CC BY
98УДК 343.7
Мошеннический обман в теории уголовного права и руководящих разъяснениях высших судебных инстанций
© В. В. Хилюта *, 2009
Рассматриваются различные аспекты мошеннического обмана применительно к принятому Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате». Большое внимание уделено признакам обмана, их особенностям и проблеме отграничения обмана от лживых поступков.
Ключевые слова: обман, мошенничество, хищение, преступления против собственности,
имущественные преступления.
В последнее время наряду с традиционными способами совершения преступлений против собственности и порядка осуществления экономической деятельности появились новые — в сфере высоких технологий и телекоммуникаций. Причем в характере преступных посягательств произошли радикальные изменения, а с появлением новых форм обеспечения экономической деятельности возникли нетрадиционные приемы преступного вмешательства в сферу деятельности различных субъектов хозяйствования. Например, используя современные информационнотехнические возможности Интернета, преступник имеет возможность донести необходимую информацию до потенциальной жертвы, обеспечивая свою анонимность и безопасность, и получить от жертвы денежные средства, не вступая с ней в непосредственный контакт.
Действительно, рынок создал, а главное, сделал возможным появление новых видов мошеннического обмана. Неизбежные экономические реформы 1990-х гг. привели к существенному усложнению имущественных отношений. Сегодня представители криминальной среды весьма чутко реагируют на любые социально-экономические и правовые изменения, разрабатывая новые способы совершения мошеннических операций, которые обеспечивают максимальный преступный результат и снижают риск разоблачения. В этой связи возникла острая необходимость более тщательного толкования составов преступлений против собственности с тем, чтобы отличить преступление от обмана и неисполнения обязательств гражданско-правового характера.
Уголовная ответственность за совершение обманных действий действительно существует уже до-
В нашем журнале публикуется впервые.
статочно давно. Однако что же следует понимать под мошенническим обманом и каковы его характерные признаки — сегодняшний законодатель умалчивает. Пожалуй, первое и последнее законодательное определение обмана было дано УК РСФСР 1922 г. Так, в примечании к ст. 187 УК (мошенничество) говорилось, что обманом считается «как сообщение ложных сведений, так и заведомое сокрытие обстоятельств, сообщение о которых было обязательно» '.
В последующем законодатель не давал понятия обмана, его определение вырабатывалось теорией уголовного права, а позже судебной практикой. Так, президиум Куйбышевского областного суда в постановлении по делу Ч. сформулировал: «Обман — умышленное искажение или сокрытие истины с целью ввести в заблуждение лицо, в ведении которого находится имущество, и таким образом добиться от него добровольной передачи имущества, а также сообщение с этой целью заведомо ложных сведений» 2.
В доктрине уголовного права в разное время существовало множество понятий мошеннического обмана. В общем виде обман при мошенничестве — это:
1) сокрытие фактов или обстоятельств, которые лицо обязано было сообщить контрагенту, сознательное искажение истины или умолчание о ней 3;
2) сознательное искажение истины (активный обман) или умолчание об истине (пассивный обман) 4, состоящее в сокрытии фактов или обстоятельств, которые при добросовестном и соответствующем закону совершении имущественной сделки должны быть сообщены 5;
3) умышленное искажение или сокрытие истины в целях ввести в заблуждение другое лицо 6;
4) искажение или сокрытие истины, направленные на удовлетворение интересов обманывающего 7;
5) доведение до заблуждения или сохранение уже имеющегося заблуждения адресата путем дезинформации либо полного или частичного умолчания об истинной информации 8;
6) введение в заблуждение, сообщение ложных сведений, информации о чем-либо или умолчание о сведениях, которые лицо обязано было довести до контрагента 9;
7) сообщение ложных сведений (действие) или умолчание о сведениях, которые должны быть сообщены (бездействие), в целях завладения чужим имуществом или приобретения права на имущество 10;
8) сообщение ложных сведений или сокрытие фактов, направленных на введение другого лица в заблуждение и склонение последнего к совершению действия (бездействия) в интересах обманщика п;
9) сообщение заведомо ложных сведений либо несообщение о сведениях, которые лицо должно было сообщить, в целях введения в заблуждение
лица, в собственности или владении которого находится имущество, с тем, чтобы таким образом добиться от него «добровольной» передачи имущества в пользу обманщика или других лиц 12.
Таким образом, как теорией уголовного права, так и правоприменительной практикой были выработаны характерные признаки мошеннического обмана: а) заведомость, преднамеренность; б) предоставление ложной, несоответствующей действительности информации или умолчание об истинных фактах; в) введение другого лица в заблуждение; г) наличие определенной цели — передачи имущества или права на него потерпевшим или иным лицом виновному.
Во многих исследованиях подчеркивалось, что особенностью мошенничества является его совершение при непосредственном участии потерпевшего, который, будучи введенным в заблуждение обманными действиями виновного или вследствие субъективной ошибки относительно его намерений, сам передает ему свое имущество или право на него 13. Так, согласно п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности», отличительным «признаком мошенничества является добровольная (здесь и далее выделено нами. — В. Х.) передача потерпевшим имущества или права на имущество виновному под влиянием обмана или злоупотребления доверием». Аналогичное разъяснение, по сути, содержится в п. 12 действующего Постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 21 декабря 2001 г. № 15 «О применении судами уголовного законодательства по делам о хищениях имущества», где сказано, что «при мошенничестве (ст. 209 УК) потерпевший либо иное лицо, которому имущество вверено или под охраной которого оно находится, сами добровольно передают имущество или право на имущество виновному под влиянием обмана или злоупотребления доверием».
Данные постулаты воспринимались как азбучная истина, и порой некоторые ученые (в развитие предложенных рекомендаций) последовательно утверждали и утверждают, что обладатель предмета преступного посягательства при мошенничестве осознанно и по доброй воле отдает его преступнику, будучи, однако, введенным им в заблуждение. Состав мошенничества исключается, если нет элемента осознанной добровольности передачи виновному предмета преступного посягательства 14 (потерпевший не должен осознавать, что его обманывают, он действует, предполагая добросовестность поведения виновного). Иначе говоря, мошенничество имеет место, когда имущество выбывает из владения собственника как бы по его воле. В отличие от вора, надеющегося, что его дей-
ствия останутся незамеченными, а также, в отличие от грабителя или разбойника, полагающихся на внезапность и дерзость своих действий либо на насилие, мошенник делает ставку на то, что под влиянием обмана или злоупотребления доверием потерпевший сам передаст ему свое имущество 15. Таким образом, непосредственное участие потерпевшего в передаче имущественных благ и добровольность его действий являлись обязательными признаками мошенничества, отличающими его от других форм хищений и преступлений против порядка осуществления экономической деятельности.
В настоящее же время мошеннический обман приобрел иное определение, суть которого изложена в п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате». Итак, сегодня обман ««может состоять в сознательном сообщении заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях (например, в предоставлении фальсифицированного товара или иного предмета сделки, использовании различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги или при игре в азартные игры, в имитации кассовых расчетов и т. д.), направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение». Как видно, ряд признаков обмана, известных прежнему правоприменителю не нашли своего отражения в данном определении, хотя еще в одноименном проекте постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации 2004 г. мошеннический обман мог состоять как «в умышленном действии (использование различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги, при обмене валют, игре в азартные игры и т. д.), так и в умышленном сообщении заведомо ложных или частично искаженных сведений либо в сокрытии истинных сведений или умолчании о них с целью ввести владельца имущества в заблуждение и побудить его добровольно передать имущество лицу, настоящим намерением которого является противоправное и безвозмездное обращение чужого имущества в свою пользу или в пользу третьих лиц».
Как видно, «добровольность» больше не является одним из ключевых признаков понимания мошеннического обмана. Данное обстоятельство объясняется тем, что в судебной практике имеют место случаи, когда виновный в целях противоправного, безвозмездного и т. д. изъятия чужого имущества вводит в заблуждение не самого потерпевшего, а иных лиц или органы власти (например, суд, регистраторов права собственности на недвижимое имущество), представляя сфальсифицированные документы. Так, в судебном заседании по гражданскому делу может
выступать по поддельным документам (доверенности) подставное лицо, а не настоящий ответчик или его представитель. В такой ситуации суд, оказываясь введенным в заблуждение, принимает решение об обращении имущества потерпевшего в пользу виновного, которое впоследствии исполняют судебные приставы. Лицо же, которому причиняется ущерб, вообще может и не знать о судебном процессе, вплоть до обращения взыскания на имущество и передает его, таким образом, виновному не под воздействием заблуждения 16 и не по «доброй воле».
Так, В., узнав о длительном отсутствии М., по поддельной доверенности от имени М. на подставное лицо сначала приватизировал квартиру М., а впоследствии ее продал. Органами предварительного следствия действия В. были квалифицированы как мошенничество.
Указанный пример, а также ряд иных давали основания критически рассматривать действия по завладению недвижимым имуществом (или приобретение права на него) как мошенничество. Дело в том, что, как это следовало из судебных постановлений, при мошенничестве потерпевший под влиянием обмана со стороны преступника должен был сам сознательно передать свое имущество (право на жилое помещение) либо документы для сделки, рассчитывая получить что-то взамен. В приведенном же случае В. и М. даже не были знакомы. Если считать, что суть мошенничества заключается в том, что оно совершается при непосредственном участии потерпевшего, который, будучи введенным в заблуждение обманными действиями виновного (или вследствие субъективной ошибки относительного его намерения), сам передает преступнику свое имущество или право на него, то как такового мошенничества в рассматриваемом случае не произошло.
Безусловно, мошеннический обман есть по сути своей противоправное посягательство на волю лица, он способствует искаженному формированию через сознание потерпевшего его поведения. Обман — это информационное, интеллектуальное воздействие одного человека на сознание и волю другого. В этой связи необходимо различать волеизъявление как видимое выражение воли и действительную (внутреннюю волю человека). Лицо, находящееся под влиянием обмана, совершает действие (бездействие) вопреки своей действительной воле, так как его волеизъявление сформировалось под воздействием обстоятельств, искажающих истинную (внутреннюю) волю этого лица. Поэтому «добровольность» совершения какого-либо действия со стороны обманутого является только кажущейся, ибо обманутый действует на основе воли, подверженной воздействию обмана 17, т. е. не действительной, а мнимой воли. Наличие в данном случае обмана не позволяет считать
передачу (уступку) потерпевшим имущественного блага виновному или другим лицам совершенной на основе доброй (безупречной внутренней) воли. Будучи введенным в заблуждение, потерпевший действует в интересах обманщика или иных лиц из ложных оснований, не осознаваемых им. Другими словами, по утверждению А. Г. Безверхова, он совершает действия по передаче имущественных ценностей с пороком воли 18.
Тем не менее, обращаясь еще раз к определению обмана, изложенному в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51, возникает вопрос: «Чем предложенное понятие обмана отличается от банальной лжи?» Безусловно, ложь и обман — разновидности психического воздействия на сознание человека, и в русском языке это близкие по смыслу понятия, означающие неправду, измышления, выдаваемые за истину, намеренное возбуждение в другом лице неверного представления 19. С точки зрения русского языка, данные слова являются действительно синонимами, выражают одно и то же понятие и считаются тождественными или близкими по своему значению.
Однако с юридической позиции вряд ли данные понятия следует рассматривать как тождественные. Категория «ложь» более широкое понятие, чем обман, и включает в себя три обязательных признака: а) искажение истины; б) заведомость, преднамеренность фальсификации; в) введение другого лица в заблуждение 20. Таким образом, ложь может использоваться без намерения склонить другое лицо к совершению какого-либо действия или воздержанию от его совершения в интересах обманщика, обязательное же наличие такого намерения превращает ложь в обман. По большому счету преступник прибегает к обману не с целью ввести кого-то в заблуждение (что имеет место при лжи), а с намерением склонить обманываемого к определенному действию.
Следовательно, при мошенничестве преступник применяет средства психологического воздействия с определенной целью — завладения чужим имуществом или приобретения права на имущество. В случае мошенничества обман не может сугубо сводиться только к сообщению заведомо ложных сведений или умолчанию об истинных фактах либо совершению иных умышленных действий, направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение (а именно об этом идет речь в п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51), он непременно должен преследовать некую цель, и, как правило, она связана с передачей имущества или права на него виновному или иным лицам. Сообщение же заведомо ложных сведений потерпевшему — это еще не завладение имуществом потерпевшего.
Справедливости ради отметим, что в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51 сказано, что «мошенничество совершается путем обмана или злоупотребления доверием, под воздействием которых владелец имущества или иное лицо либо уполномоченный орган власти передают имущество или право на него другим лицам либо не препятствуют изъятию этого имущества или приобретению права на него другими лицами», но данную формулировку следовало бы, по нашему мнению, увязать с обманом, так как это положение является краеугольным камнем сути мошеннического обмана. Более того, при совершении мошенничества обман должен быть направлен на то, чтобы потерпевший или иное лицо не просто передал имущество или право на него виновному, но и наделил его определенными правомочиями по владению, пользованию и распоряжению этим имуществом.
Не до конца остался разрешенным вопрос и о цели возбуждения у потерпевшего уверенности выгодности и обязательности передачи имущества или права на него виновному. Если ранее при мнимой передаче имущества одной из особенностей мошеннического обмана считалось то, что потерпевший (или иное лицо) был убежден относительно выгодности своего поступка (он распоряжается имуществом по своей воле и в своих собственных интересах или в пределах установленных предписаний), так как считал действия виновного правомерными (полагал, что виновный имеет право на получение имущества), то теперь это положение предано забвению. Исходя из предложенного высшей судебной инстанцией определения обмана вполне к уголовной ответственности можно будет привлекать нищих лиц, бродяг и т. д., занимающихся собиранием «добровольных» пожертвований или попрошайничеством, которые используют при этом ложные сведения и обстоятельства (например, лицо просит деньги на лекарство, а использует их для употребления спиртного).
Вопрос относительно содержания обмана непременно будет затронут и в тех ситуациях, когда, например, лицо, получившее имущество для хранения или перевозки, заявит, что оно украдено, и не станет возвращать его под вымышленным предлогом. Если ранее такого рода деяния квалифицировались как кража, то в настоящее время не все предельно ясно, ибо можно сказать, что обман как способ совершения преступления может быть приравнен к обману как к средству совершения противоправного деяния, а это уже суть не одно и то же.
Мы нисколько не хотим поставить под сомнение содержащиеся разъяснения, однако сказанное может свидетельствовать лишь о том, что в определении мошеннического обмана точка еще не поставлена. Данное понятие не раз, полагаем, будет подвергаться
критическому анализу и модернизации. Вместе с тем не хочется, чтобы обман при мошенничестве был оторван от его конечного результата, и в этом аспекте мошенничество сливалось бы в одну категорию с подделкой, подлогом, фальсификацией и т. д., образуя лишь разновидность £акит, т. е. лживых поступков.
1 Елисеев С. А. Преступления против собственности по УК РСФСР 1922 г. // Сибирский юридический вестник. — 2004. — № 1. иЯЬ: http://law.isu.ru/ru/science/vestnik/index.html (дата обращения: 5.10 2008 г.)
2 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. — 1982. — № 2. — С. 14.
3 См.: Владимиров В. А. Квалификация похищений личного имущества. — М., 1974. — С. 92; Матышевский П. С. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности в Украинской ССР. — Киев, 1972. — С. 71.
4 См.: Борзенков Г. Н. Ответственность за мошенничество (вопросы квалификации). — М., 1971. — С. 30; Волжен-кин Б. В. Мошенничество. — СПб., 1998. — С. 23.
5 См.: Тенчов Э. Ответственность за хищение государственного или общественного имущества путем мошенничества // Сов. юстиция. — 1982. — № 16. — С. 12; Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Ответственность за преступления против собственности. — М., 1997. — С. 66.
6 См.: Кригер Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества. — М., 1974. — С. 150.
7 См.: Панов Н. И. Уголовная ответственность за причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. — Харьков, 1977. — С. 23.
8 См.: Белокуров О., Андреев В. Уголовно-правовая оценка обманной деятельности // Уголовное право. — 2005. — № 5. — С. 4.
9 См.: Уголовное право: (Особенная часть): учебник для вузов / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. — М., 2001. — С. 213.
10 См.: Уголовное право Украины: (Особенная часть) / под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тация. — Киев,
2003. — С. 171; Добродей А. Уголовно-правовая оценка мошенничества // Юрист. — 2007. — № 12. — С. 65.
11 См.: Безверхов А. Г. Имущественные преступления: вопросы криминализации и систематизации // Юридический аналитический журнал. — 2002. — № 2. — С. 93; Суслина Е. В. Ответственность за мошенничество по Уголовному кодексу Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2007. — С. 9.
12 См.: Бойцов А. И. Преступления против собственности. — СПб., 2002. — С. 324.
13 См.: Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. — М., 1986. — С. 145; Астафьев К. В. Виктимологиче-ский аспект мошенничества (уголовно-правовое и криминологическое исследование): автореф. дис. . канд. юрид. наук. — Казань, 2007. — С. 7-8; Малыхина Т. А. Виктимоло-гическая характеристика и предупреждение мошенничества: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Иркутск, 2007. — С. 1-2.
14 См.: Беляк О. С. Ответственность за мошенничество по уголовному праву России: автореф. дис. . канд. юрид. наук. — М., 2006. — С. 18; Тюнин В., Огарь Т. Возмещение ущерба, причиненного мошенническими действиями в сфере оборота недвижимости // Уголовное право. — 2007. — № 5. — С. 60.
15 См.: Бойцов А. И. Указ. соч. — С. 319.
16 См.: Яни П. Постановление Пленума Верховного Суда о квалификации мошенничества, присвоения и растраты: объективная сторона преступления // Законность. — 2008. — № 4. — С. 14.
17 См.: Курс уголовного права: (Особенная часть). — М., 2002. — Т. 3 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова.
18 См.: Безверхов А. Некоторые вопросы квалификации мошенничества // Уголовное право. — 2008. — № 2. — С. 4-5.
19 Например, С. М. Кочои прямо определяет, что обман при мошенничестве — это «ложь, неправда, введение в заблуждение, нарушение обещания» (Кочои С. М. Уголовное законодательство России и зарубежных государств о посягательствах на собственность. — М., 2006. — С. 25).
20 См.: Безверхов А. Г. Имущественные преступления. — Самара, 2002. — С. 244-247.
