CC BY
334
28
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 94(470.3)"12"(045) А.В. Майоров
МОНГОЛО-ТАТАРЫ И КНЯЗЬЯ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ
Анализируются мирные переговоры с татарами великого князя Юрия Всеволодовича. Устанавливается, что первоначально целями Западного похода монголов были подчинение половцев и завоевание Венгрии. Автор приходит к выводу, что разорение Северо-Восточной Руси в значительной мере стало следствием сражения под Коломной, в ходе которого погиб один из главных предводителей Западного похода хан Кулкан, внук Чингисхана.
Ключевые слова: монголо-татарское нашествие, Северо-Восточная Русь, битва под Коломной.
Мирные переговоры с татарами великого князя Юрия Всеволодовича
Перед вторжением в русские земли татары вели переговоры не только с Даниилом Романовичем [31; 32], но и с другими русскими князьями. В посмертном панегирике владимиро-суздальскому великому князю Юрию Всеволодовичу в Лаврентьевской летописи говорится о мирных предложениях татар: «Бяхуть бо преже прислали послы свое: злии ти кровопиици, рекуще: "Мирися с нами". Он же того не хотяше, яко же пророкъ глаголет: "Брань славна луче есть мира студна". Си бо безбожнии со лживым миром живуще велику пакость землям творять, еже и зде многа зла створиша» [6. С. 468].
Позднейший редактор Повести о нашествии Батыя в Лаврентьевской летописи старался смягчить нелицеприятное для владимиро-суздальского князя впечатление от его контактов с татарами и, по-видимому, существенно переработал первоначальный текст: «Деталь о татарских послах, - отмечал В. Л. Комарович, - из осудительного для Юрия Всеволодовича контекста (в протографе) перенесена, таким образом, Лаврентием в свой собственный контекст, хвалебный» [25. C. 91; 26. С. 41].
В результате позднейшей переработки текст известия о татарских послах приобрел совершенно иной смысл: князь отверг мирные предложения татар, поскольку разгадал их лживую сущность. Однако перед приведенными выше словами в летописи читается еще одна фраза, также имеющая непосредственное отношение к контактам Юрия Всеволодовича с татарами: «Всякъ злосмыслъ его преже мененыя безбожныя Татары отпущаше одарены» [6. С. 468].
Грамматический строй последнего сообщения таков, что понимание его вызывает серьезные затруднения у исследователей. Д. М. Буланин переводит это сообщение в том смысле, что татары покровительствовали недругам («злосмыслам») Юрия Всеволодовича: «Всякого его недруга эти безбожные татары отпускали, наградив» [19. С. 105]. А. Г. Кузьмин, напротив, считает, что это князь Юрий одарил своих врагов, татар: «злоумышлявших против него врагов, прежденазванных татар, отпустил, одарив их» [14. С. 284].
Оба перевода, на наш взгляд, неточны. В действительности фраза о злосмыслах не имеет отношения к безбожным татарам. Эта фраза является началом не доведенного до конца, прерванного на полуслове высказывания «Всякъ злосмыслъ его...». На эту особенность текста похвалы князю Юрию обратил внимание В. Л. Комарович: дойдя до слова зломысл, Лаврентий прерывает выписку из похвалы другому русскому князю, Владимиру Мономаху, помещенной в Лаврентьевской летописи под 1125 г. («вся бо зломыслы его вда Богъ подъ руце его»). Вообще же текст похвалы Мономаху был взят Лаврентием за основу при составлении похвалы Юрию, последняя «вся как бы соткана из выборок в предшествующем тексте» [26. С. 42].
За незаконченной фразой о зломыслах следует окончание другой фразы об одарении безбожных татар «.преже мененыя безбожныя Татары отпущаше одарены», начало которой опущено. В результате подобной, весьма неуклюжей комбинации из различных заимствований возникло в целом бессмысленное, как его характеризует Д. М. Буланин, сообщение: «Всякъ зломыслъ его прежемене-ныя безбожныя татары отпущаше одарены» [20. С. 471].
Существительное злосмыслъ (зъломыслъ) не имеет прямого соответствия в современном русском языке и переводится описательно «тот, кто замышляет дурное, пагубное» [38. С. 418]. В результате дословный перевод скомбинированной из различных сообщений летописной фразы о злосмыс-лах и одарении татар приобретает следующий вид: «Всякий, кто замышлял дурное против него, пре-жденазванных безбожных татар отпускал, одарив».
По мнению Г. М. Прохорова, вторая половина фразы имеет отношение к приему татарских послов Юрием Всеволодовичем: «"похвала" князю Юрию обнаруживает осведомленность ее автора об одном из посольств - татарском: Юрий Всеволодич "безбожныя Татары отпущаше одарены"» [35. С. 87]. К такому же выводу приходят и новейшие исследователи [36. С. 73; 41. С. 209-210; 24. С. 56-57].
Далее автор похвалы Юрию говорит, что татары присылали своих послов к владимиро-суздальскому князю и ранее («бяхуть бо преже прислали послы свое»). Значит, татарских посольств было несколько. По наблюдениям Прохорова, сообщение о татарском посольстве - «это одна из двух оригинальных, ни откуда не заимствованных фраз "похвалы". Не исключено, что сообщения о посольствах к князю Юрию были в начале повести, но убраны ее редактором» [35. С. 87].
Монголы, как известно, вообще придавали большое значение дипломатической подготовке своих завоеваний и почти всегда вступали в переговоры с вероятными противниками, прежде чем на них напасть. Целью таких переговоров было запугать или, наоборот, усыпить бдительность и сбить с толку будущего противника и вместе с тем разведать его силы и планы, собрать другую важную информацию.
Современные историки единодушны в том, что условия мира, предложенные татарскими послами князю Юрию Всеволодичу, должны быть такими же, как те, что они предлагали рязанцам и вообще всем, кого хотели подчинить: дань и покорность [35. С. 87; 42. С. 133; 24. С. 56-57]. «Дары» князя Юрия татарам («Татары отпущаше одарены»), по мнению Прохорова, и были требуемой данью. «Но редактор-компилятор сумел этот факт использовать как свидетельство не малодушия и близорукости великого князя владимирского, а исполнения им заповеди любить не только друзей, но и врагов» [35. С. 87; 36. С. 73].
Летописец как бы дает понять, что князь Юрий не поверил обещаниям татар, так как заранее знал им цену («си бо безбожнии со лживым миром живуще»), но тем не менее исполненный христианского смирения безропотно покорился своей судьбе. Впрочем, подобную прозорливость в отношении «лживого мира» с татарами проявил, скорее всего, не сам князь, а его панегирист, и сделал это уже после того, как Владимиро-Суздальская земля сполна испытала вероломство «безбожных» захватчиков.
Трудно избежать впечатления, что христианское смирение Юрия, этого «нового Иова», каким его рисует автор посмертного панегирика [34. С. 142-143], и, прежде всего, пассивность и бездействие князя перед лицом смертельной опасности, отрицать которые не берется даже прославляющий его летописец, - все это было вызвано вполне мирскими причинами: Юрий поверил обещаниям татарских послов и до последней минуты уповал на то, что, не вмешиваясь в войну татар на Юге, будь то с половцами или рязанцами, он сам сумеет избежать нашествия, благополучно отсидеться за при-окскими лесами [42. С. 77; 41. С. 209-210; 24. С. 56-57].
Так или иначе, владимиро-суздальский князь, похоже, сделал все возможное, чтобы избежать прямого боевого столкновения с татарами. Отъезд князя из стольного Владимира накануне татарского штурма воспринимался современниками как бегство. Такая оценка поступка Юрия дана составителем Новгородской Первой летописи старшего извода: князь «выступи зъ Володимиря и бежа на Ярославль» [8. С. 75]. Новейшие исследователи также склоняются к выводу, что великий князь бежал от татар, укрывшись в глухих лесах на далекой северной окраине своего княжества; в дальнейшие планы Юрия вовсе не входило давать врагу генеральное сражение, во всяком случае, таким сражением нельзя считать стычку с одним из татарских отрядов на р. Сити, в которой Юрий бесславно погиб [37. С. 53-55].
Примечательно, что оставленные великим князем для защиты Владимира его сыновья Всеволод и Мстислав также были настроены примиренчески по отношению к татарам. По свидетельству Ипатьевской летописи перед началом решающего штурма Всеволод Юрьевич «изъ града изииде с маломъ дроужины» и направился к Батыю, «несы со собою дары многии, надеяше бо ся от него жи-вотъ прияти». Однако Батый не пощадил князя и «веле предъ собою зарезати» [7. С. 780].
Цели Западного похода монголов
В самый канун нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь на границах Руси и Волжской Болгарии во второй раз появился венгерский монах-миссионер Юлиан, совершавший очередное путешествие в страну уральских венгров. Достигнув восточных пределов Руси, Юлиан узнал, что Волжская Болгария и Великая Венгрия уже разорены монголами, чьи войска сосредоточены вблизи русских границ и готовятся к вторжению, ожидая лишь наступления зимы, когда замерзнут реки и болота. На
обратном пути на родину Юлиан побывал в еще не затронутом войной Суздале, где был принят князем Юрием Всеволодовичем [3. С. 71-76].
Из донесения Юлиана архиепископу Перуджи и папскому легату в Венгрии Сальвио де Сальви, известного как «Письмо о жизни татар» (Epistula de vita Tartarorum), а также из доклада, составленного со слов Юлиана монахом Рихардом (Relatio fratris Ricardi), явствует, что на своем пути миссионер неоднократно встречал монгольских послов, направлявшихся на Русь, в Волжскую Болгарию и к уральским венграм [4. С. 81; 5. С. 88]. Об одном из них доминиканский монах говорит более подробно: он сам видел послов, отправленных монгольским ханом к венгерскому королю через Суздаль; этих послов по каким-то причинам суздальский князь задержал у себя, а бывшее при них письмо хана к королю Венгрии передал Юлиану [5. С. 88].
Со слов суздальского князя и других своих информаторов Юлиан узнал, что важнейшей целью монгольских завоеваний на западе было Венгерское королевство, откуда лежал путь в Рим: «Многие передают за верное, и князь суздальский передал словесно через меня королю венгерскому, что татары днем и ночью совещаются, как бы прийти и захватить королевство венгров-христиан. Ибо у них, говорят, есть намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего».
Доказательством истинности намерений монголов в отношении Венгрии было письмо их хана к венгерскому королю, которое перехватил суздальский князь, задержавший у себя монгольских послов. Этих послов Юлиан видел своими глазами, а перехваченное у них письмо суздальский князь сам передал венгерскому миссионеру для доставки адресату [5. С. 88].
Из сказанного явствует, что о планах монголов идти войной на Венгрию, о которых они в открытую заявляли осенью 1237 г., было известно владимиро-суздальскому великому князю. Источник этих сведений - письмо монгольского хана - не оставлял сомнений в их надежности. Возможно, монголы специально позаботились о том, чтобы это письмо попало в руки Юрия Всеволодовича.
Об истинности намерений монголов в отношении Венгрии и роли Руси не более как промежуточного звена в их осуществлении может свидетельствовать следующий факт. Владимирского великого князя Юрия Всеволодовича монголы именовали хорвато-венгерским титулом бан (правитель земли, области). Так, в китайских жизнеописаниях Субедея, дошедших в составе официальной истории правления в Китае монгольской династии Юань (Юань ши), говорится, что этот великий монгольский полководец воевал против «владетеля народа русских Юрия-бана (Е-ле-бань)» [16. С. 230-231, 242].
Историограф монгольских завоеваний Рашид ад-Дин называет Юрия Всеволодовича «эмир Ван-ке Юрку (вар. Вике Юрку, Йике Юрку, Рике Юрку)» [13. С. 39, прим. 25]. Предположение Д. Г. Хру-сталева о том, что под именем «Ванке Юрку» могли скрываться упомянутые в русских летописях герои обороны Торжка - посадник Иванко или воевода Яким Влункович, основано лишь на внешнем и к тому же весьма отдаленном созвучии имен и поэтому едва ли может быть принято [42. С. 110]. В передаче Рашид ад-Дина титул бан, по-видимому, стал частью собственного имени князя Юрия, а его положение в иерархии русских князей передано традиционным мусульманским титулом эмир ('правитель, князь, предводитель'). Примечательно, что титул бан означает не суверенного властителя, а лишь назначенного им наместника. Может быть, тем самым монголы демонстрировали свое отношение к владимиро-суздальскому князю как к менее важному для них правителю, чем венгерский король.
Сведения венгерского миссионера о планах татар в отношении Венгрии как главной цели Западного похода, на наш взгляд, следует соотнести с известием Лаврентьевской летописи о мирных переговорах с татарами великого князя Юрия, усыпивших его бдительность в самый канун нашествия на Русь. Возможно, эти переговоры выходили за рамки обычного в таких случаях ультиматума, предъявляемого татарами своим будущим жертвам.
Обычные требования татар к покоренным народам описал другой католический миссионер Джиованни дель Плано Карпини, совершивший в 1245 - 1247 гг. поездку в Монголию. В специальном разделе своих записок, озаглавленном «Как они заключают мир с людьми», Карпини отметил: «И вот чего Татары требуют от них: чтобы они шли с ними в войске против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества» [2. С. 55]. Взимание десятины, как условие мира, подтверждается рассказом русских летописей о татарских послах, требовавших от рязанских князей «десятины во всемь: и в людехъ, и въ князехъ, и въ конихъ, во всяком десятое» [8. С. 74].
Очевидно, такие же или подобные требования были предъявлены и Юрию Всеволодовичу. Но вместе с этим, по-видимому, князь получил какие-то обнадежившие его уверения, что монголы не соби-
раются завоевывать Владимиро-Суздальскую землю, поскольку эта покрытая лесами и болотами земля, лежащая в стороне от прямых путей на Запад, не представляет для кочевников большого интереса.
Получив надежные, как казалось, сведения о том, что главные цели монгольского завоевания лежат на Юге, сильнейший из князей Северо-Восточной Руси мог рассчитывать, что развитие событий пойдет по какому-то другому, не столь трагическому для него плану. «Общий смысл претензий к венгерскому королю, несомненно, был известен и Юрию Всеволодовичу, - пишет об интересующих нас событиях А. Ю. Карпов. - Но мог ли он и в самом деле рассчитывать на то, что следующий удар монгольского войска обрушится не на его княжество, не на русские земли, а на Венгерское королевство? Я полагаю, что да, мог» [24. С. 52].
Конечно, рассуждения подобного рода не более, чем предположения, для доказательства которых нет прямых фактов. Однако, на наш взгляд, верно и то, что подобные предположения «лучше других объясняют видимое бездействие князя Юрия Всеволодовича, его очевидное нежелание хоть чем-то провоцировать монголов на военные действия» [24. С. 53].
Вместе с тем не вызывает сомнений и тот факт, что, ведя мирные переговоры с русскими князьями, монголы одновременно готовились к военным действиям. Их военные приготовления накануне нашествия на земли Северо-Восточной Руси не укрылись от глаз венгерского миссионера-разведчика Юлиана: «Ныне же, находясь на границах Руси, - писал он о дислокации и планах монголов, - мы близко узнали действительную правду о том, что все войско, идущее в страны запада, разделено на четыре части. Одна часть у реки Этиль на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани...» [5. С. 86].
Подготовившись к грабительскому походу на Русь, татары лишь ждали удобного часа, чтобы начать вторжение: «Они, как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед ними, - продолжает Юлиан, - ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских» [5. С.86].
О планах идти на Русь говорит и официальный историограф Монгольской империи начала XIV в. Рашид ад-Дин. После завоевания волжских булгар, буртасов и мокшей судьбу русских земель решал монгольский курултай: «Осенью упомянутого года (года курицы, соответствующего 634 году хиджры, то есть 4 сентября 1236 - 23 августа 1237 гг.) все находившиеся там царевичи сообща устроили курултай и, по общему соглашению, пошли войною на русских. Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-каан, Кулкан, Кадан и Бури вместе осадили город Арпан (Рязань) и в три дня взяли [его]» [13. С. 38, прим. 18].
Мы не беремся судить, входило ли в первоначальные планы монголо-татар завоевание всей Северо-Восточной Руси или только соседней со степью Рязанской земли. Ясно одно, что для продолжения похода на запад Батыю нужно было добиться не только мира, но и подчинения русских князей, а также воспользоваться материальными и людскими ресурсами русских земель.
Сражение под Коломной
Но если владимиро-суздальский князь Юрий Всеволодович действительно вел какие-то переговоры и достиг соглашения с татарами, приняв их условия, то что могло стать причиной нападения захватчиков на Северо-Восточную Русь и жестокой расправы как с самим великим князем, так и с его сыновьями?
Как нам кажется, источники дают возможность ответить на этот вопрос.
Весьма вероятно, что гнев Батыя могло спровоцировать неожиданное для татар столкновение с владимирцами под Коломной. Сюда, к границе Рязанской и Владимиро-Суздальской земли, отступил со своей дружиной преследуемый татарами Роман Игоревич (Ингваревич), брат рязанского князя Юрия. По сведениям новгородского летописца, он, хотя и не был в числе защитников Рязани, принимал участие в битве с татарами: «князь же Разаньскыи Юрьи затворися въ граде с людми; князь же Романъ Инъгоровичь ста битися противу ихъ съ своими людьми» [8. С. 75].
В Коломне Роман встретился с отрядом, посланным владимиро-суздальским князем Юрием Всеволодовичем, но вовсе не на помощь Рязани, а лишь для охраны границ Владимирского княжества. Здесь на границе этот сторожевой отряд и дожидался исхода борьбы рязанцев с татарами. Так, на наш взгляд, можно понимать слова новгородского летописца о том, что владимирский князь отправил к Коломне «Еремея въ сторожихъ воеводою» [8. С. 75]. Где-то у самого города произошло сражение, в котором погибли Роман Игоревич и владимирский воевода Еремей Глебович. Возглавляв-
ший владимирскую рать сын великого князя Всеволод Юрьевич в битве не пострадал и благополучно вернулся к отцу [6. С. 460, 515-516; 7. С. 779].
У битвы под Коломной было еще одно следствие, как представляется, сыгравшее роковую роль в дальнейшей судьбе всей Северо-Восточной Руси. Если верно, как думает большинство исследователей, что в Сборнике летописей Рашид ад-Дина под названием Ике (то еть «город на Оке») упоминается Коломна, то здесь погиб один из главных монгольских военачальников Кулкан, младший сын самого Чингисхана. Сразу после взятия Рязани монголы «овладели также городом Ике. Кулкану была нанесена там рана, и он умер. Один из русских эмиров, по имени Урман (очевидно, Роман Игоревич.
- А.М), выступил с ратью против монголов, но его разбили и умертвили» [13. С. 38-39, прим.19].
Гибель в бою царевича-чингизида, - несомненно, событие чрезвычайное, если не сказать более
- исключительное. Исследователи обратили внимание на важное обстоятельство, связанное с монгольской военной тактикой: сотники, тысяцкие и темники, а тем более ханы, руководили войсками, находясь позади боевых линий, и поэтому гибель столь крупного военачальника была возможна только в случае нарушения боевого порядка монгольских войск, возникшего вследствие глубокого прорыва противника [23. С. 90; 41. С. 210-211].
По-видимому, осознание этого факта привело историков к переоценке значения коломенского сражения. Ранее битва воспринималась, скорее, как локальная стычка передовых частей владимирской рати («сторожи» или «дозорного отряда») с татарским авангардом, преследовавшим остатки войск рязанцев [33. С. 832]. Вслед за В.В. Каргаловым новейшие авторы склонны оценивать бой под Коломной как едва ли не крупнейшее полевое сражение объединенных русских войск (владимирского, рязанского, коломенского, московского и даже новгородского) с главными силами татар за все время завоевания Руси [23. С. 89-90; 29. С. 52; 42. С. 102; 22. С. 149-150; 41. С. 211-212].
На наш взгляд, такие оценки основываются на несколько преувеличенном, а подчас и ошибочном толковании свидетельств источников. Так, об участии в бою под Коломной новгородских полков историки заключают на основании чтения Суздальской летописи по Московско-Академическому списку: «...поиде Всеволод сынъ Юрьевъ, внукъ Всеволожь, и князь Романъ и Новогородци съ своими вои из Володимеря противу Татаромъ» [6. С. 515]. Однако, как отмечено еще издателями памятника, чтению «и Новогородци» соответствует «инъвгоровичь» в Софийской Первой летописи [6. С. 515, вар. 2]. Весь рассказ о событиях монгольского нашествия составителем Суздальской летописи заимствован из Софийской Первой летописи старшего извода вместе с другими известиями за 6713 - 6745 гг. [45. С. 390; 28. С. 56, 98-100] Это значит, что чтение «и Новогородци» возникло в результате неправильной передачи отчества рязанского князя Романа - «инъвгоровичь».
Неоправданным представляется предположение о том, что в коломенском бою помимо сторожевой рати Еремея Глебовича участвовало также владимирское войско, приведенное князем Всеволодом Юрьевичем. Сообщения поздних летописей, будто воевода Еремей был послан «напередъ» Всеволода [10. С. 139; 11. С. 55] или, наоборот, пришел под Коломну уже после него [9. С. 290], несомненно, являются переосмыслением не вполне ясных известий древнейших летописей. Наиболее близкий к описываемым событиям рассказ Новгородской Первой летописи старшего извода вообще не упоминает князя Всеволода среди участников битвы под Коломной [8. С. 75].
Зато новгородская летопись сообщает об участии в битве московской рати. Однако на основании этого известия говорить о грандиозных масштабах коломенского сражения никак не приходится. По словам летописца, москвичи, не выдержав удара татар, дрогнули и опрометью, не разбирая дороги, бросились бежать с поля боя: «москвичи же побегоша, ничегоже не видевше» [8. С. 287]. Эти слова читаются в списках младшего извода; в древнейшем Синодальном списке слово «побегоша» выскоблено, оставлено только: «Москвичи же ничегоже не видевше» [8. С. 75]. Владимиро-суздальские и позднейшие московские летописи обходят этот эпизод молчанием.
В конце XII - первой половине XIII в. Коломна, скорее всего, входила в состав Рязанского княжества [29. С. 36-58]. Вместе с тем есть некоторые основания считать, что с конца 1210-х гг. город находился в совместном владении рязанских и владимиро-суздальских князей [17. С. 3-20; 18. С. 37-43]. И хотя не все доводы в пользу такого предположения можно признать одинаково убедительными [29. С. 96-98; 21. С. 33], нам представляется, что накануне татарского нашествия владимиро-суздальские князья определенно имели виды на приграничные с Рязанью земли, в том числе и на Коломну1.
1 О непростом характере отношений владимиро-суздальских и рязанских князей в первой трети XIII в. см.: [27. С. 175-179].
Это обстоятельство, как кажется, объясняет, почему в конце 1237 г. владимирская сторожевая рать находилась в Коломне, то есть в пределах Рязанской земли.
На наш взгляд, нет никакой возможности считать, что в Коломне были сосредоточены значительные военные силы, - как утверждают некоторые новейшие авторы, - объединенные войска Рязанской и Владимиро-Суздальской земель, сопоставимые по численности с главными силами напавших на Русь монголо-татар, насчитывавшими до 70 тысяч воинов [42. С. 102-103]. Иногда численность монгольских войск, атаковавших Коломну, определяется в 50 - 60 тысяч, которым противостояло 10 - 15 тысяч русских дружинников [44. С. 128; 29. С. 52].
По археологическим данным, к середине XIII в. Коломна представляла собой очень небольшое по размерам и слабо укрепленное поселение. Несмотря на интенсивные археологические исследования последних десятилетий, до настоящего времени не удается найти следов городских укреплений домонгольского времени: наиболее ранние оборонительные сооружения в Коломне, по дендро-хронологическим данным, датируются XIV в. [43. С. 97-103] Не удивительно, что по словам летописца сражение с татарами происходило не у городских стен, а у каких-то «надолбов» [6. С. 515; 8. С. 75]. Термином надолобъ, надолба в древнерусском языке обозначались 'опускная колода у ворот; тын, городская ограда' [40. С. 279; 39. С. 74-75].
Очевидно, внешние укрепления домонгольской Коломны были настолько слабыми, что от них не сохранилось никаких следов. Более того, в пределах исторической территории города до сих пор не найден домонгольский детинец, лишь гипотетически его можно локализовать в северо-восточной части Кремля 1525 - 1531 гг. на площади не более 3 - 5 га [30. С. 12]. Столь малая площадь детинца, на порядок уступавшего укреплениям крупных городов, исключает возможность сосредоточения здесь сколько-нибудь значительных воинских сил. В таком детинце мог разместиться разве что небольшой дозорный отряд - та самая владимирская «сторожа», о которой мы читаем в летописи.
На наш взгляд, более естественно было бы предположить, что столкновение русских ратей с татарами под Коломной по своим масштабам носило локальный характер. Преследуя дружину рязанского князя Романа Игоревича, отступавшего, по-видимому, из-под самой Рязани к границам Владимирской земли, монголы неожиданно столкнулись у Коломны с еще одним сильным отрядом русских - владимирской сторожевой ратью. Внезапная атака владимирцев, очевидно, застигла монголов врасплох, что в итоге стоило жизни царевичу Кулкану.
Гибель хана Кулкана и ее последствия
Впрочем, даже если правы те историки, кто видит в столкновении под Коломной крупнейшее полевое сражение объединенных русских войск с татарами, ставшее частью стратегического плана Юрия Всеволодовича по обороне Владимиро-Суздальской Руси, для нас важно другое: гибель в столкновении с владимирцами сына Чингисхана не могла быть оставлена монголами без последствий. И эти последствия приобрели катастрофический для всей Северо-Восточной Руси характер.
Источники свидетельствуют, что гибель члена семьи Чингисхана наказывалась монголами с особой жестокостью. Возмездие, носившее в таких случаях, очевидно, ритуальный характер, падало не только на правителей воевавших с монголами государств, но и на всех жителей тех земель и городов, у стен которых погибал Чингизид, - такие города вместе со всем населением подвергались тотальному уничтожению.
Так, в 1222 г. при осаде иранского города Нишапура был убит Тогачар, муж четвертой дочери Чингисхана Тумелун. По сообщению Джувейни (ум. в 1283 г.), «чтобы отомстить за смерть Тогачара было приказано разрушить город до самого основания, чтобы это место можно было перепахать; и чтобы во исполнение мести в живых не осталось даже кошек и собак»; «монголы убили всех уцелевших за исключением четырехсот человек, которые были отобраны за их мастерство [...] Они (монголы. - А.М.) отрубили головы убитых от их туловищ и сложили их в кучи, положив головы мужчин отдельно от голов женщин и детей» [15. С. 137-140].
Подобный обычай, вероятно, был установлен самим Чингисханом после того, как в битве близ афганского Бамиана погиб его внук Мутугэн (Мао-Тукан). По свидетельству Рашид ад-Дина, когда монголы овладели городом, Чингисхан приказал (издал ясу), «чтобы убивали всякое живое существо из любого рода людей и любой породы скотины, диких животных и птиц, не брали ни одного пленного и никакой добычи» [12. С. 219]. В несколько смягченном виде передает это известие Джамал ал-
Карши (XIV в.): «После взятия крепости (Бамиан. - А.М) Чингиз-хан приказал убить почти всех ее жителей вплоть до кошек, оставляя [в живых] только детей и свободных женщин» [1. С. 125].
По-видимому, не случайно после битвы под Коломной в известиях о разорении татарами русских городов летописцы начинают отмечать случаи поголовного истребления населения. Первый из них имел место при взятии Москвы - ближайшего к Коломне города Владимиро-Суздальской земли, жители которого успели поучаствовать в злосчастном коломенском сражении. Взяв Москву, татары убили воеводу и пленили князя, «а люди избиша, от старьца и до сущаго младенца» [6. С. 461]. Может быть, отсутствие археологических следов детинца и других укреплений древней Коломны свидетельствует о тотальном уничтожении города татарами.
Нельзя пройти мимо еще одного красноречивого факта. В рассказе Рашид ад-Дина о завоевании Северо-Восточной Руси монголо-татарами приводятся имена только трех русских князей. Это «выступивший с ратью» «эмир по имени Урман», то есть рязанский князь Роман Игоревич, погибший под Коломной; «князь города Макар» «по имени Улайтимур», то есть московский князь Владимир Юрьевич, также погибший от рук татар; и, наконец, «эмир Ванке Юрку», то есть владимиро-суздальский великий князь Юрий Всеволодович, который «бежал и ушел в лес», но все равно «его также поймали и убили» [13. С. 39]. Все эти князья упоминаются в связи с гибелью царевича Кулка-на: двое из них - Урман и Улайтимур - были убиты татарами сразу после битвы у «города Ике» (Коломны), унесшей жизнь царевича-чингизида, а третьего - Ванке Юрку, - бежавшего из своей столицы («город Юргия Великого»), монголы убили, поймав в лесу.
Складывается впечатление, что, с точки зрения официального монгольского историографа, разорение Владимиро-Суздальской земли явилось следствием гибели сына Чингисхана, чья смерть по монгольским законам требовала неотвратимого возмездия. По этой причине Рашид ад-Дин столь избирателен при упоминании имен побежденных русских князей: кроме Романа Игоревича, непосредственного виновника гибели Кулкана, летописец монгольских завоеваний не называет никого другого из бившихся с монголами рязанских князей, а из владимиро-суздальских князей он вспоминает только причастного к гибели царевича Владимира Юрьевича и его пойманного в лесу отца.
Примечательно, что в китайских жизнеописаниях Субедея, дошедших в составе Юань ши, разорение монголами земель Северо-Восточной Руси представлено как карательный поход против князя (бана) Юрия. Так, в первом жизнеописании (цзюань 121) читаем: «Тай-цзун отдал повеление чжу-ванам - Бату и прочим, пойти карательным походом на владетеля народа русских (у-лу-сы) Юрия-бана (Е-ле-бань). Ему было нанесено поражение.». В несколько измененном виде это сообщение читается и во втором жизнеописании (цзюань 122): Субедей «ходил карательным походом на владетеля русских Юрия-бана и схватил его» [16. С. 230-231].
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Джамал ал-Карши. Ал-Мулхакат би-с-сурах / введ., пер. с арабо-персидского, коммент. Ш.Х. Вохидова, Б.Б. Аминова // История Казахстана в персидских источниках. Алматы, 2005. Т. 1.
2. Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов / пер. А. И. Малеина // Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука / ред., вступ. ст. и прим. Н. П. Шастиной. М., 1957.
3. Летописные повести о монголо-татарском нашествии / подг. текста, перевод и коммент. Д. М. Буланина // Библиотека древнерусской литературы. СПб., 1997. Т. 5.
4. О существовании Великой Венгрии, обнаруженном братом Рихардом во время господина папы Григория Девятого / пер. с лат. и примеч. С. А. Аннинского // Исторический архив. М.; Л., 1940. Т. 3.
5. Письмо бр. Юлиана о монгольской войне / пер. с лат. и примеч. С. А. Аннинского // Исторический архив. М.; Л., 1940. Т. 3.
6. Полное собрание русских летописей (далее ПСРЛ). М., 1997. Т. 1: Лаврентьевская летопись.
7. ПСРЛ. М., 1998. Т. 2: Ипатьевская летопись.
8. СРЛ. М., 2000. Т. 3: Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов.
9. ПСРЛ. М., 2000. Т. 6, вып. 1: Софийская Первая летопись старшего извода.
10. ПСРЛ. М., 2000. Т. 7: Воскресенская летопись.
11. ПСРЛ. М., 2007. Т. 18: Симеоновская летопись.
12. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1, кн. 2 / пер. с персид. О.И. Смирновой; под ред. А.А. Семенова. М.; Л., 1952.
13. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. 2 / пер. с персид. Ю.П. Верховского; под ред. И.П. Петрушевского. М.; Л., 1960.
14. Суздальская летопись по Лаврентьевскому списку // Се повести временных лет (Лаврентьевская летопись) / вступ. ст. и перевод А. Г. Кузьмина. Арзамас, 1993.
15. Чингис-хан. История завоевателя мира, записанная Ала ад-дином Ата-Меликом Джувайни / пер. с англ. Е. Е. Харитоновой. М., 2004.
16. Юань ши (Официальная хроника династии Юань) // Золотая Орда в источниках. Т. 3: Китайские и монгольские источники / пер., сост., ввод. ст. и коммент. Р. П. Храпачевского. М., 2009.
17. Аверьянов К. А. Московское княжество Ивана Калиты. Присоединение Коломны. Приобретение Можайска. М., 1994.
18. Аверьянов К. А. Присоединение Коломны к Московскому княжеству // Коломна и Коломенская земля: история и культура: сб. ст. / сост. А. Г. Мельник, С. В. Сазонов. Коломна, 2009.
19. Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров ХШ-Х^ вв. о татарах и восточной Европе // Исторический архив. М.; Л., 1940. Т. 3.
20. Буланин Д. М. Летописные повести о монголо-татарском нашествии (из Лаврентьевской и Тверской летописей) [Комментарий] // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5.
21. Горский А. А. От земель к великим княжениям: «примыслы» русских князей во второй половине XIII-XV вв. М., 2010.
22. Измайлов И. Походы в Восточную Европу 1223-1240 гг. // История татар с древнейших времен. Казань, 2009. Т. 3: Улус Джучи (Золотая Орда). XIII - середина XV в.
23. Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М., 1967.
24. Карпов А. Ю. Батый. М., 2011.
25. Комарович В. Л. Литература Суздальско-Нижегородской земли XIV в. // История русской литературы. М.; Л., 1946. Т. 2, ч. 1.
26. Комарович В. Л. Из наблюдений над Лаврентьевской летописью // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (далее - ТОДРЛ). Л., 1976. Т. 30.
27. Кузнецов А. А. Владимирский князь Георгий Всеволодович в истории Руси первой трети XIII века. Особенности преломления источников в историографии. Нижний Новгород, 2006.
28. Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XVI вв. Л., 1976.
29. Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV - первой трети XVI в. Комплексное исследование региональных аспектов становления единого Русского государства. М., 2001.
30. Мазуров А. Б. Двадцатилетие охранных археологических исследований Коломны: некоторые итоги // Коломна и Коломенская земля: история и культура: сб. ст. / сост. А. Г. Мельник, С. В. Сазонов. Коломна, 2009.
31. Майоров А. В. Повесть о нашествии Батыя в Ипатьевской летописи. Часть первая // Rossica antiqua. 2012. №1.
32. Майоров А. В. Повесть о нашествии Батыя в Ипатьевской летописи. Часть вторая // Rossica antiqua. 2012. №2.
33. Пашуто В. Т. Борьба русского народа с татаро-монгольским нашествием // Очерки истории СССР. Период феодализма. IX-XV вв. М., 1953. Ч. 1.
34. Подскальски Г. Xристианство и богословская литература в Киевской Руси (988- 237). СПб., 1996.
35. Прохоров Г. М. Повесть о Батыевом нашествии в Лаврентьевской летописи // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28.
36. Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV в. М., 2009.
37. Рудаков В. Н. Древнерусские книжники о бегстве князей от татар // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2012. № 1.
38. Словарь древнерусского языка ^^^ вв.). М., 1990. Т. 3.
39. Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1983. Вып. 10.
40. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1902. Т. 2.
41. Храпачевский Р. П. Армия монголов периода завоевания Древней Руси. М., 2011.
42. Хрусталев Д. Г. Русь: от нашествия до «ига» (30-40-е гг. XIII в.). СПб., 2004.
43. Черных Н. Б., Карпухин А. А. О хронологии оборонительных сооружений Коломны XIV в. (по данным ден-дроанализа) // Краткие сообщения Института археологии РАН. М., 2004. Вып. 216.
44. Чернышевский А. Д. «Приидоша безчислени, аки прузи» // Вопросы истории. 1989. № 2.
45. Шахматов А. А. Обозрение летописей и летописных сводов XI - XVI вв. // Шахматов А. А. История русского летописания. СПб., 2011. Т. 2.
Поступила в редакцию 16.01.13
A. V. Mayorov
Mongol-Tatars and the princes of North-Eastern Russia
The article analyzes peace negotiations of Grand Prince Yuri Vsevolodovich with the Tatars. The author concludes that the original aims of the Mongolian Western March were subjecting of Cumans and the conquest of Hungary. The destruction of North-Eastern Russia was mainly the result of the battle by Kolomna, when one of the leaders of Western March Kulkan Khan, a grandson of Genghis Khan, was killed.
Keywords: Mongol-Tatar invasion, North-Eastern Russia, the battle by Kolomna.
Майоров Александр Вячеславович, доктор исторических наук, профессор
ФГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»
199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Менделеевская л E-mail: maiorow@rambler.ru
Mayorov A.V., doctor of history, professor
St. Petersburg State University
199034, Russia, St. Petersburg, Mendeleev line, 5
E-mail: maiorow@rambler.ru
, 5
