CC BY
9Аркадий Ковельман (Москва) Ури Гершович (Иерусалим)
Молодые священники и ученики мудрецов (Бавли Назир и Тамид)*
«Ученики мудрецов умножают мир на земле, ибо сказано: "И все сыновья твои будут учениками Господа"» (Исайа 54: 13)
Вавилонский Талмуд, трактаты «Брахот», «Йевамот», «Назир», «Тамид», «Критот»
Слова, вынесенные в эпиграф этой статьи, играют в Талмуде особую роль. Мы встречаем их в пяти трактатах, каждый раз - в конце Гемары, в ее хатиме (аггадическом завершении). Есть ли в этих словах что-то помимо прославления творцов Талмуда? Ведь по теме трактаты различны: «Брахот» - о благословениях, «Йевамот» -о левиратном браке, «Назир» - об обете назирута, «Критот» - об «отсечении» от общины, «Тамид» - о постоянных жертвоприношениях. Если одинаковая концовка повторяется в столь разных трактатах, то легко приписать ей ритуальную роль, то есть отсутствие конкретного смысла, связи с контекстом. Кроме того, здесь можно спросить о роли аггады вообще: сопровождает ли аггада галаху как развлечение, увещевание и разъяснение (и тогда неважно, где данное изречение стоит), или же аггада сама по себе образует смысл и тему трактата (и тогда это изречение сообщает нам о трактате нечто очень важное)? В этой статье речь пойдет только о двух трактатах из пяти: о «Назире» и «Тамиде». Такое ограничение соответствует теме сборника - «Диалог поколений».
* А. Ковельман благодарит Русское общество друзей Еврейского университета в Иерусалиме за грант, предоставленный в январе 2009 г. для доработки этой статьи.
10
А. Ковельман, У. Гершович
* * *
Трактат «Назир» относится к разделу «Нашим» («Женщины»), что уже создает проблему: тема трактата не согласуется с темой раздела. Редакторы Талмуда (стаммаим) видели эту проблему и пытались ее решить. Поскольку Талмуд комментирует Мишну, то вопрос стоял так: почему трактат Мишны «Назир» оказался в разделе «Нашим»? В самом начале трактата Талмуда «Назир» (2а) Гемара объясняет резоны Мишны с помощью цитаты из Второзакония (24: 1). Во Второзаконии идет о соте, женщине, заподозренной в неверности: «/Если кто возьмет жену и станет ее мужем, то, /если она не найдет благоволения в глазах его, потому что он нашел в ней что-нибудь постыдное...» «Что же было причиной постыдного поведения женщины», - спрашивает Гемара? И отвечает: «Вино. Всякий, кто увидит соту во всем ее безобразии, принесет обет назирута - не пить вина».
Еще более сложные разъяснения мы встречаем в начале трактата «Сота» (2а). Гемара спрашивает: почему в Мишне трактат «Сота» следует за трактатом «Назир», хотя в Торе все наоборот: сначала излагаются законы о соте (Числ. 5: 11-31), а потом - законы о нази-ре (Числ. 6: 1-21)? Ответ таков: в трактате «Ктуббот» обсуждается обет (недер), который муж возлагает на жену. Поэтому трактат «Недарим» («Обеты») следует за трактатом «Ктуббот». Поскольку же в трактате «Назир» речь также идет об обетах (обет назирута), то «Назир» следует за «Недарим». Наконец, трактат «Сота» следует за «Назиром», поскольку «всякий, кто увидит соту во всем ее безобразии, принесет обет назирута - не пить вина».
Очевидно, Гемара знает два вида композиции: силлогистический и экзегетический. Силлогистическая композиция исходит из причинно-следственных связей, хотя эти связи трактуются довольно свободно. В экзегетической же композиции комментарий просто следует за комментируемым текстом, копирует его порядок (комментарий на второй стих после комментария на первый стих и т.д.). Эти два вида композиции Гемара не только знает, она о них рассказывает, ими она пытается объяснить логику Мишны и свою собственную. Однако структура Мишны - древнее, чем ее объяснение в Гемаре, хотя последняя и возводит это объяснение к редактору Мишны, самому рабби Иуде Князю. Все ли говорит нам Гемара о собственной
Молодые священники и ученики мудрецов
11
логике, не говоря уже о логике Мишны? Вполне ли она откровенна и вполне ли сознает себя?
В конце трактата Мишны «Назир» (в 5-м параграфе 9-й главы) мы читаем что-то очень невнятное о пророке Самуиле, который был
назиром:
Самуил был назиром, таково мнение р. Нехорая, ибо сказано (1 Самуил 1: 11): «И бритва (мора) на коснется головы его». Сказано о Самсоне (Судьи 13: 5): «И бритва (мора) /да не коснется головы его/» и сказано о Самуиле «И бритва...» Как бритва у Самсона означает назирут, так и бритва у Самуила означает назирут. Сказал р. Йосе: А разве «мора» не есть страх перед людьми? Сказал ему р. Нехорай: «А разве не сказано: (1 Самуил 16: 2) "И сказал Самуил: Как же я пойду? Ведь услышит Саул и убьет меня". И из этого видно, что мора (страх) перед людьми был у Самуила».
За видимой невнятностью - игра слов. Мишна нанизывает слова на слова, играет с созвучием: бритва - мора, и страх - мора. Назир Самуил не должен бриться (одно из требований назирута!), бритва (мора) не коснется головы его, но он испытывает страх (мора) перед людьми (перед царем Саулом). При этом разница в написании слова мора (с хей или с алеф на конце) игнорируется.
Талмуд («Назир» 66б) толкует это невнятное высказывание Мишны еще более невнятно, ссылаясь на пророка Исайю: «Ученики мудрецов умножают мир на земле, ибо сказано: "И все сыновья твои будут учениками Господа"». В чем смысл такого толкования? Мы поймем этот смысл, если продолжим читать цитату из пророка: «Правдою будешь утверждена, далека будешь от притеснения, ибо не будешь бояться. (тирай)» (Исайа 54: 14). Речь идет об Израиле, который изображен женщиной. Израиль будет свободен от притеснения и страха. Страх (мора) перед людьми не коснется Израиля, как бритва (мора) не коснется головы назира! Гемара отождествляет «учеников Господа», о которых говорит пророк, с «учениками мудрецов». Тем самым «ученики мудрецов» становятся чем-то большим, чем носители знания. Они выступают в роли коллективного мессии!
Ведь и вся 54-я глава Исайи, относимая обычно к Второисайе, носит мессианский характер. «Ликуй, бездетная, нерожавшая, разразись песней и веселись, не мучавшаяся родами, ибо сыновей покину-
12
А. Ковельман, У. Гершович
той больше будет, чем сыновей замужней. Не бойся, ибо не будешь постыжена; не смущайся. И все сыновья твои будут учениками Господа и много мира у сыновей твоих. Правдою будешь утверждена, далека будешь от притеснения, ибо не будешь бояться» (Исайя 54: 1-14).
В четвертой главе трактата «Назир» (29б) также есть смысловая связь между «учениками мудрецов» и назирутом. Здесь мы находим историю юного Ханины, которого отец решил сделать назиром и привел к раббану Гамлиэлю. Услышав мудрые слова мальчика, Гамлиэль поцеловал его в голову и сказал: «Я уверен, что он обязательно станет учителем (море) галахи в Израиле!» И действительно, вскоре он стал учить галаху (хораа) в Израиле. Очевидно, Гемара играет на созвучии слов «бритва» (мора), «учение» (хораа), «учитель» (море). Игра слов выражает мысль, уже известную нам по пятой главе того же трактата: ученики мудрецов - истинные назиры.
Нам представляется, что у трактата «Назир», кроме галахической темы (правила назирута), есть тема аггадическая, построенная на метафоре. Тема эта вполне соответствует разделу «Нашим» («Женщины»). Женщина это Израиль. Израиль же - сота, жена, подозреваемая в неверности. Бог на короткое время оставил ее, но возвращает к себе. И причина спасения - юные назиры, ученики мудрецов, назирут которых - не воздержание от вина и бритья волос, а учение. Можно сомневаться, была ли эта мысль заложена в Мишне, но Ге-мара делает ее явной.
Мотив страха (мора) звучит и во второй главе трактата «Недарим» (20а). Гемара ссылается на Исход 20: 17:
«/Сказал Моисей народу: не бойтесь (ал тирсу); Бог пришел, чтобы испытать вас/ и чтобы страх Его был пред лицом вашим». Это сказано о стыде. «Дабы вы не грешили». Это учит нас, что стыд ведет к страху (йира) перед грехом. Поэтому сказали: «Если человек стыдлив, это хороший знак для него». Другие же говорят: «Если человек стыдлив, нелегко ему впасть в грех. Если же нет у него стыда, наверняка отцы его не стояли у горы Синай».
Здесь уже перед нами не страх перед людьми, от которого Бог спасает. Здесь - страх перед Богом, спасающий от греха. В первой главе трактата «Недарим» (8б) схожая мысль приписывается пророку Малихии (3: 20):
Молодые священники и ученики мудрецов
13
О чем написано: «А для вас, боящихся имени Моего (ир'ей шеми), засияет солнце спасения, а на крыльях его - исцеление»? Это относится к тем, кто боится (йереин) произносить Имя Имен всуе.
Трактаты «Недарим» и «Назир» следуют один за другим, галахи-ческую основу обоих составляет тема обета. Но, наряду с галахиче-ской темой и галахическим единством, есть аггадическая тема и аг-гадическое единство. В обоих трактатах речь идет о «страхе». В одном случае это страх перед Богом, в другом - страх перед людьми. В «Недарим», где речь идет о страхе перед Богом, эта тема разворачивается «здесь и теперь», в моральной плоскости. В «Назире» же она переносится в метаисторию. Как завершение темы в конце трактата «Назир» появляются слова: «Ученики мудрецов умножают мир на земле, ибо сказано: "И все сыновья твои будут учениками Господа"».
* * *
В трактате «Тамид» роль и место этого изречения кажется еще более странными, чем в трактате «Назир». Джейкоб Ньюснер называет «Тамид» «обрубленным трактатом», поскольку Гемара здесь сопровождает меньше половины Мишны1. В первом параграфе четвертой главы Мишны «Тамид» речь идет о том, как располагать животное на жертвеннике. При этом упоминаются стороны света (север, юг, запад, восток). По очень далекой ассоциации Гемара отзывается на упоминание сторон света следующими словами:
Десять вопросов задал Александр Македонский старейшинам Южной Страны. Спросил их: «Что дальше: небо от земли или Восток от Запада?»
С этой ассоциации начинается «талмудический роман об Александре», один из шедевров еврейской позднеантичной словесности. Истоки романа хорошо изучены, параллели с Псевдо-Каллисфеном и другими античными авторами хорошо видны2. Здесь есть и рассказ об амазонках, которые живут в Африке. Чтобы добраться до этой страны, царь преодолевает Горы Тьмы. Завершается рассказ неудачной попыткой проникнуть в Эдем.
В пути остановился он у источника с водой, сел и начал есть хлеб. Была у него с собой соленая рыба. Он помыл ее, и ожила рыба. Воскликнул
14
А. Ковельман, У. Гершович
Александр: «Не из райского ли сада вода этого источника?». Рассказывают также, что он зачерпнул воды из источника и помыл лицо. Некоторые же утверждают, что он черпал воду, пока не пришел к входу в райский сад. Крикнул царь громким голосом: «Откройте мне ворота!». Ответили ему: «Вот врата Господни, /праведники входят в них/» (Пс. 118: 20). Тогда Александр сказал: «Я все-таки царь и чего-то стою. Дайте мне хотя бы малость». Дали ему череп. Взвесил Александр подарок, и оказался череп тяжелее всего золота и серебра в царской сокровищнице. Спросил царь у еврейских мудрецов: «Что это?» Ответили ему: «Это череп человека, глаза которого были ненасытны, и желаниям его не было предела». - «Чем вы это докажете?» Взяли мудрецы щепотку пыли, засыпали в глазницы черепа, и тот немедленно взлетел на весах. Ибо написано: «Как Шеол [царство мертвых] и погибель ненасытны, так и глаза человека ненасытны» (Прит. 27: 20).
Поскольку здесь упомянуты Горы Тьмы и Шеол, Гемара по ассоциации замечает:
Учили в доме учения р. Элиягу: геенна выше небесного свода. А некоторые говорят, что она находится за Горами Тьмы. Учил р. Хия: «Рядом с тем, кто изучает Тору ночью, находится Шехина, ведь сказано: "Вставай, вставай в ночи в начале каждой стражи, как воду изливай сердце свое пред Господом"» (Плач 2: 19). Сказал р. Эльазар б. Азарья: «Ученики мудрецов умножают мир на земле, ибо сказано: "И все сыновья твои будут учениками Господа и много мира у сыновей твоих"» (Исайя 54: 13).
По мнению Ньюснера, история Александра могла попасть в Талмуд ради этого нравоучительного заключения, ради того, чтобы показать превосходство Торы над греческой мудростью. Воплощением греческой мудрости как раз и являлся Александр. «Но в таком случае, - пишет Ньюснер, - эта история совершенно непропорциональна поставленной задаче. Поэтому нам приходится заключить, что данный тематический фрагмент ("Александр и еврейские мудрецы") не был частью репрезентации трактата Мишны или темы этого трактата в Гемаре»3. Иными словами, по мнению Ньюснера, история Александра оказалась в трактате Талмуда совершенно случайно (ассоциативно). Талмуд никак не выводит ее из Мишны и не соотносит ее с Мишной.
На наш взгляд, все обстоит как раз наоборот. Чтобы понять это, надо сравнить роман об Александре с началом Мишны «Тамид».
Молодые священники и ученики мудрецов
15
Трактат Мишны начинается с топографии ночной храмовой стражи и с маршрута молодого священника, осквернившемся ночным извержение семени (1: 1).
В трех местах священники стерегут Храм: в Палате Абтинаса, в Палате искр и в Палате очага. Палата Абтинаса и Палата искр были наверху. И молодые священники (ха-ровим) стерегли там. Палата очага была большая, крыта куполом и окружена каменными ступенями. Старики из священнических родов спали там. И в руках у них были ключи от Храмового двора. И ученики священников (пирхей кехуна) спали на подстилках, положенных на землю. Не спали в священных одеждах, но снимали их, сворачивали и подкладывали под голову. Накрывались же собственными накидками. Если с кем-то из них случалось ночное излияние семени, он выходил и спускался по подземному проходу вниз (а светильники горели с обеих сторон), пока не достигал палаты омовения. И там были очаг и Палата сидения славы. И вот какова была эта слава. Если находил, что Палата заперта, знал, что там есть кто-то. Если находил, что Палата открыта, знал, что там нет никого. Спускался и омывался. Поднимался, и вытирался, и грелся у очага. Возвращался и сидел с братьями священниками, пока не отпирали ворота. И тогда выходил и шел к себе /домой/.
Топография Талмуда перевернута, подобно картине мира в Божественной Комедии: надо спуститься в нижний лимб ада, чтобы приблизиться к чистилищу. Выше небесного свода и за Горами Тьмы находится геенна. Внизу - водоем, под которым - вход в Эдем. Если у Арриана Александр совершает анабасис (восхождение), то в Талмуде с царем происходит нечто противоположное - катабасис (спуск). Но точно также (сквозь тьму, разгоняемую факелами) спускается молодой священник, чтобы в конце пути найти водоем и храмовый сортир со странным названием: «Палата сидения славы». Название кисе шель кавод (сидение славы, трон славы) практически совпадает с кисе ха-кавод (сидение Славы), о котором рабби Элиэзер учил: «Хранятся души праведников под сидением Славы» («Шаб-бат» 152б). О храмовом сортире сказано: двери его закрыты, если в нем кто-то есть, и открыты, если никого нет. Александр, когда он достиг входа в Эдем, крикнул: «Откройте мне ворота!» Ответили ему: «Вот врата Господни, /праведники входят в них/» (Пс. 118: 20). Для Александра ворота оказались закрытыми. Души праведников хранятся под сидением Славы, но другим туда пути нет.
16
А. Ковельман, У. Гершович
В конце Гемары трактата «Тамид» мы видим известный стих из Плача Иеремии (2: 19): «Вставай, вставай в ночи в начале каждой стражи, как воду изливай сердце свое пред Господом». В начале же трактата Мишны «Тамид» речь идет о ночной страже буквально, о храмовой страже. Священники, которые сторожат Храм, спят, подложив под головы свои сакральные одежды (ризы), чтобы не повредить их. Этот жест имеет прямое соответствие в притче из трактата «Шаббат» (152б), которая разъясняет слова Екклесиаста (12: 7): «И прах вернется в землю, из которой и вышел, а дух вернется к Богу, который и дал его».
Верни дух Богу чистым, каким ты и получил его. Вот притча о царе, что роздал ризы свои рабам. Смышленые свернули ризы и сложили в сундук, глупцы же одели их и пошли к своему ремеслу. Со временем потребовал царь ризы обратно. Смышленые вернули отутюженными, глупцы - замаранными. Смышленым царь порадовался, на глупцов разгневался. О смышленых сказал: «Пусть вернут ризы в сокровищницу и идут с миром». О глупцах сказал: «Ризы их - в стирку, а их самих - в тюрьму!» Так и Святой, благословен Он, говорит о телах праведников: «Он отходит с миром, покоится на ложе своем» (Ис. 57: 2), - и о душах их: «Душа господина моего завязана в узле жизни» (Сам. I 25: 29). А о телах грешников: «Нет мира, - говорит Господь грешникам» (Ис. 48: 22), -и о душах их: «А души врагов твоих выбросит Он, как из пращи» (Сам. I 25: 29).
Ночная стража - не просто служба священников и левитов. Она имеет глубокий символический, эсхатологический смысл. Этот смысл становится ясен из трактата Мишны «Миддот», который следует в Мишне за трактатом «Тамид». Начало трактата Мишны «Миддот» (1: 1) совпадает с началом трактата «Тамид»: «В трех местах священники стерегут Храм: в Палате Абтинаса, в Палате искр и в Палате очага». Но далее тексты расходятся. Из второго параграфа первой главы трактата «Миддот» мы узнаем о «человеке Храмовой Горы». Это человек обходит все посты. Если он находит, что стражник не стоит на посту, то говорит ему: «Мир тебе». Если тот спит, человек Храмовой Горы бьет его своим посохом. И ему даже разрешено
4
поджечь накидку спящего .
Как не вспомнить притчи Иисуса о бодрствовании, кончающиеся угрозой плача и скрежета зубовного (Мф. 24: 36-51), или же требование бодрствовать, обращенное к ученикам в Гефсиманском саду?
Молодые священники и ученики мудрецов
17
Бодрствование ночной стражи явно имеет в виду и Талмуд, когда приводит цитату из Плача Иеремии «Вставай, вставай в ночи в начале каждой стражи». Один из самых известных мессианских текстов -пророчество Аввакума - гласит (2: 1-4): «На страже моей стоять буду.» Но для Талмуда бодрствование - ночное изучение Торы, обязанность учеников мудрецов, которые «умножают мир на земле». Стража молодых священников - метафора ночной учебы. Мир, о котором оповещает «человек Храмовой горы», - метафора мессианских времен. Но мир умножают и ученики мудрецов. Молодые священники - ха-ровим. «Умножают» - марбим. Ризы священников, сохраняемые в чистоте, - метафора готовности к мессианским временам.
Александр занимает в этой картине очень важное место. Это место ложного мессии. Чего стоит его заявление: «Я все-таки царь и чего-то стою»! Царь-помазанник это и есть мессия. Ризы священника (даже первосвященника) имеют к Александру прямое отношение. Они фигурируют в знаменитой истории о встрече царя с первосвященником. В трактате Талмуда «Тамид» (27б) вслед за рассказом Мишны о сбережении риз спящими священниками следует рассуждение Гемары о позволительности носить священническое облачение за пределами Храма. Мы приводим часть этого рассуждения в более полной версии трактата «Йома» (69а).
Нельзя носить священническое облачение за пределами Храма. Так ли это? Разве мы не учили, что двадцать пятого числа месяца тевет в день горы Гризим, запретный для оплакивания, в день, когда просили кутии у Александра Македонского разрушить Храм Бога нашего, и разрешение было дано им, и объявили Шимону Праведному об этом, разве не учили мы, что в этот день облачился он в священнические одежды и накинул священническое покрывало, и с ним знатнейшие из Израиля с факелами в руках. И всю ночь шли навстречу друг другу Александр и ку-тии с одной стороны, и Шимон Праведный со знатнейшими Израиля -с другой, пока не встал столп зари.
Чтобы оправдать поведение Шимона Праведного, вышедшего за пределы Храма в священнической одежде, приводится стих из псалма (119: 26): «Время действовать за Господа - они преступили Закон Твой». Гемара толкует это так: поскольку кутии (самаритяне) преступили Закон и создали смертельную угрозу Иерусалиму и Храму,
18
А. Ковельман, У. Гершович
следовало Закон нарушить, чтобы Иерусалим и Храм спасти. Но можно понимать и иначе: облачение в священнические одежды за пределами Храма есть признак парусии, прихода царя-помазанника, каковым и является Александр! За ироническим отношением Талмуда к македонскому владыке может стоять гораздо более уважительная традиция эпохи Второго Храма5.
Вновь мы находим метафору за галахой. Топография Храма, ночное нисхождение священника - все это темы метаистории. Они же отражены в рассказе об Александре. Между Мишной и Гемарой -игра смыслов. Гемара находится в диалоге с Мишной. Изречение об учениках мудрецов, умножающих мир, - важнейший элемент метафоры. Ученики мудрецов - молодые священники, стоящие на страже, но стража их иная и священство их иное. Ученики мудрецов -также и юные назиры, давшие обет. Но назирут их иной и обеты их иные. Обращаясь к ученикам мудрецов, Талмуд гостеприимно включает их в метаисторию.
Примечания
1 Neusner J. The Talmud of Babylonia: An Academic Commentary 35, Bavli Tractates Meilah and Tamid. Atlanta: Scholars Press, 1994. P. 144.
2 См.: Гершович У., Ковельман А.Б. Александр Македонский и еврейские мудрецы // Восточная коллекция: Журнал для всех, кому интересен Восток. 2 (17). (Лето 2004). С. 42-51.
3 Neusner J. Op. cit. P. 144.
4 Это лемма трактата Мишны «Миддот» процитирована в Гемаре «Тамид» 27б.
5 Существует довольно много исследований рассказов об Александре в Талмуде и у Иосифа Флавия. Удивительным образом, хотя парусия узнана в эпизоде прихода Александра в Иерусалим, мессианство Александра, связь мессианства с одеждой первосвященника не рассматриваются. См.: Delling G. Alexander der Grosse als Bekenner des jüdischen Gottesglauben // Journal for the Study of Judaism 12,1 (1981). P. 1-51; Goldstein J.A. Alexander and the Jews // Proceedings -American Academy for Jewish Research 59 (1993). P. 59-101; Freund R.A. Alexander Macedon and Antoninus: two Greco-Roman heroes of the rabbis // Studies in Jewish Civilization 6 (1995). P. 19-72; Gnuse R.K. Spilt water - tales of David (2 Sam 23,13-17) and Alexander (Arrian, "Anabasis of Alexander" 6.26.1-3) // Scandinavian Journal of the Old Testament 12,2 (1998). P. 233-248; Kim Tae Hun. The dream of Alexander in Josephus "Ant." 11.325-39 // Journal for the Study of Judaism 34,4 (2003). P. 425-442; Fletcher-Louis Crispin H.T. Alexander the Great's worship of the high priest // Early Jewish and Christian Monotheism (2004). P. 71-102; Amitay O. The story of Gviha Ben-Psisa and Alexander the Great // Journal for the Study of the Pseudepigrapha 16,1 (2006). P. 61-74.
