CC BY
124
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 20 (274).
Филология. Искусствоведение. Вып. 67. С. 140-142.
Л. А. Хайрнурова
МОТИВ РОЖДЕНИЯ БОГАТЫРЯ В РУССКИХ И БАШКИРСКИХ ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ
В статье рассматривается связь мотивов чудесного рождения с тотемистическими верованиями. Автор сравнивает мотивы русских и башкирских волшебных сказок. Данная тема не теряет актуальности и в наши дни, так как именно сравнительное изучение сказок разных народов позволяет выявить этническое своеобразие, национальные особенности их духовной культуры в целом.
Ключевые слова: мотив чудесного рождения богатыря, герой, русские и башкирские
волшебные сказки, тотемистические верования.
В сюжетном составе русских и башкирских волшебных сказок особый интерес представляет мотив рождения главного героя. Не случайно этой теме посвящен ряд работ М. К. Азадовского, Л. Г. Барага,
A. М. Сулейманова, Е. М. Мелетинского, М. Х. Мингажетдинова, Э. В. Померанцевой,
B. Я. Проппа и др. Однако среди них лишь единицы затрагивают вопросы сравнительного изучения русских и башкирских волшебных сказок. А ведь именно сравнительное изучение сказок разных народов позволяет выявить не только этническое своеобразие, но и национальные особенности их духовной культуры в целом. Как отмечают Л. Г. Бараг и А. М. Сулейманов в труде «Повествовательные жанры башкирского фольклора», «взаимодействие народных художественных традиций коренится в глубине веков. Необходимость всестороннего сравнительного исторического исследования наиболее остро ощущается в области сказковедения. Даже в тех случаях, когда может быть установлена несомненная приблизительная типологическая близость сказочных сюжетов, типологический аспект сравнительного анализа оказывается недостаточным» [3. С. 189]. Также они отмечают, что «еще не до конца выяснена система художественных стилистических средств рассказчиков отдельных народов в ее развитии; отстутствуют работы, посвященные стилистическому анализу сказок в связи с сюжетными, жанровыми особенностями и мастерством рассказывания, - анализу, который способствовал бы раскрытию роли нациоанального и межнационального, коллективного и индивидуального творческих начал, а также традиционного и новаторского в истории сказочного эпоса» [3. С. 189].
Сказки, как и остальные жанры фольклора,
мигрировали и передавались от одного народа другому, тем самым обогащая его язык и фольклор. Эти процессы взаимодействия принимали и носили тем более интенсивный характер, чем активнее нерусские сказочники творчески переосмысляли русские фольклорные сюжеты и наоборот. Становится понятным, почему в русских и башкирских волшебных сказках нередко выявляются схожие мотивы рождения богатыря.
Идеализация образа героя как в русских, так и в башкирских волшебных сказках начинается с эпизода его рождения. Время рождения богатыря - самое отдаленное («давным-давно»), а место рождения чаще всего не указывается. Народные представления о времени происхождения событий и их географической приуроченности, то есть хронотопе, которые, как правило, служат завязкой действия сюжета, тем более в волшебной сказке, отличаются очевидной неопределенностью и неясностью. Обычно большинство русских волшебных сказок начинается так: «В некотором царстве, в некотором государстве». А для волшебных сказок автохтонно проживающего на своей исконной земле башкирского народа свойственна известная конкретность в определении места их действия. Так, в одном из вариантов башкирской сказки «Акъял батыр» («Белогривый батыр») это «дремучие леса среди Уральских гор». Зато несколько подробнее говорится о социальном статусе родителей богатыря русской сказки: «жил-был царь со своей царицей»; «жил на свете старик со старухой». В абсолютном большинстве сказок родители героя не имеют имени. Они занимаются натуральным хозяйством: «старик промышлял рыболов-
ством» [4. С. 116], «ходил на охоту, а старуха пряла пряжу и ткала полотно» [4. С. 43]. В рус-
Мотив рождения богатыря.
141
ских сказках «всю жизнь свою занимался старик охотою, бил зверя и птицу, тем и сам кормился и семью питал» [2. С. 173].
В сказках бездетные старик и старуха или же царь и царица (в русских сказках) горюют, что у них нет детей («Акъеляк», «Акъял батыр», «Аюголак», «Бузансы батыр», «Буря-богатырь Иван коровий сын» и т. д.). Как отмечает М. Х. Мингажетдинов, «в башкирских богатырских сказках старик и старуха, хотя и сетуют на свою бездетность, не вымаливают у бога сына. Мотив чудесного зачатия в башкирских богатырских сказках также отсутствует» [6. С. 61].
Если в русских волшебных сказках главным героем в основном выступает младший из трех сыновей, то в большинстве башкирских сказок батыр является единственным сыном в семье («Акъеляк», «Акъял батыр», «Аюголак», «Бузансы батыр»), что свидетельствует, возможно, о своеобразном отражении в них архаичных представлений о матриархате и патриархате и соответствующей смене раннеродовых форм наследования семейного имущества с минората на майорат.
Традиционными для русских и башкирских волшебных сказок являются мотивы чудесного рождения героя-богатыря от животных, зверей и неодушевленных предметов. Кровно-родственная связь героя с животным миром характерна как для русских, так и для башкирских волшебных сказок. Например, в башкирской сказке «Бузансы батыр» герой рождается от серой лошади: «На третий день бузбия родила, к удивлению всех, мальчика» [4. С. 197]. Кровно-родственную связь сказочного башкирского батыра с животным миром М. Х. Мингажетдинов объясняет тем, что на башкирской культурной почве еще в далеком прошлом международный сказочный сюжет слился с местной мифологической бы-личкой о тотемном животном - серой кобыле, родоначальнице патриархальной семьи [6. С. 61-62]. В сказке «Акъял батыр» герой рождается «с длинными, как грива, покрывающими спину до лопаток белыми волосами». По М. Х. Мингажетдинову, «в ней не показана кровно-родственная связь батыра с животным миром, зато она использует замечательные детали, связанные с древними тотемистическими обычаями башкир» [6. С. 63]. В сказке «Акъеляк» герой рождается от капли крови зарезанной хозяином черной коровы, которая брызнула на крышу дома [4. С. 178]. Здесь
отражается культ коровы-прародительницы [6. С. 68].
Как видим, мотивы чудесного рождения героя чаще всего связаны с тотемистическими верованиями. М. К. Азадовский отмечает, что тотемом-прародителем могла служить и рыба [1. С. 148]. Яркое воплощение этого мотива мы находим в сказках «Бой на калиновом мосту», «Буря-богатырь Иван коровий сын». В последней об этом повествуется так: «Повара щуку чистили да мыли, помои за окошко лили: пришла корова, ополощины выпила. Как скоро повара щуку изжарили, прибежала девка-чернавка, положила ее на блюдо, понесла к королеве, да дорогой оторвала крылышко и попробовала. Все три понесли в один день, в один час: корова, девка-чернавка и королева» [2. С. 69-70]. В башкирской сказке «Камыр батыр» также отражаются тотемистические верования, что подтверждается чудесным происхождением Камыр-батыра и его брата-близнеца Кордаша от тотемного животного: «Старуха быстренько замесила тесто. Из кусочка теста вылепила мальчика и положила его на крышу сохнуть» [4. С. 154]. Хотя в этой сказке фигура Камыр-батыра вылеплена из теста, его сверхъестественные возможности обусловлены воздействием магической силы рыбы, которая умеет разговаривать на человеческом языке. Из сказанного вытекает, что в сказке прослеживается двойная родственная связь батыра, с одной стороны, с мифическим образом земли, прародительницы всего живого (без нее не может родиться и существовать человек), а с другой, он одухотворен одним из ее тотемных животных - рыбой.
М. К. Азадовский отмечает, что с тотемистическими верованиями связана также сказка «Иван-Медвежье Ушко», герой которой рождается от брачного союза медведя с жен-щиной-человеком. В башкирской волшебной сказке «Аюголак» («Медвежье Ухо») батыр, именем которого она названа, тоже имеет тотемное происхождение: «Долго жила старуха в берлоге с медведем. Родился там у нее сын. У мальчика были большие уши. <....> Мальчика прозвали Аюголак, что означает Медвежье Ухо. Ведь уши у него были, как у медведя» [4. С. 171].
«Суеверное почитание медведя и его костей, которым приписывались магические свойства, нашло отражение и в башкирских поверьях» [6. С. 64]. С. И. Руденко в своем труде «Башкиры» отметил, что «.для предо-
хранения, а также для избавления от болезни уральские башкиры вместе с изречением из корана (бетеY-амулет) вешали на шею больных (особенно детей) амулеты, медвежьи когти (айыу тырнагы) и клыки (айыу теше), так как болезнь, боясь их, как самого медведя, оставляла больного» [7. С. 320].
Итак, мотив чудесного рождения героя имеет место в русских и башкирских волшебных сказках и является одним из важных определяющих моментов в героической биографии богатыря и батыра. Этот мотив предопределяется исключительной ролью и участием в его судьбе какого-либо предмета домашнего обихода, живого существа или самой матери-кормилицы земли, которые как бы становятся его предками, прародителями и покровителями. Мотив чудесного рождения героя-богатыря неразрывно связан с тотемным его происхождением и предрешает также ход дальнейших событий в жизни сказочного героя. Следует также отметить, что если имя героя в русских сказках - Иван, то в башкирских сказках он может быть безымянным или же «нарекается именем, связанным с патрономическим названием того
или иного рода» [6. С. 73], например, в сказках «Кылтай», «Акъеляк», «Акмырза и др.).
Список литературы
1. Азадовский, М. К. История русской фольклористики. М. : Учпедгиз, 1958. 479 с.
2. Афанасьев, А.Н. Народные русские сказки. 2-е изд. Минск : БелЭн, 1993. 364 с.
3. Бараг, Л. Г. Повествовательные жанры башкирского фольклора / Л. Г. Бараг, А. М. Сулейманов. Уфа : Гилем, 2000. 248 с.
4. Башкирское народное творчество. Т. 3 : Богатырские сказки. Уфа : Башкиркнигоиздат, 1988. 448 с.
5. Башкирское книжное издательство. Т. 4 : Волшебные сказки и сказки о животных. Уфа : Башкир. кн. изд-во, 1989. 512 с.
6. Мингажетдинов, М. Х. Мотив чудесного рождения героя в башкирских богатырских сказках // Эпические жанры устного народного творчества. Уфа, 1969. С. 57-74.
7. Руденко, С. И. Башкиры. М. ; Л., 1957.
С. 320.
