CC BY
78
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
УДК 821.161.1 ПЕТИНА В.А.
аспирант, кафедра истории русской литературы Х^ХХ веков, Орловский государственный университет имени И. С. Тургенева
E-mail: vasilisa.27.03@mail.ru
UDC 821.161.1 PETINA V.A.
Graduate student, department of the History of the XI-XIX centuries of the Russian Literature, Orel State University E-mail: vasilisa.27.03@mail.ru
«МОРСКОЙ КОМПЛЕКС» В ТВОРЧЕСТВЕ И.С. ТУРГЕНЕВА И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ПОЭЗИЮ
1880-1890-Х ГОДОВ
«SEA COMPLEX» IN I.S. TURGENEV'S CREATIVITY AND HIS INFLUENCE ON POETRY
OF THE 1880S-1890S YEARS
В статье рассматривается концепция «поэтического комплекса» моря В.Н Топорова. Выявляются прямые соответствия между произведениями И. С. Тургенева и стихотворениями М.А. Лохвицкой и К.М. Фофанова, в которых ведущими являются маринистические мотивы, определяющие содержание и тональность поэтических текстов.
Ключевые слова: «Морской комплекс», В.Н. Топоров, И.С. Тургенев, М.А. Лохвицкая, К.М. Фофанов, мотив сна/смерти, мотив пустоты, мотив погружения на дно, образ.
In the article V. N Toporov's «poetic complex» concept of the sea is considered. Direct conformities between I.S. Turgenev's works and poems by M.A. Lokhvitskaya and K.M. Fofanov in which driven members are sea-scape motives determining the content and tonality of poetic texts are given.
Keywords: "sea complex", V.N. Toporov, I.S. Turgenev, M.A. Lokhvitskaya, K.M. Fofanov, motive of dream/death, motive of emptiness, motive of going down to the bottom, image.
Понятие «морской комплекс» было введено в литературоведение В.Н. Топоровым, который считал, что на тематическом уровне происходит эксплицирование, т.е. выражение, видимое представление определенных «внепоэтических» реальностей. Их представление, чаще всего, бывает глубоко индивидуальным, вытекающим из «неповторимости» творческого взгляда на мир и особенностей его «фиксации у создателя» произведения [5, с. 575]. Однако существуют традиционные и «сугубо литературные» тематические объединения, к которым относится и море. Это может быть как изображение реального моря (т.е. море как биографический факт), так и универсальный «способ корреляции сущностного и экзистенциального бытия» [5, с. 578-579]. Именно в такой ипостаси, как считает В.Н. Топоров, море функционирует в творчестве И.С. Тургенева.
Исследователь отмечает, что в тургеневских произведениях «морской комплекс» оказывается связанным с образами смерти. Причем тема смерти часто «становится у него местом встречи "сознательного" с "подсознательным", "индивидуально-личного" с "коллективно-типовым", "объективного" с "субъективным"», т.е. в произведениях писателя исследователь обнаруживает весьма специфический «морской комплекс», отражающий «некоторые особенности психофизиологической структуры самого творца» [6, с. 102].
Ключевыми словами «морского комплекса» являются: «море, вода, волны, лодка, качание/колыхание,
опускание-погружение, прибой, отлив, берег, дно (но нередко и небо)» [6, с. 103]. Все они восходят к более «широкому и общему контексту, в котором особая роль принадлежит темам смерти-рождения, сна, любви (эроса), ужаса» [6, с. 103].
Возникновение этого комплекса в творчестве И. С Тургенева обусловлено и психофизиологическими особенностями писателя, и «коллективным бессознательным», тем культурно-психическим фоном, который порождает архетипические образы. Причем связь с этим коллективным бессознательным определяла мировоззрение писателя, который «протяжении всего своего творчества <...> сохранял живую связь с "безусловным", с его глубиной, с подлинным» [6, с. 102].
Экзистенциальное начало, связывающее «внешнее» и «внутреннее», присутствует во многих произведениях И. С. Тургенева, присутствует там, «где обнаруживается вертикально-углубляющееся движение смысла», там, где возникают в текстах черты его собственной биографии, восстанавливаемые «по его собственным свидетельствам, и по воспоминаниям современников» [6, с. 103], то, что писатель хотел скрыть, но не смог в силу психофизиологических особенностей.
Всего в произведениях Тургенева В.Н. Топоров обнаруживает более тридцати примеров использования образов и мотивов «морского комплекса», причем хронологически они относятся к двум локальным периодам: конец 40-х годов - начало 60-х и конец 70-х -1883
© Петина В. А. © Petina V.A.
Ученые записки Орловского государственного университета. №2 (83), 2019 r. Scientific notes of Orel State University. Vol. 2 - no. 83. 2019
год. Не все примеры относятся к «экзистенциальному» комплексу, часто образы моря и его атрибутика писателем используется как пейзаж. Но в большей степени они возникают «в ключевых позициях» и реализуют именно «морской комплекс», в котором море (погружение на его дно) и смерть практически уравниваются.
Основными мотивами «морского комплекса» в творчестве И.С. Тургенева являются волны (Письмо Е.М. Феоктистову от 26 февраля 1852 года, романа «Рудин»), море/пустыня (рассказы «Певцы», «Голуби», «Поездка в Полесье»), лодка/смерть («Накануне», «История лейтенанта Ергунова», «Клара Милич», «Лазурное царство»), море/сон (стихотворение в прозе «Конец света. Сон»). Однако наибольшее распространение в творчестве писателя получает мотив погружения на морское дно, уподобленный смерти, который активно используется в русской поэзии 1880-1890-х годов.
В стихотворении М.А. Лохвицкой «Лилит» героиня во сне опускается на дно моря, поскольку на яву она переживает любовную утрату:
И снилось мне, что я лежу одна, Забытая, на дне подводных стран. Вокруг во тьме недвижна глубина, А надо мной бушует океан [2, с. 21]. Дно становится символом пустоты и смерти, духовной и физической. Обособленность от внешнего мира проявляется на семантическом уровне: одиночество («лежу одна»), эпитет «забытая», имплицирующий не только одиночество, но и отношение других, и прежде всего возлюбленного, к героине. «Тьма» в стихотворении также указывает на одиночество. Мотив тьмы дополняется эпитетом «недвижна глубина», указывающим на статичность локуса, в котором находится лирическая героиня.
Ее обездвиженность в морской тьме повторяет описанное И. С. Тургеневым состояние Натальи Ласунской: «Она сидела не шевелясь; ей казалось, что какие-то темные волны без плеска сомкнулись над ее головой и она шла ко дну, застывая и немея» [7; 5, с. 295]. Наталья также «застывает и немеет», «не шевелится», и вокруг нее та же темнота «темные волны». То, что находится вне пространства героинь динамично: тишине и статике дна антитетична в стихотворении М.А. Лохвицкой метафора «бушует океан», волны сдвигаются над Натальей Ласунской.
Важно и то, что песня Лилит соотносится с теми представлениями, которые сложились в русской культуре эпохи рубежа веков о сиренах. Из мифов Древней Греции, переводов античных авторов, сказок «Тысяча одна ночь», популярных в России, читатели знали об этих демонических существах, полуптицах-полуженщинах, унаследовавших от матери-музы божественный голос. «Они обитают на скалах острова, усеянных костями и высохшей кожей их жертв, которых сирены заманивают пением <...> они воспринимались даже как музы иного мира - их изображали на надгробных памятниках. В классической античности дикие хтонические сирены превращаются в сладкоголосых мудрых сирен,
каждая из которой сидит на одной из восьми небесных сфер мирового веретена богини Ананке, создавая своим пением величавую гармонию космоса» [3, с. 348]. Пение сирен считалось притягательным, сопротивляться которому человек не мог. Исключение - Одиссей, которого волшебница Цирцея предупреждает о будущей опасности на море. «Прежде всего ты увидишь сирен:/ Неизбежною чарой ловят они подходящих к ним близко людей мореходных./ Кто, по незнанию к тем вдруг чародейкам приближась, их сладкий голос услышит,/ Тому ни жены, ни детей малолетних в доме своем никогда не утешить желанным возвратом:/ Пением сладким сирены его очаруют» [1, с. 156].
Пение Лилит в стихотворении повторяет функцию мифологических Сирен. Ее монолог построен на различных формах обращения: личное местоимение «ты», обращение «бледный странник», глаголы в форме повелительного наклонения «посмотри», «позабудь», «войди». То что, слова героини восходят по своему строению к песне, подчеркивается рефреном, который завершает каждую из двух строф первой части: «Я - волшебница Лилит». Завораживающая красота и пение подчиняют странника.
В поэзии М.А. Лохвицкой подчинение мужчины, власть над ним - одна из самых распространенный тем. Лилит же приводит странника в состояние забытья, особого сна, от которого нет избавленья. Мотив погружения на дно моря и сон/смерть вновь возникают в стихотворении. Ключевыми словами в стихотворении М. А. Лохвицкой становятся «любовь» и «смерть». Если вначале представлены два мира - несчастная земля и роскошный замок, то конце мир один - это дно моря. Любовь, причем физическая, и смерть как её следствие, полностью поглощают мир.
Так, дно моря у И.С. Тургенева и М.А. Лохвицкой являются не символами физической смерти, а символами гибели любовных отношений, близкой к духовной смерти для героинь.
Подобная интерпретация морского дна появляется в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо». Лаврецкий в дни тяжелых испытаний, выпавших на его долю, чувствует себя на дне реки: «погрузился в какое-то мирное оцепенение, из которого не выходил целый день. «Вот когда я попал на самое дно реки», - сказал он самому себе не однажды. Он сидел под окном, не шевелился и словно прислушивался к теченью тихой жизни, которая его окружала, к редким звукам деревенской глуши <...> и вдруг находит тишина мертвая; ничто не стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет; ласточки несутся без крика одна за другой по земле, и печально становится на душе от их безмолвного налета. «Вот когда я на дне реки», - думает опять Лаврецкий» [7; 6: с. 64].
В сонетах К. Д. Бальмонта «Поздно» образ морского дна предстает в аналогичном толковании. В первом сонете любовь уподоблена смерти: «Нахлынула гроза, и силою теченья/ Я схвачен, унесен, лежу на дне морском... Теперь моя стихия - /Холодная вода, безмолвие, и мгла».
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
Лаврецкий также погружен в безмолвие: «в тишине мертвой; ничто не стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет». Однако состояние лирического героя К. Д. Бальмонта отличается от Лаврецкого, но интерпретация мотива дна (речного и морского) как символа утраты чувств, духовной смерти, потери надежды на счастье объединяет произведения.
Второй важной темой в морских стихотворениях И. С. Тургенева является тема любви, которая связана с «положительным» модусом интерпретации морских образов. Превалирующими морскими атрибутами здесь являются море, волны, небо. В.Н. Топоров обращает внимание на то, что «связь эроса с морем обусловлена мотивом перворожденности Эроса». Связь «морского» с «эротическим» обусловлена мотивами колыхания, покачивания, волнения [6, с. 115].
В стихотворении в прозе «Лазурное царство» И.С. Тургенев рисует счастье любви, блаженство, красоту природы, и все это вписано в великолепный пейзаж южного моря и связано с ним. Море не просто символично, оно является способом возврата к себе истинному. В.Н.Топоров, отмечая психофизиологические основы «морского комплекса», обращает внимание на то, что в описании морского чувствуется «повторное воспроизведение уже некогда реально пережитого», эти воспоминания имеют «психотерапевтический смысл». Море возвращает человека к своей «сути, которая заглушена вторичным» [5, с. 579]. Созерцание моря героем в «Лазурном царстве» вызывает воспоминания о любимой: «Я видел кругом одно безбрежное лазурное море, всё покрытое мелкой рябью золотых чешуек, а над головою такое же безбрежное, такое же лазурное небо - и по нем, торжествуя и словно смеясь, катилось ласковое солнце...
А там опять наступала блаженная тишина. Вместе с цветами, с птицами прилетали сладкие, сладкие звуки... Женские голоса чудились в них... И всё вокруг: небо, море, колыхание паруса в вышине, журчание струи за кормою - всё говорило о любви, о блаженной любви!» [7; 10: с. 152].
Море и небо - основные объекты стихотворения - находятся в неразрывной связи. Движение моря, ко -лыхание волн ассоциируется у лирического героя И.С. Тургенева с чувством любви, с любимой женщиной.
Идентичные чувства передаются в стихотворении К.М. Фофанова «ШсШепо», где поэт рисует картину природы, от созерцания которой пробуждаются эмоции. Пространственный локус в стихотворении К.М. Фофанова соединяет, так же как и у И. С. Тургенева, морем и небом:
Все тихо в бессмертной природе -От неба до смолкнувших вод.. .[8, с. 103] Так, ночь характеризуется тишиной и покоем, рождающими чувство умиротворения.
Природа представлена через восприятие лирического героя, который видит совершенство природы, ее осо-
бую, скрытую от глаз обычного человека жизнь: звезды «в хороводе, И волны ведут хоровод» [8, с. 104].
В ночном мире душа острее ощущает свою глубину и многогранность, а вместе с тем и единичность. Однако эта красота рождает чувство одиночества и осознание, что таинственные стороны мира дано почувствовать только избранным. Отсюда и возникает мотив скитальчества, который полностью разрушается мечтой о приближения к Богу:
И мне полюбить захотелось Кого-то бессмертной душой, -Кого-то, кто близок от века Светилам, земле и волне, Кто близок к мечте человека И ближе. всех ближе - ко мне! [8, с. 104] К лирическому герою приходит понимание высшей гармонии, понимание того, что природа - это часть общего мироздания, созданного Богом.
В ноктюрне К.М. Фофанова обнаруживается противопоставление и одновременное соединение статики и динамики. «Все тихо. от неба до смолкнувших вод», но «И звезды текут в хороводе,/ И волны ведут хоровод» [8, с. 104]
В диссертационном исследовании Т.Ю. Мишиной отмечается, что «красота мира заставляет лирического героя ощутить себя частью природы и всего мироздания, а с осознанием цельности Бытия он приходит к приятию первоначала всего Сущего» [4, с. 110]. Духовная эволюция лирического героя К.М. Фофанова в ноктюрне не представлена, но он ощущает себя частью мироздания.
Образы тишины и безграничности восходят в стихотворении К.М. Фофанова к «морскому» мотив-ному ряду Тургенева. Анафора подчеркивает параллелизм, а так же передает ощущение всеобъемлющего пространства:
И звезды текут в хороводе, И волны ведут хоровод. Звезда на звезду загляделась; Волна обнялася с волной И мне полюбить захотелось [8, с. 104]. Созвучные движения неба и моря - апелляция к тургеневскому тексту (небо звучало, и море сочувственно трепетало). Хоровод звезд и волн подобен колыханию паруса и волн, движению солнца в стихотворении И.С. Тургенева. Созерцая любовную интеграцию в природе, лирическими героями в обоих стихотворений овладевает желание любить. Образ рая у И.С. Тургенева и бессмертной души у К.М. Фофанова - семантически равный итог любви.
Таким образом, поэты и М.А. Лохвицкая, и К.М. Фофанов используют на только тургеневские мотивы (погружение на дно моря, сон как смерть), но и основные принципы строения художественного текста, систему параллелизмов, которые были использованы в произведениях И.С. Тургенва.
Ученые записки Орловского государственного университета. №2 (83), 2019 г Scientific notes of Orel State University. Vol. 2 - no. 83. 2019
Библиографический список
1. Гомер. Одиссея / пер. с древнегреч. В. Жуковского; /предисл. А. Нейхардт ; примеч. С. Ошерова. М.: Правда, 1984. 319 с.
2. Лохвицкая (Жибер)М.А. Стихотворения. Т. 4 : 1900-1902. - СПБ. тип. М.М. Стасюлевича, 1903. 236 с.
3. Лосев А.Ф. Сирены// Мифы народов мира : В 2 т. / Гл. ред. С.А.Токарев. 2-е изд. Т. 2: К-Я. М. : Сов. энцикл., 1988. С. 438.
4. МишинаТ.Ю. Лермонтовские мотивы в русской лирике 80 - 90-х годов XIX века : диссер. ... кандид. филол. наук : 10.01.01. Орел, 2013. 302 с.
5. Топоров В.Н. О «поэтическом» комплексе моря и его психофизиологических основах// Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М.: Прогресс-Культура, 1995. С. 575-622.
6. Топоров В.Н. Архетип моря («Морской» синдром)// Странный Тургенев (Четыре главы). М.: РГГУ, 1998. С. 102-126.
7. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем : В 30-ти т. Сочинения: В 12-ти т. /Редкол.: М. П. Алексеев (гл. ред.) и др.; АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом)]. 2-е изд., испр. и доп. М.: Наука, 1978-1986.
8. Фофанов К.М. Стихотворения и поэмы/ Вст. ст., состав., подг. текста и прим. С.В. Сапожкова. СПб.: Изд. Пушкинского Дома, 2010. 592 с.
References
1. Homer. Odyssey / transl. from ancient greek. V. Zhukovsky; / introduction by A. Neykhardt; notes by S. Osherova. M.: Pravda, 1984. 319 p.
2. Lokhvitskaya (Zhiber) M.A. Poems. V. 4: 1900-1902. - SPB. Print. H. M.M. Stasyulevich, 1903. 236 p.
3. LosevA.F. Sirens//Myths of people of the world: In 2 v. / M. editor S.A. Tokarev. the 2nd ed. V. 2 M.: Great Soviet Encyclopedia., 1988. 438 p.
4. MishinaT.Y. Lermontov's motives in Russian lyrics of 80 - 90th years of the 19th century: disser.... candide. philology. sciences: 10.01.01. Orel, 2013. 302 p.
5. Toporov V.N. About "poetic" complex of the sea and its psychophysiological bases//Myth. Ritual. Symbol. Image. Researches in the field of mythopoetic. Favourites. M.: Progress-Kultura, 1995. pp. 575-622.
6. Toporov V.N. Sea archetype ("Sea" syndrome)//Strange Turgenev (Four chapters). M.: RGGU, 1998. pp. 102-126.
7. TurgenevI.S. Complete works and letters: In 30 V. Composition in 12 V. / Redkol.: M.P. Alekseev (chapter of an edition), etc.;Academy of Sciences of the Soviet Union , Inst.of Russian literature (Pushkin. house)]. the 2nd ed., added ed. M.: Science "Nayka", 1978-1986.
8. FofanovK.M. Poems and verses / introduction author, compiler, and commenter - S.V. Sapozhkov. SPb.: Pushkin House, 2010. 592 p.
