CC BY
93
Библиографический список
1. Анохина, О.Д. Мультилингвизм в процессе творческого письма / О.Д. Анохина, Н.П. Великанова // Мультилингвизм и генезис текста: материалы международного симпозиума. - М., 2010.
2. Гачев, Г.Д. Национальные образы мира. - М., 1988.
3. Гусейнов, Ч.Г. Проблемы двуязычного художественного творчества в советской литературе // Единство, рожденное в борьбе и труде.
- М., 1972.
4. Мультилингвизм и генезис текста: материалы международного симпозиума. - М., 2010.
5. Кривоногов, В.П. Хакасы в начале XXI века: современные этнические процессы. - Абакан, 2011.
6. Баинов, М.Р Дорога - вечная тревога. Стихи и поэмы. - Абакан, 2000.
Bibliography
1. Anokhina, O.D. Muljtilingvizm v processe tvorcheskogo pisjma / O.D. Anokhina, N.P. Velikanova // Muljtilingvizm i genezis teksta: materialih mezhdunarodnogo simpoziuma. - M., 2010.
2. Gachev, G.D. Nacionaljnihe obrazih mira. - M., 1988.
3. Guseyjnov, Ch.G. Problemih dvuyazihchnogo khudozhestvennogo tvorchestva v sovetskoyj literature // Edinstvo, rozhdennoe v borjbe i trude. - M., 1972.
4. Muljtilingvizm i genezis teksta: materialih mezhdunarodnogo simpoziuma. - M., 2010.
5. Krivonogov, V.P. Khakasih v nachale KhKhI veka: sovremennihe ehtnicheskie processih. - Abakan, 2011.
6. Bainov, M.R. Doroga - vechnaya trevoga. Stikhi i poehmih. - Abakan, 2000.
Статья поступила в редакцию 20.12.12
УДК 81 ‘366.512.141
Nugamanova I.R. MORPHEME WAY OF NEGATION IN BASHKIR. This article considers morpheme way of expression of negation in Bashkir. This way is considered as the most productive by forming of negative semantics. Key words: Bashkir language, category of negation, morpheme way.
И.Р. Нугаманова, аспирант каф. башкирского языка Стерлитамакского филиала федерального гос. бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Башкирский гос. университет», г. Стерлитамак, E-mail: abguri@yandex.ru
МОРФЕМНЫЙ СПОСОБ ОТРИЦАНИЯ В БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ*
В данной статье рассматривается морфемный способ выражения отрицания в башкирском языке. Указанный способ считается самым продуктивным при формировании отрицательной семантики.
Ключевые слова: башкирский язык, категория отрицания, морфемный способ.
В речи форма глагольного отрицания занимает особое место. И это не случайно. Именно с помощью форм отрицания формируется отрицательное значение предложения. Отрицательная форма глагола влияет на смысл всего предложения, она обладает способностью преобразовать утвердительное предложение в отрицательное.
В башкирском языке основным показателем глагольного отрицания является общетюркский аффикс отрицания -ма/-мэ: Арысланбэк хэ?ергэ машинаhы янына береhен дэ ебэрмэй (Р. Низамов). Эйе, Кашкар ысынлап та тыуан йортка булган мвхэббэтенэ хыянат итергэ телэмэие (З. Биишева).
Указанный аффикс имеет широкую сферу употребления. Он может присоединяться ко всем глагольным основам, тем не менее деепричастия типа килешлэй, ЙYгерэ-ЙYгерэ, кайткансы не могут употребляться в отрицательной форме [1].
В морфемной структуре слова отрицательный аффикс располагается после основы глагола; в случае наличия в составе слова аффиксов категории залога и аспектуальности показатель отрицания следует за ними: Тик кара уны, hораFас та сэхнэгэ менерhец, Фэтихте упкэлэтмэйен (А. ЙэFэфэрова). Дврвслвк ер?э ятып калмас, асылына твшвп етер?эр, борсолмагы? (Д. БYЛэков).
В сложных глагольных основах аффикс -ма/-мэ присоединяется только к последнему компоненту: Уны бер кем дэ кыуып ебэрэ алмай (З.Биишева). У?енен кай?алыр алыста ере-hыуы, туFан-ырыу?арыl бар икэн, тигэн hY?гэ лэ ныклап ышаиып етмэй (З. Биишева).
В сложных глагольных формах, обозначающих категорический отказ субъекта выполнять то или иное действие, показатель отрицания присоединяется только к основному компоненту: Кушкан эштэрен дэ утэмэие лэ куй^ы, белhендэр эле кемде Yгэйhеткэндэрен (Н.Мусин). Нинэ улай иткэндер, концерт квнв килеп еткэс, баш тартты, йырламаиы ла куй?ы (Ш. Янбаев).
В конструкциях со значением какого-либо препятствия к выполнению действия форму отрицания принимает только основной компонент: Балалар бик о?ак йоклай алмай ягтылар
(З. Биишева). Рэссамдын, алтмыш йэшлек юбилейы утмэй калды (Д. БYлэков).
Привлекает внимание особый случай, когда оба компонента сложного глагола принимают отрицательный аффикс: Алдан вэFэ?элэгэс, улына велосипед алып бирмэй булмай, эллэ касандан бирле квтвп йврвй (Р. Солтангэрэев). Йэшелсэлэр?е лэ тэрбиэлэмэй булмай, ти? генэ сYп Yлэндэре басып бара (Р. Солтангэрэев). Понятно, что в данных примерах аффикс -ма-/мэ указывает не на отрицание, а наоборот, на утверждение. «Если два отрицания принадлежат к одному и тому же понятию или слову, то вывод всегда получается положительным (т.е. в форме утверждения)» [2, с. 384].
Проведённый анализ показывает, что в башкирском языке все формы наклонения (изъявительное, повелительное, наклонение намерения, условное, предположительное, желательное) принимают аффикс отрицания.
Показатель отрицания -ма-/мэ отражается в формах прошедшего, настоящего и будущего времён глагола изъявительного наклонения, а в формах давнопрошедшего неопределённого и неопределённого будущего времён используется аффикс -мас-мэс Башка Fаилэлэр яны уры^а кYсенhэ лэ, ул урынынан ку?алмапайны (Н. Мусин). Был хэлдэн hун былай ?а уйсан, шым малай, Y?-Y?енэ йомолоп, бвтвнлэй видэшмэд булаи («Аманат» журналынан).
Основываясь на языковых фактах, можно утверждать, что форме повелительного наклонения с аффиксом -ма/-мэ свойственны различные смысловые оттенки. Среди них присутствуют значения строгого повеления, требования невыполнения того или иного действия: Кара уны, мин кайткансы вй?в болартмагы?, эхирэттэреге??е йыйып ултырмагы? (Д. БYлэков).
В «запретительной» повелительной форме, образованной по схеме «причастие на -а^/^е + всмогательный глагол бул-», ни в коем случае не предполагается отказ субъекта выполнять какое-либо действие: Ише^ен колаFЫн, урынындан ку?&лаЬы булма! (F. Байбурин). ОроиаЬы булма! Бында hинен урманын юк! (Н. Мусин) [3, с. 47].
Значения совета, предостережения, опеки считаются широко распространёнными значениями императива с показателем -ма/-мэ: Асма, тора бирhен! Икенселэй Y?енэ кушылмаFан эшкэ кысылмаска hабак булыр! (З. Биишева). Ашыгам тип, ти?легенде арттырма, егерме минут эллэ нимэ хэл итмэс («А?на» гэзитенэн).
Повеление с оттенком наставления часто встречается в произведениях устного народного творчества, особенно - в пословицах, поговорках, кубаирах, эпосах: Улын менэн мактаима, улындын эше менэн мактан. Кешегэ сокор карыма, Y?ен твшврhвн■
В отрицательных формах повелительного наклонения на -сы/-се/-со/-св можно наблюдать значения умоления, упрашивания: -Кабаландырмасы эле, Оло Эйектен емешен ашаhын да, - тине Сыуакай эбей (З. Биишева). - Звhрэ, ашыкмасы. - Мин унын белэгенэн тоттом (И. Абдуллин).
Аналитическая форма императива «деепричастие с показателем -а/-э/-й + вспомогательный глагол кур-» также может использоваться в отрицательном аспекте: hиге? hыЙFан ергэ ун да hыйыр, бирешэ курмэ! (М. Кэрим). Минен hY?гэ упкэлэй курмэ, якшылык менэн эйтэм (И. Fиззэтуллин).
В зависимости от контекста императивные формы с отрицательным показателем употребляются в значении долженствования: Келэттэн игенде токлап-токлап сэлдерhендэр -hин курмэ лэ, белмэ лэ, йэнэhе (И.Fиззэтуллин). У л нахак хэбэр hвйлэп торhон, э hин видэшмэ, имеш (Д. БYлэков).
В глаголах с аффиксом -ма/-мэ встречаются и значения неожиданности, удивления: Бер заман каршы^/на дейеY килеп сыкмаЬыимы?! (Экиэттэн). Шунда Yге?, башын сайкап, куркыныс тауыш менэн укереп ебэрмэЬеиме?! (М. Кэрим).
Некоторые предложения формально относятся к утвердительным, на самом деле они носят отрицательный характер: Кыйыулырын е^э, эйтеп кара (Д. БYлэков) = ЭйтмэYен якшырак. Арынбасаровтын бойороFона каршы сырырра йврьэт итhэн, у?енсэ эшлэп кара (Р. Солтангэрэев) = Эшлэмэуен якшырак.
В разговорной речи императив с отрицательным показателем используется для выражения значений зложелания, проклинания: Ике донъя рэхэтен курмэ!
Значения предупреждения, опеки выявляются в аналитических конструкциях, образованных по схеме «деепричастия на -ып/-еп, -а/-э/-й + вспомогательные глаголы куй-, кит-, кур-»: - Салрыра кыркылып куйма, улым, - тип калды Сэ^рэ енгэ (З. Биишева). - Юк инде, ямFырFа кала курмэЬеи. Барлы-юклы ризыктан я?ып калырбы? ф. ДэYлэтшина).
В отрицательном аспекте могут использоваться только аналитические формы наклонения намерения, в этом случае отрицание передаётся с помощью сложного аффикса -маска/-мэскэ: а) форма -маска ит- передаёт замысел невыполнения какого-либо действия: Килтергэн кустэнэсен дэ алмадка иткэйие, эсэhенен кунелен кыймайым тип, ризалашты (Н. Мусин); б) форма -маска бул- выражает серьёзное намерение субъекта не выполнять то или иное действие: Элегэ кы??арын двйвм ятакка кусермэдкэ булдылар, бер йыл булhа ла фатир?а йэшэр, у??эренен дэ кунеле тыныс булыр («А?на» гэзитенэн); в) форма -маска уйла- означает сомнение в выполнении действия, которое может произойти в будущем: Бвгвнгв эшен иртэгэгэ калдырмадка уйлаайиы, кyршеhе килеп инеп, ниэтенэн ваз кистер?е (Ш. Янбаев).
В языке использование отрицательного аффикса -ма/-мэ в глаголах условного наклонения считается традиционным.Курайы менэн йыры булмаЬа, унын теле hакланыр инеме икэн?! (F. Хисамов). Эгэр сэнгелдэк йыры булмаИа, моFайын, башка йыр?ар ?а тыумас ине (F. Рамазанов).
В следующих формах предположительного наклонения также встречаются показатели отрицания: а) в форме -ыр/-ер: Был донъяла hин булмаhан, йэшэYемден кы?ыры ла калмад иие (“Аманат” журналынан; б) в форме -Fан/-гэн булыр ине: Мин сакырганда барFан булhан, Ьуцламагаи булыр ииен (F. Хэйри); в) в форме -асак/-эсэк ине: Кабатлау таблица^/н белмэhэ, эшлэй алмаясак иие (“Аманат” журналынан).
В башкирском языке синтетическая форма желательного наклонения на -Fай/-гэй в сочетании с отрицательным аффиксом -ма/-мэ выражает значение нежелания выполнить то или иное действие: бармаайы, килмэгэйе, йврвмэгэйе, эйтмэгэйе и т.д. В аналитических формах желательного наклонения аффикс отрицания встречается чаще: Бесэнде кутэремлэп тормайык шунда ук кубэлэй башларFа кэрэк (Н. Мусин). Балалар я?мышына битараф булмайык! («Йэшлек» гэзитенэн).
В глаголах желательного наклонения с аффиксами -рыры/-гере, ^ын/-Ьен, использованных в благожеланиях или же, наоборот, зложеланиях, также присутствует отрицательная семантика: Изгелек курмэгере! Хо?ай курЬэтмэЬеи!
Часто встречается отрицательный аспект желательной формы с вспомогательным глаголом килэ: Былхакта минен, бвгвн идкэ алым килмэй, кунелле нэмэлэр хакында Fына hвйлэшэйек, йэме (Н. Мусин). ТаFЫ шул хатаны кабатлайЬым килмэй, тормош куп нэмэгэ вйрэтте мине (Д. БYлэков).
В башкирском языке отрицательные оптативные конструкции типа алмаhан ине, алмаhан икэн, -маFан булhа ине, как правило, выражают абстрактное желание, направленное на будущее: ПалаткалаFЫ шырпы еуешлэимэгэи булЬа иие, ты? Fына йылынып булмаясагы квн кеуек асык («Шоцкар» журналынан).
В желательных конструкциях, образованных по схеме «отрицательная форма условного наклонения + модальное слово ярар + вспомогательный глагол ине», чувствуется оттенок тревоги, опасения, сомнения: Ямгыр яуып кына тормаИа ярар иие ф. ДэYЛэтшина). Акса^1 юFалFанын эсэйем hи?еп калмаЬа Fына ярар иие (М. Кэрим).
Также нужно отметить аналитические конструкции с вспомогательным глаголом тор-; желание, выраженное данной оптативной формой, используется для показа действий, которые исполнятся в будущем: Был хакта видэшмэй торайым, телэhэ Y?е hорар эле (Н. Мусин).
В башкирском языке в неличных формах (именах действия, причастиях, инфинитивах, деепричастиях) глагола также наблюдаются отрицательные аффиксы.
В именах действия аффикс -ма/-мэ может присоединяться только к форме на -ыу/ -еу. НэFимэ апай ауылда актар йврвYен, твнгэ табан кай?алыр йыйыныуымды, минен, hаман да кайтмауымды hвйлэгэн (А.ЙэFэфэрова). Та^а табан Fына йокоFа киткэн Таибэ эбей?е уятмау всвн, Закир шым Fына кейенеп сыкты (З. Биишева). Данная форма используется с лексемами юк, TYrел: КвнлэшеY, упкэлэшеу тугел, бер-беренэ кырыи карашыу ?а юк («Йэшлек» гэзитенэн).
В причастиях ко всем трём временным формам возможно присоединение показателя отрицания: 1) к причастию прошедшего времени: Ул килеп ингэс Yк квлвп е'бэр?е, эсендэ котелоктан башка бер нэмэ лэ булмааи токсай?ы урындык ситенэ ь^ытты ла ашык-бошок барь^1 менэн дэ курешергэ тотондо ф. ДэYЛэтшина); 2) к причастию настоящего времени: Баягы катын, Янылбикэ тигэндэре, балаhын hаклап Y?-Y?ен аямаусы инэ ка? кеуек, йыйылFан халык алдында Хэмзэне тетэ генэ
(А. ЙэFэфэрова);3) к причастию будущего времени: Бер касан да тормошка ашмаясак хыялдарын менэн уртаклашып була тиме ни?! (Д. БYЛэков).
Причастная форма на -аhы/-эhе может примыкать к модальным словам юк и TYrел, выступающим в роли
отрицательных маркеров: Урыс эйтмешлэй, минэ унын менэн бала ба&Ьы юк, Y? hY?емдэн кайтмайым барыбер (Т. Fарипова). Э эш хакын вакытында бирмэй купме йонсоттолар? ИвйлэйЬе лэ тугел (Э. Эминев).
Форма инфинитива на -ь^а/-ергэ легко принимает
отрицательный аффикс -маска/ -мэскэ: АуылFа терэлеп кенэ улть^ан урмана ка/ылмадка ине лэ исэбе, hуFЫш законы талап итэ (Н. Мусин).
При использовании отрицательных показателей в деепричастиях можно выделить следующие особенности. Как правило, от деепричастия на -п не может образоваться отрицательная форма путём присоединения аффикса -ма/-мэ. Отметим, что это явление свойственно не только башкирскому, но и другим тюркским языкам. Вместо него используется форма на -май/-мэй, образованная от деепричастия с показателем -а/-э/-й
Функцию отрицательной формы деепричастия на -п выполняет и аффикс -майынса/ -мэйенсэ: Емеш, бер ни ацламай, аFаhына таFЫ ла ныгырак аптырап караны (З. Биишева). Сэрбиямал кушмайыиса, эшен ташлап, и?эн hвртвргэ твшвргэ кыймай улть^ан Емеш ЙYrереп йврвп сэй э?ерлэргэ кереште (З. Бишева). Оба выделенные варианта в башкирском языке используются в одном и том же значении: Турмэй, кай?а бара^щ инде, курэсэгем ошолор, тинем дэ кундем я?мышыма ф. ДэYЛэтшина) - Турмэйеисэ, кай?а бара^/н инде, курэсэгем ошолор, тинем дэ кундем я?мышыма.
Основное значение отрицательной формы в деепричастиях -это характеристика дополнительного действия или состояния на фоне другого действия, выраженного глаголом: О?он кэу?эле был кешенен кабалаимай Fына hу?а басып атлап йврвYен кур?емме, hэр сак атаhын хэтерлэйем (Н. Мусин). - Яны китаптар килгэйне лэ... - тине у л, ни эйтергэ белмэйеисэ, стенаFа hвйэлеп (Н. Мусин).
В башкирском языке формы -май/-мэй и -майынса/-мэйенсэ могут выражать предыдущее действие, которое служит условием для выполнения другого действия: Донъя мэшэкэттэренэн ваз кисмэйеисэ, тормош мэFэнэhен тулы кимэлендэ анлап булмай?ыр ?а ул («Киске Эфв» гэзитенэн).
В данном значении вышеуказанные формы близки к форме на -рансы/-гэнсе: Хэлдэренден hэйбэт икэнлеген Y? к??эрем менэн кургэисе, йврэгем боло^оно ла тор?о («А?на» гэзитенэн) -Хэлдэренден hэйбэт икэнлеген Y? ку.??эрем менэн курмэйеисэ, йврэгем боло^оно ла тор?о. В отдельных случаях форма -майынса, как и форма -гас, может придать оттенок значения причинно-следственности: ТY?э алмайыиса, илап ебэр?е - ТY?э алмагас, илап ебэр?е.
В диалектах вместо аффикса -майынса/-мэйенсэ используется и сокращённый вариант -майса/-мэйсэ: ышаимайыиса - ышаимайса, курмэйеисэ - курмэйсэ [4, с. 126].
Таким образом, отрицание характерно и личным, и неличным формам глагола. В непроизводных глаголах и в сложных глагольных формах передача отрицательного значения, а также порядок расположения аффикса -ма/-мэ несколько отличаются.
В именных частях речи для передачи значения отрицания используется аффикс ^ы?/^е?. По утверждению ученых-этимологов, аффикс -^1?/^е? состоит из двух частей: -Лы+-?, то есть образуется по следующей схеме: -сы/^ы - аффикс категории принадлежности слов (форма 3-го л., ед.ч.), оканчивающихся на гласный звук; -?(-р)/-? - показатель множественности,
неопределённости, отрицания [5].
В башкирском языке аффикс -hы?/-hе? отличается многофункциональностью: с одной стороны, выражает
словообразовательные отношения, с другой - служит для передачи грамматических отношений.
Скажем, в словосочетаниях типа котhо? вй, ба?нат^1? егет этот аффикс безусловно выполняет роль словообразовательного средства, так как меняет лексическое значение слова. Он используется при образовании качественных и относительных прилагательных, обозначающих признак отсутствия чего-либо.
Аффикс ^ы?/^е?, присоединяемый к абстрактным именам, может обозначать следующие значения: 1) внутреннюю черту субъекта/лица, выражающую отсутствие признака, выраженного основой: гонаhhы?^; 2) черту предмета, показывающую отсутствие признака, выраженного основой: система/ы/?; 3) несоответствие признаку, выраженного основой: фай?аhы?; 4) представление признака, выраженного основой, в меньшей степени, чем в действительности: кв^в? [6, с. 354].
С помощью указанного аффикса в конкретных именах существительных выражаются падежные отношения; в этом случае он используется как грамматическое (словоизменительное) средство: АтаИыр ул асрама, ииэЬе? кы? асрама (Мэкэл). Ку.ктэге торнаа ым^/нып, кулындагы сэпсе/Фе? кала курмэ, картыкайым (М. Кэрим).
В школьной системе обучения башкирскому языку форма лишительного падежа по традиции изучается как производное прилагательное, а в учебниках для высших учебных заведений отмечается лишь наличие такой формы [7, с. 185]. В 60-ые годы прошлого века данная падежная форма (наряду с обладательным падежом) признаётся известными языковедами Дж. Г. Киекбавым [8, с. 185-190], М.З. Закиевым [9, с. 207-219], Р.Ф. Зариповым [10, с. 158-171].
Форма лишительного падежа наблюдается не только в тюркских, но и в урало-алтайских, а именно в финском,
удмуртском, марийском, мордвинском, эстонском языках, которые входят в финно-угорскую группу [11, с. 15, 70-71]. Дж. Г. Киекбаев отмечает отсутствие синтетического способа форм лишительного падежа в тунгус-маньчжурском, монгольском и восточно-тюркском языках; в этих языках данная форма выражается лишь аналитическим способом. Сравн.: салкыи йок кун (алтай), салгыи чок хун (тувин.), чил чох кун (хакас) и др.[8, с. 175-190].
В современном башкирском языке аффикс -hы?/-hе? в роли словообразовательного средства даёт следующие смысловые оттенки: а) выражает отсутствие нужного или важного для жизни элемента (предмета, лица, вещей): Яны?, тугаи-тыумасаНы? р/мер итеY?эре бик ауыр, мыр?ам (Д. БYлэков); б) выражает понятия «без кого», «без чего»: Бына инде егерме биш йыл - сирек быуат!
- бе? Рэми агайЬы? йэшэйбе? (Р. Бикбаев). УтИы? твтвн булмай (Мэкэл); в) при использовании с глаголом кал- обозначает лиц, предметов, потерявшихся, оставшихся без попечения, а также предметов, отобранных у кого-либо: АтайЬы? йэшэYгэ ку.нектек тэ инде («А?на»),
Кроме нарицательных имён существительных, аффикс -^?/-hе? встречается в именах собственных и личных местоимениях: ЗакирНы? калган вй шыкhы?, ко^о? тойолдо (З. Биишева). hинhе? утэ, ти^е? утэ Иртэлэрем-кистэрем (Х. Туфан).
В тюркских языках, в том числе и в башкирском, наблюдается префиксация как одно из средств морфемного способа.
Естественно, здесь речь идёт не о собственно-тюркских или башкирских префиксах, имеются в виду морфемы,
заимствованные из персидского, латинского и греческого языков.
В башкирском языке сфера использования префиксов ограничена: а) в основном сохранены при переводе
интернациональных слов, заимствованных через русский язык (гиперзвук - гипертауыш, инфракрасный - инфракы?ыл и т.д.); б) заимствованы вместе с персидскими и арабскими словами,
позднее они стали присоединяться и к башкирским словам (хисап
- бихисап, бэхет - бэдбэхет и др.) [13, с. 31-32].
Изредка префиксы используются и в роли маркера
отрицания. Например, заимствованные из персидского языка префиксы би-, бэд-, на- участвуют при образовании существительных и прилагательных, обозначающих отсутствие предмета, а также противоположность предмета или признака, выраженных основой: а) би-: баштак - бибашгак, тараф -битараф, хисап - бихисап, сара - бисара, ма?а - бимаза, эйеп -бигэйбэ; б) бэд-: бэхет - бэдбэхет, доа - бэддога', в) на-: дан -иа?аи, хак - иахак
В образовании имён существительных со значением противоположности можно наблюдать использование заимствованных из греческого и латинского языков префиксов, имеющих некоторое отношение к категории отрицания: а) анти-: аитидоиъя, аитиматдэ, аитиесем, аитикидэксэ; б) контр-:
коит^вжум, коитрхэрэкэт, коитрсара; в) дис-: дисбалаис, дисгармоиия, дисквалификация, дискомфорт; г) дедемобилизация, демилитаризация, демоитаж; д) дез-:
дезиифекция, дезииформация.
Таким образом, морфемный способ выражения отрицания, который считается самым продуктивным при формировании отрицательной семантики в башкирском языке, включает в себя три вида служебных морфем: 1) аффикс -ма/-мэ, используемый в глаголах; 2) аффикс -ЬиызМпез, выступающий маркером отрицания в именных частях речи; 3) префиксы би-, бэд-, на-, анти-, контр-, де-, дез-, имеющие место в заимствованных именах существительных и прилагательных.
* Исследование осуществлено при поддержке гранта РГНФ, проект 12-04-00221 “Исследование формообразовательных и словоизменительных категорий в современном башкирском языке /функционально-семантический аспект/”.
Библиографический список
1. Грамматика современного башкирского литературного языка. - М., 1981.
2. Есперсен, О. Философия грамматики: пер. с английского. - М., 2006.
3. Абдуллина, Г.Р. Грамматическая система башкирского языка: формообразование и словоизменение. - Уфа, 2011.
4. Миржанова, С.Ф. Южный диалект башкирского языка. - М., 1979; Максютова, Н.Х. Восточный диалект башкирского языка. - М., 1976.
5. Азнабаев, А.М. Историческая морфология башкирского языка / А.М. Азнабаев, В.Ш. Псянчин. - Уфа, 1976.
6. Татар грамматикасы: 0ч томда. Морфология. - М.; Казань, 2002. - Т. 2.
7. Современный башкирский язык. Уфа, 1986.
8. Киекбаев, Дж. Г. О происхождении некоторых падежных форм в урало-алтайских языках в свете теории определённости-неопреде-лённости // Вопросы методологии и методики лингвистических исследований. - Уфа, 1966.
9. Закиев, М.З. К вопросу о категории падежа в тюркских языках // Проблемы тюркологии и истории востоковедения. - Казань, 1964.
10. Зарипов, РФ. Падежная система в башкирском языке // Вопросы башкирского языкознания. - Уфа, 1972.
11. Юдакин, А.П. Сравнительно-историческая грамматика финно-угорских языков (Становление системы падежей). - М., 1997.
12. Ишбаев, К.Г. Словообразование башкирского языка. - Уфа, 1994.
Bibliography
1. Grammatika sovremennogo bashkirskogo literaturnogo yazihka. - M., 1981.
2. Espersen, O. Filosofiya grammatiki: per. s angliyjskogo. - M., 2006.
3. Abdullina, G.R. Grammaticheskaya sistema bashkirskogo yazihka: formoobrazovanie i slovoizmenenie. - Ufa, 2011.
4. Mirzhanova, S.F. Yuzhnihyj dialekt bashkirskogo yazihka. - M., 1979; Maksyutova, N.Kh. Vostochnihyj dialekt bashkirskogo yazihka. -M., 1976.
5. Aznabaev, A.M. Istoricheskaya morfologiya bashkirskogo yazihka / A.M. Aznabaev, V.Sh. Psyanchin. - Ufa, 1976.
6. Tatar grammatikasih: 0ch tomda. Morfologiya. - M.; Kazanj, 2002. - T. 2.
7. Sovremennihyj bashkirskiyj yazihk. Ufa, 1986.
8. Kiekbaev, Dzh. G. O proiskhozhdenii nekotorihkh padezhnihkh form v uralo-altayjskikh yazihkakh v svete teorii opredelyonnosti-neopredelyonnosti // Voprosih metodologii i metodiki lingvisticheskikh issledovaniyj. - Ufa, 1966.
9. Zakiev, M.Z. K voprosu o kategorii padezha v tyurkskikh yazihkakh // Problemih tyurkologii i istorii vostokovedeniya. - Kazanj, 1964.
10. Zaripov, R.F. Padezhnaya sistema v bashkirskom yazihke // Voprosih bashkirskogo yazihkoznaniya. - Ufa, 1972.
11. Yudakin, A.P. Sravniteljno-istoricheskaya grammatika finno-ugorskikh yazihkov (Stanovlenie sistemih padezheyj). - M., 1997.
12. Ishbaev, K.G. Slovoobrazovanie bashkirskogo yazihka. - Ufa, 1994.
Статья поступила в редакцию 12.12.12
УДК 81^23; 81^25
Salikhova E.A., Nilova K.V. PARTICULARITIES INFAMILY VERBAL CONTACTS THROUGH GENERATION: GRANDMOTHERS-GRANDFATHER VS GRANDCHILDREN. In this publication the attention is drawn of the specificity of intra-communication «vertically» - between grandmothers / grandfathers and grandsons / granddaughters, which are characterized the using of verbal strategies and complex language features, showing the styles of different generations' associative behavior.
Key words: intergenerational conflict, intergenerational verbal communication, stereotypes of intergenerational communication.
Э.А. Салихова, д-р филол. наук, проф. каф. языковой коммуникации и психолингвистики ФГБОУ ВПО «Уфимский гос. авиационный технический университет», г. Уфа, E-mail: salelah 12@yandex.ru; К.В. Нилова, аспирант «Восточной экономико-юридической, гуманитарной академии» (ИЭУиП, Альметьевский филиал), г. Альметьевск, E-mail: cristina.nilova@yandex.ru
ОСОБЕННОСТИ ВНУТРИСЕМЕЙНОГО ВЕРБАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ ЧЕРЕЗ ПОКОЛЕНИЕ: БАБУШКИ-ДЕДУШКИ VS ВНУКИ-ВНУЧКИ
В предлагаемой вниманию публикации показана специфика внутрисемейного вербального общения «по вертикали» - между бабушками/дедушками и внуками/внучками, охарактеризованы используемые ими речевые стратегии и комплекс языковых средств, свидетельствующие о стилях ассоциативного поведения представителей разных поколений.
Ключевые слова: межпоколенческое вербальное общение, межпоколенческий конфликт, стереотипы межпоколенческого общения.
Общение внуков с бабушками и дедушками является важным для обоих поколений, поскольку, с одной стороны, несомненно, влияет на психологическое состояние старшего поколения [1], а с другой стороны, - на коммуникативную мотивацию молодых членов семьи и формирования ими определённых стереотипов межпоколенческого общения [2]. Среди факторов, сказывающихся на качестве коммуникации между поколением внуков и внучек и поколением бабушек и дедушек, выделяют демографические [3], например, пол и семейную родословную; психо-когнитивные - ощущение родственной близости, а также частота и форма общения [4].
Общение с бабушкой и дедушкой позволяет ребенку удерживать связь с прошлым, иметь представление о жизни предыдущих поколений. У него возникает более глубокая пространственно-временная перспектива, в результате чего картина мира внука/внучки будет отличаться от картины мира ребенка, не знающего историю развития семьи и своего места в ней. Прародители (в основном бабушки) имеют большую возможность познакомить внуков с устным народным творчеством, чем родители. Все жанры фольклора, игровые сюжеты, а также стихи, пословицы и поговорки, колыбельные песенки и сказки - все это ребенок слышит в большинстве случаев от бабушек, хотя фольклор называется «материнским». Колыбельные песни, по мнению психологов, помогают ребенку зафиксировать собственное место его в этом мире и таким образом успешнее структурировать пространство окружающей среды, а народные сказки не только способствуют различению добра и зла, но и фиксируют модели «доброго молодца и красной девицы» и, в конечном счете, формируют идеальный образ будущей семьи. Прародители способствуют передаче традиций, культурных норм и ценностей, этических принципов, то есть всего того, что в современном обществе квалифицируется как духовный и культурный дефицит.
Для детей из многопоколенных семей характерно более глубокое (по сравнению с детьми из нуклеарных семей) понимание таких представлений, как дружба и счастье, хорошее и плохое. Во взаимодействии с прародителями дети апробируют новые модели межличностных отношений - определения дистанции, границ, этических правил и норм поведения, степени контроля и т.п. Вероятно, что такие формы взаимодействия между внуками и прародителями обусловлены высокой степенью принятия их первыми и низким контролем со стороны вторых. Прародители предоставляют более безопасное пространство для осуществления этих проб. Жизненная стабильность особенно важна для маленьких детей: им необходим четкий распорядок дня, в котором присутствуют знакомые, привычные для них действия, то есть необходима цикличность происходящего, гарантирующая устойчивость и незыблемость некоторых ценностей. На ее основе формируется чувство безопасности, которое знаменитый американский психолог Э. Эриксон определил как «базовое доверие» к миру.
Специфика отношения прародителей к внукам задает особую социальную ситуацию развития ребенка в многопоколенной семье. Наиболее существенные отличия в родительском и прародительском отношении к ребенку наблюдаются в стиле вербального взаимодействия и эмоциональных отношениях. В связи с нуклеаризацией семьи и отдельным проживанием молодой семьи сегодня, прародители реже оказываются главой семьи, что было характерно для традиционной семьи в России (большак - как правило, самый старший мужчина в семье, боль-шуха (старшуха) - обычно мать и свекровь для остальных женщин в крестьянских семьях; старшие члены семьи как хозяева имений, крепостных и челяди в дворянских семьях и т.п.). При этом прародители (особенно бабушки) все же сохраняют важную роль в воспитании и развитии внуков. По данным отече-
