CC BY
87
УДК 93/94 ББК 63.3(2)
МОНОПОЛИИ В СОВЕТСКОЙ И РОССИЙСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ: ПРОБЛЕМЫ ТРАНСФОРМАЦИИ (1989-1995 ГГ.)
Т.В. Олейник, кандидат экономических наук, доцент Академии сферы социальных отношений (495)788-94-06
Автор исследует проблему монополизации российской экономики и попытки осуществления мероприятий в сфере демонополизации в условиях «перестройки» и на этапе «ваучерной приватизации».
Ключевые слова: монополии, антимонопольная политика, рынок, конкуренция.
MONOPOLIES IN SOVIET AND RUSSIAN INDUSTRY: TRANSFORMATION PROBLEMS (1989-1995)
Olejnik T.V.
Author investigates a problem of monopolization of the Russian economics and attempts of realization of actions in sphere of demonopoli-zation in the conditions of "perestroika" and at a stage of "voucher privatization». Keywords: monopolies, antimonopoly policy, market, competition.
К числу наиболее существенных черт советской экономики следует отнести, прежде всего, приоритетное развитие тяжелой индустрии и высокий уровень ее монополизации. В результате десятилетий форсированной индустриализации в 30-80-е годы СССР превратился в крупную промышленную державу, по ряду позиций занимавшую ведущее место в мире. В стране появились сотни новых отраслей промышленности. Так, согласно действовавшей в СССР классификации, в конце 1980-х годов в Советском Союзе имелось около 500 отраслей промышленности, объединенных в 32 группы (заметим, что при этом в мире существовало всего около 700 отраслей). Только «сердце промышленности» - машиностроение (включая металлообработку) дифференцировалось по 70 отраслям, выпускавшим продукцию более чем 140 тысяч наименований. Несомненным достижением советской индустриализации стало создание большого числа крупных, нередко самых передовых, высокотехнологичных промышленных предприятий. Практически в каждой отрасли объемы продаж 4 крупнейших предприятий составляли более 60% общеотраслевого показателя [1]. Нередко единственный гигант отечественной индустрии удовлетворял всю народнохозяйственную потребность в выпуске определенного вида продукции.
В целом высокий уровень «монополизации», в рамках советского планового и неконкурентного хозяйства рассматривавшийся как способ оптимизации издержек производства, явился для промышленности страны определяющим. В частности, в 1991 г. в машиностроении СССР действовали 166 предприятий-монополистов и 180 монопольных производств. Выборка по 239 видам продукции показала, что при этом 82 вида продукции производились на одном предприятии, и еще 87 видов - на двух предприятиях. Таким образом, более 70% всех видов продукции советского машиностроения выпускалось всего лишь 256 ведущими предприятиями [2].
Очевидный перекос в сторону развития крупной, особенно тяжелой промышленности представлялся закономерным следствием приоритетного совершенствования отраслей так называемой «группы «А»», в значительной степени обеспеченного хроническим недофинансированием отраслей, производивших товары широкого народного потребления. Вместе с тем нужно подчеркнуть, что он являлся вполне отчетливым именно на фоне очевидной неразвитости потребительского сектора. При этом было бы ошибкой констатировать «избыточность» тяжелой промышленности. На деле советская тяжелая индустрия не была «гипертрофированной», отсталой и «избыточной». Несмотря на имевшие место проблемы, ее продукция была в значительной степени технологична, востребована на мировом рынке. К примеру, к началу 1980-х годов Советский Союз поставил 55 странам мира более 4 тысяч гражданских самолетов и 2 тысяч вертолетов [3].
В данной связи повышение эффективности функционирования промышленности объективно являлось решающим фактором экономического роста и повышения благосостояния нации. Однако с конца 1980-х гг. и в СССР монополизм все чаще рассматривался как негативная черта экономики советского типа. При этом государственный сектор экономики классифицировался как монополистический.
Основы новой промышленной политики в данной ситуации заложил курс Горбачева на «децентрализацию» и «демонополизацию» промышленности и переход предприятий на «полный хозрасчет». Поворотным моментом в осмыслении проблем стали 1990-1991 гг., когда в решениях XXVIII съезда КПСС отразился начавшийся переход от простого «совершенствования» социализма к идеям рыночного плана - легализации частной собственности, многоукладности хозяйств и т.п. [4]. Основанный на вполне здравых намерениях стимулировать интерес производителя, активизировать так называемый «человеческий фактор», в силу глубокой непродуманности и бессистемности, он лишь усугубил общую ситуацию как в промышленности, так и в экономике в целом.
С 1991 г. антимонопольная политика была признана одним из решающих направлений экономической реформы. Переход к рынку в полной мере обозначила серия принятых законов СССР и РСФСР. В частности, еще в марте 1991 г. был принят Закон о конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках [5]. Однако он фактически оказался невыполнимым. В частности, определение, согласно которому предприятие можно было отнести к категории монополистов, являлось чрезвычайно расплывчатым (предприятия, чья «доля на соответствующем товарном рынке определенного товара превышает 35%» или иной лимит, по выбору антимонопольного комитета)
[6]. Учитывая российские реалии, это означало необходимость немедленного расчленения подавляющего большинства наиболее конкурентоспособных предприятий, которые в большинстве своем автоматически подпадали под запрет. В случае осуществления данной программы, промышленность страны была бы разрушена в самые короткие сроки.
Поэтому в текущей политике теоретические установки и практические мероприятия реформаторов существенно расходились. В частности, в своих работах радикальные монетаристы -Е. Гайдар, В. Мау, А. Ослунд и др. - настаивали на абсолютной неэффективности тотально огосударствленной советской экономики. Один из основных тезисов, который развивался ими с особой настойчивостью, состоял в критике гипертрофированного уровня развития тяжелой промышленности СССР и требовании решительной демонополизации промышленности России. При этом очевидные достижения советской промышленности (космос, энергетическое машиностроение и пр.), по их мнению, являлись скорее исключением, отражавшим однобокую ориентацию промышленности на развитие отраслей ВПК, и лишь подтверждали общее правило. Парадоксальным образом совмещая подобный подход с пространными размышлениями о переходе «всего мира» преимущественно к развитию наукоемких производств, в то же время, реформаторы фактически третировали само понятие промышленной политики. Уповая на рыночное саморегулирование, они уделяли основное внимание проблемам финансового регулирования, финансовому капиталу, что в принципе лишило страну возможности своевременно оценить изначально возникавшую опасность разрушения реальной экономики
[7].
Таким образом, исходным пунктом программы промышленного развития государства для реформаторов становилось не создание, наряду с существующими предприятиями-
монополистами дополнительной массы средних и мелких предприятий, а уничтожение крупных предприятий.
Однако поскольку расчленение единого хозяйственного механизма было делом не только трудным, но и в ряде случаев попросту нецелесообразным, планы реформаторов в указанной сфере в значительной степени так и не вышли за рамки теоретических изысканий. Согласно официальной статистике, к концу 1991 г. в России существовало 3076 разнообразных ассоциаций, 227 концернов и 127 консорциумов [8].
Несколько забегая вперед, заметим, что в ряде случаев само государство создавало монополию, а затем регулировало соответствующие цены. К примеру, в 1992 г. импорт зерна был монополизирован компанией «Экспортхлеб». Импорт осуществлялся на основе обменного курса 1,6 рублей за доллар, т.е. 1% от рыночного валютного курса первой половины 1992 г. Финансирование импорта велось за счет гуманитарных западных кредитов, а в России разницу между ценой импортного зерна и рыночной ценой присваивали сомнительные торговцы [9]. В 1993 г. монополистическое положение «Экспортхлеба» было закреплено Законом о зерне, который устанавливал также монополию на внутреннюю торговлю зерном «Росхлебопродукта» [10].
Определяя основную черту развития российской промышленности в 1991-1993 гг., следует признать, что ее определили не умозрительные, расплывчатые идеи и планы радикальных реформаторов, а своего рода инерция развития по законам советской экономики, в полной мере сохранившаяся в постсоциалистической действительности.
При этом показательно, что в 1990-е годы о развитии производства по-настоящему не думало ни правительство, ни организаторы производства. Главное, что беспокоило российскую политическую и бизнес-элиту, - это решение формулы «разделить и присвоить». В данной связи во главу угла была поставлена политика «приватизации». В ряде случаев это привело к довольно существенным подвижкам в сфере демонополизации. В частности, особенно очевидными они были в добывающей промышленности. Так, на месте единого Министерства нефтяной промышленности было решено создать вертикально интегрированные нефтяные компании (ВИНК), в которых объединялись добыча нефти, ее переработка и сбыт нефтепродуктов.
Вместе с тем, понимая необходимость контроля государства за стратегическими предприятиями, такими как железнодорожный, водный и воздушный транспорт, нефть, природный газ и др., Президент РФ 16 ноября 1992 года издал указ «О мерах по реализации промышленной политики при приватизации государственных предприятий». В нем определялось, что в федеральной собственности оставлялся контрольный пакет акций таких предприятий сроком на три года. Кроме того, предусматривался выпуск «золотой акции» с правом блокирующего голоса и создание холдинговых компаний - акционерных обществ, имеющих в своих активах контрольные пакеты акций других предприятий. Причем передача в холдинг контрольного пакета акций предприятия могла производиться только с согласия трудового коллектива [11]. Еще пять указов Б. Ельцина за 1992 год структурировали приватизационный механизм по отраслям народного хозяйства.
Тем не менее общий курс на сохранение крупных предприятий в решающей степени определил политику государства. Он получил дальнейшее закрепление в конце 1992 года, когда произошла смена руководства Правительства РФ, и наиболее последовательные сторонники скорейшего перехода к рыночным отношениям без оглядки как на экономические издержки, так и на социальные последствия «шоковой терапии» отошли от непосредственной разработки технологии и методов экономического реформирования. В.С. Черномырдин как новый глава правительства не был сторонником безоглядного дробления мощных отраслей советской индустрии. Именно благодаря этому, несмотря на усилия руководства Госкомимущества, в частности, был приостановлен процесс дробления нефтяной и газовой промышленности. Однако новый глава правительства не отказался от курса на приватизацию, в том числе и в сфере естественных монополий. Так, уже 22 декабря 1992 года В. Черномырдин подписал постановление «О приватизации предприятий связи» [12].
В рамках нового правительственного курса предусматривалось в отраслях естественных монополий создать акционерные общества. В их управление передавались контрольные пакеты акций предприятий. При этом за государством закреплялись пакеты акций, которые затем передавались в государственные холдинги («Роснефть», «Росуголь» и пр.), которым государство в ряде случаев передало акции всех предприятий отрасли.
В то же время, следует учитывать, что поскольку начальную стадию реформ ознаменовала так называемая «ваучерная приватизация» 1992-1994 гг., по сути сведенная к фарсу спекуляции неименными ценными бумагами, процесс демонополизации был ускорен инициативами «снизу» представителями хозяйственной и политической элиты, стремившимися присвоить себе часть бывшего «общенародного» имущества.
Однако, поскольку решающим аргументом в данном случае являлся доступ к властным ресурсам, это привело к новой концентрации собственности в руках формировавшейся олигархии, в то время как простые граждане (особенно пенсионеры, работники бюджетной сферы, дети) оказались лишь с ничего не стоящими бумажными ваучерами на руках. Только на первом этапе массовой приватизации было продано 500 крупнейших предприятий стоимостью не менее 200 млрд. долл. за 7,2 млрд. долл. [13]. В феврале 1992 года в перечне Антимонопольного комитета значилось около 2000 предприятий, которые были сочтены монополистами по не вполне ясному принципу. К июню 1993 г. федеральный перечень содержал 641 предприятие, а региональные перечни - около 5000 монополистов [14].
В целом к середине 1990-х годов «красные директора» в массе своей превратились в собственников. Опросы директоров приватизированных предприятий показали, что 65,6% респондентов выступали против ренационализации. «За» высказывались всего 28%, причем в основном директора предприятий, оказавшихся в особо трудном положении (оборонная промышленность, угольная промышленность, тяжелое машиностроение и пр.). При этом директора более всего боялись утратить контроль над предприятиями и в основном выступали против дополнительного выпуска акций (более 60% респондентов) как средства привлечения инвесторов. Среди тех, кто все же были готовы «рискнуть» с эмиссией, 64% были намерены размещать акции только среди работников своего предприятия [15]. Еще раз подчеркнем, что приватизация в данном случае превратилась в самоценность, оттеснив на задний план как вопросы сохранения производственных мощностей и объемов производства, так и вопросы повышения эффективности производства.
Вместе с тем с 1994 г. политика регулирования монополий начала постепенно пересматриваться. Основное внимание правительства было обращено на привлечение новых инвестиций и развитие конкуренции - от усовершенствования информационных систем до ослабления рыночных барьеров. Административное регулирование было признано целесообразным преимущественно в деятельности естественных монополий [16].
В этой ситуации с 1994 года приходит новая волна создания ВИНК. В ходе шести самых дорогих залоговых аукционов (19951997 гг.) продажа акций нефтяных компаний стала «чистым надувательством - их стоимость на рынке была в 18-26 раз выше уже через полтора года после аукционов». Так, рыночная стоимость «Юкоса» на 1 августа 1997 г. составила 6,2 млрд. долл., а проданы были пакеты акций, исходя из стоимости компании в 353 млн. долл. По «Лукойлу», соответственно, - 15,8 млрд. долл. и 700 млн. долл. П. Хлебников, журналист из «Форбса», приводит эти и тысячи других данных в своей книге «Крестный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России». Книга стала бестселлером 2000 года в США и издана годом позже в России. Завершается раздел по аукционам выводом: «Залоговые аукционы были лишь очередным этапом в стратегии ельцинского режима - интересы страны были принесены в жертву интересам ближнего круга олигархов» [17].
В ситуации, когда необходимость предотвращения неизбежного экономического коллапса поставила на повестку дня вопрос о существовании самого государства, особенно ярко обнаружилось стремление к созданию «финансово-промышленных групп» (ФПГ) [18]. Первые
ФПГ были созданы региональными властями и объединяли промышленные и строительные предприятия, исследовательские институты, инвестиционные фонды и банки. Они включали в себя компании, производящие сходную продукцию и, будучи учреждены сверху, страдали излишней контролируемостью и зависимостью от бюджетного субсидирования.
С середины 1990-х гг. правительственные чиновники и промышленники все более активно высказывались за переход государственной политики в сфере конкуренции на основу ФПГ по примеру Южной Кореи. Так, первый заместитель председателя Совета министров О. Сосковец в июне 1995 года заявил представителям российской прессы, что «в стране уже существуют 15 ФПГ и к концу года ожидается создание еще 20» [19].
Таким образом, отличительной особенностью наступавшего нового периода развития становилось то, что номенклатурная приватизация приняла в это время форму финансово-промышленных групп (ФПГ) и холдинговых компаний. Особенно заметным рост финансово-промышленных групп стал в 19961997 гг. В итоге, к началу мая 1997 г. в России было зарегистрировано 62 такие группы («Норильский никель», «КамАЗ» и пр.), в том числе во главе с банками - «Промстройбанк», «Российский кредит», «ОНЭКСИМбанк» и др. Финансово-промышленные группы заняли доминирующее положение в банковской системе России. Совокупный капитал таких банков составлял около половины всего банковского капитала России. Однако вряд ли это может служить поводом для особого торжества. Ведь при сопоставлении с другими макроэкономическими показателями не трудно заметить, что данный капитал составлял всего 3 млрд. долларов США или меньше 1% ВВП страны [20].
Это в свою очередь требовало определенных мер по правовому регулированию процесса их создания, определения их приоритетных направлений, разработки принципов стимулирования этого процесса.
Подводя итоги, следует признать, что экономические реформы рыночного характера по сути предполагали решительный отказ от политики тотального государственного контроля в сфере экономики. Однако в условиях торжества номенклатурной приватизации этот курс на практике оказался нереализуемым.
Литература
1. Патрушев Д.Н. Формирование механизмов промышленной политики в отраслях естественных монополий. - СПб., 2007.
2. РГАНИ. - Ф. 89. - Оп. 42. - Д.67.
3. Советская гражданская авиационная техника на мировом рынке.
4. XXVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стеногр. отчет. T. I. - M., 1990.
5. Российская газета. - 1991. - № 89.
6. Положение о государственном реестре РСФСР объединений и предприятий-монополистов, действующих на товарных рынках // Экономика и жизнь. - 1992. - № 1.
7. Гайдар Е. Государство и эволюция: Как отделить собственность от власти и повысить благосостояние россиян. - СПб., 1997; Экономика переходного периода. Очерки экономической политики посткоммунистической России. 1991-1997 / Рук. авт. колл. Гайдар Е.Т. - М., 1998; Мау В. Российские экономические реформы глазами западных критиков // Вопросы экономики. -1999. - № 11; Сакс Дж. Рыночная экономика в России. - М., 1995; Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. - М., 2003; Ослунд А. Россия: рождение рыночной экономики. - М., 1996; и др.
8. ТА Государственной Думы ФС РФ.
9. Авен П. Проблемы регулирования внешней торговли в российской экономической реформе; Гальби Д., Успенский А. Субсидии на зерно. Перспективы на 1993 г. Департамент макроэкономической политики Министерства финансов России. - М., 1993.
10. ТА Министерства юстиции РФ.
11. Указ Президента РФ от 16 ноября 1992 года № 1392 «О мерах по реализации промышленной политики при приватизации государственных предприятий». - М., 1992.
12. О приватизации предприятий связи. - М., 1992.
13. ПолевановВ.П. Технология великого обмана. - М., 1995.
14. Цапелик В. Следует ли регулировать монополии в России? // Communist Economics and Economic Transformation, vol. 6, no. 1 (1994).
15. Коммерсант. - 1995. - 14 февраля.
16. Государственная программа демонополизации экономики и развития конкуренции на рынках Российской Федерации // Российская газета. - 1994. - 14 апреля.
17 Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский или История разграбления России. - М.: ДЕТЕКТИВ-ПРЕСС, 2001.
18. Федеральный закон № 190-ФЗ «О финансово-промышленных группах» от 30.11.1995 // Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 49.
19. Sigel T. Yeltsin Meets with Financial-Industrial Groups. Daily Digest, Open Media Research Institute, June 22, 1995.
20. Соколов Е.В. История банковского дела. - М., 2001.
УДК 93/94 ББК 63.3(2)
ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ МНОГОПАРТИЙНОСТИ: ПРЕДПОСЫЛКИ, ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ,
ПОСЛЕДСТВИЯ (1987-1999 ГГ.)
Д.А. Ступаков, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории МПГУ (495) 438-17-41
В статье исследуются особенности начального этапа возрождения российской многопартийности в условиях «перестройки» и раннего постсоветского общества.
Ключевые слова: многопартийность, политическая система, избирательный процесс.
THE REVIVAL OF RUSSIAN MULTI-PARTY SYSTEM: ASSUMPTIONS, HISTORICAL CONDITIONS, CONSEQUENCES
(1987-1999)
Stupakov D.A.
The article examines features of the initial phase of the revival of Russian multi-party system in the conditions of «perestroika» and early post-Soviet society.
Keywords: multi-party system, political system, electoral process.
Историческая эпоха конца 1980-х - 1990-х гг. выдалась насыщенной на политические события для России. Процесс формирования нового политического строя совпал с распадом Советского Союза и образованием на его месте целого ряда государственных образований. В обстановке сложного переходного периода, обострения системного кризиса, повлекшего за собой качественные изменения социальной структуры общества, закономерным стал факт возникновения многочисленных партий и общественных движений, отражавших интересы различных социальных слоев и групп общества.
Россия имеет не очень богатую историю многопартийности. Прошло около двадцати лет с момента создания в стране политических партий (небольшие неформальные политические организации существовали и раньше, но их нельзя называть политическими партиями в полном смысле слова). Ряд организаций объявили себя наследниками дореволюционных партий, однако ни одной из них не удалось приобрести значительный политический вес. Другие создавались как изначально новые.
Важным этапом процесса формирования многопартийной политической системы можно считать решение Третьего внеочередного Съезда народных депутатов СССР, прошедшего в марте
