CC BY
300
И. Б.Михайлова
МОСКОВСКИЕ ИЛИ УДЕЛЬНЫЕ КАЛИТИЧИ?
(БОРЬБА ЗА «СТАРЕЙШИЙ» ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИЙ СТОЛ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ второй четверти XV в.)
Вторая четверть XV в.—переломный период в истории СевероВосточной Руси. На смену удельной раздробленности, мелким княжествам, патриархальным и закосневшим в своем развитии, приходило единое государство. Этот процесс отчетливо обозначился уже в XIV в.: после Куликовской битвы общепризнанным городом-ли-дером Северо-Восточной Руси стала Москва. Великие князья Московские прочно сохраняли первенство, или, как тогда говорили, старейшинство, среди правивших здесь Рюриковичей. Они энергично и неуклонно собирали земли, наращивали людские и материальные ресурсы, создавали единый аппарат власти, добивались согласованности и эффективности его действий, формировали боеспособные вооруженные силы, отвечавшие требованиям времени. Под руководством князей шла ожесточенная борьба против татарского владычества, в ходе которой жители разрозненных городов и весей сплачивались в великорусский народ. Процесс строительства единого государства захватил все слои русского общества. И крестьяне, и горожане, и служилые, и податные люди стремились освободиться от ордынского ига, а потому не жалели сил для восстановления и усиления своей страны1.
Но если объективные условия, необходимые для развития русской государственности, во второй четверти XV в. вполне сложились, то сделать такой же вывод относительно субъективного фактора,
© И. Б.Михайлова,2010
оказавшего сильное влияние на ход кровавой борьбы за московский великокняжеский стол, обусловившего ее формы, методы и в итоге—победу старшей ветви Калитичей над удельными соперниками, нельзя. В свою очередь вопрос о субъективном факторе в истории Северо-Восточной Руси XV столетия невозможно рассматривать отдельно от проблемы «центр» (столица)—«периферия» (уделы) в том же регионе и в то же время.
В отечественной историографии XVIII-XIX вв. события второй четверти XV в. трактовали как последнюю в «удельные» времена и единственную в Московском княжеском доме усобицу. Некоторые исследователи усматривали в этих событиях отражение борьбы двух начал: децентрализаторского «удельного» и монархического-государ-ственного2. В XX в. это «смутное» время изучалось в русле представлений о классовых отношениях в средневековой Руси. Участники событий превратились в феодалов, либо отстаивавших удельно-вотчинный порядок, либо стремившихся к созданию единого Московского государства. В научный оборот был введен термин «феодальная война»3.
Новый подход к изучению этого периода русской истории предложил A.A. Зимин. Он наблюдал противостояние «крепостнической, крестьянской и монашествующей Москвы» и вольных северных городов, крупных промысловых и торговых центров, предшественников капиталистических поселений. По мнению ученого, победа «несчастных, задавленных нуждой мужиков и хищных грабителей из Государева двора» означала «гибель свободы», предвещала «кровавое зарево опричнины» и «ярмо крепостного права»4.
А. Ю. Дворниченко, Ю. В. Кривошеев и С. В. Алексеева также рассматривали смуту второй четверти XV в. через призму межгородс-кой борьбы. Соглашаясь с А. А. Зиминым в том, что в центральном районе формировавшегося Русского государства шел процесс становления феодальных отношений, А. Ю. Дворниченко и Ю. В. Кривошеев опровергли его мнение о более высокой, «предбуржуазной» ступени развития северных городов. Здесь историки, напротив, обнаружили более архаичные, по сравнению с окружавшими Москву, общинные волости. Из рассуждений исследователей следует, что победа центра над Севером вывела Русь на более высокий уровень общественных отношений5.
Вывод А. Ю. Дворниченко и Ю. В. Кривошеева в совокупности с представлениями автора этой статьи о служилой государственности в Северо-Восточной Руси XV в., об активной роли народа в процессе утверждения монархической формы правления в стране6, поддержала и развила С. В. Алексеева.
По ее мнению, «в династических войнах второй четверти XV в. ярко проявило себя столкновение двух политических систем. Еще не вполне отжившее самоуправление городских общин Галича, Устюга, Вятки, Углича сопротивлялось доминированию Москвы и великокняжеской власти. Эта борьба не могла принять форму только частного спора между местными властителями и центральной властью. Затяжной характер усобиц свидетельствовал о том, что политическое переустройство волновало широкие слои русского общества, отражалось на жизни населения разных регионов. Некоторые события второй четверти XV в. можно оценивать как “один из всплесков древнерусской демократии”. В ситуации перманентного политического конфликта и подчас на фоне вмешательства внешних сил и стихийных бедствий население вынужденно оказывалось перед выбором власти, и оно его делало». По наблюдениям С. В. Алексеевой, «Галич, Устюг и Вятка... представляли собой города-земли, центры обширной округи. Их население, городское и сельское, составляло общее ополчение, (совместно.—И.М.) участвовало в принятии решений. Невозможно также принять строгое деление СевероВосточной Руси на северные районы (города), оказавшие содействие галицким князьям, и центр, поддерживавший великого князя. Бесспорно, на стороне мятежных князей всегда были Галич и Вятка, но в других случаях, например, в Москве и Устюге среди жителей не было единства. За свои взгляды на власть боролись различные группировки и партии населения». Исследовательница считает, что «княжеские войны не способствовали развитию территорий, они несли разорение, гибель, экономический упадок». Вместе с тем, они не остановили процесс создания единого Русского государства. Во второй четверти XV в. он уже был необратимым, поэтому «среди войн и династических конфликтов» неуклонно «прокладывал себе русло»7.
По нашему мнению, борьба за московский великокняжеский стол во второй четверти XV столетия разворачивалась в двух пересекающихся плоскостях.
С одной стороны, шел процесс расслоения городовых общин, располагавшихся на компактных землях, выделения из среды социально однородного населения таких страт служилых землевладельцев, как бояре, дети боярские, дворяне, дьяки. Постепенно оформлялись группы податного люда—крестьянство и жители городских посадов. Все эти категории населения отличались неустойчивостью, имели внутренние противоречия, обусловленные имущественной дифференциацией, наличием или отсутствием судебных и налоговых льгот8.
Социальная и имущественная пестрота разобщала и ослабляла население Северо-Восточной Руси. Оно утрачивало контроль над общинными земельными фондами, которые переходили в руки местных или присланных князьями аллодистов. Раздача земель, закрепление их в частном владении обусловливались службой князьям и усилением монархической власти. Последняя, уничтожив вечевые традиции, вела решительное наступление на оплот демократической старины—общинные городовые полки, готовила им на смену новые вооруженные силы, состоявшие из приверженных ей служилых вотчинников. Реформирование войска быстрее и успешнее осуществлялось в Москве и почти не затронуло местные ополчения на периферии создававшегося Русского государства9. Та же монархическая власть в совокупности с постоянно напоминавшей о себе внешней военной угрозой не позволила стратифицированному обществу Северо-Восточной Руси распасться на отдельные кланы, группы, разряды населения, ничем не связанные друг с другом, кроме вражды и дележа имущества10. Идея службы во имя интересов Руси сплачивала воедино все слои населения. Верховная власть воспринималась в XV в. как неотъемлемый элемент формировавшейся «служебной системы» общества, от князя ждали и требовали исполнения долга перед соотечественниками, верного служения Отчизне11.
С другой стороны, в плоскости межкняжеских и межгородских отношений во второй четверти XV в. столкнулись интересы двух оспаривавших московский трон непримиримых группировок: устремленных в будущее реформаторов, строителей новых государственных отношений (Василий II, его советники и сподвижники) и привязанных к общинно-удельной старине рутинеров (Юрий Дмитриевич Звенигородский, его сыновья Василий Косой и Дмитрий Шемяка,
их соратники). Представители обеих группировок попеременно занимали великокняжеский стол и имели возможность претворить в жизнь свои политические планы и воплотить на практике ту модель социального устройства, которая представлялась им своевременной и наиболее перспективной.
Удельные Рюриковичи, воспитанные в замкнутых мирах своих княжеств по старинным, архаичным правилам, оказавшись в Москве, продолжали править так, как их учили отцы и деды. Они опирались на устаревшие, плохо сформированные, разновооруженные, слабо дисциплинированные общинные ополчения. Вслед за митрополитом Фотием, в 1426 г. осмеявшем войско Юрия Дмитриевича Звенигородского, московские летописцы с иронией писали об удельной рати: владыка «поиде в Галичь. А князь Юрьи слышавъ то събра всю отчину свою и срете его з детми своими, и чернь всю събравъ из градов своих и волостей и ис селъ и деревень, и бысть их многое множество. И постави их по горе от града со приезда митрополича, кажа ему многых людей своих. Митрополиту же... возревъ на онъ народъ, иже по горе стоящь, и рече князю Юрью: “сыну, не видах столько народа в овчих шерьстех”. Вси бо бяху в сермягах. Князь бо хотя явитися, яко многы люди имея, святитель въ глум сих вмени себе»12. Приведенный фрагмент Московского летописного свода конца XV в. показывает, что, собрав подвластных ему людей, удельный князь не смог их должным образом одеть и вооружить, значит, его материальные ресурсы были ограниченными13. Эта цитата также свидетельствует о том, что митрополит Фотий как представитель верховной власти Москвы не воспринимал галицкое ополчение как сильную военную организацию, способную разгромить полки Василия II и изменить соотношение сил в пользу Юрия Дмитриевича Звенигородского.
О том, как воевали общинные ополчения, можно судить по результатам белевского похода 1437 г. В него отправились «многочисленные полки» под командованием двух удельных князей: Дмитрия Юрьевича Шемяки и Дмитрия Юрьевича Меньшого Красного—для того, чтобы выбить из верхнеокского городка Белева обосновавшегося там хана Улу-Мухаммеда, имевшего в распоряжении незначительный отряд усталых и разоренных ордынцев, потерпевших поражение от Сеид-Ахмеда. На марше русские ратники занялись мародерством:
«все пограбиша у своего же православного христианьства и муча-ху людей изъ добытка, и животину бьюще назадъ себе отсылаху». Отклонив предложение хана начать переговоры, подошедшие к Беле-ву воины вступили в сражение, перебили множество татар, но успех развить не сумели. Причиной тому была несогласованность действий разных подразделений войска, его недостаточная мобильность и оперативность. Именно поэтому ворвавшиеся в город со своими отрядами Петр Кузьминский и Семен Волынец погибли. На следующий день недостаточная бдительность и организованность русских ратников позволила малочисленному татарскому отряду смять осаждавшие их полки. В сражении погибли 9 князей, бояр и «иныхъ многое множество»14.
В борьбе за великокняжеский стол стихийно собиравшиеся и несогласованно действовавшие ополчения обеспечивали успех удельных князей лишь до весны 1436 г., до тех пор, пока Василий II воевал аналогичным образом15.
Удельные Рюриковичи неоднократно занимали столицу формировавшегося Русского государства (в 1433, 1434, 1445 и 1446 гг.) и провозглашали себя великими князьями Московскими. Однако здесь они проявили себя не как лидеры единой державы, а как временные правители, которые не предлагали и не осуществляли никаких долгосрочных политических и экономических проектов. Вместо этого они стремились к быстрому обогащению, не задумываясь о сиюминутных распоряжениях, притесняли и грабили местных жителей.
Так, в 1433 г. Василий и Дмитрий Юрьевичи «пограбиша» Ярославль. Ярославичи еще не принимали участия в военных действиях ни на стороне их отца, ни на стороне Василия II. Возможно, именно эти необдуманные действия удельных князей подтолкнули местное население к выступлению в 1436 г. против войск Василия Косого на стороне Василия II16. С. В. Алексеева считает, что поход ярославского ополчения в 1436 г. обусловлен несколькими причинами: лояльностью ратников к великому князю Московскому, необходимостью защиты родной земли от приближавшихся войск «буйного Василия Юрьевича», побуждениями их полководца Александра Федоровича Брюхатого, который находился на службе Василия II и исполнял его приказ17. Согласно В.Н. Татищеву, весной 1433 г. «Юрий, пришед в Москву, начат многи грабити и казнити, что ему
преж не помогали»18. Разумеется, эти репрессии не обеспечили Юрию Дмитриевичу ни авторитета у столичных жителей, в большинстве сохранявших приверженность прежнему правителю Василию II, ни прочного положения в Москве. Напротив, «москвичи же вси, князи, и бояре, и воеводы, и дети боярские и дворяне от мала и до велика вси поехали на Коломну к великому князю, не повыкли бо служити удельным князем»19.
После смерти Юрия Дмитриевича в июне 1434 г. его старший сын провозгласил себя великим князем, но продержался в Москве только месяц, после чего бежал, «побрав злато и сребро, казну отца своего, и градскый запасъ весь, и пускичи (пушки. —И.М.)»20, и имущество опальной и отправленной в ссылку Софьи Витовтовны21. Учитывая, что весной того же года, придя к власти, отец беглеца Юрий Дмитриевич захватил казну Василия II22, полученную им в наследство от предшественников-Калитичей, следует признать, что Василий Юрьевич увез с собой все сокровища московских князей, имевшие значение не их частновладельческой собственности, а государственного фонда ценностей, при необходимости использовавшегося в военных, экономических, культурно-религиозных целях23. В последующие годы Василий Юрьевич вел жестокую и кровопролитную борьбу за великокняжеский стол, не задумываясь над тем, сможет ли править в некогда ограбленном им городе.
В ночь на 12 февраля 1446 г. Дмитрий Юрьевич Шемяка и Иван Андреевич Можайский вступили в Москву. Несмотря на то что «не бяше въ немъ (городе.—И.М.) противящогося имъ», заговорщики разорили казну великого князя, его матери и жены, а бояр «и иныхъ многыхъ и гражанъ пограбиша»24. Этим они не ограничились. Согласно Львовской летописи, «они же въехавше въ градъ, на-чаша грабити, а другихъ имати и вязати и ковати; а княиню великую Софью поимаша, матерь великого князя, да и княиню его Марию, великого князя жену, и бояръ множество»25. Неудивительно, что москвичи не стали поддерживать Дмитрия Шемяку в начатой сторонниками Василия II борьбе за возвращение низложенного и ослепленного князя на отеческий стол. В конце декабря 1446 г. небольшой отряд соратников Василия II под командованием Михаила Борисовича Плещеева и Льва Измайлова, насчитывавший не более 100 человек, «изгоном» занял Москву «и наместника (можайского князя
Ивана Андреевича Василия Чешиху.—И.М.) изымаша и град заседо-ша»26. Наместник Дмитрия Шемяки Федор Галицкий «убеже», «а прочих княжих Дмитреевых и княже Ивановых (победители.—И.М.) имающе грабяху и коваху, а гражанъ приведоша к целованью за великого князя Васильа, а град начата крепит»27. Л. В. Черепнин справедливо отметил: «Так быстро захватить Москву великокняжескому отряду удалось, по-видимому, только потому, что ее население было на данном этапе весьма враждебно настроено по отношению к Дмитрию Шемяке»28. К этому замечанию добавим, что сторонники Василия II смогли утвердиться в Москве потому, что, в отличие от удельных князей, не отталкивали местных жителей разбоями, арестами и казнями, а опирались на их поддержку.
Удельные князья, захватив верховную власть, не смогли обеспечить порядок и стабильность в стране, столице, придворных кругах. В то время вся система управления находилась в руках бояр, которые вели упорную борьбу за служебные «места» и должности, разовые поручения, земли и кормления. В 1425-1432 гг. наиболее влиятельной фигурой в боярской среде Москвы был Иван Дмитриевич Всеволож (Всеволожский), которому противостояли группировки Кошкиных и Добрынских29. Не без участия Кошкиных был расстроен династический брак младшей дочери И. Д. Всеволожского и Василия II, после чего разгневанный боярин приехал в удел к Юрию Дмитриевичу Звенигородскому и стал подстрекать его выступить в поход на Москву. По мнению С. В. Алексеевой, «о напряженных отношениях в боярских кругах свидетельствовала и встреча боярина с послами великого князя Федором Андреевичем Лжа и Федором Григорьевичем Товарко у Троицкого монастыря, когда “бысть межи их, обоих бояр, брань велика”»30. По верному замечанию историка, «с приходом к власти Юрия Дмитриевича разногласия в боярской среде не утихли»31.
Самым влиятельным человеком в столице после великого князя стал московский боярин, галицкий и звенигородский землевладелец Семен Федорович Морозов, посредник в переговорах об окончании военных действий и заключении мира, инициатор проекта о передаче Коломны в удел Василию II32. Через несколько недель после вокняжения в Москве звенигородского властелина противоречия в придворных кругах обострились настолько, что «дети его князь
Василеи да князь Дмитреи Шемяка тогда же убиша у отца боярина его и любовника Семена Морозова и побегоша от отца прочь. Князь же Юрьи видевъ, яко не прочно ему великое княженье, дети от него побежали, а люди все идуть к великому князю, и посла к великому князю, глаголя: “поиди на свое великое княженье”»33. Между тем, И. Д. Всеволожский вернулся к Василию II с надеждой на прощение, но просчитался: как изменник он был ослеплен и лишен бежецких вотчин34. В то же время усилилось влияние князя Юрия Патрикеевича и боярина Андрея Федоровича Голтяева35.
Нестабильность в обществе усиливалась из-за жестоких репрессий по отношению к служилым людям, не желавшим присягать удельным князьям. Весной 1433 г. Юрий Дмитриевич учинил расправу над москвичами, сохранявшими приверженность Василию II. Через два года Василий Юрьевич, «поймав» бежавшего от него Романа Переяславского, «повеле отсещи (ему.—И.М.) руку и ногу, и умре». Зимой 1436 г. Василий Юрьевич жестоко отомстил устюжанам, несколько месяцев назад пытавшимся убить его и тем самым остановить волну грабежей и насилия со стороны ратников, приведенных удельным князем на их землю. Согласно Ермолинской летописи, в 1435 г. «поиде князь Василеи на Устюгъ, и тамъ на Устюзе хотели его убити, на порани Велика дни, на заутрени, и бысть ему весть; он же един перебеже межи коръ Сухону, на Дым-кову строну, а кто не поспелъ людей его за нимъ, и Устюжане техъ побили, а что были иманци князя великого бояре, техъ всехъ отпо-лонилиу него». Зимой 1436 г., взяв город «на целованье», удельный воитель устроил в нем погром, «а воеводу великого князя Василья Васильевича князя Оболенского убилъ, а десятинника владычня Нева Булатого повесил, и многих Устюжанъ секлъ и вешалъ». Составитель Ермолинской летописи подчеркивает, что он «многихъ Устюжанъ, бояръ и гостей, посеклъ и повешалъ, поминая имъ ту злобу, что хотели его самого изъимати, а людей у него много побили, а бояръ князя великого отполонили». Аресты, казни, насильственное изъятие имущества продолжались и в годы правления в Москве Дмитрия Шемяки. Отказавшийся ему служить Федор Васильевич Басенок в оковах был брошен в тюрьму, но бежал за рубеж, чтобы затем возглавить движение за возвращение великокняжеского стола Василию II. У бояр и детей боярских, перешедших на сторону слепого
противника, Дмитрий Юрьевич «села их и домы их... поотъимал и животы, и състатки все, и животину еси у них поймал». Тем самым он вслед за Василием II, жестоко наказавшим И. Д. Всеволожского, нарушил старинное право свободы отъезда служилых людей36.
Непродолжительное правление удельных Калитичей в Москве сопровождалось репрессиями служилых людей, гибелью многих горожан и поселян и разорением их хозяйства, кадровыми переменами в аппарате управления, разумеется, сопряженными с перебоями в его работе, с нарушениями устоявшихся норм его функционирования, ранее считавшихся целесообразными на разных уровнях социального устройства и приемлемыми для всех категорий русского населения. Дмитрий Шемяка в 1446 г. дважды понижал вес выпускаемой им монеты37, что свидетельствует о серьезных финансовых проблемах в Северо-Восточной Руси и ее стольном городе, обусловленных нестабильностью социально-экономических и политических отношений того времени.
Иную политику проводили Василий II и его сподвижники. Воспитанные в Москве, с детства усвоившие заветы Ивана Калиты и Дмитрия Донского, они иначе, чем удельные сородичи, понимали предназначение правителя в формировавшемся едином государстве. В условиях заговоров, мятежей и войн они провели ряд мер, нацеленных на поддержку процесса государственного строительства.
Важнейшей из проведенных ими реформ было создание нового войска—ополчения детей боярских, служивших с мелких и средних вотчин. Дети боярские—это единая служилая социальная страта, представители которой происходили из бояр, дворян, дьяков, крестьян, даже холопов. Их сплачивала служба во имя интересов Московской Руси, поэтому они поддерживали того из Калитичей, который на практике воплощал грандиозный план создания единого государства.
Полки детей боярских пришли на смену устаревшим в техническом отношении и плохо организованным, стихийно собиравшимся и воевавшим отрядам городовых общин. Обеспеченные частновладельческой землей, права на которую гарантировали жалованные, часто льготные (тарханные и несудимые) грамоты, мелкие и средние служилые вотчинники стали надежной опорой великокняжеской власти38.
Весной 1433 г. они отказались служить занявшему Москву Юрию Дмитриевичу Звенигородскому, в 1445 г. мужественно воевали против литовских полков, участвовали в сражении у Спасо-Евфимьева монастыря, встречали Василия II из плена. Наиболее приближенные дети боярские, входившие в состав двора великого князя, встали на защиту Василия II Васильевича после его ослепления и заточения в темницу. Именно они составили костяк войск, вернувших слепому князю московский стол и изгнавших Дмитрия Шемяку в Новгород39. Встречающиеся в летописях единичные известия о детях боярских удельных князей свидетельствуют о малочисленности и слабости этих отрядов40. Они еще раз убеждают в том, что инициатива сплочения нового слоя служилого населения в боеспособное войско исходила от советников Василия II.
Важной военной новацией Василия Темного и его сподвижников стало привлечение на русскую службу татар41. Зимой 1445 г. «князь великыи Василеи посла Тотаръ два царевица на литовьскыи городы, на Вязму и на Брянескъ, и на иныи шроды безъвестно, и много потратиша, и въ полонъ сведоша и пожъгоша, мало и не до Смоленьска»42. В сражении у Спасо-Евфимьева монастыря 7 июля 1445 г. в составе русских войск должны были участвовать отряды Бердедата Кудудатовича, не подоспевшие к началу битвы43. Летом 1445 г., находясь в плену у хана Улу-Мухаммеда, Василий II заключил тайное соглашение с его сыновьями Касымом и Якубом, которые были соперниками наследника казанского трона, их старшего брата Махмутека. Этот союз обострил противоречия в семье казанских властителей и усилил роль великого князя Московского на восточном направлении его внешней политики.
Касым и Якуб стали надежными союзниками Василия II в борьбе за московский великокняжеский стол. В 1446 г. «князь Василей Ярославичь, шурин великого князя, слышав то, еже учинися зло над великим князем (ослепленным и сосланным в заточение в Углич. —И.М.) и поиде в Литву же, и со княгинею и з детми, и со всеми людми; а царевичи три, Каисым да Якуп Махметовичи да Берде-дат Кудудатовичь служили великому князю и те ступили на Литовские же порубежья»44. Воспользовавшись материальной помощью, оказанной ему монахами Кирилло-Белозерского монастыря, Василий Темный покинул удельную Вологду, куда был переведен из угличской
темницы, и направился в Тверь, чтобы здесь при поддержке великого князя Бориса Александровича возглавить войско, собранное сподвижниками. Согласно Софийской Первой летописи, «тем временем князь же великый поиде к Твери и вся сила Московская съ все страны к Твери к великому князю из Литвы прииде князь Василей Ярославичь, князь Семен Оболеньскый, князь Иван Ряпо-ловскый, Федор Басенок, и иных бояр много, детей боярьскых множество, и царевичя два Трегуп-Касим и Ягуп, и наехаша великого князя на Углечи»45.
В 1449 г. татарские царевичи в составе великокняжеских войск подступили к осажденной Дмитрием Шемякой Костроме. Когда полки Василия II пришли «на Рудню... князь Дмитрей перевезся Волгу на их же сторону и тако (не вступив в сражение. —И.М.) смири-шася»46. В том же году Касым во главе служилых татарских отрядов «бил и полон отъимал» у соплеменников из орды Сеид-Ахмеда, грабивших русские поселения в районе реки Пахры47. В 1450 г. братья Улу-Мухаммедовичи воевали с Дмитрием Шемякой под Галичем48. В том же году служилые татары разгромили сородичей на реке Бетюце49. Зимой 1452 г. Василий II вновь отправил царевича Якуба в поход против Дмитрия Шемяки. На этот раз Якуб воевал под командованием престолонаследника Ивана Васильевича в Устюжской земле. Так как местное население поддерживало Дмитрия Шемяку, московские войска и служилые татары разорили «городки», расположенные вдоль реки Кокшенги, прошли до устья Ваги и «Осипова поля», откуда «со многим пленом и с великою корыстью» вернулись «назад вси здорови»50. Верную оценку дальновидной политике привлечения татар на русскую службу дал Д. А. Кот-ляров. Исследователь пишет, что эта группа служилых мусульман стала «важным инструментом в осуществлении великокняжеских задач нового Российского государства. Эта социальная группа явилась примером эффективного взаимодействия московских властей с иноэтничной периферией на востоке. Служилые татары сыграли немаловажную роль и в процессе борьбы Русского государства за присоединение Среднего и Нижнего Поволжья»51.
Под 1433 г. в летописях впервые упоминается Государев двор52, в то время еще не ранжированное окружение великого князя, к концу XV в. оформившееся в целостный социально-политический институт.
Придворные Василия Темного происходили из разных социальных слоев. Среди них были потомки князей (Стародубские-Ряполов-ские, Оболенские, И. А. Звенигородский, Юрий Патрикеевич и его сын Иван и др.), бояре (Морозовы, К. А. Беззубцев, А. Ф. Голтяев, Ю. Ф. Кутузов, М. Б. Плещеев с сыном Андреем, братья Сорокоумо-вы-Глебовы и др.), служилые люди неустановленного происхождения (И. Д. Руно, Г. М. Перхушков, Б. Тоболин, М. И. Чепечкин). Из «худородных» семей происходили «удалые воеводы» Ф. В. Басенок и литвин Ю. Драница. Летописцы неоднократно подчеркивали факт участия в военных походах на стороне Василия II «иныхъ многыхъ» «двора его», однако активных деятелей, названных по именам, можно насчитать не более 45 человек. Княжеское окружение состояло из людей, которые в опасной обстановке интриг и заговоров, на полях сражений постоянно рисковали жизнью. Поэтому Государев двор возглавляли наиболее преданные, способные и отважные сподвижники Василия II. Приближая их к себе, великий князь принимал в расчет не только родовитость, но и личные заслуги.
Наряду с князьями Патрикеевыми, Стародубскими-Ряполовски-ми и Оболенскими, видным деятелем двора до июля 1445 г. (когда он попал в плен к татарам и, возможно, был ими убит) являлся боярин А. Ф. Голтяев, родственник супруги Василия II, великой княгини Марии Ярославны. С 1446 г. усилилось влияние худородного
В. Ф. Басенка. В конце ожесточенной борьбы за власть и в последние годы княжения Василия Темного он был самой значительной фигурой в высших кругах Москвы53.
Разумеется, дворы, собранные из приближенных, соратников и слуг, существовали также у удельных князей. Например, довольно многочисленный двор окружал Дмитрия Шемяку. Зимой 1436 г. последний приехал в Москву, чтобы пригласить Василия II на свою свадьбу. Но великий князь, опасаясь, что гость-жених выступит на стороне его старшего брата Василия, в то время воевавшего с московской ратью, приказал схватить Дмитрия Юрьевича и отправить его в заключение в Коломну. Получив известие об аресте Дмитрия Ше-мяки, его придворные отъехали к Василию Юрьевичу54. Составитель Ермолинской летописи уточнил, что войско мятежного Василия Юрьевича пополнили «княжи Дмитриевы братни дворяне 500 человек» во главе с воеводой Акинфом Волынским55. Однако краткое
летописное сообщение не разъясняет цель их отъезда к воинственному князю. Возможно, придворные Шемяки намеревались соединиться с войсками Василия Юрьевича, захватить Коломну и освободить своего господина. Они также могли воспользоваться правом отъезда и перейти на службу к более удачливому в то время Кали-тичу. В любом случае придворные Дмитрия Шемяки не перешли на сторону вероломного Василия II, а остались в рядах соратников удельных князей.
Дворы удельных князей, несмотря на свою многочисленность и сплоченность, были обречены. Процесс становления единого государства в Северо-Восточной Руси XV в. развивался поступательно и необратимо, увлекая старые, отживавшие социальные структуры в новое русло. При этом одни структуры уничтожались, другие преобразовывались в новые общественные институты. На смену разрозненным дворам удельных князей, защищавшим интересы местных властителей, не способных провести широкомасштабные реформы, приходил Государев двор—композиционно и социально сложная, многоуровневая организация не только ближайших советников и служителей монарха, но и «кузница кадров» полководцев и высших управителей для военных, административных, судебных и финансовых институтов в едином Русском государстве.
Василий II и его «доброхоты» уделяли немало внимания центральному и местному аппарату управления формировавшегося Московского государства. По наблюдениям Ю.Г. Алексеева, «бурная эпоха Василия Васильевича ознаменовалась ростом роли великокняжеской канцелярии и ее главного деятеля—дьяка в политической и административной практике. В оформлении великокняжеских актов дьяк вытесняет боярина, приобретая значение непосредственного и ответственного секретаря великого князя... Постепенное превращение дьяка из полусвободного министериала в ближайшего к князю технического помощника, процесс, впервые обозначившийся при Василии Темном,—показатель большой социальной эволюции в верхах русского общества и в то же время свидетельство серьезных изменений в технике управления великим княжеством накануне превращения его в Русское государство. Характерно при этом, что новые явления в аппарате управления заметны прежде всего в великокняжеском аппарате, тогда как удельные княжества и немосковские земли
(Рязань, Тверь, Ярославль) сохраняют в большой мере консервативные и даже архаические черты»56.
Известны две жалованные кормленные грамоты с передачей доходов «в путь», составленные в великокняжеской канцелярии Василия II (ростовскому боярину Илье Борисовичу на волость Кинела в Угличе, датируемая 1447-1462 гг., и казначею Михаилу Алексеевичу Черту Стромилову на город Звенигород, написанная в 1434-1454 гг.)57. Они свидетельствуют о восприятии Василием II и его советниками бывших удельных земель как районов единого государства, о создании здесь новых, подотчетных центру органов власти, о назначении местными управителями ставленников великого князя Московского.
В Северо-Восточной Руси XV в. традиционной священной обязанностью князя считался суд. Василий II и его приближенные жестоко карали изменников, взяточников, недобросовестно исполнявших обязанности служилых людей. При этом, в отличие от «Шемякина суда» удельных князей, обогащение судебных агентов и наказание обвиняемого для устрашения потенциальных преступников не являлось целью великокняжеских наместников, тиунов, доводчиков. Их задача заключалась в том, чтобы окончательно установить виновность подозреваемого, определить санкцию, соответствующую степени тяжести преступления, и разъяснить населению, за какие проступки наказан человек58. Любые попытки самоуправства решительно пресекались59. Судебные процессы над преступниками, пресечение актов самоуправства, а также тщательные разъяснения летописцев и дьяков о причинах наложения санкций свидетельствуют о стремлении Василия II и его окружения установить мир и порядок в стране, особенно в последние годы кровавой смуты.
Отметим также, что в годы княжения в Москве Василия II значительно укрепились позиции Русской Православной Церкви. Акт осуждения и отвержения Флорентийской унии знаменует высокую степень консолидации русского народа, убежденного в поддержке его волеизъявления великим князем, уверенного в силе формировавшегося единого Московского государства.
Менее заметны успехи Василия II и его сподвижников в сфере внешнеполитической деятельности. Неудачной была попытка перейти в наступление на литовские земли в начале 1445 г., неоднозначны результаты противостояния татарским ордам. Вместе с тем
русские войска под командованием великокняжеских воевод одержали ряд побед над татарами: в 1443 г. около Рязани, в 1450 г. на р. Бе-тюце, в 1455 г.—южнее Коломны. По нашему мнению, соратникам Василия II удалось изменить внешнеполитический курс по отношению к Польско-Литовскому королевству (крайне неблагоприятный для Москвы в 1425-1433 гг.)60 и укрепить южные и западные рубежи Русского государства. В 1446 г. Василия Темного поддержал бывший союзник великого князя Литовского Борис Александрович Тверской. Под контроль московских властей были поставлены рязанские Ольговичи, с 1427 г. тоже служившие литовскому «государю». В Москве в последние годы правления Василия Темного воспитывали юного рязанского князя Василия Ивановича; столичные дипломаты и воеводы контролировали ситуацию на юго-восточных окраинах формировавшегося единого государства61.
Государственные преобразования Василия II и его сподвижников предопределили исход борьбы за московский великокняжеский стол во второй четверти XV в., обеспечили победу реформаторов над противниками, не сумевшими осознать значения тех грандиозных задач социального переустройства, которые успешно решали их более дальновидные соперники.
1 Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в Х1У-ХУ вв. М., 1960.
2 Соловьев С.М. Соч.: в 18 кн. М., 1993. Кн. 2. Т. 3-4. С. 495; Бестужев-Рюмин К. Русская история: в 2 т. СПб., 1872. Т. 1. С. 415, 417; Ключевский В. О. Соч.: в 9 т. М., 1988. Т. 2. С. 46; Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: в 3 кн. СПб., 1912. Кн. 1. С. 201; Пресняков А. Е.
1) Образование Великорусского государства: Очерки по истории ХШ-ХУ столетий. Пг., 1918. С. 377-386; 2) Российские самодержцы. М., 1990. С. 341-343.
3 БазилевичК. В. История СССР от древнейших времен до середины XV в. М., 1944. С. 222-223; Бочкарев В. Н. Политические итоги феодальной войны в удельно-княжеской Руси XV в. II Уч. зап. Моск. гор. пед. ин-та им. В. П. Потемкина. М., 1947. Т. II. Вып. 2. С. 51-77; МавродинВ.В. Образование единого Русского государства. Л., 1951. С. 143-155; Смирное И. И. Очерки политической истории Русского государства 30-50-х годов XVI века. М.; Л., 1958. С. 22, 27; Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства. С. 762-763, 766-768; Сахаров А.М. Образование и развитие Российского государства в ХТУ-ХУН вв. М., 1969. С. 59; Назаров В. Д. Феодальная война в России
во 2-й четверти XV в. II Советская историческая энциклопедия: в 16 т. I гл. ред. Е.М. Жуков. М., 1974. Т. 15. С. 43-46; и др.
4 Зимин А. А. Витязь на распутье. М., 1991.
5 ДворниченкоА.Ю., Кривошеев Ю.В. «Феодальные войны» или демократические альтернативы II Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. 1992. Вып. 3. С. 6-9.
6 Михайлова И. Б. 1) Служилые люди Северо-Восточной Руси в XIV-первой половине XVI века. СПб., 2003. С. 5, 362-370; 2) Смута на Руси во второй четверти XV в. //Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. 2004. Вып. 1-2. С. 4-18.
7 Алексеева С.В. Княжеские усобицы второй четверти XV в.: Территориально-политический аспект развития русских земель: автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2008. С. 18.
8 Подробнее см.: Михайлова И. Б. Служилые люди Северо-Восточной Руси.
9 Михайлова И. Б. 1) Каким был вассалитет на Руси XIV-XV вв.? //Псковская судная грамота и российская правовая традиция: Труды межрегиональной научной конференции, посвященной 600-летнему юбилею Псковской судной грамоты. Псков. 27-28 октября 1997 г. Псков, 1997. С. 11; 2) Служилые люди Северо-Восточной Руси. С. 54, 61-65, 141; 3) Смута на Руси. С. 10-12.
10 Таким, разобщенным на враждующие, делящие государственную и семейную собственность кланы, изображают русское средневековое общество зарубежные исследователи. См., например: Freeze G.L. The Soslovie (Estate) Paradigm and Russian Social History II The American Historical Review. New York. 1986. Vol. 91. № 1. February. P. 14-15; KollmannN.-Sh. 1) Kinship and Politics. The Making of the Muskovite Political System, 1347-1547. Stanford, 1987. P. 48, 181-182; 2) Соединенные честью: Государство и общество в России раннего нового времени. М., 2001. С. 105, 109-110.
11 См. также: Михайлова И. Б. 1) Каким был вассалитет... С. 11-13; 2) Служилые люди Северо-Восточной Руси. С. 5; 3) Смута на Руси. С. 7.
12 Полное собрание русских летописей (далее—ПСРЛ). М.; Л., 1949. T. XXV С. 246.
13 С. В. Алексеева верно отметила: «В историографии существовало устойчивое представление об экономическом могуществе Галича как об основе для сепаратизма его местных князей. На современном этапе с этим мнением трудно согласиться, подобные выводы несут оттенок модернизации и европеизации средневековой истории России. Наоборот, можно предположить, что незасе-ленность, малоосвоенность Галичской земли (постоянно шли попытки усилить ее значение за счет прибавления костромских волостей), хозяйственная отсталость, расположение на границе с ареалами расселения нерусских народностей привели к сохранению здесь представлений о волостном единстве. Черты независимости, характерные для внутриполитического уклада города-государства, в конечном счете и позволили этой земле стать основной базой для оппозиции
великокняжеской московской власти» (Алексеева С. В. Княжеские усобицы второй четверти XV в. С. 14).
14 Описание этих событий см.: ПСРЛ. СПб., 1851. T. V. С. 150; СПб., 1859. T. VIII. С. 107; СПб., 1913. T. XVIII. С. 188-189; СПб., 1910. T. XXIII. С. 149-150; T. XXV. С. 260; Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 82.
15 Так, в апреле 1433 г. Василий II выступил против удельных князей с наскоро собранным московским ополчением («не во мнозе») (ПСРЛ. T. XXIII. С. 147), которое не отличалось дисциплинированностью: «от Москвич не бысть никоеа помощи, мнози бо от них пьяни бяху, а с собой мед везяху, что пити еще» (Там же, —См. также: ПСРЛ. T. XVIII. С. 173; T. XXV. С. 250; М., 1959. T. XXVI. С. 189; М., 1962. T. XXVII. С. 104).
16 ПСРЛ. T. XXV. С. 250; Устюжский летописный свод (Архангелогород-ский летописец). М.; Л., 1950. С. 77-78.
17 АлексееваС.В. Княжеские усобицы второй четверти XV в.: Территориально-политический аспект развития русских земель: дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2008. С. 154.
18 Татищев В. Н. Собр. соч.: в 8 т. М., 1996. Т. 5-6. С. 248.
19 ПСРЛ. T. XXIII. С. 147.
20 ПСРЛ. T. V. С. 28.
21 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. № 36. С. 102.
22 ПСРЛ. М., 2001. T. V. Вып. 2. С. 129.
23 Подробнее об общенародном, государственном значении казны великих князей Московских см.: МихайловаИ. Б. 1) «И веселый пир пошел...»: Званые трапезы Ивана Грозного II Родина: Российский исторический иллюстрированный журнал. М., 2004. № 12. С. 101; 2) Земной бог//Труды кафедры истории России с древнейших времен до XX в. T. II. «В кратких словесах многой разум замыкающе...»: сб. науч. трудов в честь 75-летия профессора Р.Г. Скрынникова. СПб., 2007. С. 142-143.
24 ПСРЛ. T. XVIII. С. 197-198; T. XXV. С. 264; T. XXVI. С. 200; T. XXVII. С. 111.
25 ПСРЛ. СПб., 1910. T. XX. Первая половина. Ч. 1. С. 259.
26 Инока Фомы «Слово похвальное» //Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 320.
27 ПСРЛ. T. XXV. С. 269.
28 Черепнин Л.В. Образование русского централизованного государства. С. 804.
29 Подробнее об этом см.: МихайловаИ. Б. Смута на Руси. С. 7-8, 10.
30 Алексеева С.В. Княжеские усобицы второй четверти XV в. ... дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2008. С. 43.
31 Там же.
32 Там же. С. 43, 49, 84-85.
33 ПСРЛ. Т. XXV. С. 251.
34 Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 346.
35 Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 62, 65, 73, 81-82, 88, 96, 108, 164-165; МихайловаИ. Б. 1) Государев двор Василия II Темного: Люди и судьбы //Российская государственность: История и современность. СПб., 2003. С. 110-111; 2) Служилые люди Северо-Восточной Руси. С. 368-369.
36 ПСРЛ. Т. V. С. 28, 174; Т. VIII. С. 117; Т. XVIII. С. 175; Т. XXIII. С. 148-149, 152; Т. XXV. С. 251-252, 266; Т. XXVI. С. 191; Т. XXVII. С. 104-105, 270, 343; М.; Л., 1963. Т. XXVIII. С. 100, 106, 266, 274; Л., 1977. Т. XXXIII. С. 107; Русский феодальный архив XIV-первой трети XVI в. М., 1986. Ч. 1. № 19. С. 112.
37 Мец Н.Д. Монеты великого княжества Московского (1425-1462 гг.) II Нумизматический сборник. М., 1974. Ч. 3. С. 58-62.
38 Подробнее о происхождении, обеспечении, социальном статусе и «службах» детей боярских см.: Михайлова И. Б. 1) Дети боярские в средневековой России (XV-первая половина XVI вв.) II Проблемы социальной истории и культуры средних веков и раннего нового времени. СПб., 2003. Вып. 4. С. 172-186;
2) Служилые люди Северо-Восточной Руси. С. 30-231; 3) Служилые люди государя и Отечества II Родина. 2003. № 12. С. 48-51.
39 ПСРЛ. Т. V. С. 170-172, 176, 179, 265; Т. VIII. С. 114, 119-120, 122-123; Т. XVIII. С. 193-194, 196, 199, 201-202, 204, 207; Т. XXIII. С. 147, 151; Т. XXV. С. 266, 269.
40 ПСРЛ. Т. V. С. 273; Т. XXXIII. С. 109.
41 Историографию этого вопроса, а также выводы об отношении удельных князей Юрия Дмитриевича Звенигородского и Дмитрия Юрьевича Шемяки к русско-татарским войнам и сотрудничеству см.: Михайлова И. Б. Смута на Руси. С. 12.
42 ПСРЛ. М., 2000. Т. III. С. 424.
43 ПСРЛ. Т. VIII. С. 112; Т. XXV. С. 262; Т. XXVI. С. 197.
44 ПСРЛ. Т. XXIII. С. 153.
45 ПСРЛ. Т. V. С. 269.
46 ПСРЛ. СПб., 1853. Т. VI. С. 178; Т. VIII. С. 122.
47 ПСРЛ. Т. VIII. С. 122.
48 ПСРЛ. Т. XXV. С. 270.
49 Там же. С. 271.
50 ПСРЛ. Т. VI. С. 179-180.
51 Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья в XV-XVI вв.: У истоков национальной политики России. Ижевск, 2005. С. 121-122.
52 ПСРЛ. Т. XXV. С. 251.
53 Подробнее см. Михайлова И. Б. 1) Государев двор Василия II Темного. С. 109-119; 2) Служилые люди Северо-Восточной Руси. С. 367-370.
54 ПСРЛ. Т. XVIII. С. 175; Т. XXV. С. 252; Т. XXVI. С. 191.
55 ПСРЛ. Т. XXIII. С. 149.
56 Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства: Очерк развития аппарата управления Х1У-ХУ вв. СПб., 1998. С. 78.
57 Антонов А. В. Из истории великокняжеской канцелярии: Кормленные грамоты ХУ-середины XVI века II Русский дипломатарий. М., 1993. Вып. 3. № 2. С. 130; № 129. С. 150.
58 Подробнее о наказаниях государственных преступников в правление Василия II см.: МихайловаИ. Б. Смута на Руси. С. 13-14.
59 См. также: Там же. С. 14.
60 Подробнее см.: Там же. С. 9-10.
61 Подробнее о внешней политике Василия II см.: Там же. С. 12-13.
