CC BY
59
УДК 821.111
ББК 83.3 (7Сое)
С 46
В.Б. Скурыдина
Мотив творчества как жертвы в романе Роберта Пенна Уоррена «Потоп»
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье поставлен вопрос о назначении художника. Его творчество, в каком бы жанре оно ни проявлялось, это всегда жертва.Тема творчества как жертвы пронизывает роман «Потоп», где выбор сюжета представляет собой оригинальную концепцию творчества как памятника тому, что безвозвратно уходит. В готовности к самопожертвованию проявляется христианская концепция творчества
американского писателя Роберта Пена Уоррена.
Ключевые слова:
Мотив, творчество, жертва, самопожертвование, христианство, сострадание, терпение, художник, талант, искупление.
Тема творчества волновала мыслителей многих поколений, но тема творчества как жертвы могла появиться только в христианской парадигме мышления. Христианская модель в каждой национальной литературе имеет свои особенности. Творчество Уоррена тесно связано с национальной пуританской традицией, уходящей своими корнями в 17 век. Отсюда некоторый рационализм и концептуализм. Ведь жертва — эта, по сути, мифическая вещь у Уоррена больше имеет отношение к аллегории. Такой же аллегоризм мы находим и у другого американского писателя — Н.Готторна («Алая Буква»). Национальным своеобразием Р.П. Уоррена является и его «южная ментальность». Американский Юг — вот сфера его интересов, события в романе происходят в небольшом южном городке Фидлсборо, штат Теннесси.
Вся жизнь Роберта Пенна Уоррена была преодолением трудностей, безжалостной попыткой самопознания. Джейн Массатчи в биографическом очерке о жизни и творчестве Уоррена пишет: «Смысл жизни Уоррена не только в том, что он сталкивается с трудностями, но и в том, что он постоянно преодолевает их через поиск прекрасного» [1: 3]. Путь поэта к осознанию истории лежит через творчество, считал Уоррен, причем «поэзия - это миф, который мы создаем, а история - это миф, который мы проживаем» [1: 3]. Его жизнь была посвящена творчеству вся, без остатка. Тема творчества как жертвы пронизывает роман «Потоп», где выбор сюжета романа представляет собой довольно оригинальную концепцию творчества как памятника тому, что безвозвратно уходит. Жертва художника здесь состоит в том, что он посвящает себя обреченному, предназначенному к уничтожению, пытаясь сохранить и воскресить это в своем произведении. В данном случае речь идет о создании фильма. Два молодых юноши, режиссер и сценарист, выбирая сюжет для будущего фильма о городке, который должен быть затоплен, еще не знают, куда приведет их творческий порыв, на какие жертвы им придется пойти. Для Яши Джонса, режиссера, с самого начала романа выбор книги Бреда для своего фильма тождественен отпущению грехов. Он ещё не осознает это, но уже сравнивает сам процесс создания фильма с отпущением грехов: «Он не сознавал, что сострадание, которое он почувствовал в маленькой книжке, написанной юношей из Фидлсборо четверть века назад, привело его в этот заброшенный сад, освещенный луной, где он сейчас ожидал наступления сна. Он не сознавал, что сострадание в этой книжке возникло как отражение сострадания в его собственном сердце, которое
он по ошибке принял за радость» [2: 55]. В это время сам автор - Бред - вспоминает, что Яша Джонс выбрал его книгу, и теперь Бред Толливер «вспоминал то чувство облегчения и благодарности, которое его так согрело, когда Яша Джонс ему это сказал, словно он дал ему отпущение грехов» [2: 55]. В романе много рассуждений о поисках смысла творчества, которому молодые художники пытаются придать некий осязаемый материализованный концепт, но так и не могут это сделать, понимая, что творчество слишком эфемерно, чтобы уместить его в какие-либо рамки. Рассуждая о творчестве, Яша приходит к мысли о его эфемерности. Ему видится большой экран с мелькающими тенями. Фильм заканчивается, экран гаснет, и то, что было создано, больше не существует, остается лишь то чувство, что уносит с собой зритель, но оно не материально. Результат работы эфемерен: «Эфемерность, если ты её создаешь,-радуйся. Радуйся. Зная, что эфемерность не дает бессмертия» [2: 54]. Но сам Уоррен далее замечает, что именно создание эфемерного и делает его великим. По Уоррену выходит, что художник растворяется в своих произведениях, его больше не существует, а есть лишь творения, которые и приносят творцу славу и бессмертие в любом жанре творчества, хотя слово он считает наиболее сильным по воздействию: «Из всех средств «слово обещает больше, чем что бы то ни было» [2: 54].
Актер, певец, танцовщик, каждый из них знает, что лучшее в нем, действительно ценное у него отнимают в тот самый миг, когда оно осуществляется. В самом процессе своего творчества он остро и отчаянно ощущает гибель своего «я». Желание же славы и бессмертия для писателя лишь некая «компенсация» за принесенную жертву: «Каждый, как бы он от этого не отнекивался и не морочил себя суеверными заклятиями, мечтает, что когда-нибудь, кто-нибудь найдет послание в бутылке, кинутое им в море» [2: 54]. Творческие муки Яши Джонса отражены в его монологах: то он размышляет о «бесценности краткого бытия, о значении человека на этой земле» [2: 39], то понимает, что проживая чужие жизни и снимая на кинопленку чужие чувства, он утрачивает способность иметь свои собственные: «Не обладая ничем, он обладал всем. Он знал, как свет падает на лист дерева. Знал, как сердце наполняется томлением. Но это было не его сердце. Он был уже неспособен томиться по чему бы то ни было» [2: 239]. Другой герой - Брэд Толливер - испытывая муки творчества, ощущает физическую боль — все время думая о небольшом городке на болоте, судьба которого предрешена, он не может написать ни строчки, поток эмоций захлестывает его: «Фидлсборо поднимался и давил ему на грудь, как туман, как капкан. Он не мог дышать» [2: 276]. Пытаясь создать в своем сценарии атмосферу этого небольшого городка, он то рвет страницы, то комкает их, понимая, что ему не удается что-то главное, что он упускает самое важное. Бред то страстно хочет уехать из Фидлсборо, то понимает, что не может покинуть его. Работа над сценарием загоняет его в тупик, как болезнь, и все же день за днем он медленно «выздоравливает» и готов снова писать: «Черт возьми, скорее бы настало завтра и он смог бы сесть за машинку!» [2: 297].
В финале романа у Бреда текут по щекам слезы, как слезы за все человечество: «И тут он почувствовал невольную, безотчетную, мучительную тягу к тем людям по ту сторону дороги, которые скоро сядут за стол, будут есть ветчину, цыплят и пироги, а потом, поплакав и попрощавшись друг с другом, разойдутся в разные стороны» [1: 396]. Он чувствует, что его глаза мокры то ли от слез, то ли от солнца. Любовь к ближнему, вдруг обнаруженная в его сердце, приходит спасительной волной, но приходит не сразу — через муки творчества, муки самопознания. Но этим слезам предшествует долгая дорога, начинающаяся у порога в кабинете декана, подписывающего заявление об уходе из университета, и приведшая его в свой родной город много лет спустя к могиле своего отца, к истории, которую он хочет поведать миру. И в этой точке роман заканчивается, а новая жизнь Бреда только начинается. Так через творчество главный герой приходит к новой жизни, его
духовный прорыв сулит новую шкалу отсчета в его жизни, и начнется она именно со слез, которые, как Потоп, сметут в его душе все лишнее, оставив лишь истинно ценное, человеческое.
О самопожертвовании в творчестве как некой неизбежности говорили многие мыслители современности. В обществе часто признание творчества художника, его произведений приходит лишь после его смерти. Но истинный творец не думает об этом. Он растрачивает себя без остатка. Сам Уоррен в интервью «Парижскому ревью» в 1957 году на вопрос, чем для него является его детище - его книга, ответил, что это даже не исповедь, а лишь попытка использовать то, что позволил тебе Господь. «Не ты выбираешь сюжет, но он выбирает тебя» [3: 15]. О связи человека с Богом через творчество говорил и русский философ Николай Бердяев. Он ставит вопрос не об «оправдании творчества, а ставит вопрос об оправдании творчеством». Творчество связано с главным Творцом незримой нитью и является тем актом, который как ничто другое сближает человека и Бога. Божественное начало в творчестве не подлежит сомнению. А там где присутствует Бог наступает и момент жертвоприношения. В творчестве приносится в жертву бытие человека, для художника вопрос быть или творить всегда решается в пользу творить: «Творчество есть не обнаружение бытия человека, а самоограничение бытия, жертва бытием»
[4: 205].
Блага Димитрова, болгарская поэтесса, пишет: «Творческий дух поэта распят между личным и общественным, между политикой и поэтикой. Если же нет этого распятия, нет и полета, потому что распятие - это растерзанные, окровавленные крылья духа» [5: 25]. Настоящий поэт сам распинает себя. Поэтому творчество дается лишь ценой пожертвования жизни художника, его таланта как искупления за грехи человечества.В этом есть христианская глубина творчества, его сущность.
Итак, на примере анализа романа Роберта Пенна Уоррена «Потоп» мы видим, что мотив творчества как жертвы, присутствующий в произведении, позволяет говорить об авторе как о христианском писателе в его национальном своеобразии.
Примечания:
1.
The Fugitive. By J.D. Maccatchy. A life of Robert Penn Warren, dean of American letters. 1997. Уоррен Р. П. Потоп / Пер. с англ. Е. Голышевой. М., 1994. 400 с.
2.
Уоррен Р. П. Потоп. Перевод с английского Е. Голышевой. Москва. Издательство «Крус».1994. 400 с.
3.
The The Paris Review. Robert Penn Warren. Ralf Ellison and Eugene Walter, 1957.
4.
Бердяев Н.А. Самопознание. Л., 1991. 398 с.
5.
Димитрова Б. Стихи. Вступление В.Огнева // Иностранная литература. 1990. № 5.
