CC BY
57
УДК 902/904 https://doi.Org/10.24852/pa2020.4.34.36.49
МОНГОЛИЯ В ЖУЖАНСКОЕ ВРЕМЯ: ОСНОВНЫЕ АСПЕКТЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ1 © 2020 г. Н.Н. Серегин, С.С. Матренин
Статья посвящена обобщению материалов жужанского времени, полученных в ходе раскопок на территории Монголии. Представлен обзор истории исследования и интерпретации памятников второй половины IV - первой половины VI вв., расположенных в различных частях страны. Авторами осуществлена характеристика сопроводительного инвентаря из комплексов жужанского времени, на основании чего предложены датировки для каждого объекта. Установлено, что широкие аналогии находкам из погребений Монголии имеются в памятниках кочевников Алтае-Саянского региона и Забайкалья, а также комплексах сяньби и когуре Восточной Азии. Кроме того, отчетливо выделяются западные связи, очевидно, демонстрирующие сложные миграционные процессы эпохи Великого переселения народов. Погребальный обряд, зафиксированный в ходе исследования объектов жужанского времени, характеризуется высокой степенью вариабельности показателей. В целом, имеющиеся материалы отражают существование неоднородного социума, включавшего различные группы населения, на непродолжительное время объединенные в составе Жужанского каганата.
Ключевые слова: археологические памятники, жужанское время, Монголия, погребальный обряд, предметный комплекс, хронология, интерпретация.
Введение
В результате многолетних полевых исследований на территории Монголии, в том числе весьма продуктивных работ, осуществленных в конце XX - начале XXI столетий, археологическими материалами в разной степени обеспечены практически все этапы древней и средневековой истории страны. Одним из немногих «белых пятен» остается жужанское время (2-я пол. IV - 1-я пол. VI вв. н. э.). Между тем данный период имеет принципиальное значение как для понимания сложных этнокультурных и социально-политических явлений эпохи Великого переселения народов, так и для реконструкции процессов сложения кочевых империй раннего Средневековья. Фрагментарность археологических материалов существенным образом ограничивает возможности полноценных исследова-
ний в указанном направлении. В связи с этим весьма актуальным является детальный анализ единичных памятников жужанского времени, раскопанных в различных частях Монголии в последние десятилетия. В настоящей статье представлены возможности интерпретации известных объектов обозначенного региона 2-й пол. IV -1-й пол. VI вв. н. э., материалы которых оказались достаточны для рассмотрения культурно-хронологической принадлежности комплексов, постановки вопроса об исторических судьбах оставившего их населения, а также определения перспектив и направлений дальнейших исследований.
Обзор материалов
Традиционно история жужаней основывается на сведениях письменных источников - китайских династийных хроник. Перипетии социально-политических процессов, происходивших
1 Обобщение сведений о памятниках Монголии жужанского времени проведено при финансовой поддержке РФФИ и Министерства культуры, образования, науки и спорта Монголии (проект №19-59-44013). Культурно-хронологическая интерпретация анализируемых материалов осуществлена в рамках реализации проекта РНФ №20-78-10037.
Рис. 1. Карта распространения памятников, рассматриваемых в статье (1 - Баруун Хайрхан; 2 - Урд Улаан Унээт; 3 - Хох нуур; 4 - Талын гурван хэрэм; 5 - Худгийн Хазан). Fig. 1. Map of the distribution of the sites considered in the paper (1 - Baruun Khairhan; 2 - Urd Ulaan Uneet; 3 - Hoh Nuur; 4 - Talyn Gurvan Herem; 5 - Khudgyn Khazan).
в Монголии во 2-й пол. IV - 1-й пол. VI вв., представлены в целом ряде обобщающих работ (Крадин, 2007, с. 146-173; Монголын ..., 2017; и мн. др.). Специалистами неоднократно отмечалось практически полное отсутствие археологических материалов, которые можно было бы определенно связать с историей Жу-жанского каганата (Савинов, 1984, с. 22). Только в последние десятилетия в результате работ монгольских археологов появились новые данные, позволяющие приступить к анализу общих и особенных характеристик памятников данного региона 2-й пол. IV - 1-й пол. VI вв. н. э. (рис. 1).
Сведения об одном из первых известных комплексов жужанского времени на территории Монголии получены в ходе работ монголо-корейской экспедиции в 1993 г., проведенных в местности Баруун Хайрхан Центрального аймака (Цэвэндорж и др., 2008, с. 176, рис. 79). Судя по информации, представленной в краткой
публикации, под небольшой каменной насыпью находилось одиночное захоронение человека без лошади, ориентированного в западном направлении (рис. 2). Радиоуглеродный анализ позволил установить хронологию погребения в рамках VI в.
Расширение сведений о памятниках Монголии жужанского времени произошло в 2002 г. Серию показательных находок данного периода археологам передал пастух, обнаруживший предметы в местности Худ-гийн Хазан (Хубсугул аймак) (рис. 3). Часть этих материалов была введена в научный оборот и отнесена авторами публикации к тюркскому периоду (Цэвэндорж, Цэрэндагва Эрдэнэ-Очир, 2003). Позже предложенная хронология памятника, который, судя по имеющимся сведениям, представлял собой разрушенное погребение, была пересмотрена (Эрэгзэн, Ишцэ-рэн, 2014).
После этих находок, на тот момент никоим образом не повлиявших на
состояние источниковой базы по археологии жужанского времени Монголии, на протяжении достаточно долгого периода каких-либо новых материалов не появлялось. Парадоксальность данной ситуации, учитывая весьма активные полевые исследования, проводимые десятками экспедиций в разных частях страны, получила отражение в обобщающих работах монгольских исследователей, где лакуна между комплексами хунну и тюрок вообще не находила объяснения (Цэвэндорж и др., 2008). Поэтому вполне понятно, что участники монголо-китайской экспедиции, в 2014 г. исследовавшие комплекс жужанского времени в Центральной Монголии, подчеркивали, что это первый подобный памятник (Очир, Анхбаяр, 2016, с. 192; Li et а1., 2017). Раскопанный объект Талын гурван хэрэм представлял собой одиночное погребение
Рис. 2. Археологический комплекс
Баруун Хайрхан (по: Цэвэндорж и др., 2008, рис. 79). Fig. 2. The archaeological complex of Baruun Khairhan (after: Tsewendorzh et al., 2008, fig. 79).
человека, уложенного в деревянный гроб и ориентированного головой на запад - северо-запад. Предметный комплекс, частично опубликованный, включал керамический сосуд, украшения, элементы костюма и вооружение (рис. 4). Датировка объекта жужанским временем отчасти была подтверждена результатами радиоуглеродного анализа (Очир, Анхбаяр, 2016, с. 192; Li а; а1., 2017, р. 896).
Яркие материалы получены в 2015 г. при изучении скального погребения Урд Улаан Унээт в Западной Монголии (Ховдский аймак). Как и в случае с большинством других подобных комплексов, данный объект был обнаружен местными жителями и частично разрушен. Судя по имеющимся сведениям, в скальном гроте был погребен мужчина, уложенный в деревянную конструкцию и сопровождаемый останками лошади. В ходе работ выявлен представительный инвентарь, включающий элементы костюма, вооружение, конское снаряжение и бытовые изделия (Баярсайхан и др., 2017; Баярсайхан, ТYвшинжаргал. 2018; и др.) (рис. 5). Согласно заключению монгольских исследователей, сделанному с учетом полученных результатов радиоуглеродного анализа, комплекс Урд Улаан Унээт может быть датирован в рамках 1У-У1 вв. н. э.
В этом же году исследовано еще одно погребение рассматриваемого периода (Турбат и др., 2016, с. 96). Участниками экспедиции Института археологии АН Монголии изучен ряд объектов комплекса Хох нуур в вос-
Рис. 3. Материалы из разрушенного погребения Худгийн Хазан. Фото Н.Н. Серегина.
Fig. 3. Materials from the destroyed burial of Khudgyn Khazan. Photo by N.N. Seregin.
точной части страны (Дурнод аймак). Захоронение, судя по полученным материалам, относящееся к жужанскому времени, было совершено под небольшой овальной насыпью. В могиле находились потревоженные останки человека, ориентированного головой в северном направлении. Сохранившийся инвентарь включал керамический сосуд, железный нож и стремя (рис. 6).
Наконец, весьма неожиданная находка сделана в 2015 г. участниками монголо-французской экспедиции на памятнике Тамир в Центральной Монголии. В ходе раскопок разрушенного хуннуского погребения № 24 был обнаружен сасанидский дирхем, относящийся, судя по фиксирующимся характеристикам, к концу V - первой четверти VI вв. н. э. (Батсух и др., 2016, с. 156). По мнению монгольских археологов, монета оказалась в могиле в ходе ее ограбления в жужанское время (Батсух и др., 2016, с. 157).
Очевидно, что, несмотря на обозначенные яркие находки, археология Монголии жужанского времени все еще находится на стадии первоначального накопления материалов (в ходе раскопок в различных частях Монголии исследован и ряд дру-
гих объектов, которые не могут быть однозначно отнесены к жужанскому времени в связи с отсутствием узко датирующих находок и результатов радиоуглеродного анализа). Вместе с тем полученные данные предоставляют довольно широкие возможности для их интерпретации. Основой для каких-либо заключений должен стать анализ зафиксированных элементов погребального обряда и обнаруженных категорий предметного комплекса. На данном этапе целесообразным представляется обобщение имеющихся результатов раскопок объектов жужанского времени Монголии в контексте гораздо более представительных материалов, полученных в ходе раскопок памятников эпохи Великого переселения народов в других частях центрально-азиатского региона.
Предметный комплекс из объектов Монголии жужанского времени
Несмотря на немногочисленность памятников жужанского времени на территории Монголии, известные объекты содержат показательный инвентарь, позволяющий рассматривать возможности культурно-хронологической интерпретации объектов. Подробный анализ предметного комплек-
Рис. 4. Материалы из комплекса Талын гурван хэрэм (по: Очир, Анхбаяр, 2016, рис. 194-198).
Fig. 4. Materials from the Talyn Gurvan Herem complex (after: Ochir, Ankhbayar, 2016, fig. 194-198).
са каждого из памятников требует представления в отдельных публикациях. Учитывая ограниченный объем данной статьи, кратко изложим основные выводы, связанные с определением круга аналогий и датировкой наиболее выразительных изделий из обозначенных погребений.
Скальное погребение Урд Улаан Унээт включает редкие по сохранности предметы снаряжения, одежды и бытовой утвари, в том числе изделия, выполненные из органических материалов.
Железный колчанный крюк имеет поперечную прямую планку на язычке и щиток в виде сомкнутой овальной петли, вытянутой перпендикулярно основанию (рис. 5: 3). Подобные предметы получили наиболее широкое распространение в материалах некрополей булан-кобинской культуры Алтая, относящихся ко 2-й четверти I тыс. н. э. (Матренин, 2017, рис. 2). Кроме того, аналогии крюкам с поперечной планкой происходят из комплексов ГУ-У1 вв. н. э. - погребений бурхотуйской и дарасунской культур
Рис. 5. Предметный комплекс скального погребения Урд Улаан Унээт. Раскопки Ж. Баярсайхана, Т. ТYвшинжаргала. Фото Н.Н. Серегина.
Fig. 5. The inventory of the cave burial Urd Ulaan Uneet. Excavations by J. Bayarsaykhan, T. Tuvshinzhargal. Photo by N.N. Seregin.
Восточного Забайкалья, курумчин-ской культуры Прибайкалья, поздних сяньби Северного Китая, «кенколь-цев» Тянь-Шаня, джетыасарского населения Восточного Приаралья и др. (см. обзор: Матренин, 2017, с. 12-13).
Кожаный колчан имеет корпус в виде цилиндра-тубуса с «карманом» (щитком) в верхней части и стрелами, уложенными наконечниками вниз (рис. 5: 3). В происхождении и ранней истории распространения подобных изделий в Центральной Азии сохраняется много открытых вопросов.
Такие элементы снаряжения известны в предметном комплексе населения Алтая ГУ^ вв. н. э. (Матренин, 2017, с. 25-28). В результате «степного влияния» в конце V в. н. э. колчаны с «карманом» (правда, с берестяным корпусом) распространились у воинов Тоба Вэй (Бобров, Худяков, 2005, с. 111). Можно предположить, что использование подобных изделий в центрально-азиатском регионе связано с традициями материальной культуры кочевых племен, проживавших во владениях Жужанского каганата.
Рис. 6. Железное стремя из погребения комплекса Хох нуур (по: Турбат и др., 2016, с. 96).
Fig. 6. Iron stirrup from the burial of the Hoh Nuur complex (after: Turbat et al., 2016, p. 96).
Весьма показательным элементом инвентаря погребения Урд Улаан Унэ-эт является деревянное седло (рис. 5: 1). Детальный анализ этой находки, включая подробное описание особенностей изготовления предмета, заслуживает отдельной публикации. В настоящей работе лишь отметим, что, судя по имеющимся археологическим источникам, самые ранние модификации «жестких» седел с деревянными полками появляются в Восточной Азии в начале IV в. н. э. у сяньби (см. обзор: Комиссаров, Худяков, 2007). Ближайшие аналогии изделию из скального захоронения обнаружены в Восточном Туркестане в погребениях могильника Чжангунь-лук, датирующихся, судя по найденному в них инвентарю, IV-V вв. н. э. (Синьцзян-Уйгурский ..., 2003, рис. 2: 8; 10: 1-2; 15: 2). Похожие «жесткие» седла с полками без стремян,
датирующиеся 2-й пол. IV - началом V вв. н. э., найдены на Алтае (Тишкин, Мыльников, 2016, рис. 84-90). Можно предположить, что обозначенные изделия относятся к одной традиции, позже ставшей исходным прототипом для классического раннесредневеко-вого кочевнического седла со стременами.
Другим элементом конского снаряжения из скального погребения Урд Улаан Унээт являются удила и псалии (рис. 5: 4). Показательным признаком данного комплекта следует считать же -лезные скобы. Роговые псалии с таким вариантом оформления получили распространение только с середины VII в. н. э. (Тишкин, Серегин, 2011, с. 16). Находки из погребения Урд Улаан Унээт сочетают железные скобы с архаичной формой псалиев и, вероятно, демонстрируют более раннее появление таких уздечных комплектов.
Деревянный сосуд в виде кувшина (бокала) с ручкой (рис. 5: 2) обнаруживает точную аналогию в погребении 2-й пол. ^-У вв. н. э. на Алтае (Тишкин, Мыльников, 2016, рис. 70). Похожие изделия, но имеющие иные пропорции тулова, зафиксированы и в других комплексах обозначенного региона. Датирующего значения данные изделия не имеют. К тому же обнаружение их в археологических памятниках является большой редкостью, что затрудняет объективное представление о масштабах распространения подобных предметов.
Сложносоставной лук. Сохранилась длинная «М»-образная деревянная кибить, усиленная комплектом из семи роговых накладок (рис. 5: 6-7). Изделия такой конструкции широко применялись в азиатском регионе на протяжении II в. до н. э. - V в. н. э. Во 2-й пол. I тыс. н. э. их вытесняют луки
тюркской традиции, имеющие среднюю длину кибити и соответствующие накладки (Горбунов, 2006, с. 23-24). Учитывая особенности оформления роговых накладок, датировка изделия из комплекса Урд Улаан Унээт определяется рамками Ш-V вв. н. э.
Остальные категории инвентаря не являются информативными в плане культурно-хронологической атрибуции скального погребения. Предполагаемая датировка данного комплекса, подтверждаемая результатами радиоуглеродного анализа - середина IV -начало VI вв. н. э.
Материалы из разрушенного погребения Худгийн Хазан включают немногочисленные предметы, наиболее показательными из которых являются стремя, удила с псалиями, наконечник стрелы и пряжка.
Железное стремя (рис. 3: 1) относится к довольно редкой и показательной группе плоских пластинчатых изделий с Т-образной подножкой. Происхождение таких стремян связывается исследователями с сяньбий-скими племенами Северного Китая и относится к IV в. н. э. (Комиссаров, Худяков, 2007). Именно из этого центра происходило распространение подобных предметов, ставших одной из наиболее ярких новаций в материальной культуре кочевников в середине I тыс. н. э. Верхняя хронологическая граница бытования изделий такого типа определяется распространением традиции изготовления дужек из прута округлого сечения. В целом период существования в Центральной Азии ранних пластинчатых стремян с Т-образной подножкой, подобных находке из комплекса Худгийн Хазан, представляется возможным ограничить рамками 2-й пол. V-VI вв. н. э.
Железные удила с псалиями (рис. 3:
2). Удила имеют соединеннокольчатые звенья с петельчатыми окончаниями. Наличие дополнительных восьмерко-видных петель сближает данный образец с экземплярами из памятников Алтая жужанского и раннетюркско-го времени (Тишкин, Серегин, 2011, рис. 1: 3, 10-12). Весьма оригинальны железные вертикальные псалии в виде «стержня» из раскованного прута с цельной скобой. Аналогии подобным изделиям нам неизвестны. Вероятно, данные предметы являются своего рода «экспериментальными» образцами, не получившими широкого распространения.
Весьма редкой модификацией изделий является также железный наконечник стрелы с черешковым насадом, четырехгранным (ромбическим) в сечении пером шестиугольной формы и цилиндрическим упором (рис. 3:
3). Близкая аналогия данному изделию зафиксирована в арсенале корейских воинов Пэкчэ V в. н. э. (Эрдэнэ-Очир, 2011, с. 192-193, рис. 7: 14).
Железная пряжка (рис. 3: 4) с подвижным язычком без щитка с вогнутой квадратной рамкой не имеет узкой хронологии. Предварительно, учитывая немногочисленность подобных находок, представляется возможным рассматривать вогнутость боковых сторон квадратных рамок в качестве элемента оформления подвижноязыч-ковых пряжек ^^ вв. н. э.
Погребение Талын гурван хэрэм включает серию находок, из которых наиболее важными для интерпретации комплекса являются элементы сложносоставного лука, гривна и бляха-накладка.
Длинный сложносоставной лук (рис. 4: 1), усиленный комплектом из семи роговых накладок, может быть
отнесен к III-V вв. н. э. Он представляет собой местное развитие луков хуннуской военной традиции, отличаясь от образцов II в. до н. э. - I в. н. э., прежде всего, формой срединных боковых накладок. В целом данный элемент вооружения из погребения Талын гурван хэрэм наиболее близок изделиям из комплексов III-IV вв. н. э. Тянь-Шаня и Восточного Приаралья, а также из объектов 2-й пол. IV-V вв. н. э. Алтайской лесостепи (Кожомбер-диев, Худяков, 1987, рис. 1: 2, 5; Горбунов, 2006, рис. 4: 8-21).
Бронзовая гривна (рис. 4: 3). Гривны являлись достаточно распространенной категорией украшений у народов Азии в хуннуско-сяньбий-ско-жужанское время. В Средневековье мода на такие шейные украшения исчезает. Гривна из памятника Талын гурван хэрэм имеет пластинчатый щиток в центральной части, подобный по оформлению изделиям из памятников сяньби Внутренней Монголии и комплексов бурхотуйской культуры Восточного Забайкалья IV-VI вв. н. э. (Ковычев, 2012, рис. 5; Li et al., 2017, p. 896).
Золотая бляха-накладка (рис. 4: 4). Изделие представляет собой прямоугольную прорезную пластину из листового металла с декоративными прорезями, образующими растительный узор. Корпус украшен точечными вдавлениями. По углам пластины на нижней стороне крепились подвески сердцевидной формы. Бляха пришивалась к ремню через отверстия, расположенные по углам. Похожие бляхи с иной формой прорезей зафиксированы в материальной культуре когу-рё Кореи III-IV вв. н. э. (Zhang, 2004, fig. 4: 6-8; 6: 9; и др.).
Рассмотренная коллекция артефактов дает основания датировать погре-
бение комплекса Талын гурван хэрэм в рамках IV-V вв. н. э.
Сопроводительный инвентарь захоронения Барун-Хайрхан представлен наконечниками стрел (рис. 2: 2-5). Наиболее показательными в плане хронологии являются роговые (костяные) наконечники с выступающей втулкой бочонковид-ной формы с встроенной (цельной) свистункой (рис. 2: 2-3). Подобные изделия имеют ограниченный ареал распространения (Тишкин, Серегин, 2011, рис. 4: 17-18; Ковычев, 2012, с. 129; и др.). Судя по известным аналогиям, время активного использования таких наконечников у кочевников центрально-азиатского региона приходится на IV-VI вв. н. э. Остальные экземпляры имеют широкий период бытования в рамках I тыс. н. э. В целом комплекс Барун-Хайрхан может быть отнесен к концу III - началу VI вв. н. э.
Единственной показательной находкой из комплекса Хух нуур является железное стремя (рис. 6). Отличительной особенностью изделия, не характерного для памятников кочевников Центральной Азии, является непропорционально вытянутая шейка. Архаичная общая форма предмета сочетается с более поздним признаком -изготовлением вещи из прута под-квадратного сечения, в то время как наиболее ранние стремена были плоскими. Изделия с вытянутой шейкой характерны для когуреских и сяньбий-ских комплексов IV-V вв. н. э. (Комиссаров, Худяков, 2007, табл. 1-3).
Проблемы культурно-хронологической интерпретации комплексов Монголии жужанского времени
Погребальный обряд, зафиксированный в ходе исследования памятников Монголии жужанского време-
ни, демонстрирует высокую степень вариабельности показателей, учитывая единичный характер известных объектов. Скальное захоронение Урд Улаан Унээт, судя по имеющимся сведениям, представляет собой один из наиболее ранних комплексов подобного типа. Традиция погребения в скальном гроте получает распространение на территории Монголии на завершающем этапе тюркского периода, а также в развитом Средневековье (Серегин, 2018). Этнокультурная интерпретация таких объектов остается дискуссионной. Захоронения по обряду одиночной ингумации вытянуто на спине головой на запад и северо-запад в простых ямах без внутримогиль-ных конструкций (комплекс Баруун Хайрхан) получили распространение в погребальной практике сяньби Внутренней Монголии и Маньчжурии (Предварительное изучение..., 2004, рис. 6, 15, 18, 35, 38, 39; Могильник Саньдаовань, 2004, рис. 3-5, 7; и др.). То же самое можно сказать по поводу погребений в деревянных гробах с трупоположением по западному сектору с отклонением к северу (Талын гурван хэрэм) (Могильник Дундац-зин, 2004, рис. 3, 9, 16, 18; и др.). Захоронение умерших вытянуто на спине головой на север в простых ямах без дополнительных сооружений (Хох нуур) может рассматриваться в рамках сяньбийской традиции погребения в деревянных гробах, особенно популярной в конце НИ вв. н. э. (Могильник Дундацзин, 2004, рис. 3, 9, 16, 18; Предварительное изучение., 2004, рис. 2, 22, 31; и др.).
Предметный комплекс, обнаруженный в рассматриваемых погребениях,
отражает весьма широкие контакты населения Монголии жужанского времени в различных направлениях. Широкие аналогии имеются в памятниках кочевников Алтае-Саянского региона и Забайкалья, а также комплексах сяньби и когуре Восточной Азии. Кроме того, отчетливо выделяются западные связи, очевидно, демонстрирующие сложные миграционные процессы эпохи Великого переселения народов.
Датировка анализируемых комплексов определяется рамками IV-VI вв. н. э. с возможностью дальнейшей детализации хронологической позиции каждого объекта при условии накопления материалов жу-жанского времени. Имеющиеся результаты радиоуглеродного анализа подтверждают сделанные выводы.
В целом немногочисленные памятники Монголии жужанского времени отражают известный исторический контекст данного периода в истории страны. Можно предположить, что общество жужаней представляло собой неоднородный социум, включавший различные группы населения, характеризовавшиеся вариабельностью материальной и духовной культуры и на непродолжительное время объединенные в составе каганата. Вероятно, в ходе последующего расширения имеющейся источниковой базы станет возможным выделение конкретных традиций обрядовой практики каждой из групп и рассмотрение особенностей их происхождения и исторических судеб в процессах становления и эволюции общностей кочевников раннего Средневековья.
ЛИТЕРАТУРА
1. Батсух Д., Эрдэнэ Б., Энхбаяр Г., Тврбат Ц., Дюшен С., Николаева Д. Монгол-Францын хамтарсан «Тамир» теслийн 2015 оны хээрийн судалгааны ажлын YP дунгээс // Монголын археологи-2015 / Отв. ред. С. Чулуун. Улаанбаатар: Шинжлэх ухааны Академийн Туух, 2016. Т. 155-157.
2. Баярсайхан Ж., ТYвшинжаргал Т. Ховд аймгийн Мянгяд сумын нутаг «Урд Улаан Унээт» уулын дурсгал // Сяньби, Жужаны Yейн туух, соёлын судалгаа / Отв. ред. Ц. Одбаатар. Улаанбаатар: Монголын Yндэсний музей, 2018. Т. 106-117.
3. Баярсайхан Ж., ТYвшинжаргал Т., Баяндэлгэр Ч., Мщнх Л. Ховд аймгийн Мянгяд сумын нутаг «Урд Улаан Унээт» уулын дурсгал // Хадан гэрийн соёл / Отв. ред. Д. Сух-баатар. Улаанбаатар: Монголын Yндэсний музей, 2017. Т. 5-28.
4. Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Военное дело сяньбийских государств Северного Китая ^-УТ вв. н.э. // Военное дело номадов Центральной Азии в сяньбийскую эпоху / Отв. ред. Ю.С. Худяков. Новосибирск: Новосиб. ун-т, 2005. С. 80-199.
5. Горбунов В.В. Военное дело населения Алтая в Ш-Х^ вв. Ч. II: Наступательное вооружение (оружие). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. 232 с.
6. Ковычев Е.В. К истории ранних монголов в Забайкалье // Известия лаборатории древних технологий. Вып. 9 / Отв. ред. А.В. Харинский. Иркутск: Изд-во ИрГТУ 2012. С. 129-146.
7. Кожомбердиев И.К., Худяков Ю.С. Комплекс вооружения кенкольского воина // Военное дело древнего населения Северной Азии / Отв. ред. В.Е. Медведев, Ю.С. Худяков. Новосибирск: Наука, 1987. С. 75-106.
8. Комиссаров С.А., Худяков Ю.С. Еще раз о происхождении стремян: сяньбийский фактор // История и культура улуса Джучи / Отв. ред. И.М. Миргалеев. Казань: Фэн, 2007. С. 246-266.
9. Крадин Н.Н. Кочевники Евразии. Алматы: Дайк-Пресс, 2007. 416 с.
10. Матренин С.С. Снаряжение кочевников Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2017. 142 с.
11. Могильник Дундацзин // Открытие и исследование сяньбийских могильников во Внутренней Монголии / Отв. ред. Вэй Цзянь. Пекин: Кэсюэ яизбаньшэ, 2004. XVШ. С. 55-102 (на кит. яз).
12. Могильник Саньдаовань в аймаке Чаюхоуци // Открытие и исследование сяньбийских могильников во Внутренней Монголии / Отв. ред. Вэй Цзянь. Пекин: Кэсюэ яизбаньшэ, 2004. XVШ. С. 16-54 (на кит. яз.).
13. Монголын эртний туух. Боть Ш: Жужань. Улаанбаатар, 2017. 229 т.
14. Очир А., Анхбаяр Б. Жужаны уейн булш // Монголын эртний булш оршуулга / Отв. ред. С. Чулуун. Улаанбаатар: Шинжлэх ухааны Академийн Туух, 2016. Т. Ш. С. 190-195.
15. Предварительное изучение сяньбийских погребений Внутренней Монголии // Открытие и исследование сяньбийских могильников во Внутренней Монголии / Отв. ред. Вэй Цзянь. Пекин: Кэсюэ яизбаньшэ, 2004. XVШ. С. 211-272 (на кит. яз.).
16. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л.: Изд-во ЛГУ 1984. 175 с.
17. Серегин Н.Н. Скальные погребения Алтая и сопредельных территорий раннего средневековья: культурно-хронологическая и этносоциальная интерпретация // Поволжская археология. 2018. №2 (24). С. 41-51.
18. Синьцзян-Уйгурский автономный районный музей. Раскопки погребений третьего периода культуры могильника Чжагуньлука в 1998 году // Синьцзянское культурное наследие. 2003. № 1. С. 1-19 (на кит. яз.).
19. Тишкин А.А., Мыльников В.П. Деревообработка на Алтае во II в. до н.э. - V в. н.э. (по материалам памятников Яломан-П и Бош-Туу-!). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2016. 192 с.
20. Тишкин А.А., Серегин Н.Н. Предметный комплекс из памятников кызыл-таш-ского этапа тюркской культуры (2-я половина V - 1-я половина VI вв. н.э.): традиции и новации // Теория и практика археологических исследований / Отв. ред. А.А. Тишкин. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2011. Вып. 6. С. 14-32.
21. Тврбат Ц., Эрдэнэ-Очир Н., Батсух Д., Энхбаяр Г. «Монголчуудын угсаатны бурэлдэхуун ба монголчуудын угсаа гарлын цогц судалгаа» теслийн хYрээнд эрдэнэ
уул ба хех нуурт малтлага хийсэн тухай // Монголын археологи - 2015. Улаанбаатар: Шинжлэх ухааны Академийн Туух, 2016. С. 95-96.
22. Цэвэндорж Д., Баяр Д., Цэрэндагва Я., Очирхуяг Ц. Археология Монголии. Уланбаатар, 2008. 239 с.
23. Цэвэндорж Д., Цэрэндагва Я, Эрдэнэ-Очир Н. Санамсаргуй хондогдсон нэгэн булшны тухай // Туухийн сэтгуул. 2003. Т. IV. F. 2. Т. 23-28.
24. Эрдэнэ-Очир Н. Предметы вооружения трех древних государств Кореи из музея Сеульского национального университета // Археологийн судлал. 2011. XXXI.
C. 183-220.
25. Эрэгзэн Г., Ишцэрэн Л. Худгийн халзангийн олдворын холбогдох он цаг ба Жужаны археологийн дурсгалын судалгааны асуудалд // Археологийн судлал. 2014. Т. XXXIV С. 264-276.
26. Li J., Zhang Y., Zhao Y., Chen Y., Ochir A., Zhu H., Zhou Y. The genome of an ancient Rouran individual reveals an important paternal lineage in the Donghu population // American journal of physical anthropology. 2018. №4. P. 895-905.
27. Zhang X. Types and Relative Questions of Koguryo Iron Belt Decorations // Research of China's Frontier Archaeology. Beijing, 2004. P. 258-272 (на кит. яз.).
Информация об авторах:
Серегин Николай Николаевич, доктор исторических наук, заместитель проректора по научному и инновационному развитию. Алтайский государственный университет (г. Барнаул, Россия); nikolay-seregin@mail.ru
Матренин Сергей Сергеевич, кандидат исторических наук, доцент. Барнаульский юридический институт МВД России (г. Барнаул, Россия); matrenins@mail.ru
MONGOLIA IN ROURAN TIME: MAIN ASPECTS OF THE INTERPRETATION OF ARCHAEOLOGICAL MATERIALS
N.N. Seregin, S.S. Matrenin
The paper concerns the materials of Rouran time obtained during excavations in the territory of Mongolia. The authors present a review of the history of research and interpretation of the sites of the second half of the 4th - the first half of the 6th centuries located in different parts of the country. The characteristic of the accompanying inventory from the complexes of the Rouran time is concerned and the dating for each object is proposed. The authors establish that wide analogies to finds from the burials of Mongolia are found in the sites of the Altai-Sayan region and Transbaikalia, as well as in the Syanbi and Kogure complexes of East Asia. In addition, western connections are clearly distinguished, apparently demonstrating the processes of the Great Migration period. The funeral rite recorded during the study of objects of the Rouran time is characterized by a high degree of variability of indicators. In general, the available materials reflect the existence of a heterogeneous society, which included various groups of the population, for a short time united in the Rouran kaganate.
Keywords: archaeological sites, Rouran time, Mongolia, funeral rite, inventory, chronology, interpretation.
REFERENCES
1. Batsykh, D., Erdene, B., Enkhbayar, G., Terbat, Ts., Dyushen, S., Nikolaeva, D. 2016. In Chuluun, S. (ed.). Mongolyn arkheologi-2015 (Mongolian Archaeology-2015). Ulaanbaatar: Shinzhlekh ukhaany Akademiin Tyykh, 155-157 (in Mongolian).
2. Bayarsaikhan, Zh., TYvshinzhargal, T. 2018. In Odbaatar, Ts. (ed.). Syan'bi, Zhuzhany Yein tyYkh, soelyn sudalgaa (The Xianbei and Rourans: History and Culture). Ulaanbaatar: "National Museum of Mongolia" Publ., 106-117 (in Mongolian).
3. Bayarsaikhan, Zh., Tyvshinzhargal, T., Bayandelger, Ch., Mshchnkh, L. 2017. In Sukhbaatar,
D. (ed.). Khadan geriin soel (RockBurial Complexes). Ulaanbaatar: "National Museum of Mongolia" Publ., 5-28 (in Mongolian).
The generalization of information about the monuments of Mongolia of the Rouran period was funded by RFBR and MCESSM according to the research project №19-59-44013. The cultural and chronological interpretation of the analyzed materials was carried out within the framework of the Russian Science Foundation project №20-78-10037.
4. Bobrov, L. A., Khudyakov, Yu. S. 2005. In Khudyakov, Yu. S. (ed.). Voennoe delo nomadov Tsentral'noi Azii v syan'biiskuyu epokhu (Military Affairs of Central Asian Nomads in the Xianbei Period) Novosibirsk: Novosibirsk State University, 80-199 (in Russian).
5. Gorbunov, V. V. 2006. Voennoe delo naseleniya Altaya v III-XIV vv. Ch. II: Nastupatel'noe vooruzhenie (oruzhie). (Altai Population's Military Science in 3th - 4th Century A.D. Part II. Offensive weaponry (arms)). Barnaul: State University (in Russian).
6. Kovychev, E. V. 2012. In Kharinskiy, A. V. (ed.). Izvestiya laboratorii drevnikh tekhnologii (Reports of the Laboratory of Ancient Technologies) 9. Irkutsk: Irkutsk State Technological University Publ., 129-146 (in Russian).
7. Kozhomberdiev, I. K., Khudyakov, Yu. S. 1987. In Medvedev, V. E., Khudyakov, Yu. S. (eds.). Voennoe delo drevnego naseleniya Severnoy Azii (Military Arts of the Ancient Population of Northern Asia). Novosibirsk: "Nauka" Publ. 75-106 (in Russian).
8. Komissarov, S. A., Khudiakov, Yu. S. 2007. In Mirgaleev, I. M. (ed.). Istoriia i kul'tura ulusa Dzhuchi (History and Culture of the Ulus of Jochi). Kazan: "Fan" publ., 246-266 (in Russian).
9. Kradin, N. N. 2007. Kochevniki Evrazii (Nomads of Eurasia). Almaty: "Daik-Press" Publ. (in Russian).
10. Matrenin, S. S. 2017. Snaryazhenie kochevnikov Altaya II v. do n.e. - Vv. n.e. (Equipment of Altai Nomads (the 2nd Century BC - 5th Century AD)). Novosibirsk: Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences (in Russian).
11. Tszian', Vei (ed.). 2004. Otkrytie i issledovanie syan'biiskikh mogil'nikov vo Vnutrennei Mongolii (Discovery and Study of Xianbei Burial Grounds in Inner Mongolia) XVIII. Beijing: "Kesyue yaizban'she" Publ., 55-102 (in Chinese).
12. Tszian', Vei (ed.). 2004. Otkrytie i issledovanie syan'biiskikh mogil'nikov vo Vnutrennei Mongolii (Discovery and Study of Xianbei Burial Grounds in Inner Mongolia) XVIII. Beijing: "Kesyue yaizban'she" Publ., 16-54 (in Chinese).
13. 2017. Mongolyn ertnii tyykh Bot'III: Zhuzhan' (AncientHistory of Mongolia. Vol. 3: Rouran). Ulaanbaatar (in Mongolian).
14. Ochir, A., Ankhbayar, B. 2016. In Chuluun, S. (ed.). Mongol ertnii bulsh orshuulga (The Ancient Burial Sites of Mongolia) 3. Ulaanbaatar: "Shinzhlekh ukhaany Akademiin Tyykh" Publ., 190-195 (in Mongolian).
15. Tszian', Vei (ed.). 2004. Otkrytie i issledovanie syan'biiskikh mogil'nikov vo Vnutrennei Mongolii (Discovery and Study of Xianbei Burial Grounds in Inner Mongolia) XVIII. Beijing: "Kesyue yaizban'she" Publ., 211-272 (in Chinese).
16. Savinov, D. G. 1984. Narody Yuzhnoi Sibiri v drevnetyurkskuyu epokhu (Peoples of Southern Siberia in the Ancient Turkic Period). Leningrad: LSU Publ. (in Russian).
17. Seregin, N. N. 2018. In Povolzhskaya arkheologiya (Volga River Region Archaeology) 24 (2), 41-51 (in Russian).
18. 2003. In Sin'tszyanskoe kul'turnoe nasledie (Xinjiang Cultural Heritage) 1. 1-19 (in Chinese).
19. Tishkin, A. A., Mylnikov, V. P. 2016. Derevoobrabotka na Altae vo II v. do n.e. - Vv. n.e. (po materialam pamyatnikov Yaloman-II i Bosh-Tuu-I) (Woodworking in Altai in the 2nd Century B.C.-5thA.D. (Based on the Materials of the of the Yaloman-II andBosch-Tuu-IMonuments)). Barnaul: Altay University Publ. (in Russian).
20. Tishkin, A. A., Seregin, N. N. 2011. In Tishkin, A.A. (ed.). Teoriia i praktika arkheologicheskikh issledovanii (Theory and Practice of Archaeological Research) 6. Barnaul: Altai State University, 1432 (in Russian).
21. Terbat Ts., Erdene-Ochir N., BatsYkh D., Enkhbaiar G. 2016. In Chuluun, S. (ed.). Mongolyn arkheologi-2015 (Mongolian Archaeology-2015). Ulaanbaatar: Shinzhlekh ukhaany Akademiin TYYkh, 95-96 (in Mongolian).
22. Tsevendorzh, D., Bayar, D., Tserendagva, Ya., Ochirkhuyag, Ts. 2008. Arkheologiya Mongolii (Archaeology of Mongolia). Ulanbaatar (in Russian).
23. Tsevendorzh, D., Tserendagva, Ya, Erdene-Ochir, N. 2003. In Tuukhiin setguul (History magazine) 4 (2). 23-28 (in Mongolian).
24. Erdene-Ochir, N. 2011. InArkheologiin sudlal (ArchaeologicalInvestigations) XXXI. 183-220 (in Mongolian).
25. Eregzen, G., Ishtseren, L. In Arkheologiin sudlal (Archaeological Investigations) XXXIV 264-276 (in Mongolian).
26. Li, J., Zhang, Y., Zhao, Y., Chen, Y., Ochir, A., Zhu, H., Zhou, Y. 2018. In American journal of physical anthropology. No. 4. 895-905 (in English).
27. Zhang, X. 2004. In Research of China's Frontier Archaeology. Beijing, 258-272 (in China).
About the Authors:
Seregin Nikolai N. Doctor of of Historical Sciences. Deputy Vice-Rector, Altai State University, Lenin ave., 61, Barnaul, 656049, Russian Federation; nikolay-seregin@mail.ru
Matrenin Sergey S. Candidate of of Historical Sciences, Associate professor. Barnaul Law Institute, Chkalova st., 49, Barnaul, 656038, Russian Federation; matrenins@mail.ru
Статья принята в номер 01.12.2020 г.
