CC BY
124
Вспомним, что Камю писал о том, что «Сизифа следует представлять себе счастливым», «ему принадлежит его судьба» [4, с. 92]. Именно поэтому Адриан готовит самоубийство в тот момент, когда наиболее счастлив, индивидуальной волей определяя свой предел бытия. В-третьих, аллюзии к образу Сизифа, а через него и к Мерсо («Посторонний»), отказавшемуся от мира через принятие своей смерти, придают образу Адриана значение «абсурдного человека». Следовательно, его самоубийство - это «борьба интеллекта с превосходящей реальностью», «отказ от примирения».
В целом рецепция философских идей Камю представлена в «Предчувствии конца» в следующих формах: использование сюжетной схемы детективного расследования; построение образной системы по принципу контраста («здравый смысл» - «интеллект»); ироничное обыгрывание идей «Мифа о Сизифе» через смену точек зрения в финале романа. Таким образом, роман Барнса является одновременно и художественным воплощением идей Камю, и философской полемикой с ними, т.к. современная эпоха во многом снизила представления о возможностях человеческого духа, в частности идею бунта. Однако на общем фоне западной литературы рубежа XX-XXI вв., раскрывающей проблемы эпохи fin de siécle, когда было объявлено и о «конце истории», и о «конце литературы», и о «смерти автора», данный роман представляет весьма значимое этапное произведение, т.к. вновь возвращает в проблемное поле словесно-художественного творчества вопросы индивидуального существования человека.
Список литературы
1. Барнс Дж. История мира в 10 главах / пер. с англ. В. Бабкова. М.: АСТ: ЛЮКС, 2005.
2. Барнс Дж. Предчувствие конца / пер. с англ. Е. Петровой. М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2012.
3. Джумайло О.А. Английский исповедально-философский роман 1980-2000: монография. Ростов н/Д.: Изд-во Южного федерального ун-та, 2011.
4. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. (Мыслители ХХ века). С. 24-92.
* * *
1. Barns Dzh. Istorija mira v 10 Y¡ glavah / per. s angl. V. Babkova. M.: AST: LJuKS, 2005.
2. Barns Dzh. Predchuvstvie konca / per. s angl. E. Petrovoj. M.: Jeksmo; SPb.: Domino, 2012.
О Кусаева З.К., 2015
3. Dzhumajlo O.A. Anglijskij ispovedal'no-filosofskij roman 1980-2000: monografija. Rostov n/D.: Izd-vo Juzhnogo federal'nogo un-ta, 2011.
4. Kamju A. Mif o Sizife. Jesse ob absurde // Kamju A. Buntujushhij chelovek. Filosofija. Politika. Iskusstvo. M.: Politizdat, 1990. (Mysliteli HH veka). S. 24-92.
Forms of artistic reception of the philosophy of A. Camus in the novel by J. Barnes "The Sense of an Ending"
There are described various forms of reception of the existential philosophy of A. Camus in the novel by J. Barnes "The Sense of an Ending". The combination of these forms reveals the polemic character of perception of this philosophy in the modern period.
Key words: philosophy, reception, form, postmodernism, metaprose.
(Статья поступила в редакцию 21.09.2015)
З.К. КУСАЕВА (Владикавказ)
мотив чудесной БУСИНЫ (ЦЫКУРАЙЫ ФЖРДЫГ) В ФОЛЬКЛОРЕ и этнической КУЛЬТУРЕ ОСЕТИН
Рассматриваются вопросы взаимовлияния этнической культуры и фольклорной традиции осетин. Значительный интерес представляют общие мотивы, составляющие композиционную и сюжетную ткань различных жанров фольклора, как своеобразный метафорический код, посредством которого моделируется картина мира исследуемого этноса. В данной работе описан мотив чудесной бусины (Цыкурайы фардыг), устойчиво зафиксированный в фольклоре и этнографии осетин.
Ключевые слова: чудесная бусина, Нартовский эпос осетин, ритуал, фольклор, обрядовый комплекс осетин.
Истоки фольклорной традиции осетин уходят корнями в архаическую реальность и неотделимы от процессов становления и развития этнической культуры.
Впервые попытку научной жанровой классификации песенного фольклора осетин предпринял известный ученый-фольклорист и композитор Ф.Ш. Алборов, внеся существенные коррективы в принципы жанровой дифференциации, разработанной Б.А. Галаевым и Е.В. Гиппиус в сборнике «Осетинские народные песни», изданном в 1964 г. [6]. Изучив записи Д.И. Аракишвили, В.И. Долидзе, П.Б. Мамулова и других собирателей, а также материалы, опубликованные в сборниках «Осетинский музыкальный фольклор» и «Осетинские народные песни», Ф.Ш. Алборов обнаружил, что «все это огромное песенное наследие не распределяется по тем жанрам, по которым распределяется музыкальный фольклор других народов, тогда как жанровая структура музыкального фольклора осетинского народа никакими исключительными особенностями не отличается от аналогичной системы других народов» [4, с. 31]. Алборов систематизировал песенный фольклор осетин по общепризнанному жанровому принципу, который является весьма важным с точки зрения научного определения места каждого фольклорного образца в системе жанровой классификации, а именно:
1) эпические (сказания);
2) обрядовые;
3) трудовые;
4) историко-героические;
5) бытовые.
Вместе с тем особенностью жанровой классификации ученого явилась разработка целого корпуса поджанров, определяющих многообразие песенного фольклора осетин:
I. эпические песни
I. Кадаг (сказания)
II. обрядовые песни
1. Мифологические песни
2. Песни-заклинания и умилостивления
3. Свадебные песни
4. Хороводные песни
III. трудовые песни
1. Земледельческие календарные песни
2. Пастушеские песни
3. Песни домашнего женского труда
IV. Историко-героические песни
1. Песни борьбы (тохы зарджыта)
2. Песни о народных героях
3. Песни о боевых укреплениях
4. Революционные песни
V. Бытовые песни
1. Колыбельные песни
2. застольные песни
3. Любовные песни
4. шуточные песни
5. Сатирические песни
6. Плясовые песни
7. Песни-игры
8. Детские песни
Ф.Ш. Алборов отмечал, что по многообразию поджанров особенно выделяются жанры бытовых, историко-героических и обрядовых песен, т.к. быт и национальные особенности психологического склада осетин наиболее полно и многообразно отразились в поджан-рах именно этих жанров [Там же].
В современном музыкальном фольклоре осетин эпические сказания представлены в основном песнями-сказами о героях Нартов-ского эпоса и дошли до наших времен как в поэтической, так и в прозаической форме, а также эпическими песнями - кадагами. Согласно этимологии В.И. Абаева, kadag - «эпическая песня», «сказание», «сага», «былина»; исполняется с музыкальным сопровождением на фандыре. Являясь производным от кад (слава, почесть), восходящего к иранскому kata (воздавать должное), данный термин применяется только к старым эпическим песням, прежде всего к нартовским сказаниям и сказаниям о Даредзанах. Соответственно, «Нарты кадджытж» с полным основанием можно интерпретировать не только «как сказания о нартах», но и, в большей степени, как «прославление нартов», либо, не изменяя оригинального названия, именовать тексты Нартиады «кадаг», «кадаги» (мн.ч.), к чему и склоняется большинство современных исследователей [1, с. 566].
Характерной особенностью песенного эпоса осетин является то, что он непременно исполняется в инструментальном сопровождении (в основном дыууадастжнон фжндыр - двенадцатиструнная арфа и хъисын фжндыр - двухструнная скрипка). При этом «каджггжнжг» (сказителем) мог именоваться только тот сказитель, кто самостоятельно сопровождал свое пение на каком-либо из названных музыкальных инструментов.
Отличительной чертой манеры сказитель-ского искусства осетин традиционно являлись благопожелания (арфжтж), адресованные слушателям перед началом исполнения када-гов: «Фарнжйдзаг ут!» (Да пребудет с вами Фарн (божественная благодать)); по завершении: «йеныр, Фарн хъусджытжн, жмж уы-доны жрцыдмж дзжбжхжй фжцжрут!» (А теперь Фарн слушателям, и живите счастливо до возвращения тех, о ком повествовалось!). Арфжтж, органично взаимодействуя с эпическими сюжетами, строятся по традиционной
форме народных благопожеланий, но эпическое повествование придает им особое содержание и пафос, характерный для жанровой природы героического эпоса. Они подчинены универсальной формуле и произносятся в виде монолога, обращенного к одному человеку или группе лиц [12, с. 52-65].
По представлениям древних, процесс гармонизации вселенских сил предусматривал единство слова и звука: синкретизм вербального текста и его ритмомелодийной формулы. Ученые усматривают следы мифологии и магии уже в самой технологии изготовления музыкальных инструментов, в правилах пользования ими, в информации об особой скрытой их силе, что и находит свое отражение в эпических сюжетах осетинской «Нартиады» [14, с. 180-191].
Поскольку Нартовский эпос распространен у большинства северокавказских народов в различных этнических версиях, в настоящей культурной ситуации региона «Нарти-ада», возможно, играет роль своеобразного символического универсума. В каждом национальном эпосе обнаруживается некая идентичность и вместе с тем самобытность и оригинальность. И задача исследователей - обнаружить в национальных версиях эпоса особенность эпической традиции в общем процессе изучения мирового эпоса, опираясь на труды известных ученых А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, В.И. Абае-ва, Ж. Дюмезиля, В.М. Жирмунского, Т.А. Гу-риева, Б.Н. Путилова, В.М. Гацака, А.И. Алиевой и др.
В контексте изучения вопроса о взаимовлиянии этнической культуры и фольклорной традиции осетин представляется уместным использование термина «эпическая обрядность», введенного А.П. Решетниковой в статье «От обряда к олонхо: эпическая обрядность как критерий оценки особенностей эпоса» [20, с. 28]. Понятие «эпическая обрядность» позволит исследовать конкретные проявления особых коммуникационных отношений, эволюционирующих в контексте композиционных принципов эпоса, обрядовой поэзии, молит-вословий, преданий, а также привести к прояснению генезиса их сюжетной основы.
Эпические мотивы тесно связаны с обычаями и обрядами и изучать их следует не просто как этнографические отголоски, а в более широком кодовом значении, как специфическое и формульное для эпоса отражение определенной мировоззренческой и культурно-бытовой системы. В развитии мировоззрения осетин
существенную роль сыграла мифология, которая и послужила исходным материалом для создания фольклорных произведений. Некоторые особенности мифологического мышления сохраняются в сознании народа и в современном мире наряду с научными представлениями. Глубокое влияние оказала мифология и на создание Нартовского эпоса осетин, обогатив его мифологическими традициями, символами, языком. Наряду с древними религиозными представлениями, обрядово-ритуальным комплексом она является одним из основных сюжетообразующих компонентов осетинской «Нартиады» [11, с. 169-179].
В этой связи значительный интерес представляют общие мотивы, составляющие композиционную и сюжетную ткань различных жанров фольклора и являющиеся своеобразным метафорическим кодом, посредством которого моделируется картина мира исследуемого этноса. Речь идет о мотиве чудесной бусины (Цыкурайы фжрдыг), устойчиво зафиксированном в фольклоре и этнографии осетин.
Весьма ценно, когда события и явления актуального мира перекликаются с космологическими схемами эпических сюжетов, а также когда система устного народного предания -основного концепта осетинской филологической культуры - готова продуцировать вновь и вновь (согласно определению К.-Г. Юнга) на очередном этапе языкотворчества, отражая фольклорный текст в новых поэтических формах [27, с. 96]. Мотив Цыкурайы фжрдыг (бусины исполнения желаний, дословно: бусина, дающая все, о чем попросишь) занимает значительное место в осетинской «Нартиаде» и других жанрах фольклора. Данный образ является важной составляющей архаической картины мира осетин, сохранившей свою актуальность и в современной этнической культуре.
Жизнь древних обществ была наполнена ощущением непреходящего чуда, через которое люди понимали все происходящее в природе и в обрядовом действе. По преданию, волшебная бусина появляется на земле во время разгула стихии, сильной грозы, сопровождающейся громом. В базовом мифе, отражающем борьбу светлых и темных сил, данное явление объясняется как похищение Солнца Драконом. Олицетворением Солнца (либо яйца как символа жизни) в данной мифологической конструкции является цыкурайы фжрдыг, а хтонического существа Дракона -змея, чьей добычей становится бусина, упав на землю.
Согласно сведениям, подробно зафиксированным в этнографическом очерке К.Л. Хета-гурова «Особа», задача человека - добыть бусину из зева ядовитой змеи, безусловно, с риском для жизни, и только в этом случае она обретает свое функциональное назначение, а именно: исполнять желания, исцелять больных, воскрешать мертвых, дарить изобилие и благополучие, быть источником творческой энергии [25, с. 327]. В рамках же мифологической мировоззренческой системы восстанавливается мировая гармония, нарушенная вследствие борьбы Света и Тьмы.
Счастливые обладатели чудесной бусины ревностно оберегают ее от посторонних глаз, храня в самом сокровенном месте своего жилища. О бережном отношении к бусине повествуется и в эпических текстах: Хамыц хранил как чудесную бусину свою любимую жену Бы-ценон, днем в кармане, а ночью она являлась к нему прекрасной женщиной, подобно дочери солнца, излучающей свет. - Хамыц дард-та Цыкурайы фардыган Быценоны, йа уарзон усы, бон йа дзыппы, ахсаав та йын уыд хуры чызгау йа цуры рухс тын, расугъд сылгоймаг [16, с. 295].
М. Элиаде отмечал, что любой ритуал имеет свою сакральную модель [26, с. 12-13], что явно прослеживается на примере традиции почитания небесных покровителей, наделяющих священную бусину чудесными свойствами. Данная традиция устойчиво зафиксирована и в современном обрядовом комплексе осетин. Суть его сводится к следующему: обладатели данной реликвии раз год в присутствии исключительно членов семьи с чувством священного трепета извлекают бусину из тайника и выполняют обряд омовения бусины в молоке. Затем, поместив ее в центр трех ритуальных пирогов, совершают благодарственное молитвенное обращение к Создателю и небесным покровителям, одарившим их семью чудесной бусиной. Данный ритуал является подтверждением ее божественного происхождения, вопреки встречающемуся в научной литературе мнению, определяющему принадлежность Цыкурайы фжрдыг к предметам фетишистского поклонения, а значит - и к низшей мифологии. Обряд является календарным, поскольку проводится в дни празднования Нового года. Бусина преимущественно является предметом узкосемейного почитания, однако в ряде случаев подобные бусины хранятся в святилищах и имеют влияние на целое общество того или иного ущелья [22, с. 3].
Мотив Цыкурайы фжрдыг фигурирует в целом ряде сказаний: Кадаг о сотворении на-ртов; Рождение Сослана от Сос-камня [17, с. 12]; Как родился Арахдзау, сын Бедзенаг-алдара; Предание о Хамыце [Там же, с. 738]; Сказание Сырдона о битве Батраза с небожителями и его смерти; Нартовское сказание Сырдона о жизни вождя нартовХамыца и его смерти и др. Данный мотив распространен в различных вариантах дигорских сказаний о рождении Сослана. Кадаг Как Сослан женился на Бедохе интересен тем, что его сюжет основан на двух инициационных мотивах: 1) «добывание» Сосланом невесты и обретение им статуса мужа; 2) смерть Бедохи и ее чудесное воскрешение посредством волшебной бусины для обретения нового статуса - жены:
И вот видит Сослан, что змея выползла из норы и держит она в пасти волшебную бусину -бусину исполнения желаний. Этой бусиной потерла змея то место, где разрубил ее Сослан, и тут же срослись обе половины, и поползла змея прочь. Но Сослан ударил ее мечом по голове и убил насмерть. Вынул он из пасти ее бусину исполнения желаний и приложил к ране Бедохи. Вздохнула девушка, потянулась и сказала:
Как долго спала я! [19, с. 124].
По терминологии основателя теории ли-минальности А. ван Геннепа, инициантом осуществляется процесс «реагрегации», где финальная фаза транзитности, согласно концепции обрядов перехода, предполагает возврат в социум в ином, обновленном статусе [8, с. 15]. Данный сюжет практически идентичен сюжетам волшебных сказок (и их различных вариантов), песен, легенд, преданий, составляющих устоявшийся в осетинской фольклорной традиции цикл о красавице згиде, где центральным сюжетообразующим компонентом является мотив чудесной бусины. Аналогичные смыслы наблюдаются и в волшебной сказке Цыкурайы фардыг.
В системе эпического повествования осетинской «Нартиады» обращают на себя внимание космогонические мифы, где заметное место занимают этиологические сюжеты о происхождении небесных светил. К примеру, ка-даг о сотворении нартов, где в основе мироздания значительная роль отведена Цыкурайы фардыг: Дзырдтой намысон фыдалта рад-жы, манг дуне, дам, уыдис, фынай, амыр, са-удалынг, стай цъах арвы зылдыл фазындис хуры цалх, майы зынг, стъалыйы арттывд, сауахсид ама нывандга Жрфюны Фюндаг. Стай са рухсы жнджрг фжрдыгау цахарта
ацагъта цъах арт, ама арвай фесхъиуд-та зынджы стъалфан, уый фаста феста-дис саумылазон фанык зххы цъарыл... Жма куы архаудта уад арвай цахаркалга судзга арты зынджы артдих, уад сау фанык феста-ди заххыл. Уый фаста Хуыцау сфалдыста уыцы цахар арвон арты фаныкай» [21, с. 7]. -Говорили наши славные предки, что прежний, ложный мир был спящим, беззвучным и темным. Затем на небе появился свет луны, блеск звезд, и от горизонта к горизонту протянулся Млечный Путь. После этого загорелась утренняя звезда, и на синем небе появился солнечный диск. Позже ярким светом драгоценной бусины блеснула на небе искра и упала на землю, и все вокруг на земле покрылось темным пеплом. Бог создал из остатков небесного огня Нартов. От дыхания Создателя во Вселенной изначально появилась чудесная бусина (перевод мой. - З.К.). Очевидно, что бусина в картине первотворения ассоциируется с божественной энергией и солнечным светом.
Жанровый состав, включающий мотив чудесной бусины, многообразен. Он достаточно распространен в молитвословиях, активно используемых в обрядово-ритуальной культуре осетин в современной действительности. В обрядовом молении, где миф сакрали-зован, участники ритуального действа обращаются, согласно принятому иерархическому порядку, к Создателю, Небесным покровителям, покровителям домашнего очага, наделяющим бусину желаний чудесными свойствами: О, Цыкурайы фардыг, заххон ладжы цаст цы на уыны, уый ды уыныс, ама дын тых чи датты, уыцы дзуартты хорзах на уад, цамай на царды фандагыл къуылым-пыдзинад макуы баййафам! - О, чудесная бусина, ты видишь все, что сокрыто от глаз земного человека! Пусть те небесные покровители, которые наделяют тебя силой и чудесными свойствами, одарят нас своею благодатью, чтобы не было препятствий на нашем жизненном пути! (из личного архива З.К. Кусаевой).
В обрядовом молении, как и в фольклорной традиции осетин в целом, чудесная бусина отождествляется с Небесным зеркалом (Арвайдан), поскольку в ее сверкающей, отражающей поверхности, как в волшебном зеркале, можно наблюдать все то, что недоступно видению человека либо эпического героя. В Нартовском эпосе осетин Арвайджн принадлежит прорицательнице и нартовской госпоже Шатане. В иранском фольклоре аналогом
данного сакрального предмета является чаша Джамшида, в других восточных преданиях -зеркало Искандера.
Неотъемлемым компонентом ритуального комплекса осетин являются обрядовые песни. Они отражают как религиозно-мифологические воззрения, так и различные сферы этнической культуры осетин, их отношение к брачно-семейным, народно-правовым и другим общественным институтам.
В музыкальном фольклоре осетин бытует мифологическая обрядовая песня «цыкурайы фжрдыг». Она сохранилась в живом звучании, живет самостоятельно, в отрыве от ритуально-обрядовой традиции. Об архаичности данного фольклорного текста свидетельствует обилие мифологических персонажей и архетипи-ческих символов: крылатый конь, Небесное зеркало, священная гора - Хъжриу хох, черная лисица, числовая символика и др. Очевиден в данном фольклорном тексте и мотив испытания жениха в предсвадебном обрядовом цикле. Мотивы «трудное задание» или «испытание жениха» являются одними из самых распространенных в индоевропейском фольклоре.
На материале русской волшебной сказки данный мотив хорошо изучен В.Я. Проппом, и суть его сводится к следующему. Невеста в ответ на сватовство героя предлагает ему «трудное задание», от выполнения которого зависит ее ответ. При этом невеста - это не просто девушка, а, как правило, «царевна». цель же задания заключается в том, чтобы выяснить, обладает ли герой магическими свойствами или волшебным помощником [5, с. 238]. В када-ге, в соответствии с представлениями древнего индоевропейского социума об устройстве мира, герой совершает свои подвиги в верхнем, среднем и нижнем мирах: уаларв (небеса), захх (земля), далдзахх (подземный мир):
Ахам мойма сканин аз, уарта мын авд хохы фале,
Залиаг калм Цыкурайы фардыгай хъазы.
Уый Арвайдан у, Арвайдан.
Уый манан чи 'рбахассид, уый уаид манан ма цардамбал.
Авд афсымарануыди зыбыты иунаг хо -
Дунейы расугъд, ама мой каны.
Ахам мойма сканин аз: уарта мын Хъариу хохы сарай,
Авд суадоны цы фурдма хауынц.
Уым садтан бабызта сахи найынц.
Уыдонай мын чи рбахассид, уый уаид манан ма цардамбал.
Авд афсымаран уыди зыбыты иунаг хо -Дунейы расугъд, ама мой каны.
Ахам мойма сканин аз. Уарта мын Сау денджызы астау,
Сакъадахай, сау рувас цауы. Уый царм манан, авцагготан чи 'рбахассид,
Уад уыман аз раттин разыйы дзуапп. Уый уаид манан ма цардамбал.
Авд афсымаран уыди зыбыты иунаг хо -Дунейы расугъд, ама мой каны.
Рараст хаххон цуанон, рараст. Задты базыры хуызан афсургъыл Баппарста йа саргъ, йа нымат лаппу: Йеныр Дунейы расугъд, манан разыйы дзуапп куы радтит,
Уад уыман аз уаларвай стъалы раскъафин,
Далдзахай йын анусон цард ракурин!
Йеныр фарн хъусджытан. Жма уыдоны 'рцыдма дзабахай фацарам!
Я пойду замуж за того, кто добудет мне волшебную бусину.
Она находится за семью горами, у дракона.
Бусина - это Небесное зеркало, Небесное зеркало.
Кто принесет мне его, тот и будет моим суженым.
У семи братьев была единственная сестра -Краса мира.
И настала ей пора выходить замуж.
Я пойду замуж, если: вон с вершины Хъариу-хох
Стекают семь водопадов в бурную реку. Там плавают лебеди.
Кто принесет их мне, тот и будет моим суженым.
У семи братьев была единственная сестра - Краса мира.
И настала ей пора выходить замуж.
Я пойду замуж за того... Вон, посреди Черного моря - остров,
Откуда возвращается черная лисица. Кто добудет мне ее шкурку на воротник, Тот будет моим суженым.
У семи братьев была единственная сестра - Краса мира.
И настала ей пора выходить замуж.
Отправился в путь всадник, отправился.
На волшебного коня, подобного крылу ангелов,
Набросил он седло и свою бурку:
- Вот если бы Краса мира дала бы мне свое согласие,
Тогда бы я для нее похитил звезду с небес.
Тогда бы я в подземном мире выпросил для нее вечной жизни!
А теперь - да пребудет Фарн со слушателями!
И да проживем в благополучии до возвращения тех, о ком повествовалось (подстрочный перевод мой. - З.К. ).
Мотив «испытания жениха» мы находим в самых разных жанрах осетинского фольклора - от эпических сказаний («Аца-маз и Агунда», «Сослан и дочь Солнца» и др.) до баллады и исторической песни. Несмотря на разницу контекстов, женщина, дающая задание жениху, всегда царевна (дочь Солнца, алдара, красавица чудесной башни, княжна).
Возвращаясь к теме о чудесных свойствах волшебной бусины, ее способности наделять обладателя творческой энергией, стоит обратить внимание на то, что в осетинской литературе создание первого произведения в жанре одной из сложнейших европейских поэтических форм (сонета) также было обусловлено обращением к мотиву Цыкурайы фжрдыг, задавшему творческий импульс поэтическому воображению литератора А. То-каева:
Цыкурайы фжрдыг
Манма цыкурайы фардыг ныр ис, -
Ждзух ваййы манма аппат, цы курон;
Уый нау заххон, уаларвонтай у - хурон,
Дзабах каны фыднизта, уды рис.
На ратта уый манан ыстыр дзуар Дзыв-гъис,
Надар та Сафа, Уацилла, Жртхурон.
Жз калмай байстонуый, уыди фыдхъулон;
Цахарта калга, сау маргай сыгъдис.
Фандонай аз фатахдзынан уаларвма,
Жркалдзынан на захма Рухсай тын;
Ма аууон бастыл райдайдзан хатын,
Далдзахан та ныккасдзынан йа арфма.
Дунетыл таудзынан расугъддар фын.
Жз талынган архаудзынан йа тарфма [23, с. 5].
Бусина желаний
Отныне каждый мой сбывается каприз, Желаний бусина мной правит, мысли зная. Она - от солнца вся, в ней - сила неземная, Она целит недуг, который сердце грыз.
Ее не дали мне Артхурон иль Дзивгис, Иль Сафа с Уациллой, я дивный отблеск рая Сам отнял у змеи, и в бусине, пылая, И черный яд застыл, и высверк искр завис.
Теперь я воспарю к небесному притину, От света брошу луч на отчие края, И странствовать пойдет по миру тень моя. А я в подземный мрак взгляд изумленный кину.
И лучшую из грез все буду сеять я, И рухну в сердце тьмы, в пустую сердцевину (перевод М. Синельникова).
В художественном сознании поэта Цыкурайы фжрдыг является воплощением солнечного, божественного света, наполняющего Вселенную творческой энергией, побеждающей хаос. В поэтическом тексте А. Токаева получило сакральное отражение древнее представление индоиранских племен о структуре мироздания: верхний мир - небесный, символизирующий солнце, средний - земной и нижний - подземный. Эти представления о трех космических плоскостях нашли свое отражение в многочисленных аналогиях религиозных систем индоиранского мира [24, с. 175].
Таким образом, суждения о мотиве чудесной бусины в фольклоре и этнографии осетин позволяют сделать вывод на фактическом материале, что миф в осетинской этнической культуре не вполне отделен от современных форм сознания. Исследования общих мотивов, составляющих композиционную и сюжетную ткань различных жанров фольклора осетин, а также сохранивших актуальность в религиозно-мифологических представлениях и обрядово-ритуальном комплексе, способствуют осмыслению основ миропорядка древ-неосетинского социума.
список литературы
1. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.1. М.-Л., 1958.
2. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т.Ш. Л., 1979.
3. Абаев В.И. Нартовский эпос осетин // Избранные труды: религия, фольклор, литература. Владикавказ: Ир, 1990.
4. Алборов Ф.Ш. Музыкальная культура осетин. Владикавказ: ИР, 2004.
5. Газданова В. Золотой дождь. Исследования по традиционной культуре осетин: сб. науч. тр. / под ред. Р.С. Бзарова; сост. З.К. Кусаева. Владикавказ: РИО СОИГСИ, 2008.
6. Галаев Б.А. Осетинские народные песни. М., 1964.
7. Гачев Г. Космо - Психо - Логос. Национальные образы мира. М., 2007.
8. Геннеп А. Обряды перехода // Систематическое изучение обрядов. М., 1999.
9. Гуриев Т.А. К проблеме генезиса осетинского нартовского эпоса. Орджоникидзе: Ир, 1971.
10. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М.: Наука, 1977.
11. Кусаева З.К. Нартовские архетипы в традиционном исполнительском искусстве осетин/Эволюция эпической традиции: сб. науч. ст. К 80-летию акад. АН Абхазии Шоты Хичовича Салакаия. Сухум: НААР, 2014.
12. Кусаева З.К. Арфжтж (благопожелания) в системе эпического повествования осетинской «Нартиады» // Материалы научной конференции «Нартоведение в XXI веке: современные парадигмы и интерпретации». Владикавказ, 2013.
13. Кусаева З.К. Обряд как сюжетообразую-щий компонент в осетинской «Нартиаде» // Материалы II Всерос. науч.-практ. конф. «Осетинский язык в условиях глобализации». М.: МГИМО, 2014.
14. Мамиева И.В. Сказитель в быту и художественном сознании осетин // Эволюция эпической традиции: сб. науч. ст. К 80-летию акад. АН Абхазии Шоты Хичовича Салакаия. Сухум: НААР, 2014.
15. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Академ. Проект, 2012.
16. Нарты кадджытж. Ирон аджмы эпос. Т. 3 / сост. Т. Хамицаева, Ш. Джикаев. Дзауджыхъжу, 2005.
17. Нарты кадджытж. Ирон аджмы эпос. Т. 2 / сост. Т. Хамицаева, Ш. Джикаев. Дзауджыхъжу, 2004.
18. Нарты кадджытж. Ирон аджмы эпос. Т. 6 / сост. Т. Хамицаева, Ш. Джикаев. Дзауджыхъжу, 2011.
19. Осетинские нартские сказания. Дзауджи-кау, 1947.
20. Решетникова А.П. От обряда к олонхо: эпическая обрядность как критерий оценки особенностей эпоса // Этнографическое обозрение. М., 2007.
21. Салагаева З. М. Ирон адамон сфалдыстад. Т.2. Дзауджыхъау: Ир, 2007.
22. Сокаева Д. В. Образ чудесной бусины в осетинском фольклоре // Информационный бюллетень отдела фольклора СОИГСИ. Владикавказ, 2007.
23. Токаев А. Произведения. Дзауджикау, 2004.
24. Уарзиати В. Этнокультурные встречи в народной хореографии осетин // Молодые ученые
ИЗВЕСТИЯ ВГПУ. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Осетии - 70-летию Великого Октября. Орджоникидзе, 1988.
25. Хетагуров К. Полное собрание сочинений: в 5 т. Т. 4. Владикавказ, 2000.
26. Элиаде М. Тайные общества: Обряды инициации и посвящения. Киев: София; М.: Гелиос, 2002.
27. Юнг К.Г. К пониманию психологии архетипа младенца // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991.
* * *
1. Abaev V.I. Istoriko-jetimologicheskij slovar' osetinskogo jazyka. T.I. M.-L., 1958.
2. Abaev V.I. Istoriko-jetimologicheskij slovar' osetinskogo jazyka. T.III. L., 1979.
3. Abaev V.I. Nartovskij jepos osetin // Izbrannye trudy: religija, fol'klor, literatura. Vladikavkaz: Ir, 1990.
4. Alborov F.Sh. Muzykal'naja kul'tura osetin. Vladikavkaz: IR, 2004.
5. Gazdanova V. Zolotoj dozhd'. Issledovanija po tradicionnoj kul'ture osetin: sb. nauch. tr. / pod red. R.S. Bzarova; sost. Z.K. Kusaeva. Vladikavkaz: RIO SOIGSI, 2008.
6. Galaev B.A. Osetinskie narodnye pesni. M., 1964.
7. Gachev G. Kosmo - Psiho - Logos. Nacional'nye obrazy mira. M., 2007.
8. Gennep A. Obrjady perehoda // Sistematicheskoe izuchenie obrjadov. M., 1999.
9. Guriev T.A. K probleme genezisa osetinskogo nartovskogo jeposa. Ordzhonikidze: Ir, 1971.
10. Djumezil' Zh. Osetinskij jepos i mifologija. M.: Nauka, 1977.
11. Kusaeva Z.K. Nartovskie arhetipy v tradi-cionnom ispolnitel'skom iskusstve osetin//Jevoljucija jepicheskoj tradicii: sb. nauch. st. K 80-letiju akad. AN Abhazii Shoty Hichovicha Salakaija. Suhum: NAAR, 2014.
12. Kusaeva Z.K. Arfets (blagopozhelanija) v sisteme jepicheskogo povestvovanija osetinskoj «Nar-tiady» // Materialy nauchnoj konferencii «Nartovedenie v HHI veke: sovremennye paradigmy i interpretacii». Vladikavkaz, 2013.
13. Kusaeva Z.K. Obrjad kak sjuzhetoobrazujushhij komponent v osetinskoj «Nartiade» // Materialy II Vseros. nauch.-prakt. konf. «Osetinskij jazyk v uslovijah globalizacii». M.: MGIMO, 2014.
14. Mamieva I.V. Skazitel' v bytu i hudo-zhestvennom soznanii osetin // Jevoljucija jepicheskoj tradicii: sb. nauch. st. K 80-letiju akad. AN Abhazii Shoty Hichovicha Salakaija. Suhum: NAAR, 2014.
15. Meletinskij E.M. Pojetika mifa. M.: Akadem. Proekt, 2012.
16. Narty kaddzhyts. Iron adsmy jepos. T. 3 / sost. T. Hamicaeva, Sh. Dzhikaev. Dzaudzhyh#su, 2005.
17. Narty kaddzhyts. Iron adsmy jepos. T. 2 / sost. T. Hamicaeva, Sh. Dzhikaev. Dzaudzhyh#su, 2004.
18. Narty kaddzhyts. Iron adsmy jepos. T. 6 / sost. T. Hamicaeva, Sh. Dzhikaev. Dzaudzhyh#su, 2011.
19. Osetinskie nartskie skazanija. Dzaudzhikau, 1947.
20. Reshetnikova A.P. Ot obrjada k olonho: jepicheskaja obrjadnost' kak kriterij ocenki osobennostej jeposa // Jetnograficheskoe obozrenie. M., 2007.
21. Salagaeva Z. M. Iron adamon sfaldystad. T.2. Dzaudzhyh#au: Ir, 2007.
22. Sokaeva D. V. Obraz chudesnoj businy v osetinskom fol'klore // Informacionnyj bjulleten' otdela fol'klora SOIGSI. Vladikavkaz, 2007.
23. Tokaev A. Proizvedenija. Dzaudzhikau, 2004.
24. Uarziati V. Jetnokul'turnye vstrechi v narodnoj horeografii osetin // Molodye uchenye Osetii - 70-letiju Velikogo Oktjabrja. Ordzhonikidze, 1988.
25. Hetagurov K. Polnoe sobranie sochinenij: v 5 t. T. 4. Vladikavkaz, 2000.
26. Jeliade M. Tajnye obshhestva: Obrjady ini-ciacii i posvjashhenija. Kiev: Sofija; M.: Gelios, 2002.
27. Jung K.G. K ponimaniju psihologii arhetipa mladenca // Samosoznanie evropejskoj kul'tury XX veka. M., 1991.
Motive of the wonderful bead in the folklore and ethnic culture of the Ossetians
There are considered the issues of influence of the ethnic culture andfolklore tradition of the Ossetians. The motives that represent the compositional and plot gist of various folklore genres are of great interest as a particular metaphoric code which helps in modeling the world picture of the researched ethnos. There is researched the motive of the wonderful bead (Цыкурайы фардыг) fixed in the folklore and ethnography of the Ossetians.
Key words: the wonderful bead, the Nart saga of the Ossetians, ritual, folklore, ritual complex of the Ossetians.
(Статья поступила в редакцию 29.10.2015)
