CC BY
87
УДК 94:355.11/.433.4:327.56(47+57+510)"1929"
https://doi.org/10.24158/fik.2018.1.18
Пикалов Юрий Васильевич
доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры социально-гуманитарных и экономических дисциплин Дальневосточного юридического института Министерства внутренних дел Российской Федерации
МОРАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБЛИК БОЙЦОВ ОСОБОЙ КРАСНОЗНАМЕННОЙ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ АРМИИ НАКАНУНЕ КОНФЛИКТА НА КИТАЙСКО-ВОСТОЧНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ В 1929 Г.
Аннотация:
В статье анализируется влияние социально-политической обстановки в СССР в конце 1920-х гг. на морально-политический облик бойцов Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА). Раскрывается влияние морального духа военнослужащих на боевую готовность армии. Устанавливается связь морально-политических качеств бойцов с классовым и социальным составом армии. Дается анализ классового и социального состава ОКДВА в связи с переходом страны от прежней модели экономического и политического развития к новой, советской. Определены главные трудности в отборе качественного с классовой точки зрения контингента военнослужащих ОКДВА. Устанавливается связь между социальным составом военнослужащих и уровнем их поддержки политики советской власти. Подчеркивается, что принудительная коллективизация крестьянства вызвала рост антисоветских настроений в рядах армии. Освещается влияние политических настроений семей и родственников красноармейцев на их морально-политический облик. Раскрываются формы и методы работы командования, особых и политических отделов по преодолению этих настроений накануне конфликта на Китайско-Восточной железной дороге.
Ключевые слова:
политические настроения, конфликт на Китайско-Восточной железной дороге, антисоветские настроения красноармейцев, политические отделы, особые отделы, бойцы Особой Краснознаменной Дальневосточной армии.
Pikalov Yury Vasilyevich
D.Phil. in History, Professor, Department of Humanities, Social and Economic Sciences, Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation
THE MORAL AND POLITICAL IMAGE OF SOLDIERS OF THE SPECIAL RED BANNER FAR EASTERN ARMY ON THE EVE OF THE CONFLICT ON THE CHINESE EASTERN RAILWAY IN 1929
Summary:
The paper analyzes the impact of the social and political situation in the USSR in the late 1920s on the moral and political image of the soldiers of the Special Red Banner Far Eastern Army. It reveals the effect of the morale of the troops on the combat readiness of the army. The study identifies the correlation of the soldier's moral and political qualities with the army's class and social composition. The research analyzes the class and social structure of the Special Red Banner Far Eastern Army due to the transition from the previous model of economic and political development to a new, Soviet one. The key challenges of selecting class-based qualified army personnel are shown. The ratio between the social composition of the military personnel and the level of their support for the Soviet government policy is defined. The study notes that the forced collectivization of peasants has led to the growing anti-Soviet attitudes in the army. The research shows the impact of political attitudes among the families and relatives of the Red Army soldiers on their moral and political image. The paper reveals the practices and procedures of the army command, special and political departments aimed to overcome these sentiments on the eve of the conflict on the Chinese Eastern Railway.
Keywords:
political attitudes, conflict on the Chinese Eastern Railway, the anti-Soviet attitudes of the Red Army soldiers, political departments, special departments, soldiers of the Special Red Banner Far Eastern Army.
Актуальность исследований политических настроений в армии накануне конфликтов определяется тем, что они являются индикатором боеспособности войск. Политические настроения военнослужащих во многом обусловливаются общей социальной обстановкой в стране. В этом смысле 1929 год был особенно трудным, поскольку именно в это время на советскую деревню обрушился вал принудительной коллективизации. Массовое недовольство крестьян, вызванное ею, не могло не сказаться на политических настроениях бойцов Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (далее - ОКДВА). В связи с этим особую опасность рост антисоветских настроений представлял накануне и во время боев на Китайско-Восточной железной дороге (далее - КВЖД).
В качестве научной гипотезы можно вынести положение о том, что командование, политотделы и особые отделы ОКДВА должны были принимать энергичные меры против роста антисоветских настроений в частях, вызванных принудительной коллективизацией, чтобы повысить их боеспособность накануне и во время военного конфликта.
Как известно, причиной создания ОКДВА стало обострение международных отношений на Дальнем Востоке. Наличие на восточных рубежах СССР мощного военного соединения приобретало не только оборонный, но и внешнеполитический смысл. Во-первых, слабость советского Дальнего Востока в военном отношении стала одной из основных причин обострения отношений с Китаем. Этот факт отмечали и зарубежные исследователи. В исследовании О. Клабба по истории советско-китайских отношений в XX в. отмечалось, что решение Чан Кайши поставить КВЖД под китайский контроль было итогом стратегического анализа международной ситуации, который привел его к выводу о том, что Советская Россия была наиболее слабым потенциальным противником по сравнению с прочими великими державами [1, р. 255]. Во-вторых, военная мощь СССР на Дальнем Востоке способствовала его признанию со стороны США. Американский исследователь Д. Фоглесонг пишет: «Франклин Д. Рузвельт, вероятно, рассматривал признание Москвы прежде всего как жест, который мог бы сдержать японскую агрессию в Азии, он также, похоже, надеялся, что он может побудить советских лидеров смягчить свой режим» [2, р. 77].
Несмотря на внешнее благополучие и успех в боевых действиях на КВЖД осенью 1929 г., накануне командованию пришлось столкнуться с целым рядом серьезных проблем, которые свидетельствовали о том, что обороноспособность советского Дальнего Востока уязвима. Об этом свидетельствуют сводки и донесения Особого отдела, а также Политуправления ОКДВА, в которых отмечался целый ряд кризисных явлений в войсках.
Волну недовольства среди красноармейцев вызывала пассивность советского руководства в конфликте на КВЖД. Нападение на советское представительство на КВЖД с последующим захватом ключевых точек и арестом советских граждан произошло еще в первых числах июля. После этого начались регулярные обстрелы приграничных населенных пунктов и частей [3, с. 4151]. В этих условиях ОКДВА довольно долго не начинала боевых действий. А уже 9 сентября 1929 г. вышел приказ В.К. Блюхера № 8: «На провокации необходимо отвечать выдержкой и спокойствием, допуская впредь, как и раньше, применение оружия исключительно только в целях собственной самообороны от налетчиков» [4]. В приказе также говорилось, что советское правительство перешло к мирному решению конфликта. В приказе № 14 за 17 сентября В.К. Блюхер вновь призвал «в максимальной степени использовать каждый день и час для дальнейшего поднятия своей боевой готовности», готовиться «нанести сокрушительный удар врагу» [5]. Но никаких указаний по поводу предстоящих боевых действий не последовало.
На красноармейцев такая неопределенность действовала удручающе. Например, один из солдат 1 -го Читинского полка жаловался сослуживцам: «Почему наши не начинают войну, скорее бы разбили, отобрали дорогу, тогда хорошо бы стоять на границе, а то зря только согнали войска, а дорогой китайцы пользуются, они больше не пойдут захватывать, им и так польза есть, а наши войска постоят на границе, да разойдутся, вот тогда и будут говорить - Красная армия всех сильней, а на Китай идти боится» [6]. Подобные настроения среди красноармейцев встречались довольно часто. Об этом свидетельствуют обзоры Особого отдела о состоянии войск и политдонесе-ния за август - сентябрь 1929 г. [7]. Уже в сентябре ими фиксировалось, что «...в красноармейской среде отмечается нетерпеливость в скорейшем разрешении конфликта и недовольство, что Сов-правительство ожидает мирного разрешения и долго затягивает решительные военные действия» [8]. Подобные настроения имели место и среди командного состава. Многие командиры полагали, что момент объявления войны был упущен и войны с Китаем уже не будет [9]. Подобные настроения сохранялись среди начальствующего состава вплоть до конца сентября 1929 г. [10].
Но одним недовольством по поводу выжидательной политики власти в отношении конфликта на КВЖД дисциплинарные проблемы не ограничивались. Гораздо серьезнее была тема так называемых кулацких настроений. Часть крестьянства в лице зажиточных крестьян и кулачества отрицательно встретила политику коллективизации. Сложная ситуация, возникшая на селе, пагубно влияла на боевой дух значительной прослойки красноармейцев, в первую очередь из зажиточных крестьян. Согласно обзору Особого отдела ОКДВА «О состоянии войск Гродеков-ской, Приморской групп и Дальневосточной флотилии на 1 сентября 1929 г.», рост «кулацких настроений» отмечался во многих подразделениях перечисленных частей. Особенно сильно они проявились в подразделениях 21 -й дивизии. В них отмечалась деятельность сразу нескольких групп, ведущих активную антисоветскую агитацию [11].
Наиболее сложной была ситуация в 61 -м полку 21 -й дивизии, где имел место факт распространения антисоветских листовок и отмечались попытки вербовки красноармейцев контрреволюционными организациями: «В суждениях красноармейцев, по какому бы поводу они бы ни происходили, все больше усиливается тактика организационного нажима и коллективных выступлений, особенно это наблюдается в 61-м полку, моральный уровень которого ниже других частей. Более того, со стороны отдельных красноармейцев внушается мысль о связи с какой-либо контрреволюционной организацией» [12]. И без того сложная ситуация в полку усугублялась пьянством, которое зачастую происходило на глазах у гражданского населения.
К середине сентября в дивизии уже фиксировались две организованные группировки, которые вели активную антисоветскую агитацию [13]. Главным источником подобных настроений, по мнению сотрудников Особого отдела, были письма, которые красноармейцы получали из дома [14]. Особый отдел регулярно контролировал входящую корреспонденцию. В случае обнаружения в письме «антисоветской агитации» письмо изымалось. Иногда имели место и такие странные случаи, когда от анонимных лиц красноармейцам приходили письма о тяжелом положении их семей, а через некоторое время от их близких родственников поступали опровержения с заверениями, что предыдущее письмо было ложным. Так, например, в сентябре 1929 г. курсант школы 107-го полка Попов получил анонимное письмо, в котором говорилось: «Нас грабят, а в своем коллективе твоей жене жить становится невозможно». Однако вскоре жена Попова прислала письмо, в котором сообщила, что это не так, «что в коллективе живется хорошо» [15]. Тем не менее в основной массе случаев сведения, поступавшие из деревень, крайне негативно влияли на настроения красноармейцев.
Возникает вопрос, насколько антисоветские настроения в частях были массовыми. Заместитель начальника Особого отдела ОКДВА Капман 14 сентября 1929 г. докладывал В.К. Блюхеру: «В большинстве случаев эта агитация встречает отпор со стороны красноармейцев, однако на незначительную часть менее устойчивых она все же влияет» [16]. Несмотря на то что основная масса красноармейцев кулацкие настроения не поддерживала, их рост продолжался. Так, например, в 26-й дивизии с 1 по 10 сентября 1929 г. в сводках Особого отдела отмечалось шесть случаев антисоветской агитации [17]. К 18 сентября в этой дивизии отмечено было уже 11 случаев подобного рода агитации [18]. За первую неделю ноября в 26-й дивизии зафиксировано 42 факта кулацких настроений против 23 за предыдущую неделю, в 35-й дивизии - 44 факта против 28. О том, что недовольство политикой коллективизации и положением в деревне постепенно усиливается, докладывалось в сводке Особого отдела: «.в красноармейской среде растут крестьянские протестные настроения. Зажиточные высказывают резкие недовольства, осуждая политику Соввласти. По их мнению, советская власть душит крестьянство, разоряя как кулака, так и середняка, и силой заставляет записываться в коллективы» [19]. Причины роста кулацких настроений, по мнению аналитиков Особого отдела ОКДВА, крылись по-прежнему в «непрекращающемся влиянии деревни, как через письма, так и через непосредственное влияние антисоветского элемента районов расквартирования частей» [20].
Рассмотрим, что же представляла собой подобная антисоветская агитация. Во многих случаях все сводилось к обыкновенному выражению недовольства. Например, казак Красюк в 26-й дивизии говорил красноармейцам: «При советской власти грабят больше, чем при царской. Теперь мы сидим без ничего и в кооперации ничего нет» [21]. Однако чаще всего так называемые кулацкие выступления и агитация были направлены на подрыв дисциплины и призыв солдат к невыполнению приказов. Вот несколько примеров таких характерных высказываний из сводок Особого отдела: «Перебить командиров и коммунистов, а самим поднять оружие и сдаться в плен», «вот что ребята, во время войны давайте организуемся и перебежим к китайцам, а там пошлют в тыл, все будет лучше» [22]. На вопрос, кто не пойдет на фронт, красноармеец Кузьмин ответил: «Можно сказать, что любой, взять хотя бы меня или тебя. Вот я наблюдатель, а у наблюдателя есть пулемет в руках, если я замечу противника за 200 шагов, то команду подам за 600 шагов и мой пулемет не будет поражать противника, и таких, как я, найдется много» [23]. Словами дело не ограничивалось. В вышеупомянутой 21-й дивизии уже в августе 1929 г. дошло до прямой попытки организации массового дезертирства и угроз начальствующему составу физической расправой [24].
В.К. Блюхер, ветеран Первой мировой войны, один из тех, на чьих глазах происходило разложение имперской армии, не мог не осознавать опасность подобных настроений. Поэтому ответные меры не заставили себя долго ждать. Уже 1 октября 1929 г. была издана директива за подписью командарма, согласно которой в частях ОКДВА необходимо было выявить всех «классово чуждых и социально опасных элементов» с дальнейшим переводом их на работы по обслуживанию и в военно-рабочие роты. Под эту категорию подпадали: дети и близкие родственники духовенства, бывших полицейских и кулаков; уголовники, сидевшие шесть и более месяцев в местах заключения; все «проявившие себя с резко отрицательной стороны по службе и главным образом по влиянию на окружающих». «Изъятия» полагалось производить специальным комиссиям в составе комиссара и командира дивизии, начальника политотдела и начальника Особого отдела. Красноармейцев, подпадавших под эти категории, полагалось не увольнять из армии до особого распоряжения, а направлять для работы по обслуживанию в военно-рабочие роты [25].
Всего к 12 октября 1929 г. с момента сосредоточения частей у границы с Китаем из состава «кулацкого и антисоветского элемента» было изъято в 19-й дивизии - 30 чел., 2-й - 9, 35-й - 9, 36-й - 9, в 9-й кавалерийской бригаде - 1 чел. Рассматривались как кандидаты на увольнение: в 1-й дивизии - 58 чел., 26-й - 29, в 9-й кавалерийской бригаде - 4 чел. [26]. К концу ноября, согласно сводке Особого отдела, из 21-й дивизии было уволено более 100 «классово чуждых» красноармейцев [27].
Принятые меры привели к неожиданным последствиям. Возникла тенденция, когда красноармейцы, не желавшие служить в армии, добивались лишения себя права голосовать для последующего увольнения. И если ранее солдаты скрывали факт лишения их избирательных прав, то теперь активно об этом заявляли. Такие случаи увольнения, достигнутые обманным путем, были зафиксированы в 74-м полку [28].
Проблема кулацких настроений развивалась одновременно с другим кризисным явлением - демобилизационными настроениями. Эскалация вооруженного конфликта на КВЖД привела к тому, что положенная демобилизация переносилась на более поздние сроки. Обеспокоенные состоянием своего домашнего хозяйства и просто желанием вернуться домой красноармейцы все чаще требовали демобилизовать их или приравнять к служащим сверхсрочно, со всеми соответствующими выплатами и льготами [29].
По состоянию на 1 сентября 1929 г. дисциплина в частях ОКДВА характеризовалась наличием многочисленных случаев правонарушений, неисполнений приказов и пререканий с начальствующим составом [30]. Виновных предавали воинскому трибуналу, приговаривали к различным наказаниям вплоть до осуждения на различные сроки заключения. В роте связи 19-го корпуса с июля по август 1929 г. было подвергнуто дисциплинарным взысканиям 33 % всего личного состава [31].
Принимаемые меры стали давать плоды. Уже к середине октября 1929 г. общее состояние дисциплины характеризовалось лишь «единичными нарушениями уставных правил караульной службы» [32].
Но это была далеко не единственная проблема, пагубно отражавшаяся на боеспособности ОКДВА. Если решение дисциплинарных проблем было возможно усилиями командиров, то проблемы материального характера решались с большим трудом. Важно добавить, что, по сводкам Особого отдела, бытовые проблемы, связанные с расквартированием и слабым обеспечением, служили почвой для роста кулацких и демобилизационных настроений.
Проблемы материального характера были в принципе характерны для Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) конца 1920-х гг. Еще в 1927 г. К.Е. Ворошилов в своей обширной работе «Оборона СССР» отмечал: «Мы должны с полной откровенностью сказать, что в отношении снабжения нашей армии техническими средствами борьбы мы продолжаем отставать от современных западноевропейских государств» [33, с. 32]. В обзоре Главного политического управления РККА «О состоянии Красной армии за 1927/28 гг.» отмечались слабости и недостатки в материально-техническом снабжении войск и серьезные недостатки в боевой выучке [34, с. 281-285].
РККА как важнейший институт страны отражала общее состояние ее экономики и социальной сферы. Индустриализация только разворачивалась и еще не создала базу для перевооружения армии. Кроме того, были ограничены возможности материально-технического обеспечения войск всем необходимым для несения службы и ведения боевых действий [35, с. 72]. Все эти недостатки объективного характера порождали антисоветские настроения.
Вместе с тем следует признать, что все же главной опасностью для политико-морального состояния частей ОКДВА стала усилившаяся в 1929 г. принудительная коллективизация. Она породила рост антисоветских настроений в деревне. Недовольные коллективизацией новобранцы из крестьян поступали в армию и несли в ее ряды соответствующие политические настроения. Противодействие этим настроениям стало главной заботой политических и особых отделов ОКДВА.
Организация противодействия антисоветским настроениям новобранцев осложнялась тем, что марксистско-ленинская идеология в конце 1920-х гг. еще не стала базовой основой общественного сознания населения СССР. Поэтому одна лишь политико-воспитательная работа с новобранцами не могла принести положительных результатов.
Данное обстоятельство определило приоритет методов классового отбора новобранцев с одновременным отсевом «классово чуждых» элементов над политико-воспитательной работой в рассматриваемый период. Это была грамотная и адекватная политика, отвечавшая вызовам времени. Страна находилась в переходном периоде между старой социально-классовой структурой общества и новой, которой еще предстояло сформироваться в ходе индустриализации, коллективизации и «культурной революции». Наличие многочисленного класса крестьян-единоличников порождало политическое напряжение в стране и армии. Нарастание военного противостояния СССР и его дальневосточных соседей в лице Японии и Китая требовало укрепления политико-морального состояния ОКДВА.
Успешные боевые действия дальневосточных частей в конфликте на КВЖД стали определенным показателем успешности политики регулирования социального состава новобранцев. Командованию, политическим и особым отделам армии удалось воспрепятствовать росту антисоветских настроений среди красноармейцев и укрепить боевой дух войск.
Ссылки:
1. Clubb O. China and Russia: The Great Game. Columbia, 1971.
2. Foglesong D.S. The American Mission and the "Evil Empire". Cambridge (UK), 2007.
3. Конфликт на КВЖД. Из истории Советских Вооруженных сил / под ред. В.П. Зимонина. Хабаровск, 1989.
4. ГАХК (Гос. арх. Хабар. края). Ф. П-2. Оп. 1. Д. 167. Л. 11.
5. Там же. Д. 166. Л. 38-39.
6. Там же. Л. 21.
7. Там же. Л. 26, 40-41.
8. Там же. Л. 65.
9. Там же. Л. 8.
10. Там же. Л. 67.
11. Там же. Л. 3-4.
12. Там же. Л. 5-6.
13. Там же. Л. 28.
14. Там же. Л. 37.
15. Там же. Л. 53.
16. Там же. Л. 29.
17. Там же. Л. 36-37.
18. Там же. Л. 48, 51.
19. Там же. Л. 66.
20. Там же. Л. 215.
21. Там же. Л. 41.
22. Там же. Л. 4-7.
23. Там же. Л. 3.
24. Там же. Л. 4.
25. Там же. Л. 12.
26. Там же. Л. 137.
27. Там же. Л. 227-228.
28. Там же. Л. 217.
29. Там же. Л. 166.
30. Там же. Л. 6-7.
31. Там же. Л. 31-32.
32. Там же. Л. 138.
33. Ворошилов К.Е. Оборона СССР. М., 1927.
34. Реформа в Красной армии. Документы и материалы 1923-1928 гг. : в 2 кн. Кн. 2. М., 2006.
35. Там же. С. 72.
