CC BY
27
О.А. Бурков
Новосибирский государственный педагогический университет
Мотив строительства в стихах Е. Кропивницкого и других поэтов Лианозовского круга
Аннотация: В статье рассматривается мотив строительства или стройки в поэзии Е.Л. Кропивницкого (1893-1979), вокруг которого в конце 1950-х годов сформировалась так называемая Лианозовская группа. Строительство осмысляется Кропивницким и другими поэтами-лианозовцами одновременно на двух уровнях - архетипическом (через обращение к мифу о Вавилонском столпотворении и одной из финальных сцен «Фауста» Гете) и конкретно-историческом: семантика мотива строительства направлена на деконструкцию советской идеологии.
This article deals with Yevgeny Kropivnitsky (1893-1979), an unofficial leader of so called 'Lianozovo group' of poets and artists formed in the late 1950-s, and focuses on a 'construction motif' in his poems. Kropivnitsky and other Lianozovo poets developed the idea of construction in two parallel ways: by appealing to archetypes (through the Tower of Babel myth and one of Goethe's 'Faust' final scenes) and to a specific historical context of the Soviet Union: the construction motif was developed in terms of a de-construction of Soviet ideology.
Ключевые слова: мотив, строительство, Лианозовская группа, Кропивницкий, советская идеология, миф о Вавилонском столпотворении, модернизм, Гете.
Motif, construction, Lianozovo group, Kropivnitsky, Goethe, soviet ideology, myth of the Tower of Babel, modernism.
УДК: 821.161.1+821.0.
Контактная информация: Новосибирск, ул. Вилюйская, 28. НГПУ, Институт филологии, массовой информации и психологии. E-mail: [email protected].
Поэзия Евгения Кропивницкого, вокруг которого образовалась так называемая Лианозовская группа, примечательна ограниченным набором хорошо различимых тем и мотивов. Все они тесно связаны друг с другом, поэтому рассмотрение одного мотива способно дать представление о целом поэтическом мире Кро-пивницкого: за разными мотивами часто стоят инвариантные смыслы. Почти все главные мотивы его поэзии имеют отчетливую негативную эмоциональную окраску: обездоленность, пьянство, болезнь, смерть и т. д., но есть среди них и «нейтральные» мотивы, чье наполнение требует отмежевания от привычных для культуры контекстов \ Одним из таких мотивов является строительство или стройка.
1 Термин «мотив» трактуется нами с опорой на концепцию А. Жолковского и Ю. Щеглова, как тесно связанный с темой произведения: «С помощью приемов выразительности инвариантная тема писателя воплощается во множестве мотивов, которые также имеют тенденцию к постоянству; эти устойчивые мотивы называются инвариантными мотивами данного автора. Они в свою очередь могут по-разному совмещаться друг с другом. В результате всего этого ветвления и совмещения выражение инвариантной темы оказывается крайне многообразным и изобретательным. Самой последней инстанцией в этом развертывании и схождении мотивов являются конкретные предметы, набор которых у каж-
Его нельзя назвать одним из центральных - количество текстов, в большей или меньшей степени связанных с мотивом строительства, у Кропивницкого невелико. Но тем удобнее показать то, как Кропивницкий вместе с другими поэтами Лианозовского круга работает с окружающими его культурными контекстами, а также показать некую общность мировоззрения, ставшую, в отсутствии теоретических манифестов главным объединяющим фактором для поэтов-лианозовцев.
Стихотворение Кропивницкого «Строительство» с эпиграфом из «Хвалы человеку» Валерия Брюсова задает основные смыслы интересующего нас мотива:
В. Брюсов, «Хвала Человеку»
Молодой моряк вселенной, Мира древний дровосек, Неуклонный, неизменный, Будь прославлен, Человек! <...>
Сквозь пустыню и над бездной Ты провел свои пути, Чтоб нервущейся, железной Нитью землю оплести. <...>
Царь несытый и упрямый Четырех подлунных царств, Не стыдясь, ты роешь ямы, Множишь тысячи коварств, -
Но, отважный, со стихией После бьешься с грудью грудь, Чтоб еще над новой выей Петлю рабства захлестнуть. <...>
1906
[Брюсов, 1987, с. 241-242]
Е. Кропивницкий, «Строительство»
Не стыдясь, ты роешь ямы.
В. Брюсов
Людьми так много наворочено Строений на земле сырой. Как много в земь всего вколочено -И лозунг человечий: «рой!»
Рой, колоти и приколачивай, Строй больше, больше, больше строй! Загромождай, вбивай, вколачивай, Рой землю, беспощадно рой! <...>
дого автора также отличается некоторым постоянством» [Жолковский, Щеглов, 1996, с. 19].
Он рад застроить земь строеньями, Рад всё в бетоны оковать... С остервененьем и терпеньем Копает человечья рать.
23 ноября 1952 [Кропивницкий, 2004, с. 340]
В брюсовском гимне цивилизации отчетливо доминирует мажорная тональность. Кропивницкий же берет эпиграф из едва намеченного Брюсовым сомнения в положительном влиянии человека («Множишь тысячи коварств») и, в сущности, повторяет лирический сюжет Брюсова с обратным знаком, в «миноре». На цивилизацию Кропивницкий смотрит крайне пессимистично: конструктивная деятельность оказывается одновременно разрушительной для земли («рой землю, беспощадно рой») и воды («и оковал ее, свободную, бетонами»), тогда как Брюсов представляет те же действия как победу над непокорной природой («Чтоб нервущейся, железной // Нитью землю оплести» и «Молодой моряк вселенной»). Стихотворение Кропивницкого, как нам кажется, представляет собой вариацию на финал «Фауста» Гете, где Фауст так же попирает водную стихию - он умирает во время строительства канала, которое оборачивается рытьем его собственной могилы (эта же амбивалентность созидания-разрушения заложена и у Кропивницкого). Таким образом, первая линия размежевания - через полемику с Брюсовым и реминисценцию из Гете - проведена по всей идеологии модернизма, его пафосу преобразования и поступательного движения человеческой истории.
Другой культурный слой, который Кропивницкий подразумевает и в «Строительстве» - советский. Метафора стройки - одна из центральных как в советской литературе, так и в советском дискурсе в целом. Сама история Советского союза и повседневное содержание жизни советского народа заключалось -согласно этой ключевой идеологеме - в «строительстве коммунизма». Бесконечные фотовыставки, книги, сборники стихов и газетные статьи о «великих стройках коммунизма» окружали Кропивницкого (ровесника Маяковского) всю его жизнь, и, хотя его поэзия примечательна во многом как раз своей «глухотой» и равнодушием к окружающему миру, иногда актуальные для официальной культуры темы находят отражение и у лианозовцев - разумеется, в сугубо отрицательном контексте. Строительство - одна из таких тем, но к ней неизбежно примыкает более общая тема - трудовой энтузиазм и вообще хлещущая через край «витальность» советских людей. Меланхолический взгляд Кропивницкого превращает энтузиазм в суету, а витальность - в свойство, наделенное разрушительной силой:
Жизнь кипит <...>
Люди строят, люди херят, Предварительно измерят, А как поглядишь потом: Дом торчит - гигантский дом.
Жизнь кипит, идет работа -И работа, и забота... Развлечение - кино, Упоение - вино [Кропивницкий, 2004, с. 386].
Снижение оптимизма и энтузиазма советской поэзии выражается на лексическом уровне при помощи смещении семантики слова «бойко», употребленного
в «Жизнь кипит» несколько раз, а в «Строительстве» тот же эффект достигается введением ряда императивов («Загромождай, вбивай, вколачивай»), загромождающих текст и превращающих коммунистический по своему происхождению энтузиазм в «остервенение». С конфликтами, тоской и безнадежностью связаны для Кропивницкого не только большие постройки, но и самые обычные квартиры:
Какие тяжкие дома, Какие нудные квартиры. В них кухни, ванны и сортиры. Какие нудные дома -Они угрюмы, как тюрьма. Поэту в них уж не до лиры [Кропивницкий, 2004, с. 499].
Многоквартирные дома вызывают у поэта эмоции, противоположные тем, что возникают о «официальных» советских поэтов: новостройки его не вдохновляют, а наоборот - лишают вдохновения. «Экологическая» тема сливается здесь с темой обезличенности, причем обе они являются перевернутыми темами советской поэзии о покорении природы и величии коллектива. Здесь слышится и голос провинциала, так и не привыкшего к многолюдным улицам (Кропивницкий жил в подмосковном поселке Долгопрудный), предпочитающего толпе задушевное общение «душа в душу». Ср. фрагмент из стихотворения крестьянского «поэта-самородка» Ивана Сурикова, чья поэтика во многом очень сходна с поэтикой Кропивницкого (см.: [Бурков, 2011, с. 235-242]):
Все люди, люди!.. тьма людей!.. Но присмотрись, голубчик, строго: Меж ними искренних друзей Найдешь, голубчик, ты не много [Суриков, 1982, с. 186].
Разрушительное цивилизаторство и урбанизм для лианозовцев сочетаются в образе гигантского дома, одном из главных символов советской эпохи, воплощенном в сталинской архитектуре. Его же встречаем в стихотворении Яна Сату-новского 1951 г.:
В некотором царстве, в некотором государстве, в белокаменной Москве краснопролетарской тридцать лет и три года жили-поживали
старичок со старушкой в полуподвале. А на тридцать четвертый год случилось чудо: в переулке,
где ютилась их лачуга, точно вынутые из улья восковые соты, от лесов освободился дом высотный. И теперь старичок со старушкой, Проживающие в полуподвале, за окошком видят Герб Союзный, за который они воевали [Сатурновский, 1992, с. 23].
Интонация Сатуновского намного мягче, чем у Кропивницкого: благодаря ассоциации со «Сказкой о золотой рыбке» в стихотворении слышится горькая ирония по поводу чуда, происходящего на глазах у героев стихов, но не затрагивающих их жизнь. Старик и старушка так и остались жить в полуподвале («подвал», «лачуга», «нора», «барак» - частотные слова в стихах лианозовцев). Взметнувшаяся к небесам высотка с союзным гербом как символом победы только подчеркивает ее горечь и противоречивость. Сравним со стихотворением Кропив-ницкого «Высотный дом», написанным на год позже:
Он живет в высотном доме, В малой чистенькой хороме, В первом этаже живет. А над ним все люди, люди Громоздятся, злятся, судят: Ишь какой - внизу живет!
Лезь наверх до изнуренья. Лифт испорчен - вот мученье! Ишь какой - внизу живет! В лавку надо - разве слезешь? -Слезешь - так назад не влезешь... Ишь ты черт - внизу живет!
У него над головою Стадо топчется людское, А вот он живет внизу! Захотел - пошел пройтиться Со смазливенькой девицей... Хорошо тем, кто внизу [Кропивницкий, 2004, с. 347].
В этих стихах ситуация переворачивается с ног на голову: жильцы верхних этажей, которые, казалось бы, должны чувствовать себя на высоте жизни и социального положения, завидуют скромному соседу снизу, который, кажется, попал в «малую чистенькую хорому» случайно, а стремление забраться повыше оборачивается ссорами, завистью и осознанием тщетности усилий. Как и менее удачное стихотворение «Труба», где рассказывается о строительстве не то одной, не то сотни гигантских, ужасающих своей громадностью труб, «Высотный дом», как и «Жизнь кипит», и текст Сатуновского, апеллирует к библейскому мифу о вавилонском столпотворении, используя его для деконструкции новой, советской, мифологии.
Стройка из поступательного движения истории, прогресса и коллективной трудовой жизни у Кропивницкого переосмысляется как тупая разрушительная работа. Деструктивности стройки посвящено стихотворение «Землечерпалка», в котором перестановка одних и тех же какофонических звукоподражательных глаголов, как переворачивание с места на место пластов земли или глины, повторяет сам принцип работы этой строительной машины:
На шоссе землечерпалка Рушит землю валко: Ухает и ахает, Бухает и трахает.
Неустанно-бойко-скоры Тяжкие моторы: Трахают и бухают, Ахают и ухают [Кропивницкий, 2004, с. 235].
Мотив рытья земли, восходящий, по нашему мнению, к «Фаусту» Гете (вышедшему в переводе Пастернака в 1953 г.), проявляется и у «младших» поэтов Лианозовской группы.
К «Землечерпалке» Кропивницкого, а также, возможно, нескольким текстам Сапгира из книги «Голоса» («Одиночество», «Анекдот», см.: [Сапгир, 1993]) отсылает одно из поздних стихотворений Игоря Холина, второго поэта Лианозовской группы, которого можно назвать учеником Е. Кропивницкого:
Соцстройка
Палатка Пилотка
Железнодорожная ветка
Газопроводка
Землечерпалка
Лесосушилка
Бетономешалка
Камнедробилка
Автопоилка
Автопогрузка
Медикаменты
Сваи
Болты
Прокуратура
Проценты
Водка
Старка
Арматура
Электросварка
Жарко
Песок
Глина
Будет плотина [Холин, 1999, с. 218].
Ряд отдельно стоящих уродливых до комичности советских по своей морфологии слов складывается в квартиру абстрактной «великой стройки», которую можно интерпретировать максимально широко - как метафору советской цивилизации: жаркая и безлюдная пустыня, орошаемая лишь водкой-старкой, с разбросанными по ней орудиями социалистического труда, огражденная плотиной («железным занавесом») от остального мира. От преобразовательского энтузиазма, который развенчивает Кропивницкий, у Холина нет и следа: его стройка существует сама по себе, как мертвая машина. Холин, как и другие лианозовцы, был
очень чуток к советизмам и охотно использовал их в своих стихах, выворачивая наизнанку их казенную стилистику1. В «Соцстройке» представлено несколько продуктивных в советское время словообразовательных моделей, воплощающих монструозность и какофонию утвердившегося языка и идеологии. В стихотворении не упоминается ни одно живое существо - людей в описываемой реальности замещают их атрибуты (палатка - жилище, пилотка - головной убор, водка -«пища»), а единственное «органическое» слово «ветка» помещено здесь в специфический (инфраструктурный) контекст. Холинская «плотина» также может быть прочитана через финал жизни гетевского Фауста, с той разницей, что перед нами вариант этой трагедии, разыгранный без персонажей, при помощи одних декораций. Безжизненность изображенного Холиным «антимира» можно считать логическим продолжением полного стирания индивидуальности, произошедшего в стихах Кропивницкого.
Мотив строительства в его поэзии подлежит обобщению на более высоком уровне - уровне всего мотивно-тематического комплекса и целого поэтического мира, реконструкция которого составляет нашу перспективную задачу. В качестве же предварительных итогов можно сказать, что инвариантной темой его поэзии является старение и умирание, лишающие для поэта жизнь с ее порывами, усилиями и желаниями всякого смысла. С этой точки зрения, строительство как вмешательство в естественный ход вещей и просто как некое усилие становится для Кропивницкого воплощением абсурда и тщеты земного бытия.
Литература
Бедный Д. Собр. соч.: В 8 т. М., 1965. Т. 7.
Брюсов В. Я. Соч.: В 2 т. М., 1987. Т. 1: Стихотворения и поэмы.
Бурков О.А. Поэты круга И. Сурикова и лирика Е. Кропивницкого: тема обездоленности // Русская литература: тексты и контексты I. Warszawa, 2011. С. 235-242.
Гете И.В. Стихотворения. Фауст. М., 1997.
Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. Инварианты - тема - приемы - текст. М., 1996.
Кропивницкий Е.Л. 736 стихотворений + другие материалы. М., 2004.
Сапгир Г.В. Избранное. М.; Париж; Нью-Йорк, 1993. [Эл. ресурс]. Режим доступа: http://www.vavilon.ru/texts/sapgir1.html. Дата обращения: 01.03.2011.
Сатуновский Я.А. Хочу ли я посмертной славы. М., 1992.
Суриков И.З. Стихотворения. Ярославль, 1982.
Холин И.С. Избранное. Стихотворения и поэмы. М., 1999.
1 Ср. с одой Д. Бедного «Пороги»: ...Взрывая скалы, землю роя, Водой Днепра пороги кроя, Мы на плотине Днепростроя Свершали подвиг трудовой. Темп набирая боевой, Мы до конца его не сдали, И - средь машин, бетона, стали -В работе творчески-живой Мы, закаляясь, обрастали Мускулатурой волевой [Бедный, 1965, с. 105].
