой принудительной миграцией после высылки «кулаков» в 1929-33 гг., но едва ли их можно квалифицировать как типичную депортацию, поскольку «репатрианты» сохранили часть своего имущества и двинулись, сами того не зная, к более светлому будущему, чем то, которое ждало советский народ. В западных приграничных регионах основными критериями для отбора подлежащих депортации были класс, гражданство, прошлая деятельность и предполагаемая поддержка сопротивления. В противоположность широкомасштабным этническим депортациям на старых советских территориях, большинство тех, что были проведены в западных приграничных районах, были настолько логичны и выборочны, насколько этот примитивный метод обеспечения безопасности мог быть. Жертвы этой политики пережили ту же трагедию, что и занесенные в черные списки члены «лояльных» национальностей на старых территориях.
Благодарность
Я хотел бы поблагодарить Джона Ферриса и Джефри Бардса за советы, которые помогли мне улучшить эту статью.
1 Jurgela C. R. Lithuania: the Outpost of Freedom. St. Petersburg, 1976; Lithuania Under the Soviets. New York, 1965; Lithuania: 700 Years. New York, 1969; Laar M. War in the Woods: Estonia's Struggle for Survival Washington, 1992.
2 Reklaitis G. A Common Hatred: Lithuanian Nationalism during the Triple Occupation, 1939-53: diss... Ph.D. Boston, 2003; Strods H. The Latvian Partisan War between 1944 and 1956 // The Anti-Soviet Resistance in the Baltic States. Vilnius, 2000; Gross J. T. Revolution from Abroad. Princeton, 2002; Бшас I. Репресивно-каральна система в УкраШ 1917-53. Кт'в, 1994.
3 Депортащя поляюв з Украши. Кгав, 1999; Lietuvos gyventoju tremimai 1940-41, 1945-53 metais sovietines okupacines valdzios dokumentuose. Vilnius, 1995; Lietuvos partizanu kovos ir ju slopinimas MVD-MGB dokumentuose. Kaunas, 1996; Мероприятия по выселению являлись чрезвычайной мерой // Источник. № 1. 1996; Трудные страницы истории Молдовы: 1940-50-е годы. Москва, 1994.
4 Земсков В.Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные // История СССР. № 5. 1991; Бугай Н. Депортации населения из Украины, 30-50-е годы // Украинский исторический журнал. № 10. 1990; Lietuvos gyventoju tremimai 1940-41, 194553 metais. Vilnius, 1996; Алферова И. В. Государственная политика в отношении депортированных народов (30-50-е годы): дисс... док. ист. наук. Москва, 1997; Пассат В. Депортации с территории Молдавской ССР 1940-51. Москва, 1996.
5 Аптекарь П.А. Крестьянская война // Военно-исторический журнал. № 1. 1993. С. 53-54; Holquist P. To Count, to Extract and to Exterminate: Population Statistics and Population Politics in Late Imperial and Soviet Russia // A State of Nations. Oxford, 2001. P. 117-21.
6 Неизвестный ГУЛАГ. Москва, 1999. C. 101.
7 Документ № 107 // Неизвестный ГУЛАГ.. C. 86.
8 Документ № 73 // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Кн. 1. Т. 1. Москва, 1995. C. 156; Бугай Н. Депортации населения из Украины. C. 35.
9 Бугай Н. 20-50-e годы: переселения и депортации еврейского населения в СССР // Отечественная история № 4. 1993. С. 179.
10 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 116. Л. 3, 4; ГАРФ. Ф. 6401. Оп. 2. Д. 64. Л. 380.
11 Органы государственной безопасности СССР. Кн. 2. Т. 1. С. 85-7, 194, 234, 235, 240.
12 Там же. С. 79-81.
13 Там же. С. 215-216.
14 Там же. С. 163.
15 РГВА. Ф. 38650. Оп. 1. Д. 160. Л. 12.
16 Органы государственной безопасности СССР. Кн. 2. Т. 1. С. 145.
17 Там же. С. 154, 155, 247; Трудные страницы истории Молдовы: 1940-50-e годы. Москва, 1994. С. 165, 187. Общее количество депортированных из прибалтийских регионов в 1941 г. было немного больше потому, что некоторые люди были арестованы и депортированы до 14 июня.
18 Органы государственной безопасности СССР. Кн. 2. Т. 1. С. 155, 156, 297.
19 Taagepera R. Estonia. Boulder, 1993. P. 67; Lithuania: 700 Years. P. 286.
20 Brandisauskas V. Anti-Soviet Resistance in 1940 and 1941 and the Revolt of June 1941 // Anusauskas A. The AntiSoviet Resistance in the Baltic States. Vilnius, 2000. P. 14.
21 Кузнецов С. и др. Вооруженное националистическое подполье в Эстонии в 1940-х-1950-х годах // Известия ЦК КПСС. № 8. 1990. С. 170.
22 Ivinskis Z. Lithuania During the War // Lithuania Under the Soviets. New York, 1965. P. 65; Budreckis A. Lithuanian Resistance, 1940-52 // Lithuania: 700 Years. P. 322.
23 Алов Г.Г. Палачи // Военно-исторический журнал. № 6. 1990. С. 30; Gaskaite-Zemaitiene N. The Partisan War in Lithuania from 1944 to 1953 // The Anti-Soviet Resistance in the Baltic States. Vilnius, 2000. P. 27.
24 Органы государственной безопасности СССР. Кн. 2. Т. 1. C. 19; Пассат В. Депортации с территории Молдавской ССР. C. 48.
25 Трудные страницы истории Молдовы. C. 91.
26 Пассат В. Депортации с территории Молдавской ССР. C. 93.
27 Statiev A. The Nature of Anti-Soviet Armed Resistance, 1942-44: The North Caucasus, the Kalmyk Autonomous Republic, and Crimea // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. № 6/2. 2005. С. 285-318.
28 РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 2. Л. 20.
29 ЦГАООУ Ф. 1. Оп. 23. Д. 703. Л. 18.
30 ОУН и УПА в другш свповш вшш // У1Ж. № 3. 1995. С. 103, 104.
31 Ссылка калмыков: как это было. Элиста, 1993. С. 232.
32 ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 1695. Л. 32; ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 1695. Л. 328.
33 Десять буремних ли. Кт'в, 1998. С. 577.
34 ГАРФ, Ф. 6401, Оп. 2, Д. 64, Л. 172; ОУН и УПА в другш свп-овш вшш // У1Ж. № 3. 1995. С. 110; Десять буремних ли. С. 708-11, 789-91.
35 Донесение командира 62-ой стрелковой дивизии МГБ, полковника Михайлова, от 21 октября 1947 // Коллекция мятежей и ответных карательных действий в Украине (Потичный П.). Университет Торонто. Ролик 175. С. 223. Collection on Insurgency and
ig «
■р
У
ig «
■р
tv S У
Counterinsurgency in Ukraine, University of Toronto, далее именуемая РС, Ролик 175. С. 223; Бтас I. Репре-сивно-каральна система. 1. С. 284.
36 ЦГАООУ Ф. 1. Оп. 23. Д. 1697. Л. 5.
37 Десять буремних лп\ С. 603-17.
38 ЦГАООУ Ф. 1. Оп. 23. Д. 1695. Л. 79.
39 Коллекция мятежей и ответных карательных действий в Украине (Потичный П.). Университет Торонто. Ролик 173. С. 243.
40 Lietuvos partizanu kovos ir ju slopinimas MVD-MGB dokumentuose. Kaunas, 1996. P. 621; ГАРФ. Ф. 6478. Оп. 1. Д. 440. Л. 11.
41 РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 20. Л. 2.
42 ЦГИАУ Ф. 3. Оп. 1. Д. 193. Л. 59.
43 РГАСПИ. Ф. 598. Оп. 1. Д. 3. 62; РГАСПИ. Ф. 600. Оп. 1. Д. 23. Л. 71; РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 10. Л. 16.
44 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 793. Л. 49. Использование искусственной классификации крестьян на бедняков, середняков и кулаков при обсуждении советского принципа принятия решений неизбежно, потому что государство проводило свою политику в сельских районах, основываясь именно на этих определениях.
45 Наумов М. Западный рейд. Киев, 1985. C. 124.
46 Труска Л. Война после войны // Родина. № 7. 1997. С. 131. Труска не раскрыл своего источника информации.
47 РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 27. Л. 44.
48 Там же. Л. 12, 44.
49 ОУН - УПА в роки вшни. Кт'в, 1996. С. 601; Десять буремних ли. С. 721, 849.
50 Рассчитано на основании данных, предоставленных в: Донесение командира 62-ой стрелковой дивизии МГБ, полковника Михайлова, от 21 октября 1947 // Коллекция мятежей и ответных карательных действий в Украине (Потичный П.). Университет Торонто. Ролик 175. С. 222; Reklaitis G. A Common Hatred... P. 194, 196.
51 Ылас I. Репресивно-каральна система. C. 239.
52 Компенсации, выплачиваемые за оставленное имущество, были неравноценны и многих «репатриантов» ограбили советские военные отряды на их пути в Польшу.
53 ГАРФ. Ф. 6401. Оп. 2. Д. 105. Л. 63, 64; Там же. Д. 68. Л. 84; РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 1. Л. 49.
54 РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 1. Л. 32, 33; Там же. Л. 116.
55 ГАРФ. Ф. 6478. Оп. 1. Д. 440. Л. 11; Хрущев Н.С. Время, люди, власть. Москва, 1999. С. 822.
56 Рассчитано на основании данных, предоставленных Кругловым Сталину (31 октября 1946). ГАРФ, Ф. 6401. Оп. 2. Д. 139; РГАСПИ. Ф. 597. Оп. 1. Д. 1. Л. 47; Бшас I. Репресивно-каральна система. C. 231.
57 ГАРФ. Ф. 6401. Оп. 2. Д. 168. Л. 497; ГАРФ. Ф. 6401. Оп. 2. Д. 105. Л. 400; Бугай Н. Депортацп населення з Украши, 30-50-т роки. С. 23.
58 Власти практиковали использование труднаборов по военным декретам также и в восточных районах, чтобы компенсировать дефицит рабочей силы в про-
мышленности.
59 Депортащя поляюв з Украши. С. 660, 812-14; ОУН -УПА в роки вшни. С. 418; Судоплатов П. Спецоперации. Москва, 1999. С. 415, 416.
60 Jurgela C. R. Lithuania. P. 235; Strods H. The Latvian Partisan War. P. 159; Lithuania: 700 Years. P. 286; Tys-Krokhmaliuk Y. UPA Warfare in Ukraine. New York, 1972. P. 11.
61 Lithuania: 700 Years. P. 286; Ivinskis Z. Lithuania During the War. P. 68.
62 Misiunas R., Taagepera R. The Baltic States. London, 1993. P. 43.
63 Misiunas R., Taagepera R. The Baltic States. P. 42; Lithuania: 700 Years. P. 285.
64 Органы государственной безопасности. Кн. 2. Т. 1. C. 247. Согласно другому отчету, составленному в 1953 г, в течение 1941 года было депортировано 15 028 человек, см.: Lietuvos gyventoju tremima. P. 207.
65 Misiunas R., Taagepera R. The Baltic States. P. 73.
66 Gross J. T. Revolution from Abroad. Princeton, 2002. P. XIV
67 Lietuvos gyventoju tremimai. P. 206.
68 Taagepera R. Estonia. P. 81-84.
69 Laar M. War in the Woods. P. 8; Lithuania: 700 Years. P. 299; Misiunas R., Taagepera R. The Baltic States. P. 104.
70 Gross J. T. Revolution from Abroad. P. XIV, 222, 229. Во введении к новому изданию своей книги, Гросс признает, что его данные по количеству депортированных в 1939-1941 поляков неточны, но он оставляет сильно преувеличенные цифры в тексте без изменений.
71 Из 139 590 депортированных осадников к августу 1941 г. В изгнании осталось 132 463. ГАРФ. Ф. 6479. Оп. 1. Д. 116. Л. 1, 2; Неизвестный ГУЛАГ. С. 86.
72 Ссылка калмыков. С. 228, 229. Все категории депортированных обозначались сводным термином «спецпоселенцы».
73 Карл Егер, командир айнзатцкоманды 3, доложил 19 сентября 1941 г., что в результате операций, в которых помогали литовцы, было убито 47 000 из 85 000 литовских граждан, в основном евреев, уничтоженных его айнзатцкомандой, см.: Hilberg R. The Destruction ofthe European Jews. New York, 1985. P. 313. Джордж Реклайтис утверждает, что«значительное число литовцев, а не только маленькие банды уголовников или озлобленных антисемитов» участвовали в уничтожении евреев, см.: Reklaitis G. A Common Hatred. P. 103.
74 Бугай Н. 20-50-e годы: переселения и депортации еврейского населения в СССР. С. 179.
75 Poliszczuk W. Bitter Truth. Toronto, 1999. P. 271, 272.
76 Неизвестный ГУЛАГ. С. 101; Misiunas R., Taagepera R. The Baltic States. P. 353; Lietuvos gyventoju tremimai, P. 206; Lietuvos partizanu kovos ir ju slopinimas MVD-MGB dokumentuose. P. 621. В 1926 году численность населения СССР равнялась 147 миллионам человек, см.: Всесоюзная перепись населения 1939 года. Москва, 1992. С. 21.
