CC BY
270МОТИВЫ И СЮЖЕТЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Е.А. АЛЕКСАНДРОВА
(Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург, Россия)
УДК 821.161.1-1(Блок А.)
ББК Ш33(2Рос=Рус)6-8,445
МОТИВ СНА В РАННЕЙ ПОЭЗИИ А. БЛОКА
Аннотация. Мотив сна в творчестве Александра Блока играет важную роль и напрямую соотносится с философией символизма. Статья посвящена рассмотрению мотива сна в ранней поэзии А. Блока - в контексте сборника «Ante Lucem» и цикла «Стихи о Прекрасной даме». В первых стихотворениях Блока проявляется влияние эстетики романтизма, заимствуется принцип двоемирия, противостояние земного и небесного. Сон мыслится способом уйти от мирской суеты в иное бытие, «мир покоя и гармонии», главным символом которого является небесная София. Важными для трактовки сна у Блока становятся пространственные аксиологические характеристики ночи - сумерки, тени, туманность, которые выступают предвестниками таинственных, непостижимых человеку явлений. Именно тогда, когда мир окутан сумерками, лирический герой способен встретить Софию. С другой стороны, мотив сна в творчестве Блока соотносится с кальдероновской трактовкой сна - «жизнь есть сон»; когда человек не способен управлять своей жизнью, она становится похожа на сон. Со временем в трактовку мотива сна привносится все больше негативного, сон начинает восприниматься как обман.
Ключевые слова: сны, символизм, романтизм, русская поэзия, литературные мотивы.
Состояние сна все времена оказывалось в поле пристального внимания людей. Но восприятие феномена сна в различных культурах неодинаково. К примеру, если иудейская и античная культуры «с охотой вводили сновидения в семиотический текст и позволяли им влиять на события» [Панкратова 2015: 36], то христианская религия
Драфт: молодая наука
демонстрирует настороженное, а порой отрицательное отношение к сновидению. Для христианского мировоззрения сон сродни опасному состоянию, в котором «сновидец особенно уязвим для чуждых и заведомо недобрых влияний». Классический буддизм, выдвигающий в качестве основного положения утверждение, что жизнь иллюзорна, трактует сон как метафору жизни.
Философы и художники слова очень часто обращаются к феномену сна, пытаясь по-своему интерпретировать это состояние. Литературные тексты, связанные с мотивом сна, онирические тексты, находятся в рамках той или иной традиции и определяются ею. В большинстве случаев сон воспринимается как некое послание, «сообщение от таинственного Другого» [Лотман 2000: 124]. Кроме того, сон мыслится как модель изображения других реальностей и состояний, когда действуют иные, отличные от привычных, законы. Так, например, мотив сна служит для изображения «потустороннего мира, карнавала, языка и стиля (в литературе постмодернизма), миров утопии и антиутопии, состояний «как бы во сне», игровой модели» [Панкратова 2015: 38].
Стихия сна как состояния противоположного реальности не могла не привлечь внимания поэтов-символистов, в особенности А. Блока. Вслед за романтиками символисты стремились к неизвестности, к познанию глубинных струн человеческой души. Сама поэзия символизма сравнима с «художественными снами», о которых чёрт рассказывал Ивану Карамазову в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: «...Иногда видит человек такие художественные сны, такую сложную и реальную действительность, такие события или даже целый мир событий, связанный такою интригой с такими неожиданными подробностями, начиная с высших ваших проявлений до последней пуговицы на манишке» [Крыщук 2012 : 19]. По сути, можно говорить, что символисты описывали внешний мир не по законам реальности, а по законам сна, тем самым дематериализуя действительность.
В своей работе мы ставим перед собой цель - выявить своеобразие раскрытия мотива сна в ранней поэзии А. Блока - в его сборнике «Ante Lucem» и «Стихах о Прекрасной даме».
Уже в одном из первых стихотворений «Я стремлюсь к роскошной воле» (1898) из сборника «Ante Lucem» А. Блок обращается к мотиву сна:
Мчусь к прекрасной стороне, Где в широком чистом поле Хорошо, как в чудном сне
[Блок 1997 : 16].
В этом произведении картина сна обретает черты идеального мира, противоположного земной жизни. «Прекрасная сторона», где «хорошо, как в чудном сне», похожа на утопическое место, которое становится родным, истинным для лирического героя и во многом соотносится с поэтическим вдохновением. Герой стремится к слиянию с природно-естественным миром, связанным с тихой гармонией. В этих строках Блока заметна связь с романтической традицией Жуковского [Ходанен 1997]. Мотив сна, рассматриваемый как уход от суетной жизни к покою, тишине, характерный для лирики Жуковского, часто обнаруживается и в ранних произведениях Блока: Пора забыться полным счастья сном, Довольно нас терзало сладострастье... Покой везде. Ты слышишь: за окном Нам соловей пророчит счастье?
(1898)
[Блок 1997 : 15].
Блок рассматривает две формы человеческого существования -жизнь как сферу суеты и сон как область иного мира, «небытийного», обладающего покоем и гармонией, далекого от серой повседневности; подобное видение определяет содержание стихотворения «Зачем, зачем во мрак небытия» (1899) [Блок 1997 : 23].
Идея о существовании двух разных миров (земного и небесного) - двоемирие - является одной из главных в эстетике романтизма, объединяющей многих поэтов XIX века. Этот факт ещё одно свидетельство влияния традиций романтиков на поэзию символистов.
Для раннего Блока сон - это и область, куда человек стремится уйти от «мирской власти» для обретения духовной гармонии. Мир покоя и гармонии у поэта ассоциируется с «чистейшим храмом» [Блок 1997 : 23], где человек снова способен вновь ощутить силу духа, познать тайны бытия и обрести свет, идя по своему пути, окутанному мраком:
Не ты ли душу оживишь? Не ты ли ей откроешь тайны? Не ты ли песни окрылишь, Что так безумны, так случайны?..
О, верь! Я жизнь тебе отдам, Когда бессчастному поэту
Откроешь двери в новый храм, Укажешь путь из мрака к свету!..
Не ты ли в дальнюю страну, В страну неведомую ныне, Введешь меня - я вдаль взгляну И вскрикну: «Бог! Конец пустыне!»
22 сентября 1899
[Блок 1997 : 25].
Жизнь, в отличие от сновидения, полна волнений и переживаний. Она заставляет человека, с одной стороны, испытывать мучения и страдания, с другой - дарует безграничное счастье, пробуждает его чувства. Блок, раскрывая параллель жизнь-сон, показывает, что, как бы ни соблазнительно было состояние сна, уводящее от суеты, именно жизненные испытания дают почувствовать, что ты существуешь, что ты живой человек, способный на чувства: За краткий сон, что нынче снится, А завтра - нет, Готов и смерти покориться Младой поэт.
Я не таков: пусть буду снами Заворожён, -
В мятежный час взмахну крылами И сброшу сон.
Опять - тревога, опять - стремленье, Опять готов
Всей битвы жизни я слушать пенье До новых снов!
25 декабря 1899
[Блок 1997 : 27].
Мотив сна в ранней поэзии Блока часто ассоциируется с видением, которое связано с появлением мистически одухотворенной для поэта Софии, Прекрасной Дамы. Это, прежде всего, образ небесный, противопоставленный земной жизни: Торжественно звучит на небе звездный хор. Меня клянут людские поколенья. Я для Тебя в горах зажег костер, Но Ты - виденье. Ищу спасенья.
25 ноября 1900
[Блок 1997 : 41].
В совершенно ином контексте мотив сна раскрывается в другом стихотворении:
Я стар душой. Какой-то жребий черный -Мой долгий путь.
Тяжелый сон, проклятый и упорный, Мне душит грудь.
<.. .>Тяжелый сон - проклятый и упорный -Мне душит грудь.
6 июня 1899
[Блок 1997 : 22].
Здесь пространство, в котором пребывает человек, лишено гармоничной светлой окраски, наоборот, оно наполнено декадентскими настроениями, что поддерживается такими образами, как «стар душой», «жребий черный», «тяжелый сон <... > душит грудь», «тяжел недуг» и т.д. Жизненная реальность для лирического героя оказывается невыносима, происходящее мучает его. Жизнь становится похожа на сон, которым герой не может управлять. В данном случае Блок обращается к барочной формуле «жизнь есть сон»: «Мне странен холод здешних стен / И непонятна жизни бедность. / Меня пугает сонный плен / И братий мертвенная бледность» [Блок 1997 : 108].
Пребывая на границе между двумя мирами, лирический герой Блока нередко находится в состоянии полусна и потому не ощущает движения времени - оно застыло для него (оно в «цепененье»). В таком состоянии сон странно смешан с явью:
Глухая полночь. Цепененье
На душу сонную легло.
Напрасно жажду вдохновенья -
Не бьется мертвое крыло.
20 августа 1899
[Блок 1997 : 96].
Большое значение в ранней лирике А. Блока имеет образ ночи. Изображая пространство ночи, Блок использует различные световые образы - «месяц», «луна», «звезды», «мерцающие фонари», «отблески огня», воссоздавая своеобразный ночной свет. Однако, несмотря на световую семантику, ночь всегда у поэта соотнесена с такими образами, как «мрак», «тени», «сумерки», «мгла». Это соотносится и с душевным состоянием, передается чувство тревоги, тоски. В ночное время герой поэта остается наедине с самим собой, со своими
Драфт: молодая наука
мыслями. Поэт дает нам почувствовать, что в ночи сокрыто нечто таинственное, недостижимое и непостижимое человеком.
Утро (еще одна наиболее частотная лексема в поэзии Блока -«Притаилось пробужденье / Дней тоскливых для меня» [Блок 1997 : 24]; «Улетай в бесконечную высь, / За крылатым виденьем гонись, / Утро знает стремленье твое, / Вдохновенное сердце мое!» [Блок 1997 : 24] и т.д.) в поэтике Блока ассоциируется с воскрешением, с возможностью обретения жизненной силы: То сон предутренний сошел, И дух, на грани пробужденья, Воспрянул, вскрикнул и обрел Давно мелькнувшее виденье
[Блок 1997 : 34].
Если в пространстве ночи лирический герой ощущает хаос и разлад, то утром он снова обретает гармонию с миром - «воспрянул, вскрикнул и обрел». Также утро сознанием лирического героя Блока сравнивается с таким состоянием, когда на человека нисходит «откровение», и он разгадывает тайны, окутанные раннее мраком.
Тема выхода за рамки обыденности, за пределы сковывающей нормы, свойственная многим романтикам, появляется и в стихотворениях Блока, например, в произведении «И тихими я шел шагами. Провидя вечность в глубине». Важен тот момент, что данное стихотворение посвящено не только миру снов, открывающих дверь в «вечность», поэт обращает внимание и на слиянность сновидческой реальности с земной действительностью. Подобным образом Блок стремится соединить два разнородных мира - сна и яви. Так, к примеру, в стихотворении образы сумерек и снов взаимосвязаны, что проявляется даже на уровне синтаксиса и лексических средств -«сумерки сходили» - «вечности вставали сны».
Важными пространственными и аксиологическими характеристиками мира для Блока становятся сумерки, тени, туманность, в которых сокрыто нечто таинственное, невидимое для обычного человека. В этом плане лирический герой Блока близок традиционному герою-романтику. В отличие от обычного человека его не покидают «мысли нездешние», «нездешние видения» («Снова ближе вечерние тени, / Ясный день догорает вдали. / Снова сонмы нездешних видений / Всколыхнулись - плывут - подошли» [Блок 1997 : 77]; «В сердце - надежды нездешние, / Волны бегут на песок» [Блок 1997 : 72]). Такой герой, благодаря своей чуткой поэтической
душе, способен улавливать связь и пребывать на границе двух миров-земного и небесного.
Обнаруживая взаимодействие лирического героя с земным и небесным мирами (с помощью сна), Блок размышляет о миссии поэта, его ответственности перед перед обществом. Так, в стихотворении 1900 года «В фантазии рождаются порой.» Блок видит предназначение поэта в том, чтобы, создавая «немые сны», довести их до сознания других людей:
В фантазии рождаются порою Немые сны.
Они горят меж солнцем и Тобою В лучах весны [Блок 1997 : 21]; К ногам презренного кумира Слагать божественные сны И прославлять обитель мира В чаду убийства и войны
[Блок 1997 : 20].
В начале 1902 года образ поэта у Блока обретает сверхчеловеческие возможности: «Я укрыт до времени в приделе, / Но растут великие крыла. / Час придет - исчезнет мысль о теле, станет высь прозрачна и светла» [Блок 1997 : 91].
Таким образом, сон, в первую очередь, рассматривается поэтом как способ выхода в «иные миры»: Чуть слежу, склонив колени, Взором кроток, сердцем тих, Уплывающие тени Суетливых дел мирских Средь видений, сновидений, Голосов миров иных.
3 июля 1901
[Блок 1997 : 66].
Главным олицетворением иного, небесного мира является образ Прекрасной Дамы (Софии). Лирический герой, находясь на границе между сном и явью, ощущает ее незримое, эфирное присутствие, но до тех пор, пока всё «сомкнуто тенью» (« И близится рассвет. И убегают тени. / И, Ясная, Ты с солнцем потекла» [Блок 1997 : 64]).
Одной из главных идей в поэзии Блока является идея «бесконечного круга», кружения, напрямую связанная с временным пространством поэтического текста, - это «скитанье без конца», осознание причастности к этому вечно цикличному движению жизни,
путь человека к вечности: «Ты - одиноко, - в отдаленьи, / Сомкнешь последние круги.» [Блок 1997 : 54]; «Я пытался разбить заколдованный круг, / Перейти за черту оглушающей тьмы» [Блок 1997 : 36] и т.д.
В некоторых стихотворениях можно проследить мотив сна как лености («передрассветной лени»):
В бездействии младом, в передрассветной лени
Душа парила ввысь, и там Звезду нашла.
<.> Вступила Ты, и, Тихая, всплыла.
И шаткою мечтой в передрассветной лени
На звездные пути Себя перенесла.
И протекала ночь туманом сновидений
[Блок 1997 : 64].
Описанное состояние схоже с состоянием полусна, когда время не имеет значения, а сам мир находится «в бездействии младом». Сон обретает очертания видения, которое наблюдает и частью которого оказывается лирический герой поэта. Сон-видение становится связующим звеном между душой героя и иным миром.
В рассматриваемом стихотворении мотив сна неразрывно связан с миром мечты. Мечты, как и сны, являясь сферой внеземной, эфирной, становятся душевным стимулом, а утрата их ведет к угасанию жизненных сил в человеке: «О, как паду - и горестно, и низко, / Не одолев смертельные мечты!» [Блок 1997 : 60]; «Лежат холодные туманы, / Бледнея, крадется луна. / Душа задумчивой Светланы / Мечтой чудесной смущена.» [Блок 1997 : 88]; «Усталый от дневных блужданий / Уйду порой от суеты / Воспомнить язвы тех страданий, / Встревожить прежние мечты.» [Блок 1997 : 16].
К 1901 году начинают происходить изменения в мировоззренческой установке поэта - душевная гармония сменяется чувством сомнения, утраты надежд и юношеских мечтаний: «И запомнилась бледная высь, / где последний сны пронеслись» [Блок 1997 : 85], «Ты смотришь тихая, строгая, / в глаза прошедшей мечте. / Избрал иную дорогу я, - / Иду, - и песни не те.» [Блок 1997 : 107], «Не сердись и прости. / Ты цветешь одиноко, / Да и мне не вернуть / Этих снов золотых, этой веры глубокой./ Безнадежен мой путь.» [Блок 1997 : 62].
Так, мечты лирического героя, как раненые орлы, гибнут «в вихре бури»:
Ты - божий день. Мои мечты -
Орлы, кричащие в лазури.
Под гневом светлой красоты Они всечасно в вихре бури.
Стрела пронзает их сердца, Они летят в паденьи диком... Но и в паденьи - нет конца Хвалам, и клёкоту, и крикам!
1902
[Блок 1997 : 97].
А в стихотворении «Старик» герой Блока, утратив прежние мечты и веру в светлое будущее, стареет, теряя связь с небесным миром: Под старость лет, забыв святое, Сухим вниманьем я живу. Когда-то - там - нас было двое, Но то во сне - не наяву.
Смотрю на бледный цвет осенний, О чем-то память шепчет мне... Но разве можно верить тени, Мелькнувшей в юношеском сне?
Всё это было, или мнилось? В часы забвенья старых ран Мне иногда подолгу снилась Мечта, ушедшая в туман.
Но глупым сказкам я не верю, Больной, под игом седины. Пускай другой отыщет двери, Какие мне не суждены.
29 сентября 1902
[Блок 1997 : 124]. В творчестве Блока возникает образ древнегреческого певца Орфея, например, в стихотворении «Дома растут, как желанья» (1902). Существует миф, в котором рассказывается, как Орфей спустился в подземное царство Аида за своей умершей женой Эвридикой и упросил Аида вернуть ему ее. Но, возвращаясь снова на землю, Орфей оглянулся, несмотря на запрет бога, и навсегда потерял Эвридику. Можно предположить, что в стихотворении «орфеева» оглядка соотносится с гибелью небесного идеала для героя. Кроме того, как
только лирический героя оглянулся назад, то оказался в мире, где царит «черный смрад», мире изменчивом и полном обмана.
По мере расширения жизненных горизонтов поэта меняется восприятие и его лирического героя, для которого сон начинает обретать отрицательную семантику: вместо «священного», «небесного, «лазурного», «нежного» сна появляется «черный сон», «тяжелый сон»: «Золотые и красные маки / Надо мной тяготеют во сне» [Блок 1997 : 130], «Надо мной небосвод уже низок, / Черный сон тяготеет в груди» [Блок 1997 : 130]; «мертвая дремота»: «Пройдет зима - увидишь ты / Мои равнины и болота / И скажешь: "Сколько красоты! / Какая мертвая дремота!"» [Блок 1997 : 75]; «обманный сон»: «Этих трав дыхания / Нам обманный сон. / Я в твои мечтания / Страстно погружен» [Блок 1997 : 32]; «сонмы могильных видений»: «Сонмы могильных видений, / Звуки живых голосов. / Тихо вечерние тени / Синих коснулись снегов» [Блок 1997 : 51].
Все больше образ сна обретает черты сна-обмана, который в то же время соприкасается с мотивами смеха, сомнения. К примеру, в стихотворении «Ночь на Новый год» (31 декабря 1901 г), которое является своеобразной вариацией баллады Жуковского «Светлана», сон соотносится с «праздником смеха»», «таинственной игрой», обманом: «Душа морозная Светланы / В мечтах таинственной игры» [Блок 1997 : 88], «Дай взгляну на праздник смеха.» [Блок 1997 : 88]. А в стихотворении «Сны раздумий небывалых.» (3 февраля 1902 г.) лирический герой находится в сомнении: «Все виденья так мгновенны - / Буду ль верить им?» [Блок 1997 : 93], «Дни свиданий, дни раздумий / Стерегут в тиши / Ждать ли пламенных безумий / Молодой души?» [Блок 1997 : 93].
Таким образом, иллюзии и надежды Блока рушатся, не способные противостоять земной действительности. Светлый небесный сон трансформируется в «черный сон», сон-обман, сопровождаемый сомнениями и потерями. Однако нельзя сказать, что поэт совсем отказывается от своих юношеских идей. Ведь неслучайно в 1907 году Блок напишет А. Белому: «Если бы я не носил на глазах этого сонного покрывала, не был руководим Неведомо Страшным, от которого меня бережет только моя душа, - я не написал бы ни одного стихотворения из тех, которым Вы придавали значение» [Блок 2001 : 325].
ЛИТЕРАТУРА
Блок, А.А. Полное собрание сочинений в 20-ти томах [Текст] / А.А. Блок. - М.: Наука, 1997. - Т. 1.- 642 с, Т.4. - 639 с.
Блок, А.А. Собрание сочинений в 12-ти томах. Т.12: Книга первая: Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919 [Текст] / А.А. Блок. - М.: Прогресс-Плеяда, 2001. - 608 с.
Крыщук, Н. Разговор о Блоке [Текст] / Н. Крыщук. - СПб.: ДЕТГИЗ, 2012. - 352 с.
Лотман, Ю.М. Сон - семиотическое окно [Текст] / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки. - СПб.: Искусство - СПб, 2000. -C.123-126.
Панкратова, М.Н. Онирический мотив: структура и особенности функционирования. («Огненный Ангел» В.Я. Брюсова): дис. ... канд. филол. наук: 10.01.08 [Текст] / М.Н. Панкратова. -Москва, 2015. - С. 36-80.
Рудакова, С.В. Мотив сна в лирике Е.А. Боратынского [Текст] / С.В. Рудакова // Rhema. Рема.- 2012. - № 3. - С. 55-62.
Ходанен, Л.А. Мотивы и образы сна в поэзии русского романтизме [Текст] / Л.А. Ходанен // Русская словесность. - 1997. - № 2. - C. 47-51.
Статья рекомендована д.ф.н., проф. С.В. Рудаковой.
