CC BY
183
О.Е.Фролова
МОТИВ СМЕРТИ В ПОВЕСТИ А.ПЛАТОНОВА «Котлован»
В статье рассматривается мотив смерти в повести А. Платонова «Котлован». С помощью Национального корпуса русского языка показана частотность единиц, формирующих семантические поля жизнь и смерть, их близость и взаимосвязь в тексте. Семантическое поле смерть представлено одноко-ренными словами умереть, смерть, мертвый, а также несколькими лексическими единицами той же тематической группы: скончаться, могила, гроб, хоронить, труп. Мотив смерти обнаруживает сложное устройство и представлен на нескольких уровнях: сюжетном, модусном, дескриптивном и дискурсивном.
Ключевые слова: мотив, предикат, структура мотива, эксплицитные и имплицитные средства выражения, глагол, существительное, прилагательное, термин, истощение телесности.
In the article the motive of death in A. Platonov's story "The Pit" is considered. With the help of the Russian National Corpus the frequency of units that form the semantic fields "life" and "death", their proximity and interrelation in the text are shown. The semantic field "death" is represented by the same root words to die, death, dead, and also by several lexical units of the same thematic group: grave, coffin, bury, corpse. The motif of death reveals a complex structure and is represented on several levels: plot, modus, descriptive and discursive.
Keywords: motive, predicate, motive structure, explicit and implicit means of expression, verb, noun, adjective, term, body exhaustion
Традиционно термином мотив оперируют литературоведы, определяя его как «простейшую содержательную (смысловую) единицу художественного текста в мифе и сказке» [Чудаков, 1967: 995]. В «Краткой литературной энциклопедии» указывается, что комбинация мотивов формирует сюжет (см. [Веселовский, 1940]). Вместе с тем частое обращение к данному термину привело литературоведов к осознанию нечеткости его границ, что побудило В.Я. Проппа уже в 1920-е гг. для анализа волшебной сказки предложить терминологическую замену. Рассматривая сюжет, Пропп выделил постоянные и переменные величины: к первым были отнесены названия и атрибуты действующих лиц, а ко вторым их действия, которые и получили наименования функций. Пропп пишет: «Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми
могут быть заменены мотивы Веселовского или элементы Бедье» [Пропп, 1928: 29]. Если пытаться установить лингвистические корреляции литературоведческих терминов, мотив соотносим с предикатом. Для Проппа функция - прежде всего акциональный предикат.
Анализу и интерпретации мотивов в текстах А.Платонова посвящен ряд работ: [Злыднева, 2006], [Исупов, 1993], [Проскурина, Борисова, 2014], [Радбиль, 1998], [Рясов, 2014], [Толстая, 2002]. Отмечаются мифологическая природа мировосприятия Платонова, характеризующаяся взаимопроникновением природного и социального, мотивы болезни, ветхости. В работе [Проскурина, Борисова, 2014] специально исследуется мотив смерти и обращено внимание на частотность «мортальных ситуаций», отсылки к апокалипсису и мотив предчувствия катастрофы.
Мы намереваемся рассмотреть мотив смерти в повести А. Платонова «Котлован». С. Никольский видит в смерти главную тему творчества писателя: «Большая проза Платонова - реалистическая фантасмагория, повествующая о жизни в царстве смерти. Вся она - репортажи об умирании, фактах смерти, жизни мертвых - написаны мертвецом и на языке мертвых... <.. .> Андрей Платонов создает особый прецедент. Он анализирует не просто мертвое или живое, а "мертвое живое". Предмет объединяет в себе оба начала, тем самым снимая вопрос о естественной оппозиции» [Никольский, 2014: 214, 219].
Оговоримся: выбранный нами аспект касается авторского осмысления и конструирования мотива, а не вопросов поэтики и стиля А. Платонова, чему посвящены многочисленные работы (см. [Дмитровская, 1998], [Дооге, 2007], [Кобозева, Лауфер, 1990], [Левин, 1998], [Радбиль, 1998], [Толстая, 2002], [Цветков, 1983]). Поэтика и стилистика Платонова описывались как сложно организованные языковые аномалии, пронизывающие текст от низших до высших уровней, взаимосвязь избыточности и компрессии, экспансия общественно-политической лексики.
Онотологическая, философская, физиологическая стороны смерти, сложно переплетаясь, присутствуют на разных уровнях платоновского текста. Характеру этой связи живого и мертвого мы намереваемся посвятить нашу работу. Нас интересуют референциальная и семантическая стороны смерти, отраженные в повести А. Платонова.
Для достижения поставленной цели нам необходимо: а) доказать наличие такого мотива в тексте; б) описать средства его выражения; в) показать, каким образом происходит активизация значения слова в рамках интересующего нас мотива.
В своем анализе материала мы будем опираться на различные методы: интроспекция, контекстный анализ, анализ лексикографических источников, а также методы корпусной лингвистики.
Во-первых, обратимся к лексикографическим источникам времени создания повести. Значение слова смерть толкуется в Словаре Д.Н. Ушакова как «1. Прекращение жизни, гибель и распад организма. Насильственная с. Естественная с. Легкая, тяжелая с. Скоропостижная с. Примешь ты смерть от коня своего. Пушкин. С рассветом глас раздастся мой, на славу иль на смерть зовущий. Рылеев. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пословица. На миру и смерть красна. Пословица. || перен. Гибель, прекращение, уничтожение (книжн.). Социализм несет с. Капиталистическому миру. 2. в знач. нареч., только ед., со словом «как» или без него. Очень, в высшей степени, чрезвычайно (разг. фам.). С. как хочется пить» [Ушаков; 1996, IV: 298]. Д.Н. Ушаков отмечает как отдельное метафорическое значение интенсификатора. Что касается более широкого толкования семы 'прекращения жизни' - как 'прекращения существования', семантический перенос описывается не как отдельное значение, а как его оттенок в первом, буквальном значении. Между тем при переносе 'прекращение существования' распространяется на более широкий круг объектов. Это обстоятельство представляется нам важным, поскольку именно фигуративное значение свидетельствует об универсальности смерти как разрушения для всех существующих в мире живых и неживых объектов, а также для самой вселенной.
Доказательство присутствия того или иного мотива в тексте можно получить, анализируя сюжет как более высокий уровень текста, а также ненормативную платоновскую сочетаемость как низший уровень текста.
Связь низших уровней текста с высшими в прозе Платонова была описана Е. Толстой [Толстая, 2002] с опорой на концепцию Ю.Н. Тынянова «тесноты стихового ряда». «Концепция эта оперирует понятием стихотворной строки как единства, внутренне связанного многими средствами организации и способного подчинять своим законам материал, попадающим внутрь него» [Толстая, 2002: 229].
Выявить наличие мотива смерти и специфику платоновской сочетаемости в рамках данного семантического поля можно с помощью Национального корпуса русского языка. В НКРЯ мы задали в качестве подкор-пуса повесть «Котлован», что позволило проследить частотность употребления интересующих нас слов. В качестве единиц поиска задавались антонимичные слова-стимулы жизнь / смерть, жить / умирать,
умереть, а также единицы, образующие семантическое поле смерти: однокоренные лексические единицы и слова данной тематической группы. Выбор именно таких единиц был обусловлен тесной связью мотивов жизни и смерти. Были получены следующие результаты: жить 114, жизнь 121, живой 26, умереть 45, погибнуть 19, скончаться 9, умирать 8, погибать 1, убить 6, убивать 2, ликвидировать в значении 'убить' 9 употреблений, хоронить 1, смерть 12, мертвый 47, гроб 40, кость 25, прах 8, могила 5, гибель 3; труп 1, кладбище 1, похороны 1 употребление.
Эти данные свидетельствуют не только о наличии мотива смерти в тексте, но и его взаимодействии с мотивом жизни, на что указывает высокая частотность второго существительного, которое в «Котловане» контекстно связано с именами: смысл, истина, план, будущий, новый.
Осмысление смерти принципиально антропоцентрично. Мотив смерти не линеен и выражен в сюжете «Котлована» на нескольких уровнях: сюжетном, модусном, дескриптивном и дискурсивном. Предикаты смерти требуют актантов, выраженных личными существительными, существительными с предметным значением, называющими природные объекты или артефакты, которые обнаруживают связь с переходом от жизни к смерти и включены в ритуальные действия.
Сюжетный уровень представляет собой цепь ситуаций, в которых меняется состояние персонажа или он совершает какие-либо действия, лишая кого-либо жизни. Модусный уровень показывает, как персонаж описывает смерть в устной или письменной речи, воспринимает и осмысляет ее. Дескриптивный уровень позволяет выявить описания смерти и ситуации, в которых сравнение со смертью служит способом изображения. Дискурсивный уровень предполагает включение в ткань текста единиц семантического поля смерть.
Сюжет повести строится на изображении жестокого раскулачивания крестьян (см. [Дужина, 2010]), умирают несколько персонажей: Юля, ее дочь Настя, рабочий Козлов, социалист Сафронов, погибает активист, проводящий коллективизацию в деревне, крестьяне, противясь обобществлению скота, забивают его. Естественная и насильственная смерть описывается с помощью глаголов умереть, убить, убивать, ликвидировать. Естественная смерть изображается как переход в новое состояние, обрыв связей с внешним миром, наступление одиночества и остановка времени, поскольку перестает меняться возраст человека (примеры 1, 2).
(1) Чиклин дошел затем рукой до лица матери и наклонился к ее устам, чтобы узнать - та ли это бывшая девушка, которая целовала
его однажды в этой же усадьбе, или нет. Поцеловав, он узнал по сухому вкусу губ и ничтожному остатку нежности в их спекшихся трещинах, что она - та самая.
- Зачем мне нужно? - понятливо сказала женщина. - Я буду всегда теперь одна. - И, повернувшись, умерла вниз лицом [Платонов, 2011: 454].
(2) Женщина осталась лежать в том вечном возрасте, в котором умерла: 32-х лет и 3-х месяцев [Платонов, 2011: 458].
Пример 3 дает неожиданное осмысление естественной смерти как осознанного контролируемого действия, на что указывает наречие лично. Словосочетания лично родиться, лично заболеть и лично умереть парадоксальны и аномальны, так как субъект не может прилагать никаких усилий для изменения своего состояния. Словосочетание лично умереть сближается с устойчивым выражением покончить жизнь самоубийством.
(3) Активист представил Чиклину, что этот дворовый элемент есть смертельный вредитель Сафронова и Козлова, но теперь он заметил свою скорбь от организованного движения на него и сам пришел сюда, лег на стол между покойными и лично умер [Платонов, 2011: 480].
Уничтожение движимого имущества описывается в тексте с помощью глагола ликвидировать (подробно об этом глаголе ниже). Пример 4 не оставляет сомнений в интерпретации значения глагола.
(4) Ликвидировав весь последний дышащий живой инвентарь, мужики стали есть говядину и всем домашним также наказывали ее кушать; говядину в то краткое время ели, как причастие, - есть никто не хотел, но надо было спрятать плоть родной убоины в свое тело и сберечь ее там от обобществления [Платонов, 2011: 496-497].
Перейдем к модусному уроню, который мы понимаем вслед за Ш. Балли, как проявление субъективной стороны высказывания: речевой, модальной, перцептивной.
В устной речи и ощущениях персонажей отражается идеологизация смерти. Настя говорит с умирающей матерью о классовых причинах ее ухода и о безвестности, которая наступает в смерти:
(5) - Мама, а отчего ты умираешь - оттого, что буржуйка, или от смерти?..
- Мне стало скучно, я уморилась, - сказала мать. <...>
- Как ты только умрешь, то я никому не скажу, и никто не узнает, была ты или нет [Платонов, 2011: 453].
С одной стороны, в вопросе Насти смерть предстает не как универсальное, а как классовое явление, а с другой - смерть, как представляется девочке, ведет к безвестности.
Для Козлова смерть как подвиг получает положительную оценку и идеологическую ценность радостной жертвы, отсюда замена слова в конструкции работать с энтузиазмом на умереть с энтузиазмом (пример 6).
(6) Козлов чувствовал внутри себя горячую социальную радость и эту радость хотел применить на подвиг и умереть с энтузиазмом [Платонов, 2011: 454].
Для инженера Прушевского смерть предстает как закономерный результат изнурительного труда на благо будущего и своего рода вхождение в коллектив мертвых, в котором достигнуто полное равенство и человек полностью лишен индивидуальности. Смерть «выключает» сознание и уничтожает в человеке личностное начало.
(7) Прушевский узнал удовлетворенье ,,,от того, что землекопы так же быстро истомят жизнь в котловане, как он сам умрет; ему лучше было видеть друзей мертвыми, чем живыми, чтобы затерять свои кости в общих костях и не оставить на поверхности земли ни памяти, ни свидетелей, - пусть будущее будет чужим и пустым, а прошлое покоится в могилах - в тесноте некогда обнимавшихся костей, в прахе сотлевших любимых и забытых тел [Платонов, 2011: 470].
Инженер Прушевский воспринимает мир как постигаемый и понятный, что, с его точки зрения, омертвляет и опустошает его. Отсутствие сопротивления Прушевский также воспринимает как смерть. В примере 8 прилагательное мертв занимает позицию предиката. Данный фрагмент сочетает антропоцентричную точку зрения, а также антопоморфное или зооморфное представление о мире как о теле.
(8) Весь мир он представлял мертвым телом — он судил его по тем частям, какие уже были им обращены в сооружения: мир всюду поддавался его внимательному и воображающему уму, ограниченному лишь сознанием косности природы; матерьял всегда сдавался точности и терпению, значит — он был мертв и пустынен [Платонов, 2011: 422].
Напротив представления крестьянина о своем будущем после смерти совершенно иные: персонаж рассказывает о том, что произойдет с его телом и как продолжится его жизнь уже в растительном облике (пример 9).
(9) Под кленом дубравным у себя на дворе, под могучее дерево лягу. Я уж там и ямку под корнем себе уготовил, - умру, пойдет моя кровь со-
ком по стволу, высоко взойдет! Иль, скажешь, моя кровь жидка стала, дереву не вкусна? [Платонов, 2011: 464].
Время создания текста отражается в способах выражения мотива насильственной смерти, который реализуется с помощью глагола ликвидировать, обретающего в 1930-е гг. идеологические коннотации и выступающего как эвфемизм глагола убить. Показательны не толкования, а примеры Словаря Ушакова. Ликвидировать - «(книжн.). Произвести (производить) ликвидацию чего-н. Л. трест. Л. неграмотность. Л. оппозицию. Л. неприятные последствия. Л. инцидент. Только Октябрьская революция поставила себе целью - уничтожить всякую эксплоата-цию и ликвидировать всех и всяких эксплоататоров и угнетателей. Стлн. [Ушаков 1996, 2: 60]; Ликвидация - «[латин. liquidatio - окончание дела] «(книжн.). 1. Прекращение деятельности какого-н. торгового предприятия, связанное с подведением финансовых итогов и распределением остающегося имущества (торг. право). Л. треста. Л. банка. 2. Уничтожение, прекращение существования кого-чего-н. Л. царского режима. Л. кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. Л. неграмотност». [Ушаков, 1996, II: 59].
Как видим из лексикографического описания отглагольного существительного, первоначально его семантика была связана с 'прекращением деятельности', а уже вторым значением описывалось 'уничтожение'. Заметим, что Ушаков помещает в рамки одного значение нетождественные семы, соотносимые с убийством - 'уничтожение' и со смертью 'прекращение существования'.
Новая идиома ликвидировать как класс встречается в письме Насти (пример 10), в устных объяснениях Сафронова (пример 11), официальных документах, которые составляет активист (пример 12). Субъективное отношение персонажа к данной формулировке выражается в том, что устойчивое выражение включает параметр градуальности не меньше, чем, а чтобы соблюсти нормы официально-делового стиля, активист инвертирует выражение ликвидировать как класс в пассив (пример 12).
(10) Настя писала Чиклину: «Ликвидируй кулака как класс. Да здравствует Сталин, Козлов и Сафронов!» [Платонов, 2011: 483].
(11) - Мы же, согласно пленума, обязаны их ликвидировать не меньше как класс, чтобы весь пролетариат и батрачье сословие осиротели от врагов! [Платонов 2011: 593].
(12) Активист стал записывать прибывшие с Вощевым вещи, организовав особую боковую графу под названием «Перечень ликвидирован-
ного насмерть кулаком как классом пролетариата, согласно имущественно-выморочного остатка» [Платонов, 2011: 514].
Невозможность замены устойчивого выражения ликвидировать как класс на убить значима для персонажей, поскольку Сафронов, как видно из его диалога с Настей, считает, что фразеологизм употребляется, только в случае массового уничтожения классового врага (пример 13).
(13) - Два кулака от нас сейчас удалились.
- Убей их пойди! - сказала девочка.
- Не разрешается, дочка: две личности это не класс...
- Да, - ответила девочка. - Это значит плохих людей всех убивать, а то хороших очень мало.
- Ты вполне классовое поколенье, - обрадовался Сафронов, - ты с четкостью сознаешь все отношения, хотя сама еще малолеток. <...> да мы и класс свой будем скоро чистить от несознательного элемента!» [Платонов, 2011: 465].
Проблема ответственности за насильственную смерть для другого персонажа повести Жачева не личная, а коллективная: убийца становится членом партийного тела - его рукой.
(14) Далее Чиклин покойно дал активисту ручной удар в грудь, чтоб дети могли еще уповать, а не зябнуть. Внутри активиста раздался слабый треск костей, и весь человек свалился на пол; Чиклин же с удовлетворением посмотрел на него, будто только что принес необходимую пользу. <... > Жачев сейчас же ... пощупал человека - насколько он цел.
- Живой он? - спросил Чиклин.
- Так себе: средний, - радуясь всему факту, ответил Жачев. - Да это все равно, товарищ Чиклин: твоя рука работает, как партия, ты тут ни при чем [Платонов, 2011: 525].
Перейдем к дескриптивному уровню. Платонов описывает смерть холи-стически как факт и дискретно как процесс: во втором случае изображаются изменения и разложение тела. Здесь обнаруживается иерархическая структура мотива, конструируемого словами различных семантических классов.
В примере 15 описывается прекращение функций живого человека, в частности невозможность речи - смолкший рот, а также отсутствие реакций - равнодушное, усталое тело.
(15) Настя хотя и глядела на Вощева, но ничему не обрадовалась, и Вощев прикоснулся к ней, видя ее открытый смолкший рот и ее равнодушное, усталое тело. Вощев стоял в недоумении над этим утихшим ребенком... [Платонов, 2011: 533].
У Платонова описания тяжелого труда и смерти обнаруживают сходство в употреблении предметного существительного кость. Данное неодушевленное существительное включено в описания трех референци-альных областей: изможденного трудом и недоеданием тела, наступления смерти, человеческих останков. У Ушакова кость - « 1. Отдельная составная часть скелета человека или животного. Перелом кости. Подавился рыбьей костью. || Твердое вещество, из к-рого состоит скелет (анат.). 2. только мн. Останки, тело умершего (поэт.). Завещал он, умирая, чтобы на юг перенесли его тоскующие кости. Пшкн. 3. чаще мн. Кубики с вырезанными на гранях очками, употр. для игры. 4. То же, что косточка в 3 знач. 5. Порода, происхождение (разг. ирон.). Дворянская к. Белая к. (дворянская)» [Ушаков 1996, I: 1486]. Платонов переходит от прямого значения к переносному, депоэтизируя его.
В примерах 14 и 16 тяжелый труд и смерть изображаются через треск костей.
(16) Чиклин <...> начал разверзать неподвижную землю... пока не услышал, как трескаются кости в его трудящемся туловище [Платонов, 2011: 533].
Пример 17 показывает переход от переносного к прямому значению слова, несмотря на то, что сначала не вполне понятно, в чем состоит просьба девочки, далее в тексте следует довольно пространное натуралистическое описание (пример 18), по прочтении которого не остается сомнений в референтном употреблении существительного кость.
(17) - Нету твоей матери, - не радуясь, сказал Жачев. - От жизни все умирают - остаются одни кости.
- Хочу ее кости! - попросила Настя [Платонов, 2011: 526].
(18) Спичек у Чиклина не имелось, и он нашел женщину ощупью. Унести скелет целиком было трудно, тем более что скрепляющие хрящи давно завяли; поэтому Чиклину пришлось разломать весь скелет на отдельные кости и сложить их, как в мешок, в свою рубашку. В рубашке, после помещения туда всех костей, еще осталось много места, - настолько женщина была мала после смерти. Настя сильно обрадовалась материнским костям; она их по очереди прижимала к себе, целовала, вытирала тряпочкой и складывала в порядок на земляном полу [Платонов, 2011: 530].
Из примера 18 не вполне ясно, описывается ли общение Насти с умершей матерью или своего рода детская игра.
Пример 19 объединяет сразу несколько лексических единиц, входящих в интересующий нас мотив: смерть, кость, сотление, прах, тело, гниение.
(19) Мужик разинул рот и закричал от горя смерти, жалея свои целые кости от сотления в прах, свою кровавую силу тела от гниения, глаза от скрывающегося белого света и двор от вечного сиротства [Платонов, 2011: 487].
Среди предметных имен, формирующих мотив смерти, и существительное гроб, называющее предмет, относящийся к ритуалу. Данное слово в «Котловане» включено в контексты, описывающие планируемое будущее. Приспособление же ритуального предмета под бытовые нужды, с одной стороны, лишает смерть таинственного ореола, а с другой, расширяет ее пространство (пример 20).
(20) - Гробы тесовые мы в пещеру сложили впрок, а вы копаете всю балку. Отдай гробы! Чиклин сказал, что вчера вечером близ северного пикета, на само деле, было отрыто сто пустых гробов; два из них он забрал для девочки - в одном гробу сделал ей постель на будущее время, когда она станет спать без его живота, а другой подарил ей для игрушек и всякого детского хозяйства: пусть она тоже имеет свой красный уголок [Платонов, 2011: 463].
На дескриптивном уровне Платонов также следует традиции изображения сна как смерти, что отражается и на языковом уровне в устойчивых выражениях спать /заснуть как убитый, спать /заснуть мертвым сном.
(21) Внутри сарая спали на спине семнадцать или двадцать человек, и припотушенная лампа освещала бессознательные человеческие лица. Все спящие были худы, как умершие... Ситец рубах с точностью передавал медленную освежающую работу сердца - оно билось вблизи, во тьме опустошенного тела каждого уснувшего. Вощев всмотрелся в лицо ближнего спящего... Спящий лежал замертво, глубоко и печально скрылись его глаза, и охладевшие ноги беспомощно вытянулись в старых рабочих штанах [Платонов, 2011: 420-421].
В данном фрагменте, описывающем сон рабочих, присутствует мотив истощения тела, выраженный сравнительным оборотом худы, как умершие. Неподвижное положение тела описывается конструкцией лежал замертво, которая обнаруживает близость к идиоме упасть замертво.
Теперь обратимся к дискурсивному уровню и проанализируем употребление единиц семантического поля смерть.
В «Котловане» прилагательное мертвый (47 контекстов) количественно значительно превышает употребление своего антонима (26 контекстов). Анализ позволяет выявить универсальность признака мертвый,
который в тексте относится к живым, антропоморфным и неантропоморфным объектам.
Применительно к неживой природе Платонов осуществляет подмену, называя ее мертвой. Атрибутивная позиции по отношению к разным существительным объединяет мир от растения (пример 22) до звездного неба (пример 24).
(22) Полночь, наверно, была уже близка; луна высоко находилась над плетнями и над смирной старческой деревней, и мертвые лопухи блестели, покрытые мелким, смерзшимся снегом [Платонов, 2011: 511].
(23) От чуждости глины и сознания малочисленности своей артели Чиклин спешно ломал вековой грунт, обращая всю жизнь своего тела в удары по мертвым местам [Платонов, 2011: 423].
(24) Вощев, опершись о гробы спиной, глядел с телеги вверх - на звездное собрание и в мертвую массовую муть Млечного Пути [Платонов, 2011: 471].
В «Котловане» обыграны устойчивые выражения мертвым грузом и мертвый инвентарь. Для подкорпуса текстов 1920-1930-х гг. НКРЯ фиксирует конструкции лежать на чем-л, ком-л. мертвым грузом, остаться мертвым грузом, стать мертвым грузом. В выражении мертвый груз Платонов возвращает существительному прямое значение 'неживой' (пример 25).
(25) Сельские часы висели на деревянной стене и терпеливо шли силой тяжести мертвого груза; розовый цветок был изображен на облике механизма, чтобы утешать всякого, кто видит время [Платонов, 2011: 453].
Применительно к номинациям материальных неживых объектов в тексте повести один раз употребляется словосочетание живой инвентарь и 5 раз - мертвый инвентарь (примеры 26-30).
(26) - Нам не хватает мертвого инвентаря, народ свое имущество ждет. Мы те гробы по самообложению заготовили, не отымай нажитого! [Платонов, 2011: 454].
(27) Быть может, там была тишина дворовых теплых мест или стояло на ветру дорог бедняцкое колхозное сиротство с кучей мертвого инвентаря посреди [Платонов, 2011: 455].
(28) Чиклин и Вощев вышли с Оргдвора и отправились искать мертвый инвентарь, чтобы увидеть его годность [Платонов, 2011: 485].
(29) Члены колхоза сожгли весь уголь в кузне, истратили все наличное железо на полезные изделия, починили всякий мертвый инвентарь и с
тоскою, что кончился труд и как бы теперь колхоз не пошел в убыток оставили заведение [Платонов, 2011: 521].
(30) товарищу Вощеву буржуазия не оставила ведомости всемирного мертвого инвентаря и он живет в убытке и в такой смехотворности. [Платонов, 2011: 441].
В контексте употребления прилагательного мертвый данное словосочетание прочитывается метафорически, однако исконно словосочетание мертвый инвентарь является термином, лишенным образности. Обратимся вновь к Словарю Д.Н. Ушакова. Инвентарь - «[латин. туеПагшт]. 1. Совокупность хозяйственных или других предметов, входящих в состав имущества какого-н. хозяйства, учреждения, предприятия. Сельскохозяйственный и. Заводской и. Мертвый и. (орудия, перевозочные средства, утварь, в противоп. скоту). Живой и. (рабочий и молочный скот). 2. Подробная и точная опись, реестр имущества (офиц.). Составить и. Занести что-н. в и. Исключить из инвентаря что-н.» [Ушаков, 1996, I: 1200].
Обращение к НКРЯ показывает, что термин мертвый инвентарь употребляется в ряде официальных документов и нехудожественныых текстов 1920-1930-х гг. и абсолютно лишен образных коннотаций (примеры 31-33).
(31) Крестьянство смогло использовать заброшенные земли и оставшийся от первого периода живой и мертвый инвентарь (Марков А. Советская действительность в изображении коммуниста Крумина // Дни. 1928) [НКРЯ].
(32) Живой и мертвый инвентарь они получили тот, который в усадьбе был, по постановлению районных съездов земельных комитетов. (Махно Н.И. Воспоминания. 1929) [НКРЯ].
(33) Присмотревшись к степени обобществления средств производства в ТСОЗ, мы видим здесь следующее. Земля обобществлена, примерно, только наполовину, мертвый инвентарь в большинстве, рабочий скот в меньшей части; коровы и постройки почти совсем не обобществлены [Сводка 1928].
В контексте платоновской повести словосочетание мертвый инвентарь активизирует образность. Этот случай обнаруживает сходство с феноменом тесноты стихового ряда, описанным Ю.Н. Тыняновым. Ю.Н. Тынянов писал: «оба... признака - единство и теснота стихового ряда -создают третий его отличительный признак - динамизацию речевого материала. Единый и тесный речевой ряд здесь более объединен и более стеснен, чем в разговорной речи.» [Тынянов, 1965: 67]. В прозе Плато-
нова явление «теснота стихового ряда» проявляется в том, что работают те же механизмы, как и в поэтическом тексте: благодаря высокой концентрации лексических единиц, принадлежащих семантическому полю смерти в выражении мертвым грузом активизируется прямое значении, а в устойчивом выражении мертвый инвентарь со стертой образностью она реанимируется и создает контекстное семантическое приращение фразеологизма.
Подведем итоги. Поиск по Национальному корпусу русского языка позволил выявить частотность употребления единиц семантических полей жизнь и смерть. В тексте присутствуют оба мотива, обнаруживающие связи между собой. Поле смерть более разнообразно по наполнению и включает слова: смерть, мертвый, умереть, умирать, убивать, убить, могила, труп, гроб, ликвидировать. Можно сказать, что в «Котловане» сама жизнь представлена как источник смерти. Мотив смерти сложно устроен и имеет несколько уровней: сюжетный, модусный, дескриптивный, дискурсивный. На сюжетном уровне показано раскулачивание и смерть персонажей. На этом уровне важнейшим средством выражения являются глаголы умереть, убить и их синонимы. Эвфемизмом и идеологизированным средством описания насильственной смерти выступает глагол ликвидировать, формирующий в 1930-е гг. социально-политические коннотации. На дескриптивном уровне Платонов следует давней литературной традиции, нашедшей отражение и в системе языка, - изображать сон как смерть, что зафиксировано во фразеологизмах спать / заснуть как убитый, спать/заснуть мертвым сном, а также тяжелый труд как смерть, соотносимый с идиомой смертельная усталость. Существительные с предметным значением, частотные для семантического поля смерть и выступающие как актанты предикатов смерти - кости и гроб. При этом ритуальная сторона смерти Платонова интересует значительно меньше, чем онтологическая: неслучайно слово похороны упоминается в «Котловане» лишь однажды. Прилагательное мертвый, выступающее как атрибут и предикат отражает универсальность смерти, распространяющееся на живую и неживую природу. В тексте возвращены образные коннотации термину мертвый инвентарь, обозначающему 'орудия, перевозочные средства, утварь'. Мотив смерти в «Котловане» описывает три типа ситуаций: а) событие - переход от жизни к смерти, выраженный глаголами умереть, ликвидировать; б) процесс перехода, выраженный глаголом умирать; а также в) состояние, выраженное прилагательным мертвый.
Список литературы:
Веселовский А.Н. Поэтика сюжетов // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940.
Дмитровская М.А. Макрокосм и микрокос в художественном мире А. Платонова. Калининград, 1998.
Дооге Б. Творческое преобразование языка и авторская концептуализация мира у А.П. Платонова. Гент, 2007.
Дужина Н.И. Путеводитель по повести А.П. Платонова «Котлован». М., 2010.
Зладнева Н.В. Мотивика прозы Андрея Платонова. М., 2006.
Исупов К.Г. Мифология смерти в прозе А. Плтонова // Вестник Челябинского гос. ун-та. 1993. Т. 2. № 1. С. 38-40.
Кобозева И.М., Лауфер Н.И. Языковые аномалии в прозе А. Платонова через призму вербализации. // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., 1990. С. 125-138.
Левин Ю.И. От синтаксиса к смыслу и далее: «Котлован» А. Платонова // Левин Ю.И. Избр. труды: Поэтика. Семиотика. М., 1998. С. 392-419.
Никольский С.А. Живое и мертвое: Путешествие Андрея Платонова по царству смерти // Вопросы философии. 2014. № 9. С. 210-220.
Национальный корпус русского языка: [Электронный ресурс]. http:// searchl.ruscorpora.ru/.
Платонов А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. Чевенгур. Котлован. М., 2011.
Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Л., 1928.
Проскурина Е.Н., Борисова А.Б. Танаталогия ранней прозы А.Платонова// Сибирский филологический вестник. 2014. № 4. С. 51-60.
Радбиль Т. Б. Мифология языка Андрея Платонова. Н. Новгород, 1998.
Рясов А. Платонов: идеология, язык, бытие. [Рец. на кн.:] Варламов А.Н. Андрей Платонов. - М.: Молодая гвардия, 2011. - 546 с. - 5000 экз. -(ЖЗЛ. Вып. 1294) // Новое литературное обозрение. 2012. № 113 (то же: http://magazines.mss.ruMo/2012/113/r44.html#_ftarefl).
Сводка материалов Отдела по работе в деревне ЦК ВКП(б) о выполнении решений XV съезда ВКП(б). Октябрь 1928 г. http://istmat.info/ node/29536.
Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1996.
Толстая Е.Д. Натурфилософские темы у Платонова // Толстая Е.Д. Мир-послеконца. М., 2002. С. 324-390.
Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965.
Цветков А.П. Язык А.П. Платонова: Diss. University of Michigan. Michigan, 1883.
Чудаков А.П. Мотив // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. Т. 4. М., 1967. С. 995.
Сведения об авторе: Фролова Ольга Евгеньевна, докт. филол. наук, зав. лабораторией фонетики и речевой коммуникации филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected].
