CC BY
82
РО! 10.34216/1998-0817-2019-25-3-89-93 УДК 821.161.1.09"19"
Андреева Валерия Геннадьевна
доктор филологических наук Костромской государственный университет
lanfra87@mail.ru
МОТИВ БОРЬБЫ В ХРОНИКЕ «СОБОРЯНЕ» Н.С. ЛЕСКОВА
Автор статьи обращается к истории публикации хроники Н.С. Лескова «Соборяне», констатирует, что тематика и внутренний конфликт произведения препятствовали ее публикации в ряде журналов, и только М.Н. Катков осознал значимость хроники и взял ее в свой журнал «Русский вестник». В «Соборянах» Лесков смотрит на мир с особого ракурса, открывающего его взор как взгляд вечности, а центральным конфликтом в произведении становится столкновение веры и безверия, имеющее глобальный, даже вселенский масштаб. В статье анализируются реализации одного из самых значимых мотивов произведения - мотива борьбы. Рассматривается, как на множестве примеров Лесков иллюстрирует активную и деятельную силу своих героев, проявляющуюся в отстаивании веры, сопротивлении подлости и расчетливому обману. Писатель очень тонко и умело показывает, что борьба не является сущностной основой праведников, что все они живут по закону любви, однако не могут быть пассивными наблюдателями в мире, где поругана правда.
Ключевые слова: Н.С. Лесков, «Соборяне», мотив борьбы, хроника, художественная целостность, религиозное сознание.
В 1872 году в № 4-7 журнала «Русский вестник» выходит роман Н.С. Лескова «Соборяне». Примечательно, что до этого писатель тщетно пытался опубликовать роман-хронику в четырех других изданиях. В 1867 году в журнале «Отечественные записки» появилась первая книга романа, которую автор назвал «Чающие движения воды. Романическая хроника». Однако дальше произведение не выходило из-за последовавших разногласий автора и редактора (после смерти С.С. Дудышкина редактором журнала стал А.А. Краевский). Эту ситуацию Н.С. Лесков подробно излагает в письме к Е.П. Ковалевскому от 20 мая 1867 г., в частности негодуя по поводу сокращений, сделанных цензорами: «В третьем отрывке вдруг оказались сокращения, весьма невыгодные для достоинства романа. Мне, как и всем другим ближайшим сотрудникам журнала, было известно, кто сделал эти сокращения. <...> Этих чиновников г. Краевский уполномочил и просил воздерживать неофициальным образом его бесцензурный журнал от опасных, по его мнению, увлечений его сотрудников» [3]. Следующей попыткой издания романа-хроники стала публикация восьми глав в «Литературной библиотеке», но журнал вскоре был закрыт. Лесков пытался договориться о публикации произведения с редакторами журналов «Заря» и «Беседа».
Скорее всего, именно внутренний конфликт хроники, тематика произведения, а также образ противостоящего властям протопопа Савелия Ту-берозова смущали редакторов. И только чуткий и внимательный, воспитанный в православной вере М.Н. Катков осознал значимость и масштаб романа Лескова и взял его в свой журнал, ставший к этому времени одним из самых известных в России литературных журналов. Катков, во многом поклонник английских романов, перенесший и в «Русский вестник» традицию печатания произведений крупной эпической формы по частям
в разных номерах, оказался необыкновенно проницательным по отношению к Лескову.
В «Русском вестнике» «Соборяне» были опубликованы полностью, без купюр и редакторских правок. «Соборяне» Лескова как новый интересный жанр очень органично смотрелись в журнале «Русский вестник», а при этом и дополняли его нужным тематическим и идейным содержанием.
Ю.В. Лебедев отмечает, что Лесков в свое время был фактически новатором, впервые так глу -боко и проникновенно обратившимся к изображению жизни русского духовенства: «Лесков вводит в классическую литературу жизнь духовного сословия, игравшего ключевую роль в судьбах отечества, но обойденного вниманием русских писателей XIX века» [2, с. 224]. Перед нами не просто «хроника» по типу исторической зарисовки, в «Соборянах» Лесков показал столкновение двух мировоззренческих основ, открыл читателям драматическую борьбу за веру. Жанровые поиски писателя, работавшего над «Соборянами», во многом были связаны с необходимостью, во-первых, изобразить две точки зрения героев, представить временное и вечное, во-вторых, реализовать центральную идею, связанную с утверждением религиозной основы жизни.
Ю.А. Майдурова справедливо подчеркнула, что в «Соборянах» Лесков смотрит на мир с особого ракурса, открывающего его взор как взгляд вечности [5, с. 307]. А помимо этого авторского взора, который объединяется с видением близких Лескову героев, поскольку «сам склад речи (и мысли. -В. А.) духовного сословия принят автором в свой внутренний мир» [2, с. 224], есть в произведении еще одно видение и понимание жизни, полностью лишенное мысли о Боге и ответственности человека за свои действия и поступки (Термосесов, Борноволоков и пр.). Духовным зрением наделены немногие и лучшие герои Лескова, причем в разной степени. Более того, не во все моменты жизни
© Андреева В.Г., 2019
Вестник КГУ ^ № 3. 2019
89
способность видеть мир духовными глазами одинакова. Лесков подчеркивает, что его герои - это все-таки люди, но в особенные минуты его праведники приобщаются к великой способности созерцать мир в его целостности: «С высоты такого созерцания не существует различий между большим и малым, - все располагается в хронике по принципу ценностного равенства, движется одинаково медленно и "эпично"» [5, с. 307].
Благодаря дневнику Савелия Туберозова, который герой ведет на протяжении почти 30 лет, читатель осознает богатство внутреннего мира протопопа, наблюдает за его размышлениями и переживаниями. И.В. Овчинникова отмечает, что благодаря «Демикотоновой книге» протопопа Савелия Туберозова Лесков соединяет две фабулы - дневниковую и романную, сопрягая личное время героя и общее течение истории. В результате этого «читатель получает возможность понимания ситуации, находясь на пересечении двух ракурсов - субъективного восприятия героем течения своей жизни, его мнений о ней и объективного изображения реальности как таковой повествователем» [6, с. 87].
На множестве примеров из жизни Туберозова писатель демонстрирует, что чаще всего люди повинны в страданиях других, что несовершенство, искусственность взаимоотношений порождают уныние и скорбь. Проповеди протопопа - это попытка откровения перед людьми, в обращениях к прихожанам Туберозов рассказывает об основах, позволяющих правильно относиться к жизни. К примеру, Лесков показывает читателю, как меняется состояние и настроение самого протопопа: 24 апреля 1837 года он был «осрамлен до слез и рыданий» [4, с. 72], оскорблен сделанным на него доносом, записал о своих скорбных мыслях и даже сетовал на выбранный им путь. А 25 апреля 1837 года состояние Савелия меняется под впечатлением увиденной им сцены с участием бедняка Пизонского, уже в преклонном возрасте взявшего на воспитание сироту. Картина сева, прекрасно передающая любовное отношение Пизонского ко всему миру, открывает Савелию не только его заблуждение («"Аллилуйя, Боже мой!" - запел и я себе от восторга и умиленно заплакал. В этих целебных слезах я облегчил мои досаждения и понял, сколь глупа была скорбь моя» [4, с. 73]), но и ошибки многих, и Тубе-розов спешит поделиться найденным и увиденным. «... Слово любве давно огненным перстом Божиим начертано в смиренном его сердце. Прошу вас, -сказал я с поклоном, - все вы, здесь собравшиеся достопочтенные и именитые сограждане, простите мне, что не стратига превознесенного вспомнил я вас в нашей беседе в образ силы и в подражание, но единого от малых» [4, с. 74].
Лесков показывает глубинный смысл взаимодействия протопопа и его прихожан, способность Туберозова направлять внимание людей, открывать
им глаза. Именно поэтому правдивого и честного священника так опасаются власти: они осознают степень влияния Туберозова на народ, значение его проповедей. Опасения за свои места, достаток, положение, за ту паутину взаимной лжи, которая поддерживается многими чиновниками, вынуждают властьимущих постоянно ограничивать протопопа. «А они требуют, чтоб я вместе живой речи, направляемой от души к душе, делал риторические упражнения» [4, с. 80], - говорит Савелий Тубе-розов, путь лишений и гонений для которого еще только начинается.
Столкновение веры и безверия в «Соборянах» приобретает глобальный, даже вселенский масштаб, а Лесков на наших глазах соотносит полюсные мировоззрения, жизненные позиции. Драматические и трагические моменты хроники прекрасно иллюстрируют, что в борьбе любви и ненависти, чуткости и равнодушия очень часто побеждает не светлая сторона, однако сложно представить праведников Лескова смиряющимися с той ложью, которую выдумывают сильные мира для удержания своего положения.
В начале хроники Лесков достаточно подробно описывает главных героев повести, протопопа Савелия Туберозова, священника Захария Бенефак-това и дьякона Ахиллу Десницына. Однако познакомившись с этими тремя праведниками, читатель далее узнает их все лучше, наблюдает за постепенными изменением и преображением героев.
Как мы уже отметили, Лесков не считает своих героев идеальными, у каждого из них есть свои слабости и недостатки. Так, автор пишет о широте натуры Савелия Туберозова, о его энергичности и эмоциональности, отмечая и особую силу его гнева, не сварливого, не мелочного. Однако сразу же писатель делится с нами историей о трех посохах, «образчиком мелочности, обнаруженной на старости лет протопопом Савелием.» [4, с. 57]. Нельзя не учитывать некоторую робость, неуверенность отца Захарии, особую «увлекательность» дьякона Ахиллы. Но обитатели старгородской поповки представлены писателем «как Россия в миниатюре и как модель нормального, органического ее развития»: «Дьякон Ахилла Десницын - это стихия народная, бурная, неуемная, еще не вошедшая в жизненные берега. Захарий Бенефактов - священник, олицетворяющий Православие историческое с его кротостью и смирением, с его отрешенностью от грешной земли. Наконец, протопоп Савелий Тубе-розров - носитель близкого Лескову воинствующего Православия», - пишет Ю.В. Лебедев [2, с. 225]. Кроме того, Лесков показывает, что небольшие человеческие слабости его праведников отступают на второй план, когда они чувствуют себя борцами за веру и правду.
Уже с первых страниц хроники мы встречаемся с реализациями одного из самых значимых моти-
вов произведения - мотива борьбы. На множестве примеров Лесков иллюстрирует активную и деятельную силу своих героев, проявляющуюся в отстаивании веры, сопротивлении подлости и расчетливому обману. На первый взгляд, несерьезное и основанное более на личном неприятии преследование Ахиллой учителя Варнавки становится первой ступенью в череде столкновений за веру и радостное бытие, отстаиваемое праведниками.
Диалог Ахиллы и Захария открывает и причину борьбы - безбожие, и тех людей, против которых будет направлена в хронике вся деятельная сила праведников - речь идет о чиновниках:
«- Опять и этого ты не смеешь, - останавливал Ахиллу отец Захария.
- Отчего же это не смею? За безбожие-то да не смею? Ну, уж это извините-с!
- Не смеешь, хоть и за безбожие, а все-таки драться не смеешь, потому что Варнава был про-свирнин сын, а теперь они чиновник, он учитель» [4, с. 58].
Писатель очень тонко и умело показывает, что борьба не является сущностной основой праведников, что все они живут по закону любви. Удивительно в хронике почитание и благоговение, проявляемое ими по отношению к людям, которые, по их мнению, лучше, умнее их самих. Семейная жизнь Савелия Туберозова и Натальи Николаевны становится образцовой именно потому, что муж и жена считают другого умнее себя, с особым уважением и любовным почитанием к протопопу Савелию относятся его младшие товарищи. Читателей хроники притягивает эта атмосфера добра. Вспомним, к примеру, радости и восторги Савелия Туберозова и его домашних, производимые подарками боярыни Плодомасовой и ее слуги, карлика Николая. И смысл тут не столько в неожиданных и приятных дарах, сколько в отношении, в том, что боярыня Плодомасова понимает бытовые необходимости человека, которому необходимо думать о совершенствовании прихожан и заботиться о причте. «Ну, за что мне сие? Ну, чем я сего достоин? Отчего же она не так, как консисторский секретарь и ключарь, рассуждает, что легче устроить дело Божие, не имея где головы подклонить?» - говорит сам себе Савелий Туберозов [4, с. 89].
Это сопоставление протопопа подвигает читателя к дальнейшим сравнениям поведения героев и образа их жизни. Именно потому, что есть другой, противный стан, праведники Лескова вынуждены быть бойцами, воинами. Ахилла еще в начале хроники говорит о своей сути воина: «Знаю я это, что полковые очень могут меня любить, потому что я и сам почти воин; но что из меня в полку воспоследует, вы это обсудите?» [4, с. 60]. Обладая избытком физической силы, Ахилла еще и тренируется, меряет ее, чтобы в решающий момент вступить в настоящее сражение.
Мотив борьбы ярко явлен и в дневнике протопопа. Туберозов воюет и со своими несовершенствами, слабостями и страстями близких и Ахиллы, но более всего - с чиновниками, с начальством светским и церковным, ожидающим от священника доносов, лицемерия и подношений. Примечательно, что первая запись дневника протопопа после семилетнего перерыва повествует как раз об усталости от безрезультатной борьбы: «Достойно замечания, сколь я стал иначе ко всему относиться за сии годы. Сам не воюю, никого не беспокою и себе никакого беспокойства не вижу» [4, с. 98].
Все праведники Лескова обладают одним удивительным качеством: они не могут сидеть сложа руки и быть пассивными наблюдателями в мире, где поругана правда, где их помощи и заступничества ждут другие. Очень значима в художественном мире хроники беседа Туберозова с предводителем Туга-риным, хорошо понимающим протопопа. Туберозов сетует на шаткость общества, на потерю многими идеала, веры, уважения и почтения к деяниям предков великих. На фоне общего равнодушия к судьбе страны (даже Туганов очень спокойно говорит о том, что если России суждено погибнуть, то она погибнет [4, с. 208]), протопоп предстает перед ним «маньяком», поскольку ревностное служение Богу и его заповедям в современном обществе, на фоне таких людей, как Термосесов, Борноволоков, Бизю-кина или Препотенский, выглядит крайностью. Однако для протопопа очевидно, что в то время, когда люди перестают верить в силу слова и не признают добрых дел, настает время подвигов, и тут Савелий прямо говорит о столкновении, о борьбе:
«- Да, да, да! Тебе ссориться хочется! Нет, отче: лучше мирись.
- Пармен Семенович, много слышу, сударь, нынче об этом примирении. Что за мир с тем, кто пардона не просит. Не гож этот мир, и деды недаром нам завещали "не побивши кума, не пить мировой"» [4, с. 209].
Все праведники Лескова по-своему отстаивают правду и сеют доброе и вечное. Наименее активен во внешней борьбе отец Захария, но читатель должен учесть тот факт, что это единственный из соборян, наделенный Богом множеством детей. Деятельная сила отца Захарии направлена на воспитание детей в Боге, а в это время протопоп Савелий и дьякон Ахилла занимаются преображением действительности. Мотив воинственного противостояния для Ахиллы реализован в плане открытого, физического противодействия злу, для Савелия Туберозова - в плане борьбы с народными поработителями, с расхитителями общих богатств, с чиновниками, не думающими о России.
Каждый сам и все вместе соборяне пытаются воздействовать на общество, они живут судьбой своей страны и не мыслят своего счастья вне благополучия Родины. В хронике представлена сложная,
Вестник КГУ ^ № 3. 2019
91
двойная антитеза: единство праведников Лескова, объединяющих свои усилия в борьбе с врагами Отечества, противопоставлено Лесковым размежеванию и ссорам тех государственных служащих, которые еще недавно вместе пытались уничтожить страну, а теперь преследуют личные корыстные цели. «Да как же не черт знает что: быть другом и приятелем, вместе Россию сбираться уничтожить, и вдруг потом аттестовать меня чуть не последним подлецом и негодяем! Нет, батенька: это нехорошо, и вы за то мне совсем другую аттестацию пропишите», - говорит Термосесов Борноволокову [4, с. 239].
На первый взгляд, на фоне идейного противостояния Туберозова и светской власти, неподчинения Савелия власти церковной борьба дьякона Ахиллы выглядит поверхностной. Кажется, что по сравнению с планами Термосесова и Борноволоко-ва Ахилла разменивает силы на учителя Варнаву: ведь Лесков достаточно иронично передает все перипетии с выкапыванием и закапыванием костей утопленника, из которых Варнава сделал скелет. Однако эта борьба также чрезвычайно значима. Конечно, по уровню вредительства и подлости Препотенскому еще далеко до больших чиновников , но в образе Варнавы символично представлена вся молодежь нового времени, не почитающая родителей и на место Бога поставившая не науку, а околонаучные толки и рассуждения. И.В. Столярова справедливо отметила, что новую действительность в хронике представляют люди, «выдающие себя за поборников освободительных идей, однако, по сути дела, очень далекие от серьезного и искреннего увлечения этими идеями» [7, с. 428].
По рассказам жителей старгородской поповки, Ахилла просит Савелия называть его не Ахиллой-дьяконом, а Ахиллой-воином, пока тот не сокрушит Варнаву [4, с. 141]. Значимым в художественном мире хроники оказывается и то, что боярыня Пло-домасова посылала Николая каждый день к ранней обедне заказывать молебен о сбежавшей карлице именно Иоанну Воинственнику. Лесков использует знаковый ход: Ахилла и отец Захария спорят по поводу того, тому ли святому служился молебен:
«- Иоанну Воинственнику? Иоанну Воинственнику, говоришь ты, молебен-то ходил служить? -перебил дьякон.
- Да-с, Иоанну Воинственнику.
- Ну так, брат, поздравляю тебя, совсем не тому святому служил» [4, с. 176].
Комическая ситуация спора между отцом Заха-рией и дьяконом Ахиллой продолжается и в следующей, пятой главе второй части повести, где после перечисления ряда святых и тем воззваний к ним, дьякон вспоминает, что молились святому все-таки правильно. Сцена спора чрезвычайно оживляет повествование. Лесков таким образом акцентирует наше внимание на образе святого -Иоанна Воина, особо почитаемого еще со времен
Киевской Руси. Писатель актуализирует мотив борьбы, сражения, которое ведут его праведники. Более того, нельзя не учитывать, что Иоанн Воин, служивший у Юлиана Отступника, втайне помогал христианам, боролся за веру, не выполняя приказы императора, идя вразрез с официальной властью. Фигура этого борца за веру соотносится читателем с образом решительного протопопа Туберозова.
В хронике значимо фактическое одиночество праведников: протопоп Савелий не побежден, но слишком неравной оказывается борьба, в которую он вступает. Тем не менее герой не может жить иначе: он готовится к последней и самой яркой проповеди, обращенной к сильным мира сего. Собирая силы для этой проповеди, Туберозов ориентируется и на примеры стойкости и мужества своих предшественников, героев-святых. Е.Б. Шульга вслед за рядом исследователей отмечает, что образ протопопа Тубе-розова был создан Лесковым с ориентацией на фигуру протопопа Аввакума. Исследовательница констатирует, что в окончательном тексте романа Лесковым были убраны все упоминания об Аввакуме, однако сила борцов за веру, живших до Савелия, в хронике оказывает на протопопа решающее воздействие: «Туберозова вдохновляют на самоотверженное служение вере (а значит, в его понимании - и России) не только пережитая им гроза, но и актуализировавшиеся в его памяти образцы подобных героических деяний "предков великих"» [8, с. 380].
В решающей проповеди Туберозов говорит об «утрате заботы о благе родины», о формальности молитв, искусственности веры новых государственных служащих и ярых прихожан: «.. .Все эти молитвенники слуги лукавые и ленивые, и молитва их не молитва.» [4, с. 254]. Драматически складывается судьба соборян: вместе с ними уходит целая эпоха русской церкви. Об этом писатель поведал П.К. Щебальскому в письме от 8 июня 1871 года: «.что касается до недостатка хороших людей на смену Туберозову, Захарии, Ахилле и Николаю Афанасьевичу, то и этим делать нечего, и сколько бы я ни хотел угодить почтенной любви Вашей к хорошим людям, не могу их обрести на нынешнем переломе в духовенстве русской церкви. Изображенные мною типы суть типы консервативные, а что дает нынешняя прогрессирующая церковь, того я не знаю и боюсь ошибиться. <...> Желаю оставить дело на том, что "Старгородской поповке ударил час всеобщего обновления"» [3].
В дневниковой записи от 20 октября 1837 года, сделанной протопопом Савелием в своей Демикотоновой книге, сказано следующее: «На добро у нас люди не торопливы, а власти тем паче.» [4, с. 80]. Уже на третий день после горячего воззвания Савелия жизнь старгородской поповки входит в свои берега, проповедь Туберозова забывается, а спустя некоторое время город вообще переосмысляет значение протопопа, фигура которого блекнет по срав-
нению со «звездами» нового времени: «Из умов городской интеллигенции Савелий самым успешным образом был вытеснен стихотворением Термосесо-ва. Последний пассаж сего последнего и скандальное положение, в котором благодаря ему очутилась бойкая почтмейстерша и ее дочери, совсем убрали с местной сцены старого протопопа; все были довольны и все помирали со смеху» [4, с. 262]. Как мы видим, ни о какой преемственности идей Савелия Туберозова не может быть и речи, путь, по которому призывал идти опальный протопоп, требует серьезного духовно-нравственного труда, к которому не готовы его младшие современники.
В.В. Волков справедливо отметил, что опала священника Савелия характеризует всех тех, кто принимал решение о его ссылке и ей не воспрепятствовал: «Евангельски ясный и вполне заслуженный прихожанами проповеднический упрек и молитвенный призыв отца Савелия ожидаемо результировали в то, что на соборного протоирея ополчилось "общество", а церковное начальство отстранило от служения. Парадоксальным образом ни "общество", ни Церковь в лице епархиальной власти не могут и не желают понять, что тем самым отъединяются, противопоставляют себя не только протопопу Савелию, но символически самоотвергаются и от Христа.» [1, с. 46].
Таким образом, мотив борьбы с демонической силой, с новыми порядками, могущими привести страну к полной разобщенности, получает в хронике особое значение. В череде финальных событий произведения может показаться, что автор не оставляет ни намека на будущее возрождение веры. Однако это не так. Уже совсем перед смертью старый Туберозов возвращает к вере своего ученика и подопечного, дьякона Ахиллу, который после жизни в Петербурге вдруг начинает отрицать существование Бога, используя наивнейшие примеры, говорит о положительных фактах науки. Благодаря воздействию Туберозова на дьякона в душу Ахиллы возвращается вера: «Это был прибой благодатных волн веры в смятенную и трепетную душу. Ей надо было болеть и умереть, чтобы воскреснуть, и эта святая работа совершалась» [4, с. 299]. Не случаен этот образ болезни, возникающий и в творчестве других писателей, в частности у Ф.М. Достоевского. Так как мы не можем отрицать и символически-аллегорический смысл фигур трех праведников, о котором упоминали в начале статьи, получается, что путь Ахиллы, путь забвения, утраты и воскресения веры должен пройти и простой русский народ, который в самой хронике еще находится на стадии заболевания.
Библиографический список
1. Волков В.В. Роман Н.С. Лескова «Соборяне» как отображение и прообраз информационно-психологической войны // Исторические, философ-
ские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2015. - № 9-2. - С. 45-50.
2. Лебедев Ю.В. Судьбы России в творческом наследии И.С. Тургенева, Ф.И. Тютчева, Н.С. Лескова. - Орел: ИД ОРЛИК и «К», 2007. - 272 с.
3. Лесков Н.С. Письма [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://az.lib. ru/l/leskow_n_s/ text_1370.shtml (дата обращения: 14.06.19).
4. Лесков Н.С. Соборяне // Лесков Н.С. Собр. соч.: в 12 т. Т. 1. - М.: Правда, 1989. - С. 45-334.
5. Майдурова Ю.А. Особенности жанра романа-хроники Н.С. Лескова «Соборяне» // Мир науки, культуры, образования. - 2011. - № 5 (30). -С. 306-309.
6. Овчинникова И.В. Хронологические парадоксы Демикотоновой книги (роман-хроника Н.С. Лескова «Соборяне») // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. - 2009. - № 1. - С. 85-87.
7. Столярова И.В. Роман-хроника Лескова // История русского романа: в 2 ч. Ч. 2. - М.; Л.: Наука, 1964. - С. 416-438.
8. Шульга Е.Б. К вопросу об источниках замысла хроники Н.С. Лескова «Соборяне» (на материале ранней редакции произведения) // Вестник Чувашского университета. - 2012. - № 2. - С. 376-382.
References
1. Volkov V.V Roman N.S. Leskova «Soboryane» kak otobrazhenie i proobraz informacionno-psihologicheskoj vojny // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. - 2015. -№ 9-2. - S. 45-50.
2. Lebedev YU.V Sud'by Rossii v tvorcheskom nasledii I.S. Turgeneva, F.I. Tyutcheva, N.S. Leskova. -Orel: ID ORLIK i «К», 2007. - 272 s.
3. Leskov N.S. Pis'ma [Elektronnyj resurs]. -Rezhim dostupa: http://az.lib.ru/l/leskow_n_s/ text_1370.shtml (data obrashcheniya: 14.06.19).
4. Leskov N.S. Soboryane // Leskov N.S. Sobr. soch.: v 12 t. T. 1. - M.: Pravda, 1989. - S. 45-334.
5. Majdurova YU.A. Osobennosti zhanra romana-hroniki N.S. Leskova «Soboryane» // Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. - 2011. - № 5 (30). - S. 306-309.
6. Ovchinnikova I.V. Hronologicheskie paradoksy Demikotonovoj knigi (roman-hronika N.S. Leskova «Soboryane») // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.A. Nekrasova. -2009. - № 1. - S. 85-87.
7. Stolyarova I.V. Roman-hronika Leskova // Istoriya russkogo romana: v 2 ch. CH. 2. - M.; L.: Nauka, 1964. - S. 416-438.
8. SHul'ga E.B. К voprosu ob istochnikah zamysla hroniki N.S. Leskova «Soboryane» (na materiale rannej redakcii proizvedeniya) // Vestnik CHuvashskogo universiteta. - 2012. - № 2. - S. 376-382.
Вестник КГУ _J № 3. 2019
93
