CC BY
76
торы контекстной реализации значений исследуемых лексем позволила решить поставленные в работе задачи по определению структурно-семантических особенностей глаголов данной ЛСГ и может быть использована для лексико-семан-тического анализа подобных групп слов и привести к выводам семасиологического анализа более общего плана.
Примечания
1. Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. C. 22.
2. Там же. C. 24.
3. Селиверстова О. Н. Компонентный анализ и его обоснование // Гипотеза в современной лингвистике / под общ. ред. Ю. С. Степанова и др. М.: Наука, 1980. С. 262-300.
4. Гинзбург Р. С. Значение слова и методика компонентного анализа // ИЯШ. 1978. № 5. C. 21-26.
5. Кузнецова Э. В. О путях выделения компонентов значения слов при описании ЛСГ // Актуальные проблемы лексикологии и лексикографии: тез. докл. 9 зон. конф. каф. др. рус. яз. Пермь, 1972. С. 259263.
6. Stewart M. The Last Enchantment. Harlow, Essex, 1998. C. 95.
7. Longman Dictionary of Contemporary English. Harlow, Essex, 1995. C. 107.
8. Nordhoff Ch. The Bounty Trilogy. London: Penguin Publishers, 2001. C. 32.
9. Stewart M. Thunder on the Right. Harlow, Essex, 2000. C. 94.
10. Collins Cobuild English Language Dictionary. London: Collins, 1993. C. 57.
11. Aldington R. Death of a Hero. Oxford: Claredon Press, 2002. C. 18.
12. Wilson M. My Brother, My Enemy. London: Penguin Publishers, 2001. C. 58.
13. Stewart M. Thunder on the Right. C. 145.
14. Tolkien J. R. R. The Lord of the Rings. The Fellowship of the Ring. Oxford: Claredon Press, 2002. C. 27.
15. Du Maurier, D. Frenchman's Creek. London: Penguin Publishers, 2002. C. 34.
16. Sillitoe A. Key to the Door. Springfield: Mass., 1986. C. 73.
17. Durrell G. The Whispering Land. London: Penguin Publishers, 2004. C. 89.
18. Ibid. C. 71.
УДК 81'37
С. А. Панкратова
МОМЕНТ ОЗАРЕНИЯ-ИНСАЙТА КАК ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ВЕРНОСТИ МЕТАФОРИЧЕСКОГО ВЫБОРА
Основным предметом статьи является момент озарения-инсайта как один из этапов подтверждения верности метафорического выбора. Рассматриваемый как в традиционном стилистически-риторическом, так и в современном когнитивном аспекте, момент озарения-инсайта обещает пролить свет на образно-интуитивные механизмы творческого мышления. Результатом осмысления этого важного познавательного механизма может явиться понимание новых способов описания концептуальных абстракций, выходящее за пределы сложившихся прото-типных метафорических моделей.
The main object of the article is the point of aha-reaction or insight as one of the ways to prove the correctness of the metaphoric choice. Being studied both in the traditional stylistically-rhetorical and the modern cognitive aspect, the moment of aha-reaction or insight promises to shed light on the image-based and intuitive mechanisms of creative thinking. As a result of this cognitive mechanism study, we can get the understanding of the new ways of to describe concepts, reaching out the traditional bounds of standard prototypical metaphoric models.
Ключевые слова: ассоциирование, когнитивная модель, критический рационализм, инсайт, интуиция, метафорический выбор, метафора.
Keywords: association, cognitive model, critical rationalism, insight, intuition, metaphoric choice, metaphor.
Предлагаемая вниманию читателя статья являет собой попытку исследования феномена метафоры в новом, необычном по сравнению с традиционными стилистически-риторическими функциями ракурсе. Метафора, а точнее, механизмы метафорического выбора рассматриваются как познавательный, эвристический механизм описания недостаточно познанных абстрактных концептов. Предметом обсуждения в данной статье является лишь один, но весьма значимый этап в процессе метафорического выбора - момент озарения-инсайта. Цель статьи состоит в том, чтобы на основании многочисленных научных и психологических данных показать роль интуиции и догадки в понимании феномена метафоры. Новизна статьи состоит в постановке проблемы озарения-инсайта как во многом не поддающегося непосредственному мысленному схватыванию механизма сознания и в попытке описать специфику этого процесса на основе интеграции но-
ПАНКРАТОВА Светлана Анатольевна - кандидат филологических наук, докторант кафедры английской филологии Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена © Панкратова С. А., 2009
вых (когнитивных) и прежних (семантических) подходов.
Степень разработанности избранной проблемы относительно неглубока, а труды, посвящён-ные изучению именно роли подсознательного, интуитивного в метафорическом выборе, практически отсутствуют. Это объясняется тем, что относительно недавно фундаментальная наука вышла на новый, когнитивный этап представлений о сущности метафоры. Прежде самая яркая из сторон метафоры, её образная, ассоциативная природа, заставляла считать её лишь незаменимым средством языковой выразительности. Возможно, по этой причине метафоре в течение долгого времени отводилась лишь второстепенная роль риторической фигуры, предназначенной для усиления воздействия на слушателей.
Такое отношение к метафоре имеет многовековую историю и уходит корнями в античность, когда учение о стиле и принципе подбора языковых средств подчинялось критериям ясности и понятности. Ясность, понимаемая как основное достоинство речи, обеспечивалась гармоничным соединением общеизвестных слов с возвышенными, в том числе и метафорами. В «Поэтике» Аристотель дает одно из первых определений метафоры, часто цитируемое в современных исследованиях: «Переносное слово (метафора) - это несвойственное имя, перенесенное с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии» [1]. Из определения видно, что в рамках классического подхода под термином метафора собирается большая часть тех языковых явлений, которые затем обозначатся термином троп - метонимия и синекдоха. Изучение языка у Аристотеля, отвечая общему духу того времени, когда язык не воспринимался как самостоятельный объект исследования, ограничивается поэтикой и риторикой. Соответственно, аристотелевские рассуждения связаны с метафорой как фигурой речи, компонентом стиля. О метафоре как о явлении языка и сознания Аристотель не говорит.
Тем не менее, именно в глубинах античной риторики зародился взгляд на метафору как на неотъемлемую часть языка. Мысль Аристотеля о том, что некоторые из соотносимых понятий не имеют постоянного имени, но и они могут именоваться по аналогии, нашла свое развитие в трудах Деметрия и Цицерона. Первый из них отмечал, что обиходная речь, являясь лучшей поставщицей метафор, почти все употребляет в переносном смысле: «...такие метафоры утвердились в языке, заняв место буквальных обозначений» [2]. Цицерон трактовал метафору как способ формирования недостающих языку значений, порожденный необходимостью и возникший под давлением бедноты и скудости словаря. Квин-тиллиан также отмечал, что, привнося в речь
нечто новое, до того в ней не содержавшееся, метафора содействует тому, чтобы ни один предмет не оставался без обозначения. Таким образом, как только метафора была осознана, выделена из ряда других явлений, возник вопрос о двойственности ее функциональной природы: быть номинативным средством языка и поэтической фигурой.
Из вышесказанного становится очевидно, что с самого начала изучение метафоры было сосредоточено на языковом результате глубинного когнитивного механизма ассоциирования. Внимание обращалось, прежде всего, на противоположность живых и мёртвых метафор - первые зафиксированы в словарях (окаменевшие, привычные, стертые, лексикализованные, языковые), а вторые функционируют в живой речи (яркие, образные, свежие, речевые). Становилось совершенно очевидно, что от разрешения этого вопроса зависит дельнейший ход исследований в области метафоры. И такой подход был предложен. Согласно новому подходу, языковая и художественная метафора могут рассматриваться как единый объект исследования, и по принципам семантических процессов между метафорой языковой и речевой нет непреодолимой границы [3].
В пользу нового подхода приводятся следующие аргументы. Для общеязыковой системы семантических связей приемлемы как языковые метафоры, основанные на объективированных ассоциативных связях, так и авторские (художественные) метафоры, содержащие черты индивидуального мировосприятия. Случайность художественной метафоры также имеет свои пределы, устанавливаемые ею отношения не выходят за рамки чувственно воспринимаемой действительности. Метафоры этого типа лишь более полно выявляют универсальный процесс симиляции, поиска сходного в общем и многообразном, который представляет собой один из базисных механизмов восприятия сознанием внешнего мира. Оригинальный субъективный образ, возникающий в сознании говорящего, основывается на том же механизме ассоциирования, который лежит в основе устоявшегося, отработанного узусом, общеязыкового фонда вторичных наименований. Авторская индивидуальность метафор тоже не абсолютна. Как справедливо отмечает В. Н. Те-лия, факты авторского словоупотребления представляют собой столь же неотъемлемое достояние живого языка, как и нормативно фиксированная сочетаемость слов [4]. С другой стороны, если языковая метафора анонимна и узуальна, то и художественная метафора, не всегда сохраняющая авторство, может считаться узуальной в том смысле, что одно и то же метафорическое словосочетание может встречаться в произведениях разных авторов.
В генетическом плане нельзя провести четкой грани между языковой и речевой метафорой еще потому, что последнюю в определенном смысле можно рассматривать как исходную стадию развития первой. Всякая языковая метафора в истоке своем творческий акт, суть которого состоит в том, что художник прослеживает и утверждает в метафоре то глубинное сродство вещей, которое еще не окрепло для формул. Но, попадая в оборот повседневной речи, метафора наталкивается на ограничения употребления, налагаемые функционально-стилевыми и коммуникативными характеристиками дискурса, под влиянием которых она быстро стирается и на общих правах входит в словарный состав языка. Всё вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что речевая и языковая метафоры представляют собой одно явление с точки зрения системно-языковой техники образования новых значений, они сходны по принципам семантических процессов, отражающих универсальные психологические закономерности, сферы их применения взаимопроницаемы.
О новой, концептуально моделирующей роли метафоры заговорили многие лингвисты. «Метафора не нужна практической речи, но она ей в то же время необходима, не нужна как идеология, но необходима как техника» [5]. Без метафоры не существовало бы ни лексики 'невидимых миров', обслуживающей мир идей, событий, процессов и абстрактных понятий, конструируемых человеком, ни зоны вторичных предикатов. И вот, как только в лингвистике было достигнуто новое видение метафоры, она, уже как языковой механизм, заинтересовала психологов, ней-ропсихологов, политиков, социальных инженеров. В ней стали видеть явление сознания, способное восполнить пробелы в процессе познания и интерпретации явлений действительности.
Так наметились основные контуры современного, процессуально-динамичного подхода к метафоре. Актуальными в наши дни стали проблемы метафорического выбора, совершаемого на глубинном уровне сознания. В предельно сжатом виде это вопросы: каковы методы и единицы измерения процессов сознания? Как и почему именно те или иные метафоры избирает человек? Является ли этот процесс творческим и в чём его критерии?
На все эти вопросы есть положительные ответы. К сожалению, заявленная в заглавии статьи тема не позволяет подробно останавливаться на каждом из них, однако считаю своим долгом хотя бы вкратце обрисовать те когнитивные инструменты, что работают в лаборатории по изучению метафоры. Ведущим методом когнитивной лингвистики стал концептуальный анализ. Это изучение смыслового наполнения концепта (его
синонимы и антонимы, родо-видовые отношения и отношения «часть-целое», ассоциации). Минимальной единицей репрезентации знаний в ког-нитивистике стал концепт. В когнитивной теории метафоры внимание обращено на принципиальную противоположность двух видов концептов. Это конкретный концепт (концепт, референтом которого является реально наблюдаемый и осязаемый материальный денотат) и абстрактный концепт (концепт, референтом которого является абстрактный, идеальный денотат).
Конкретные концепты, референтами которых являются материальные, реально наблюдаемые и осязаемые объекты и явления, хороши тем, что образны. Они как бы возвращают человека к его опыту общения с конкретным миром, напоминают о свойствах и качествах действительности, как бы осуществляя непосредственный контакт с ними. Абстрактные концепты, референтами которых являются абстрактные сущности и явления, не наглядны, значение их размыто, диффуз-но, а структура признаков нечёткая. Число абстрактных концептов со временем обогащается новыми понятиями 'пространство', 'вещество', 'энергия' и 'информация', но все они имеют нулевую степень образности.
Сам механизм метафорического выбора в том, что абстрактные сущности получают предметные параметры, это делает их более понятными человеку, вводит в антропометрическую парадигму [6]. Действительно, человек чувствует, что язык вооружил его звуками и словами и оттеснил от обилия всего того, что непосредственно может созерцать глаз, слышать ухо, ощупать рука. Метафорический выбор - это способ уйти от абстрактности языка, попытка восполнить потребность в сенсорных ощущениях хотя бы через языковую образность. Совершая метафорический выбор конкретных концептов для описания абстрактных, человек возвращается к опыту общения с живым миром, вспоминает о его свойствах, как бы осуществляет непосредственный контакт с вещами.
Механизмы метафорического выбора начинают работать, когда возникает чувство, что общепринятые метафоры неполно или неадекватно описывают тот или иной недостаточно познанный абстрактный концепт, а завершается весь процесс достраиванием когнитивной модели (в целях проверки верности избранной прототип-ной метафоры), а также моментом озарения-ин-сайта, на котором и хотелось бы остановиться подробнее.
Обращаясь к основной теме статьи, а именно к моменту озарения-инсайта как механизму подтверждения правильности метафорического выбора, отметим, что это сфера творческая, эмоциональная и во многом субъективная. Проблема-
ми творческого мышления занимается эвристика (греч. heurisko 'отыскивать, открывать'), различающая такие фазы творчества, как: 1) подготовка, 2) созревание идеи, 3) озарение и 4) проверка результатов [7]. Важную роль в процессе творчества (и метафорического выбора как его языковой разновидности) занимает интуиция, устремлённая от представления искомого в самых общих чертах через ощущение тождества (англ. coherence 'соответствие') ко всё более углубляющемуся чувству определённости [8]. Предполагается, что в результате метафорического выбора и построения целостной когнитивной модели должна наступить решающая фаза творческого мышления - момент озарения-инсайта. Это особо яркое состояние сознания, догадка, внезапное решение, подтверждающее правильность окончательного выбора той или иной когнитивной модели.
Критерием правильности метафорического выбора для того или иного индивида служит оптимальная полнота соположения концептуальных сфер, сопровождающаяся сильным эмоциональным всплеском [9]. При оптимальном совпадении параметров в пределах когнитивной модели включается ощущение озарения-инсайта (англ. aha-reaction), и поставленная творческая задача оказывается решённой [10].
Значительно варьируют мнения учёных о том, что служит пусковым моментом озарения-инсай-та. Одни считают его результатом простого суммирования информации до критического числа, как в теории семантического логогена мортона [11]. Другие ведущим к озарению-инсайту считают полноту интерполяции сополагаемых концептов и отношений в выстраиваемой когнитивной модели [12]. Третьи полагают, что озаре-нию-инсайту равносильно нахождение «ключевого» признака в процессах эвристического поиска [13]. Как отмечается в «Психологическом словаре» [14], «успешность интуитивного решения зависит не от выделения какого-то одного информативного признака, а от сложившейся в ходе поиска мозаики признаков, в которой данный необходимый признак может занимать различное место». В приведённых взглядах общим оказывается то, что именно целостное видение абстрактного концепта способствует возникновению чувства озарения-инсайта.
Ярким примером творческого озарения служит поиск и открытие сути концепта 'понимание' русским философом-герменевтом В. Розановым. Вот как он описывает это процесс: «Всё о понимании пропитано у меня соотношением зерна и из него вырастающего дерева, а в сущности просто - роста, живого роста. Растёт -кончено. Тогда за набивкой табаку у меня возникло: да на что Д. С. Милль выдумывал, сочи-
нял, какая цель у человека, когда я есмь "растущий" и мне надо знать: когда, куда, во что (дерево) я расту, выращиваюсь, а не что мне поставить ("искусственная вещь", "табуретка") перед собою. Вдруг - колокола, звон. "Пасха" - "Эврика, эврика!". Слово одно: потенция ("зерно") реализуется. Да теперь я долезу до неба. Всё здесь, в идее "потенция", "что растёт"» [15]. Показательным для момента метафорического оза-рения-инсайта здесь является и отрывисто-эмоциональная речь, момент переключения на другой предмет (набивка табаку), эксплицирован процесс достраивания естественной, биологической когнитивной модели.
Подводя итог вышесказанному, отметим, что метафорический выбор рассматривается в данной статье как творческое, нестандартное осмысление абстрактного концепта. Человек, осуществляющий метафорический выбор спонтанно-не-рефлективно, отказывается от других альтернатив, попадая в ловушку несвободы и зависимости от языковых стереотипов. Творчество в том, чтобы осознать бытующие в сознании и языке установки, шаблоны, стереотипы, тиражируемые, классические, ключевые метафоры. Они становятся человеку привычными до неразборчивости и употребляются по инерции. Творчество начинается тогда, когда, отталкиваясь от знакомого, человек ищет нестандартные, слабые импликации, личные, не запрограммированные традицией ассоциации.
Момент озарения-инсайта в таком ракурсе оказывается очень важным инструментом, он (вернее, его отсутствие в метафорическом выборе) помогает осознать, что традиционные метафоры неполны и недостаточны. Он подводит человека к мысли, что традиционные прототипные метафоры - это рутинное осмысление абстрактных концептов. Стремиться к преодолению готовых схем, уходить от метафорических стереотипов - значит то и дело сталкиваться с моментом озарения-инсайта. Тогда открывается простор постановке новых гипотез, новые возможности в осмыслении мира. Творческая свобода, таким образом, заключена не в самом наличии выбора, а в возможности проигнорировать стандартные схемы ассоциирования.
Практическая значимость поднимаемой в статье проблематики состоит в том, что благодаря изучению когнитивных механизмов метафорического выбора языковые проблемы оказываются непосредственно связанными с нуждами человека. «Задаваясь вопросом о том, как работает язык, мы одновременно задаём вопрос о том, как мы мыслим и чувствуем, как протекают все остальные типы деятельности человеческого сознания» [16]. Если корни теории метафоры в практике, плодами её может стать возросшее умение мыс-
Е. Н. Ковязина. Античная философия в зеркале метафор...
лить. Развитие мыслительных способностей (в том числе и метафорического выбора как их творческой стороны) жизненно необходимо каждому здравомыслящему индивиду нового тысячелетия, а полученные результаты могут найти применение в самых различных областях, начиная от создания систем искусственного интеллекта до архитектуры, рекламы, психодиагностики и обучения.
Примечания
1. Аристотель. Соч. в 4 т. М., 1976. С. 6.
2. Античные теории языка и стиля. М.; Л., 1936. С. 220.
3. Верли М. Общее литературоведение. М., 1957; Никитин М. В. О семантике метафоры // Вопросы языкознания. М., 1979. С. 14-20; Серль Дж. Метафора // Теория метафоры. М., 1990. С. 307-341.
4. Телия В. Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М., 1981. С. 12.
5. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990. С. 9.
6. Ульман С. Семантические универсалии // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1970. С. 253.
7. Wallace A. F. C. Culture and Personality. N. Y., 1960.
8. Аосский Н. О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995; Пономарёв Я. А. Психология творчества. М., 1973; Polany M. The Creative Imagination // The Concept of Creativity in Science and Art. London, 1981. P. 91-107.
9. Дункер К. Психология продуктивного творческого мышления // Психология мышления. М., 1965. С. 86-234; Creative thought: an investigation of conceptual structures and processes. Washington, 1997.
10. Wertheimer M. Productive thinking. N. Y.; L., 1959.
11. Jackson A, Morton J. Facilitation of auditory word recognition // Memory and Cognition. N. Y., 1984. P. 35-50.
12. Posner M. I., Fitts P. M. Human Performance. Belmont, 1967.
13. Косов Б. Б. Творческое мышление: его механизмы и факторы развития // Психологическое обозрение. М., 1996. С. 18-23; Пилипенко, Н. В. Научное открытие и его восприятие. М., 1971.
14. Психологический словарь / В. В. Давыдов, А. В. Запорожец, Б. Ф. Ломов и др. М., 1983. С. 240241.
15. Голлербах Э. Ф. В. В. Розанов. Жизнь и творчество. Пг., 1922. С. 14-15.
16. Ричардс А. А. Философия риторики // Теория метафоры. М., 1990. С. 47.
УДК 821.161.1
Е. Н. Ковязина
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ В ЗЕРКАЛЕ МЕТАФОР (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ В. ТАТАРКЕВИЧА «ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ»)
Данная статья рассматривает особенности концептуальной метафоры в философском дискурсе. Особый интерес вызывает исследование метафоры в её эвалюативном аспекте. На основании анализа контекстов употребления метафоры в труде известного польского историка философии Вл. Татарке-вича «История философии» была построена модель концептуальной метафоры. Были выявлены метафорические модели различной степени активности с целью описания эвалюации и определения наиболее ценных для субъекта дискурса сфер философского знания.
The aim of the article is to consider the problem of conceptual metaphor in the philosophic discourse. A significant research item to be investigated is the role of metaphor as a means of evaluating reality. A metaphoric model has been constructed on the basis of analyzing metaphoric contexts derived from the work of a well-known polish philosophic historian Vl. Tatarkevich. Variations in the activity rate of metaphoric models have been estimated to reveal the most evaluated and metaphorically-explored spheres of philosophic knowledge.
Ключевые слова: концептуальная метафора, метафорическая модель, философский дискурс.
Keywords: conceptual metaphor, metphor model, philosophic discourse.
Известно, что в современной науке неуклонно возрастает роль личностного аспекта в познании. Для антропоцентрической лингвистики наивысшую познавательную ценность представляет языковая личность, а также то, как она оперирует языком в процессе порождения и восприятия текста. Антропоцентрическое направление в науке немыслимо без таких понятий, как «концепт» и «дискурс». Концепт - это ментальная сущность, имеющая имя в языке и отражающая культурно-национальное представление индивида о мире [1]. Языковая личность использует хранящиеся в её сознании концепты в рече-мыслительной деятельности. Концепт не является непосредственной данностью, его формирование происходит опосредованно, через дискурс. Дискурс описывается в науке по-разному. Так, например, В. Г. Борботько считает, что «дискурс - это речемыслительный процесс, воспроизводящий и формирующий комплексные линг-
КОВЯЗИНА Елена Николаевна - преподаватель кафедры иностранных языков ГОУ ВПО «Пермская государственная медицинская академия им. ак. Е. А. Вагнера Росздрава» © Ковязина Е. Н., 2009
