CC BY
639
УДК 340.12 ББК 67.0
МОНОНОРМА КАК СТАДИЯ СТАНОВЛЕНИЯ ПРАВА
ГЕННАДИЙ ИЛЛАРИОНОВИЧ МУРОМЦЕВ,
доктор юридических наук, профессор, профессор Юридического института Российского университета дружбы народов.
E-mail: muromtsev@mail.ru Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению мононормы как стадии процесса становления права. Автор обосновывает мысль, что мононорма является неотъемлемой ступенью этого процесса. Ее слитный характер воспринят из эпохи природного существования физиологических предков человека и отражает синкретизм первобытного восприятия мира.
Ключевые слова: первобытный синкретизм, мононорма, мононорматика, психика, сознание.
Annotation. The article dedicates to studying of the mononorm as a stage of а process of the formation of the law. Author substantiates a thesis, that a mononorm is an integral part of that process. Its solid character was inherit from the epoch of a natural existence of a physiological ancestors of the man and reflects a syncretisme of a primitive perception of the world.
Keywords: primitive syncretisme, mononorm, mononormatics, psychology, consciousness.
В своей «Философии права» профессор В. П. Малахов рассматривает правовое существо, под которым он понимает человека, в качестве источника и творца права. При этом он исходит из того, что право есть то, что узнается правовым существом в реальности, ибо это право уже предзадано ему.1
Настоящая статья посвящена эпохе, когда понимаемое в указанном смысле правовое существо, как и само право, лишь начинают формироваться. Данная тема, весьма значимая для теории и истории права, остается недостаточно изученной. Не только потому, что в силу ее специфики здесь практически нет письменных источников, но и потому, что будучи комплексной, она входит в сферу научных интересов ряда смежных отраслей знания — антропологии, психологии, этнологии, религиоведения и т. д Поэтому правовед, исследующий начальные стадии возникновения права, не может не учитывать научных наработок этих дисциплин. В настоящей статье предпринята попытка использования такого комплексного подхода.
Сегодня в вопросе о происхождении права в отечественной правовой литературе существует разброс мнений. Так, в. течение многих десятилетий здесь господствующей ( и единственно возможной в условиях тоталитарного режима) была концепция Ф. Энгельса, изложенная им в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Следует
подчеркнуть, что указанная работа была посвящена проблеме происхождения государства, а вопросы происхождения права рассматривались в ней, так сказать, «попутно», вторым планом. В качестве причин происхождения государства в ней признавались общественное разделение труда, появление частной собственности, раскол общества на классы. Такое же объяснение давалось возникновению права, которое, согласно Энгельсу, возникает вместе с государством и поэтому со времени своего возникновения и в течение всей истории предстает как одномерное явление, то есть как совокупность общеобязательных норм, исходящих от государства, им же обеспечиваемых и выражающих волю господствующего класса. Разные стадии истории права различались, таким образом, лишь характером классовой воли, которую эти нормы выражали. Такое видение проблемы во многом сохранилось и сегодня, особенно в учебной литературе по теории права и государства.
Наряду с этим в отечественной теоретико-правовой литературе есть авторы, исходящие из возможности возникновения права до появления государства. Одни из них признают лишь сам факт такой асинхрон-ности на известной ступени истории,2 другие относят возникновение права ко времени становления человеческого общества.3 Последний взгляд является, по нашему мнению, наиболее адекватным истории права,
однако нуждается в известной корректировке. С этой целью в качестве исходного в наших рассуждениях возьмем тезис профессора Б. С. Шалютина, что «между природным и социальным существовал ушедший мир, который мы назовем постприродным.» Из этой посылки автор делает вывод, что культуре предшествует предкультура.4 Думается, с таким выводом нельзя не согласиться. В самом деле, переход от природного существования к социальному, от психики животных к сознанию, присущему лишь человеку, и соответственно к социальным регуляторам поведения вместо природных рефлексов не может произойти одномоментно. Можно спорить о том, как его назвать: переходный период, постприродный мир или как-то иначе. Важно другое, — что в его рамках один тип регулирования поведения замещается принципиально иным. Мы не можем обозначить хронологических рамок такого перехода, но должны признать его необходимость. Отсюда следует, что если становлению человеческого общества и человека разумного (Homo sapiens) предшествует постприродный мир, то, следовательно, возникновению права должны предшествовать какие-то предправовые нормы, формы, конструкции, процедуры и т.д., с которых затем начнется собственно правовое развитие. Поэтому в начальных стадиях этого процесса право, как и другие социальные регуляторы, выступают лишь в зародышевых, эмбриональных формах. Это проявляется, прежде всего, в феномене слитности, или синкретности. В этнографической и теоретико-правовой литературе он получил также название мононормы, или мононорматики.5
Под мононормой в теоретико-правовой литературе обычно понимают слитную норму архаического общества, соединяющую в себе признаки норм религии, морали и права. Основной недостаток такого подхода видится в рассмотрении данного явления сквозь призму современных представлений о праве, предполагающих уже сложившуюся систему социальных регуляторов, которых в рассматриваемую эпоху еще нет. Уже то, что мононорма при таком ее понимании включает в себя НОРМЫ религии, морали и права, создает иллюзию, будто каждый из этих регуляторов ко времени ее возникновения уже функционировал самостоятельно. Тогда непонятно, зачем их надо было «сливать» воедино. Видимо, таким пониманием проблемы объясняется категорическое отрицание концепции мононормы некоторыми российскими авторами.6 В действительности ни один из этих социальных регуляторов еще не действовал в ту эпоху в «чистом» виде. Мононорма есть по сути лишь исходная историческая форма становления каждого из них. Мы понимаем под ней слитную норму, включающую элементы лишь зарождающихся и потому выступающих в эмбриональной форме религии, морали и права. Их зародышевый характер проявлялся как в том, что ни один из этих социальных регуляторов еще не сложился в самостоятельную систему норм со своей структурой и сферой
действия, так и в том, что сама мононорма не выступала в «чистом» виде, а была «растворена» в мифах, пословицах, прибаутках и т.д. То, что в число зарождающихся слитных социальных регуляторов входит и религия, обусловливает застывший, неизменный характер окружающего мира в его восприятии первобытным человеком. В условиях весьма медленной социальной эволюции это обусловило существенную особенность социальной регуляции архаического периода: будучи в основе своей слитной, она постепенно дифференцируется, отражая процесс структурирования, то есть превращения в самостоятельные социальные регуляторы морали, религии и права. Поэтому понятие мононормы есть рабочая категория, наиболее адекватно отражающая реальную ситуацию лишь в начальных стадиях становления права.
Слитный характер мононормы обусловлен не столько тем, что она включает элементы разных ( с современной точки зрения) социальных регуляторов, сколько тем, что само это слияние норм, происходящее прежде всего, на уровне сознания ( ведь письменности еще нет!), есть следствие слитного восприятия мира. Эта слитность проявляется, прежде всего, в том, что сфера действия мононормы охватывает не какую-то область социальной жизни (правовую, религиозную или какую-то иную), а воспринимаемый сквозь призму родовой или большесемейной общины, играющей роль своеобразного микрокосма, окружающий мир «в целом». В этом мире нет различий между социальным и природным, реальным и сверхъестественным, подчас одушевленным и неодушевленным и т.д.
Феномен синкретизма еще недостаточно осмыслен в нашей историко- и теоретико-правовой литературе. В подходе к его исследованию преобладает догматизм. Суть его в том, что юрист-догматик при рассмотрении данной проблемы не выходит за рамки права, понимаемого как совокупность общеобязательных норм. Между тем феномен синкретизма нельзя исследовать вне первобытного архаического сознания. В самом деле, миллионы лет, в течение которых предки человека обитали в мире природы, оставили глубокий след в сознании человека родовой эпохи. Это проявилось в ряде аспектов. Прежде всего, стадные формы существования физиологических предков человека обусловили коллективный характер этого архаического сознания. В современной литературе явления подобного рода получили название коллективного бессозна-тельного.7 Только в данном случае указанное понятие требует корректировки, отражающей характер восприятия мира.
Зарождающийся социальный мир воспринимается первобытным человеком как продолжение мира природного и наоборот. Незнание закономерностей развития этого слитного мира обусловило его восприятие сквозь призму начальных религиозных верований. Следствием этого была размытость границ между миром реальным и фантастическим. Развитие этого слит-
ного мира происходит циклически, вне исторического процесса, поскольку архаическому сознанию еще не известно линейное время (то есть различия между вчера, сегодня и завтра). Подобное мышление отдельные исследователи определяют как пра- или дологическое.8 Первобытное сознание является мифологическим. Раскрывая его специфику, профессор Ю.М. Лотман выделял, прежде всего, замкнуто-циклическое отношение ко времени. «Годичный цикл подобен суточному, -писал он, — человеческая жизнь — растительной, закон рождения, умирания, возрождения господствует надо всем. Универсальным законом такого мира является подобие всего всему, основное организующее структурное отношение — отношение геоморфизма... Это мощное уподобление, лежащее в основе сознания данного типа, заставляет видеть в разнообразных явлениях реального мира знаки ОДНОГО явления, а во всем разнообразии объектов одного класса просматривать ЕДИНЫЙ ОБЪЕКТ».9 Содержание мифа архаической эпохи воспринимается как некая матрица или модель должного поведения. В этом смысле миф — это не только форма первобытного сознания, но и своеобразный социальный регулятор, ставящий в известные рамки поведение членов общины. Вместе с тем реальная жизнь родового общества подчас расходится с мифологической моделью. Поэтому постепенно в рамках общины формируется наряду с мифологическим и немифологическое сознание.10
Однако в течение долгого времени нормы поведения, как и окружающий слитный мир воспринимаются в качестве данности, возникшей по воле богов и духов. Неудивительно, что люди архаической эпохи не могли ответить на вопрос о времени возникновения обычая.11 В самом деле, ему следовали многие поколения предков, которые, уйдя в мир иной, становились божествами и духами. Возникший «сам собой» он воспринимается как воплощение их воли и приобретает вследствие этого сакральный характер.12
В этих условиях само понятие «социальный регулятор» в применении к обычаю (мононорме) становится в известном смысле условным — ведь его действие, ( по крайней мере, на известных стадиях истории) распространяется не только на социальную сферу, но и на мир природы, мертвых предков и т.д. Кроме того, такой слитный регулятор включает в свою сферу отношения, которые в развитом обществе вообще не подлежат нормативному регулированию, поскольку изначально предполагают сверхъестественные способы воздействия на них в форме пророчеств, предсказаний, магических обрядов и т.д. Сказанное объясняет распространенность в архаическую эпоху различных гадателей и прорицателей, призванных предсказывать ход событий, важных с общественной либо государственной точек зрения (авгуры и фециалы в Древнем Риме, шаманы у ряда народов Востока и т.д. Это, например, степень успешности предстоящей охоты, военного похода, виды на урожай и т.д.
Фактор слитности сказывается не только на сфере действия мононормы, но и на характере субъектов регулируемых отношений. В условиях, когда социальные общности структурируются на природной основе (род, племя, большая семья), основными их субъектами выступают поначалу именно эти общности. Феномен слитности проявляется при этом в нескольких аспектах. Один из них — явление тотемизма. Суть его — в искренней вере членов рода, что их родоначальником является некое животное или растение, редко — неодушевленный предмет. Община носит имя соответствующего родоначальника. Таким образом род выступает вовне не только как социальная общность, но и как явление природы.
Кроме того, каждая социальная общность имеет помимо природной также религиозную составляющую. Ее тесную связь с социальными институтами архаической эпохи отмечал известный французский исследователь древних религий Фюстель де Куланж. По его мнению, из древних верований вышло «большинство домашних и социальных учреждений древних». Патриархальную семью того времени он определял как такую группу лиц, «которым религией было дозволено обращаться с молитвою к одному и тому же очагу и приносить могильные жертвы одним и тем же предкам».13
Это определение чрезвычайно важно для понимания слитного механизма регулирования в архаическом обществе. Прежде всего, оно помогает понять специфику субъектов регулируемых отношений, в качестве которых могут выступать живые и мертвые, люди и божества, или духи, а подчас и неодушевленные предметы. Так, поскольку «семья образует нечто целое и в этой жизни, и в загробной»14, то следовательно умершие предки в представлении сородичей продолжают жить, хотя уже и в другом мире, и поэтому живые должны заботиться о мертвых, обеспечивая их пищей и питьем. Их доставляют на могилу по определенным дням либо выставляют на стол во время семейной трапезы и затем сжигают, ( полагая, что тем самым задача выполнена). В свою очередь, умершие предки, ставшие божествами и духами, должны оказывать живым членам семьи покровительство и защиту. В этом взаимном обмене услугами и состоял культ предков, существовавший у древних греков, римлян и многих других народов. Модель отношений, сложившаяся в его рамках, стала стержневой в регулировании отношений архаического общества. Закрепляемое ею единство прошлого и настоящего, ушедших предков и живых членов семьи лежит в основе обязательности норм обычного права, или мононорм. В самом деле, семья и ее члены чувствуют себя спокойно и уверенно, пока находятся под защитой и покровительством богов. В свою очередь, условием благорасположения последних по отношению к семье является строгое соблюдение ее членами обычаев предков. Отступление от этого требования — - как-то плохой контроль
за священным огнем в домашнем очаге, нерегулярное обеспечение мертвых предков питанием и питьем и т.д. — катастрофично для семьи. Добрые божества и духи мгновенно превращаются в таких случаях в злых и мстительных, способных навлечь на семью болезни, голод, стихийные бедствия и другие беды. И наоборот: если семья вдруг вступала в полосу несчастий и неудач, то это также считалось следствием нарушения ее членами воли предков, то есть божеств и духов, воплощенных в древних обычаях. Отсюда — распространенность, в частности, в Риме архаического периода массовых очистительных церемоний (обычно в форме жертвоприношений), цель которых — поддержание добрых отношений с божествами и духами.15 Этому же были подчинены отношения в семье, где каждый ее член стремился не только сам не нарушать закрепленного обычаем сакрального порядка, но и не допускать его нарушения со стороны сородичей: ведь всякое нарушение воли предков одним из них влекло несчастья для семьи в целом. Поэтому царивший в ней «правопорядок» выдавливал из своейе среды нарушителей.
Пример культа предков наглядно демонстрирует, что фактор слитности пронизывает всю жизнь человека архаической эпохи, проявляясь в характере не только восприятия им окружающего мира, но и в способах регулирующего воздействия на этот мир. Так, «механизм действия» культа предков включает элементы религии, морали и права. Представляя по сути юридическую конструкцию правоотношения, он тем не менее воспринимается его участниками как явление, прежде всего, религиозное. В его рамках обязательства по оказанию взаимных услуг несут, с одной стороны, живущие члены семьи, с другой, уже умершие предки. Санкции за неисполнение (ненадлежащее исполнение) членами семьи своих обязательств по отношению к предкам также имеют религиозный характер. В свою очередь, то, как соблюдается культ предков, может иметь оценку и с точки зрения морали. Сказанное приводит к выводу, что обычай архаической эпохи (или мононорма) как регулятор отношений в обществе имеет две «точки опоры» — материальную и идеальную. Первая из них проявляется при рассмотрении предмета его регулирования, включающего в условиях слитного восприятия мира помимо собственно социальных отношений также сферу сверхъестественного и природы. В этом качестве он выступает как основа формирования в будущем норм права, религии, этикета и т.д.
Вторая обнаруживается при попытке объяснить факторы обязательности, или «легитимности» обы-
чая. Они коренятся в его соответствии воле богов и духов, которым поклоняется данная общность. При этом именно религиозная основа как фактор непререкаемости обычая является определяющей. Слитность обычая с религией объясняет личный, а не территориальный характер возникающего на его основе обычного права. Его нормы, имеющие территориальное действие, постепенно складываются по мере вытеснения родовой общины соседской общиной, а власти родового строя протогосударством.16
1 Малахов В. П. Философия права. 2-е издание. М., 2007, с. 198
2 См., например: Синицына И. Е. Обычай и обычное право в современной Африке. М., 1978; Крашенинникова Н. А. Индусское право: история и современность. М.,1982; Мальцев Г. В. Пять лекций о происхождении и ранних формах права и государства. М., 2000.
3 Дробышевский С. А. Историческое место политической организации общества и права: спорные вопросы. // Правоведение, 1991, № 4; Он же. Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Автореф. дисс.док-тора юрид. Наук. Спб, 1994; Честнов И. Л. Исторические предпосылки государства и права. // Сапельников А. Б., Честнов И. Л. Теория государства и права. М., 2006.
4 Шалютин Б. С. Правогенез как фактор становления общества и человека. // Вопросы философии, 2011, № 11, с.15.
5 См.: Першиц А. И. Проблемы нормативной этнографии. // Исследования по общей этнографии. М., 1979. С.210 - 240.
6 См., напр.: Кашанина Т. В. Происхождение государства и права. М., 1999.
7 См.: Юнг К. Г. Понятие коллективного бессознательного. М., 1995.
8 См., напр.: Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 2008.
9 Лотман Ю. М. Феномен культуры. //Ученые труды Тартус-ского университета. Семиотика культуры. Труды по знаковым системам.Т. Х. Тарту, 1978, с. 6 - 7.
10 Лотман Ю. М. Указ. соч., с .7
11 Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1978, с. 15.
12 В этой связи едва ли можно согласиться с утверждением Т. В. Кашаниной, что «социальная норма, которая никем не установлена, невозможна и нелепа». Кашанина Т. В. Указ. соч., с. 186.
13 Фюстель де Куланж. Древняя гражданская община. М., 1903, с. 11, 28, 29.
14 Там же, с. 29.
15 Фюстель де Куланж. Указ. соч., с 134.
16 Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие.// Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000, с.26, 21.
