CC BY
44
Кроме содержательного исследования, читатель найдет в книге очень живой и образный язык, с одной стороны, придающий работе яркость и убедительность, а с другой — лишающий ее строгости мысли и академичности. Вот лишь несколько примеров: «Конечно, иконопочитатели использовали бы любую возможность, чтобы с высокой крыши кричать о защите икон народом» (с. 60); «Другие готовились (всегда были готовы) подстроить паруса под господствующие ветра (о епископах, готовых потакать власти. — С. З.)» (с. 76); «...Иоанн Да-маскин орудовал писчими перьями, словно мечами» (с. 88).
В целом, закрыв глаза на плохо скрываемое небрежение к византийскому богословскому наследию периода иконоборчества, работа Ноубла кажется до некоторой степени удачной. Ведь необходимость в обзорном труде по иконоборческому периоду чувствовалась на протяжении последних 30—40 лет, когда в церковно-исторической науке и византинистике произошел небольшой сдвиг в сторону более критичного прочтения памятников данного периода, и некоторые вопросы происхождения иконоборчества, получив новое разрешение, требовали своего обобщения. Особенно полезным данный труд будет для студентов и начинающих исследователей. Главным же достоинством работы Ноубла является всеобъемлющий охват богословия иконы на Западе, что ранее предпринималось крайне редко и никогда в полной мере.
С. В. Заплатников (ПСТГУ)
Mosshammer Alden A. The Easter Computus and the Origins of the Christian Era. Oxford etc.: Oxford University Press, 2GG8. 432 p. (Oxford Early Christian Studies).
Новая книга почетного профессора Калифорнийского университета в Сан-Диего Алдена Моссхаммера, известного специалиста по византийским всемирным хроникам, посвящена происхождению христианской эры Дионисия Малого, той самой, которой ныне пользуются во всем мире. В процессе работы, по признанию автора, тема, ограниченная изучением пасхалистического труда Дионисия, вылилась в гораздо более обширное исследование. Столкнувшись с проблемой неубедительности предложенных в науке концепций, Моссхаммер предпринял полную ревизию всех представлений об истории развития пасхалистических исчислений в III—VI вв. По его собственному признанию, при изучении проблемы возникновения эры Дионисия он обнаружил, что трудно понять основу, на которой были построены часто повторяемые в науке выводы. «В конце концов, я пришел к заключению, — пишет Моссхаммер во “Введении” (с. 4), — что свидетельства источников были неверно интерпретированы и что большая часть истории пасхальных вычислений в ранней христианской Церкви должна быть переписана. То, что начиналось как исследование истоков христианской эры, переросло таким образом в исследование истоков и истории пасхальных расчетов». Следует особо отметить, что работы такого уровня охвата материала по-
бб
являются в мировой науке крайне редко. Последний сопоставимый по объему труд, принадлежавший перу французского византиниста отца Венанса Грюмеля, вышел в свет ровно полвека назад1.
Содержание книги Моссхаммера отражает метаморфозу, которую она претерпела по ходу создания. После вводной первой части (с. 3—58), кратко очерчивающей основные понятия и принципы календарных и пасхалистических вычислений, следует вторая часть, озаглавленная «Пасхальные таблицы Дионисия Малого» (The Easter tables of Dionysius Exiguus) (с. 59-108). Нетрудно догадаться, что это и есть то ядро, которое лежало в основе первоначально задуманного автором исследования. Здесь емко и в то же время обстоятельно рассказывается
о пасхалистических сочинениях монаха Дионисия, известного под самоуничижительным прозвищем «малый, ничтожный» (exiguus), который в 525 г. взял на себя труд составить на латыни продолжение александрийской пасхалии св. Кирилла — самой совершенной на тот момент пасхалистической системы — и пронумеровал в ней годы не по эре «тирана и гонителя» Диоклетиана, а начиная «от воплощения Господня».
Однако по-настоящему центральной темой книги стала наиболее объемная и новаторская третья часть — «Пасхальные исчисления в раннем христианстве» (Paschal calculations in early Christianity) (с. 108-318). Здесь подробно рассмотрена эволюция христианской пасхалии. Открывает обзор глава, посвященная древнейшему типу пасхалии — 8-летнему циклу (сер. III в.) и проблеме изобретения так называемых «эпакт» (ключа к лунному календарю).
Следующая глава посвящена пасхалии Анатолия Лаодикийского (около 277 г.) — первой известной нам пасхалии, основанной на 19-летнем цикле. Здесь автор предлагает собственную оригинальную реконструкцию пасхалии Анатолия. Далее рассматриваются пасхальные послания св. Афанасия Великого, в которых исследователь усматривает попытки адаптации цикла Анатолия к западной пасхалистической традиции. Классический тип александрийского 19-летнего цикла сложился, согласно теории Моссхаммера, не в начале IV в., как считалось прежде, а не ранее первых десятилетий V в., в непосредственной связи с деятельностью хрониста Анниана Александрийского. Именно всемирная хронология Анниана стала той системой, под которую — по Моссхаммеру — была «откалибрована» пасхалия св. Кирилла Александрийского — первая достоверно известная нам александрийская пасхалия классического типа, которую и продолжил Дионисий Малый.
Далее в отдельных главах-экскурсах рассмотрены «ответвления» от генеральной линии развития пасхалистики — как на Западе, так и на Востоке. Глава о римской пасхалии 84-летнего типа может быть названа образцовой как по охвату использованного материала первоисточников и научных работ, так и по убедительности и четкости выводов. Больше вопросов остается в связи с предложенной Моссхаммером картиной пасхалистических и хронологических споров в Византии в VI — начале VII в., венцом которых стало появление «Пасхальной хроники». Неизвестный нам автор этого поистине эпохального труда, которо-
1 Grumel V La Chronologie. P., 1958.
му в книге уделено достаточное внимание, предложил основанную на пасхалии всемирную хронологию, легшую в основу византийской эры.
Последняя, четвертая часть книги — «Происхождение христианской эры» — как бы возвращает нас к первоначальному замыслу автора: разъяснению вопроса о том, почему Дионисий Малый поместил 1-й год «от Воплощения Господня» (1 г. н. э.) в тот год, который греки называли годом 195-й олимпиады, а римляне — консульством Гая Цезаря и Павла. Вкратце изложив имеющиеся в нашем распоряжении данные о хронологии земной жизни Иисуса Христа, а также сведения, которые приводят на сей счет древние авторы, Моссхаммер показывает, что принятая Дионисием дата Воплощения находится в странном противоречии не только с представлениями современных библеистов, но и с раннехристианской традицией — как восточной, так и западной. Тем не менее, та «ненавязчивая» манера, в которой Дионисий подает свою эру, подразумевает, что он не только не считал нужным доказывать ее историческую состоятельность, но принимал ее как нечто само собой разумеющееся. Отсюда вывод: Дионисий позаимствовал дату Воплощения из некоего достаточно авторитетного источника.
В поисках такового Моссхаммер обстоятельно рассматривает три труда, предположительно принимавших схожую с Дионисием хронологию — хроники Панодора Александрийского (около 400 г.) и Юлия Африкана (около 221 г.) и пасхалию Анатолия Лаодикийского. Ни одно из этих сочинений не дошло до нас. И если сведения о хронологии Христа по Панодору нам, хотя и с ошибками, но все же сообщает византийский хронист Георгий Синкелл, то дата Воплощения у Юлия Африкана может быть восстановлена только гипотетически, а хронологическая привязка пасхалии Анатолия — вопрос еще более темный, чем сама ее структура. Тем не менее, Моссхаммер довольно уверенно движется путем реконструкций и гипотез, активно привлекая такие амбивалентные и противоречивые источники, как поздние армянские колофоны и надписи, и приходит к выводу: Дионисий Малый использовал в своей пасхальной таблице ту самую «христианскую эру», которую предложил в своей хронике Юлий Африкан, чуть позже учитывал при создании своей пасхалии Анатолий Лаодикийский, а веком спустя применил для своей всемирной хронологии египтянин Панодор. Позволим себе привести его вывод полностью (с. 437): «Антуан Пажи (1689: IV. XXXVIII) пришел в конце концов к верному решению “проблемы Дионисия”. Дионисий Малый не вычислял и не изобретал какой бы то ни было новой христианской эры. Он просто перенес на Запад укоренившуюся традицию Александрийской Церкви. Пажи говорил, что Дионисий принял как эру, так и пасхалистические вычисления из Александрии. Дело, скорее, в том, что Дионисий принял свою эру от Воплощения от александрийцев вместе с их 19-летним пасхальным циклом. Это была эра Юлия Африкана, принятая Анатолием Лаодикийским и перешедшая вместе с 19-летним циклом к Афанасию, Андрею, Феофилу, Панодору и Армянской Церкви, а равным образом и к Дионисию Малому».
Здесь не место приводить подробную и аргументированную оценку всех элементов теории Моссхаммера. Тем более не достойны внимания мелкие опечатки и ошибки, которых на удивление немного в прекрасно подготовленной
солидным издательством книге. Обозначим лишь основные вопросы, возникшие в ходе чтения этой в высшей степени интересной, глубоко фундированной и в подлинном смысле слова новаторской работы.
Принципиальный недосмотр автора заключается в том, что он не осознает фундаментального отличия античного 19-летнего лунно-солнечного цикла, известного под названием «цикла Метона», и 19-летнего «лунного цикла» христианской пасхалии, адаптированного к юлианскому календарю. Цикл Метона состоит ровно из 6940 дней, в то время как его юлианская адаптация включает 6939 3Л суток и с математической точки зрения соответствует 76-летнему циклу Калиппа. Нам известно, что Юлий Африкан был знаком с 19-летним циклом именно в его классической форме, неприменимой к юлианскому календарю и, соответственно, христианской пасхалии. Поэтому теория о пасхалистических основаниях хронологии Африкана совершенно невероятна (о проблеме ее реконструкции скажем ниже).
Достойно глубокого сожаления, что среди 330 с лишним монографий и научных статей, на которые ссылается американский профессор, отсутствуют весьма важные для рассматриваемой им темы работы русских ученых — Василия Васильевича Болотова и протоиерея Дмитрия Александровича Лебедева (священно-мученика Димитрия). И если отсутствие упоминаний о Болотове еще можно объяснить тем, что его основная работа об александрийской пасхалии была напечатана в малодоступном издании2, то умолчание об исследованиях Д. А. Лебедева, публиковавшихся в «Византийском временнике» и других известных журналах3, наводит на размышления. Конечно, русский язык труден для понимания, но это нисколько не мешало ссылаться на работы Лебедева и разбирать предложенные им гипотезы тому же В. Грюмелю, которого активно цитирует Моссхаммер. Но главное, такое упущение фатальным образом сказалось на убедительности всей концепции автора.
В основу своей реконструкции пасхалии Анатолия Д. А. Лебедев положил тезис об исконной классической структуре 19-летнего цикла (распределение эм-болимических годов типа «огдоада» + «гендекада», 3.3.2. 3.3.3.2|, где | — скачок луны), восходящей к метонову и вавилонскому циклам и сохраненной в основных вариантах христианского 19-летнего цикла (эннеакайдекаэтериды) — александрийском и иудейском. Моссхаммер, не подозревая об этой концепции (на
2 Болотов В. В. [Доклад в заседании 31 мая 1899 г.] // Журнал Комиссии Русского Астрономического общества по вопросу о реформе календаря в России. 1899. Приложение V. Пе-риздано под названием «Александрийская пасхалия: логика и эстетика» в сб. : Календарный вопрос / А. Чхартишвили, ред. М., 2000. С. 105—144.
3 Лебедев Д. А. Из истории древних пасхальных циклов: 19-летний цикл Анатолия Лаоди-кийского // Византийский Временник. 1911 [1913]. Т. 18. Отд. 1. С. 148—389; он же. Хронологические заметки // Там же. Отд. 2. С. 91—95; он же. Еще о цикле псевдо-Анатолия // ВВ. 1912 [1915]. Т. 19. С. 152—187; он же. Цикл Анатолия Лаодикийского по В. В. Болотову // Там же. С. 188—223; он же. Еще об Анатолии и псевдо-Анатолии // Византийское обозрение. 1915. Т. 1. С. 83—103; он же. Так называемая «византийская» эра от сотворения мира: Место и время ее происхождения // Византийское обозрение. 1917. Т. 3. Отд. 1. С. 1—52; он же. «Средники» // Журнал министерства народного просвещения. 1911. Н. с. Т. 33; он же. К истории времясчис-ления у евреев, греков и римлян. Петроград, 1914 (отд. отт. из Журнала министерства народного просвещения); он же. О Пасхе 22 марта // Христианское чтение. 1915. № 9. С. 1135—1154.
наш взгляд, очень убедительно обоснованной Лебедевым), предлагает такую реконструкцию цикла Анатолия, в которой структура не только лишена классической стройности (ожидаемой в древнейшем варианте эннеакайдекаэтериды), но вообще поражает своей несуразностью: 3.3.2.3| 3.2.3. Опирается Моссхаммер при этом на предположение, согласно которому Анатолий принимал в качестве даты весеннего раноденствия 21 марта (с. 155 и далее). Это самая слабая из всех гипотез, выдвигающихся в книге, — и, увы, именно на ней зиждется вся предложенная Моссхаммером теория эволюции пасхалии 19-летнего типа. Памятники III—IV вв. знают дату равноденствия 22 марта, установленную Клавдием Птолемеем в 140 г.4 Очень сомнительно, что Анатолий или современные ему александрийские астрономы в III в. могли установить в качестве новой даты весеннего равноденствия 21 марта. Наблюдение равноденствия — весьма сложная техническая задача; все такого рода опыты в античности были известны наперечет и сразу же заносились в анналы астрономической науки. Однако после Клавдия Птолемея о наблюдениях равноденствия александрийскими астрономами мы не знаем. Характерно, что Илия Нисибинский, который серьезно интересовался астрономией и тщательно собирал все сведения такого рода, сразу после Птолемея упоминает о наблюдении осеннего равноденствия арабскими астрономами при халифе аль-Мамуне в 829 г.5 Трудно предположить, что такое серьезное достижение, как коррекция даты равноденствия, осталось совершенно незамеченным современниками Анатолия. Между тем, несложно убедиться в том, что 21 марта как дата равноденствия вытекает чисто математически из структуры пасхалии александрийского типа.
Предложенная Моссхаммером реконструкция цикла Анатолия вызывает массу вопросов. Прежде всего, поскольку Анатолий был если не изобретателем, то, во всяком случае, первым пропагандистом эннеакайдекаэтериды, весьма странными выглядели бы его манипуляции с классической структурой этого цикла, закрепившейся в античной традиции6. Допустим, что 22 марта (26 фа-менота) было принято им за начало цикла как лунный аналог последнего дня эпагомен (28 августа). Но в чем практическое удобство такой конструкции? Она не избавляет от необходимости вычисления ежегодных лунных эпакт (как при эпактах на 1 марта, эквивалентных эпактам на 1 января). Кроме того, остаются без объяснения слова Анатолия о том, что 22 марта солнце идет по знаку Овна уже четвертый день. Заметим, что вся цитата из Анатолиевых «Правил о Пасхе», сохранившаяся у Евсевия7, посвящена необходимости помещать пасхальное полнолуние после равноденствия — почему же Анатолий умолчал о якобы принятой им новой дате этого астрономического рубежа, 21 марта? И уж совсем странную «эволюцию» от сложного к простому предполагает гипотеза о преоб-
4 Упрекая автора «Апостольских постановлений» в том, что он якобы неверно принял 22 марта за день равноденствия, Моссхаммер забывает про аналогичную убежденность св. Епифания Кипрского (Epiphanius. Panarion LI. 26—27 // Die griechischen christlichen Schrift-steller. Leipzig, 1922. Bd. 2. S. 297—298).
5 Elia Nisibenus. Opus Chronologicum II / E. W. Brooks, ed. Louvain, 1910. P. 45—46; Versio. P. 70.
6 Лебедев. Из истории древних пасхальных циклов... С. 238—299 (Приложение А).
7 Eusebius Caesariensis. Historia ecclesiastica VII. 32.
разовании цикла Анатолия в александрийский цикл, который, сохраняя границу 21 марта, сам собой возвращается (?!) к классическому виду. Не подкрепляют позицию Моссхаммера ни указания на эфиопскую пасхалию (которая служит не более, чем отражением господствовавшего у коптов и эфиопов александрийского цикла), ни спорные параллели с циклом «умножающих на пять и шесть» (где аналог «скачка луны» в 12-м году получается автоматически из-за принятой в их системе ежегодной добавки эпакт в 5/60 дня: 5/60*12=1; сама по себе эта добавка получена в результате рассуждений, не имеющих никакого отношения к циклу Анатолия). Что же касается ссылки на 30-летний пасхальный цикл из веронской рукописи, то в имеющихся там пасхальных датах легче усмотреть гибрид александрийского цикла с циклом Анатолия в реконструкции Шварца (из 45 указанных там пасхальных полнолуний с ними совпадают 25 дат), чем подобие реконструкции Моссхаммера (17 совпадений); впрочем, привлечение этой таблицы в данном контексте вообще представляется неоправданным.
Следующий проблемный сюжет относится к новой теории возникновения александрийской пасхалии. Ученые, начиная с Л. Иделера, прямо увязывают возникновение александрийского 19-летнего цикла — начинающегося в 1-й день 1-го года эры Диоклетиана (1 тота 284 г.) — с эпохой Диоклетиана. Между тем, по мнению Моссхаммера совпадение начала александрийского цикла с 1-м годом так называемой эры Диоклетиана носит случайный характер. В качестве аргумента предлагается теория, объясняющая само появление эры Диоклетиана политическими реформами, приведшими к утрате Египтом особого статуса в Римской империи (с. 174). Однако вопрос о применении годов правления Диоклетиана для счета лет в пасхалии тем самым не снимается. Положим, «эра Диоклетиана» широко использовалась в Египте в IV в.; но наряду с ней применялись и другие эры — например, эра Филиппа или эра Августа. Для чего христиане поминали бы в пасхалии имя Диоклетиана, своего главного гонителя, если бы с его эрой не было связано очевидное практическое удобство? Из пасхальных прологов Феофила и св. Кирилла видно, что александрийские архиепископы пытались отмежеваться от имени Диоклетиана, заменяя его именами благочестивых императоров. Так, Феофил, начав в своей пасхальной таблице счет лет с 1-го консульства Феодосия I (380), торжественно пишет императору, что желающим узнать точную дату Пасхи «подобает обращаться к твоему имени», которое таким образом «навсегда сохранится среди людей». Его преемник св. Кирилл, чтобы привязать пасхалию к имени Феодосия II, берет за начало 403 г., когда император Аркадий впервые назначил консулом своего младенца-сына. Тем более странным выглядит предположение Моссхаммера, что именно Кириллу Александрийскому принадлежит «калибровка» александрийского цикла на эру Диоклетиана (с. 193). Во всяком случае, попадание новолуния 1-го года цикла на 1 тота 1-го года эры Диоклетиана — вещь слишком очевидно удобная, чтобы допускать ее случайное происхождение.
Логичнее допустить перекалибровку цикла Анатолия, проведенную его учениками в начале IV в. Если у Анатолия Лаодикийского начало цикла — новолуние 26 фаменота, что в отношении лунной фазы тождественно дню накануне
1 тота, то началом александрийского цикла служит новолуние 27 фаменота, по
фазе тождественному 1 тота. Переход от одной системы к другой — математически изящная операция. При условии классической структуры цикла, 21 марта как предел пасхальной границы появляется в нем само собой. А то, что эта дата равноденствия лучше соответствовала астрономическим реалиям IV в., едва ли кого волновало. Любой календарь — прежде всего математическая система, в которой удобство вычислений ценится гораздо выше, чем астрономическая точность.
Далее. Проделанное профессором Моссхаммером (с. 178-182) сравнение парижской пасхалии, изданной А. ван де Вивером, с данными, содержащимися в заголовках и Индексе к «Пасхальным посланиям» Афанасия Великого показало, что их объединяет чередование эпакт 29, 11, 22 (в 9-11 гг. пасхалии ван де Вивера), которым в первые 3 года александрийского цикла соответствуют эпак-ты 30, 11, 22. Моссхаммер (с. 187-189) предположил, что 95-летняя таблица на 334-428 гг. н. э. и продолжающая ее пасхалия ван де Вивера и есть тот самый цикл, которым пользовался если не сам Афанасий Великий, то анонимный автор Индекса к его «Пасхальным посланиям». Это якобы была модификация цикла Анатолия, созданная с целью приближения к римскому 84-летнему циклу для 343-345 гг. и фигурировавшая на Сардикском Соборе в 353 г. Однако наши представления о генезисе александрийского цикла не дают оснований предполагать для его развития такую причудливую ступень. В цикле ван де Вивера скачок луны находится явно не на месте, разрывая и без того странную структуру (3.3.1 | 1.3.3.2.3). Это заставляет видеть в нем гибридный вариант 19-летнего цикла, в котором цикл Анатолия был приспособлен к александрийской пасхалии. Сделано это было путем механического переноса «скачка луны» между 9-м и 10-м годами и перестановки эмболимического месяца с 17-го на 16-й год. Озадачивает то, что «скачок» был помещен не после 10-го года (что сделало бы весь ряд пасхальных полнолуний идентичным александрийскому), а после 9-го. Точно такой же вид имеет современная армянская пасхалия, опирающаяся на цикл Андрея Византийского. Именно этот цикл и отражает, на наш взгляд, пасхалия ван де Вивера. Разъяснения Моссхаммера остроумны, но, как сам он вынужден признать, неубедительны8. Никакая реформа не могла сблизить 19-летний цикл с римским 84-летним, и «Пасхальные послания» Афанасия — прекрасное тому подтверждение. Встречающиеся в них элементы адаптации к римской практике сводятся к довольно бесхитростным припискам и искажениям и не претендуют на систематичность; и наоборот, систематическое появление 29 эпакт в 342 и 361 гг. вместо александрийских 30 эпакт странным образом никак не отражается на итоговом результате.
А. Моссхаммер считает, что совпадение начала 19-летнего цикла с началом эры Диоклетиана появилось лишь в пасхалии св. Кирилла Александрийского как побочный результат приспособления цикла Анатолия к хронологической системе Анниана, разработанной между 395 и 412 гг. Согласно теории А. Моссхаммера (с. 198-203), именно эра Анниана определила тот классический вид александрийского цикла, который мы впервые встречаем в пасхалии Кирилла Александрийского. Ради совмещения начала мировой эры Анниана (март 5492 г. до н. э.) с 1-м годом пасхального цикла св. Кирилл якобы осуществил реформу
8 «ТЪе evidence ІБ пс^ сошреШпя» (Р. 189).
19-летнего цикла Анатолия (который в реконструкции Моссхаммера мало отличается от александрийского) и перенес его начало на 8 лет вперед. Из-за этого Кирилл был вынужден прибавить 4 «пролептических» года перед начальной датой своей пасхалии (1-е консульство Феодосия II, 403 г.), которая оказалась 5-м годом цикла. Оправдывая эту нестыковку, святитель пишет, что пасхальный канон обязательно должен начинаться с начала 19-летнего цикла9. Но раз так, то с 1-го года цикла должен был начать свою пасхалию и предшественник св. Кирилла, Феофил Александрийский. Значит, не случайно начало пасхалии Феофи-ла приурочено к 1-му консульству Феодосия I (380), а не к его воцарению (379): ведь именно 380 г. совпадал с 1-м годом 19-летнего цикла. А это означает только одно: александрийский цикл, «откалиброванный» на эру Диоклетиана, существовал уже в пасхалии Феофила, созданной ранее системы Анниана, работавшего уже при Аркадии (между 395 и 412 гг.). И мы имеем об этом прямое свидетельство в источнике. Пролог к пасхалии Кирилла прямо утверждает, что цикл Феофила имеет скачок луны в конце 19-го года — как в александрийском цикле.
По нашему глубокому убеждению, отношение между эрой Анниана и александрийским циклом прямо противоположно тому, которое предполагает профессор Моссхаммер: не цикл следовал за эрой, а эра за циклом. Это не только следует из общих логических соображений, но и подтверждается текстами источников. Как было показано выше, пасхалия Феофила уже соответствовала александрийскому циклу. Для его преемника св. Кирилла счет лет в пасхалии уже был незыблем и не зависел от какой бы то ни было мировой эры (на каковую святитель не преминул бы сослаться, оправдываясь за не вполне изящное начало посвященной императору пасхалии). Что же касается Анниана, то сам он использует александрийский 19-летний цикл как основной элемент своей системы, критикуя Евсевия Кесарийского за то, что по его хронологии сотворение мира не попадает на 1-й год цикла10. Совершенно ясно, что для того, чтобы обличать Евсевия с помощью, как он выражается, «циклического пасхального тома», Ан-ниан должен был не просто быть хорошо знаком с александрийской пасхалией: он должен быть абсолютно уверен, что порядок лет в ее цикле — единственно возможный. Следовательно, к 412 г., когда Анниан закончил свой труд, александрийская эннеакайдекаэтерида уже пользовалась беспрекословным авторитетом. В то время как, согласно Моссхаммеру, она впервые появилась лишь в пасхалии Кирилла, составленной около 430 г.
Перейдем к реконструкции профессором Моссхаммером хронологической системы Юлия Африкана (с. 402—418). Ученый предлагает в качестве эпохи эры Африкана 25 марта 5501 г. до н. э., датируя Воплощение 25 марта 1 г. до н. э., а Воскресение — 25 марта 31 г. н. э. Сами по себе полученные даты не вызывают возражений, однако их вывод покоится на довольно шатких основаниях. Главный изъян предложенной теории — предположение, что год у Африкана начинается в середине года олимпиады. Однако олимпиада у Африкана мыслит-
9 Cyrillus Alexandrinus. Epistulae paschales sive Homiliae paschales // Burns W. H., Ёvieux P. Cyrille d’Alexandrie. Lettres Festales. P. : Cerf, 1991. P. 220-221.
10 Georgius Syncellus. Ecloga chronographica | A. A. Mosshammer, ed. Leipzig : Teubner, 1984.
P. 36.
ся не как отрезок, а как единовременное событие. Об этом говорит регулярно применяемый к ней глагол «^хбл» (собственно, прошла, проведена), который обычно употребляется в отношении спортивных игр или праздников11. Именно олимпиада «проходит» в том или ином году, а не тот или иной год начинается «в такую-то олимпиаду»; об этом со всей очевидностью свидетельствует пример со 189-й олимпиадой, Моссхаммером игнорируемый12. Кроме того, ряд постулатов данной гипотезы (архонтство Филина в 1-й год 250-й олимпиады; падение Александрии во 2-й год 187-й олимпиады) вступают в противоречие с текстом источника. Особенно много вопросов вызывает «ключевая» для реконструкции Моссхаммера дата 25 марта. Все имеющиеся в нашем распоряжении источники говорят о том, что этот день не играл в восточнохристианской традиции никакой роли вплоть до конца IV в. В первые десятилетия III в., когда Юлий Африкан работал над своей хроникой, 25 марта только-только начинает пробивать себе дорогу в западном церковном календаре как дата Страстей Христовых13, не имеющая никакого отношения ни к творению мира, ни к Воплощению...
В заключение отметим, что исследователь пасхалии и хронологии имеет в своем распоряжении не только тексты (зачастую искаженные переписчиками), но и системы — календарно-математические конструкции, основанные на тех или иных формальных принципах. Это, с одной стороны, облегчает его задачу, давая в руки дополнительные инструменты верификации текстов, но, с другой стороны, обрекает на гипотетические построения и теории, опирающиеся не столько на конкретные свидетельства источников, сколько на общую логику — а в истории логическая непротиворечивость доводов оценивается далеко не столь высоко, как в «точных» науках. Тем не менее, только умелое сочетание обязательного для историка следования букве источника и понимания математической логики реконструируемых календарно-пасхалистических систем позволяет успешно продвигаться вперед. К сожалению, фундаментальный труд Алдена Моссхаммера оказался уязвим для тех самых упреков в гипотетичности и превратном толковании источников, которые побудили его самого заново переписать историю становления христианской пасхалии и хронологии. Скрупулезно следуя только тем данным, которые опираются на конкретный источник, и стараясь по возможности избегать чисто умозрительных построений, профессор Моссхаммер все же был вынужден предложить ряд гипотетических реконструкций. Но при этом его теория в целом утратила систематичность и логическую стройность, присущую концепциям В. Грюмеля и Д. Лебедева. Впрочем, появление нового фундаментального труда по истории хронологии — несомненно, эпохальное событие в исторической науке, и отныне именно книга Моссхамме-ра станет той основой, от которой должны будут отталкиваться будущие исследователи. Faciant шеИога ро1еШе8!
П. В. Кузенков (МГУ)
11 См., напр. : Ibid. P. 231, 252, 255, 286 (трижды), 297.
12 Ibid. P. 372—373.
13 Tertullianus. Adversus Judaeos 8. 18.
