CC BY
246
Ю. В. Матвеева
«МОЛОДЫЕ» ПИСАТЕЛИ ПЕРВОЙ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ:
К ВОПРОСУ ПОКОЛЕНЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ
Статья посвящена истории мировоззренческой и эстетической идентификации литературного поколения «сыновей» первой русской эмиграции, тому, как формировался и осознавался термин «незамеченное поколение» - сначала самими бывшими младоэмигрантами, потом их исследователями и интерпретаторами, нынешними историками литературы.
Ключевые слова: первая русская эмиграция, «незамеченное поколение», поколенческая идентификация.
В этой небольшой статье речь пойдет о поколении русских писателей, родившихся в самом конце Х1Х - в первом десятилетии ХХ столетия, в отроческом или юношеском возрасте переживших отъезд из России и оказавшихся за рубежом. Еще точнее, предмет нашего размышления - возникший на рубеже 1920-х-30-х годов и актуальный по сию пору вопрос о том, насколько понятие «литературного поколения» может быть в данном случае применимо и адекватно.
Ко второй половине 1920-х годов, пройдя тяжелейший период «приживления» и адаптации, который включал не только Кембридж и Сорбонну, но и галлиполийские лагеря, французские заводы, немецкие каменоломни, поколение эмигрантских «сыновей» активно вошло в литературу, заставило говорить и спорить о себе. С этого времени началось его творческое самоопределение. Началось с оппозиции по отношению к старшим - стремления создавать свои литературные издания («Воля России», «Числа», «Новый Дом», «Новый Корабль», «Новоселье»), кружки и объединения («Палата поэтов», «Через», «Кочевье», «Перекресток», «Круг», «Скит поэтов»), творческие союзы (самый значительный из них - Союз молодых писателей и журналистов, созданный в 1925 году). Середина 1930-х годов была ознаменована масштабной журнально-газетной дискуссией о литературных достижениях молодых эмигрантских писателей1, что само по себе означало, конечно, только одно - то, что «сыновья» эмиграции достигли в это время творческой зрелости, творческого самоутверждения. 1950-60-е годы стали временем мемуарной, философской, историко-литературной рефлексии, когда споры сменились аналитическими обобщениями, а сам образ поколения окончательно оформился, обретя поэтическую выразительность и эпический масштаб.
Одной из первых в этом ряду была книга воспоминаний Ю. Терапиано «Встречи» (1953) [29], где образ «младшего поколения» как такового еще не вырисовывается отчетливо, не является самостоятельной темой анализа и размышлений, однако «блистательный Монпарнас» и его герои занимают вполне определенное и, пожалуй, центральное место. Обращается Терапиано к судьбам Б. Поплавского и А. Штейгера, Ю. Мандельштама и Ю. Фельзена, И. Кнорринг и Б. Вильде, подробно воспроизводит атмосферу 20-х-начала 30-х годов, когда «на Монпарнасе вырабатывалось и создавалось то новое поэтическое мироощущение, которое выявилось потом под именем «парижской ноты» [30. С. 81].
Каким было это «новое поэтическое мироощущение», чем оно вдохновлялось и что его питало, в своей книге «Одиночество и свобода» в 1955 году сформулировал Г. Адамович [1]. Вписав литературную молодежь в общекультурное пространство Зарубежья, Адамович, вместе с тем, выделил ее в качестве особой, в своем роде уникальной человеческой общности.
В 1956 году появилась книга В. Варшавского «Незамеченное поколение» [6], истинное значение которой прояснилось, к сожалению, лишь тогда, когда жизнь поколения, к которому принадлежал автор, окончательно завершилась и отошла в историю. Варшавский ее структурировал и описал, но главное, дал своему поколению имя - такое, с которым оно обрело новый историколитературный статус, а вместе с ним и свою легенду. Кроме того, в главах своей книги Варшавский выстраивает хронологическую вертикаль сквозь толщу русской и европейской истории, пытаясь соотнести жизнь своего поколения с судьбами Радищева и декабристов, Гоголя и Белинского, Герцена и славянофилов,
В. Соловьева и античных философов, Бергсона, Декарта и даже Христа. Именно с подачи Варшавского термин «незамеченное поколение» вошел в историколитературный лексикон, а со временем стал употребляться наряду с известным термином «потерянное поколение».
В этом же 1956 году вышла монография Г. Струве «Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы» [27], где поколенческий принцип систематизации оказался главенствующим. И в первой, и во второй частях этого фундаментального труда имена эмигрантских прозаиков и поэтов сгруппированы по их возрастной принадлежности.
Двумя книгами Н. Оцупа («Литературные очерки» и «Современники» [23],
[24]) ознаменовался 1961 год. И первая, и вторая книга являются собранием очерков, тема которых - творчество любимых Оцупом поэтов (Тютчева, Пушкина), творчество поэтов-современников (Гумилева, Блока, Маяковского, Пастернака, Белого), а также - сложные и неоднозначные культурные процессы, которые отразились в литературе советской и эмигрантской. При этом и в том, и в другом сборнике центральное место занимают главы, связанные с альманахом «Числа». В «Литературных очерках» это главы «В защиту одного литературного манифеста» и «Персонализм как явление литературы», в «Современниках» - «Рецензии о “Числах”» и «Вступление к “Числам”». Тридцать лет спустя с момента выхода первой книжки «Чисел», атмосфера этого издания, мировоззренческая установка его редактора, вызванный журналом культурный резонанс - все это вновь оживает, переходя на глазах читателя из сферы литературной жизни в литературную историю.
Свою корректуру в образ поколения внесли мемуарно-биографические тексты И. Одоевцевой [22], Н. Берберовой [4], З. Шаховской, Р. Гуля [11], А. Седых [26], А. Бахраха [3], В. Яновского [35]- очень субъективные, очень разные, но содержащие огромное количество фактических данных, свидетельств, оценок.
Во многом благодаря появлению вышеназванных источников к 1990-м годам стало очевидно, что в русской словесности, да и во всей русской культуре ХХ века, состоялся такой феномен, как литературное творчество младоэмигрантов, имеющий свой собственный ментальный смысл и свои собственные качественные характеристики - психологические, морально-этические, эстетические.
Кроме того, к концу ХХ - началу ХХ1 столетия, в эпоху стремительно нарастающей языковой и культурной интеграции жизненный и творческий опыт эмигрантских «сыновей» оказался неожиданно созвучен теперь уже и нашей современности, по-новому востребован читателями, художниками, культурой в це-
лом. Его «узнавание» способно многое дать. Не случайно вполне конкретные, казалось бы, темы историко-литературных исследований все чаще превращаются в масштабный разговор о «незамеченном» поколении. В качестве примера можно вспомнить опубликованную в журнале «Литературное обозрение» подборку материалов, посвященных журналу «Числа» [9], а на самом деле впервые разыгравших тему «младшего» поколения русской эмиграции. Можно вспомнить и состоявшуюся в декабре 2003 года в Москве конференцию, посвященную 100-летию Гайто Газданова, которая совершенно естественно превратилась, как высказался один из ее участников В. Хазан, в дискуссию о «поэтике поколения» .
Если говорить о степени изученности этого феномена в современном литературоведении, то помимо исследований об отдельных его представителях (Н. Берберовой, Г. Газданове, Д. Кнуте В. Набокове, Б. Поплавском, В. Яновском,), помимо работ, посвященных в целом эмигрантологии, или же, конкретно, «парижской ноте»3, журналу «Числа»4, за последние годы появились две монографии, где литературное творчество «:сыновей» эмиграции стало предметом системного анализа. Это труд канадского слависта Леонида Ливака «Как это делалось в Париже: русская эмигрантская литература и французский модернизм» [36] и книга нашей соотечественницы Ирины Каспэ «Искусство отсутствовать: Незамеченное поколение русской литературы» [14]. С этими работами, безусловно, нельзя не считаться, однако и в первом, и во втором случае мы имеем дело не столько с анализом творчества, сколько с анализом литературной жизни, литературного быта, анализом поведенческих и творческих стратегий, которые, по мнению авторов, создали только иллюзию «незамеченности», своеобразный поколенческий миф. Взамен созданного «сыновьями» образа поколения «отчужденных» (З. Шаховская), поколения «из пролета эпох» (Г. Газданов), поколения «неудачников» (Н. Берберова), поколения «обнаженной совести» (Ю. Терапиано) Л. Ливак, как пишет Т. Красавченко, «создает миф об “удачливых”, “счастливых” русских младоэмигран-тах» [17. С. 143-152]. Рассматривая «ключевую роль» французских источников для развития «младшего поколения» эмигрантских авторов, Л. Ливак приходит к заключению, что литературная деятельность младоэмигрантов превратилась в литературу «противоизгнания», которая смогла пеобразовать эмигрантские потери в эстетическую выгоду [36. С. 206-207].
Во многом солидаризируется с позицией Л. Ливака И. Каспэ, которая пишет, что поколение вообще есть «предельно размытый мерцающий конструкт» [14.
С. 44], что коллективный образ «литературного поколения, возникшего в послереволюционной эмиграции» «может обозначаться по-разному, но всегда расплывчато, при помощи соотносительных дефиниций» [14. С. 8]. Собственную задачу исследовательница видит в том, чтобы «выяснить», «как конструировалось “поколение” и как конструировалась его “незамеченность”» [14. С. 9], «как размечалось литературное пространство, скрывающееся за авторитетной риторикой “сохранения России”, и каким образом разыгрывался в нем сюжет “смены поколений”, появления “молодых эмигрантских литераторов”» [14. С. 30]. Вслед за Л. Ливаком И. Каспэ ставит под вопрос сформулированное В. Варшавским определение «незамеченное поколение»: «:...за сюжетом неуспешного поколения скрывается вполне достижимый успех, в мангеймовском понимании этого слова <...> Узкому кругу писателей, поэтов и критиков удается сделать риторику неудачи одним из доминирующих языков эмигрантского сообщества - и с ее помощью решать проблемы распределения позиций в литературном пространстве <.> Найденная формула успеха может бесконечно варьироваться, всякий раз за-
ново переопределяя границы поколения, но сохраняя его основной стержень - образ всепобеждающей неудачи.» [14. С. 82-83].
При всем уважении и любопытстве к подобным устремлениям сломать стереотипы и дать новую интерпретацию уже, казалось бы, вошедшему в историколитературный обиход явлению, такая точка зрения совсем не кажется бесспорной. Не случайно монография Л. Ливака, написанная по-английски, вызвала в среде русских исследователей критическую реакцию, о чем говорят последовавшие рецензии и статьи Н. Мельникова [21. С. 313-323], Т. Красавченко [17. С. 143-152], В. Земскова [13. С. 7-15]. В качестве полемического отклика на работу И. Каспэ приведем суждение М. Васильевой, которая справедливо замечает, что «претендующая стать первым в России комплексным исследованием, посвященным младоэмигра-ции» книга И. Каспэ сделала предметом изучения литературные стратегии “незамеченного поколения”, оставив за рамками исторический контекст» [8. С. 44].
Действительно, факт существования «незамеченного поколения» со всем его онтологическим и эстетическим своеобразием, думается, вряд ли стоит подвергать сомнению. Нельзя сомневаться и в искренности конкретных самооценок, заслуживающих прежде всего не критического переосмысления, а человеческого и исследовательского доверия. В общеевропейском «литературном климате времени» [2. С. 260], от которого, как известно, не свободен никто, «молодым» эмигрантским художникам все же удалось - и это очевидно - создать свою микроклиматическую зону. Несмотря на бурную и весьма напряженную литературную жизнь, отмеченную точками личностного и группового противостояния, возникающими спорами, откровенными конфликтами и замаскированным неприятием5, несмотря на разность литературных заслуг и степеней известности, несмотря на громадное влияние других языков и культур, молодые художники первой русской эмиграции представляли собой именно особую, внутренне спаянную общность, у которой был свой движущий импульс. И, конечно, не метрические данные, не игровые стратегии, не принадлежность к той или иной творческой группировке, не степень адаптации во французской или американской культуре, а общность жизненного опыта и душевных переживаний этот импульс сформировали. Реконструировать же универсалии, объективно присущие поколению младоэмигрантов, невозможно без учета того своеобразного литературного наследия, которое этим поколением создано. И если подлинное бытие творца надлежит искать в самом его творчестве, в глубине его образной системы, неизбежно требующей истолкования, то и поколенческое сознание можно хотя бы отчасти восстановить, собирая те смыслы, которые, как писал М. Бахтин, всегда «разделены между голосами». Чтобы соединить эти разделенные голоса, необходимо прочесть и проанализировать художественные, автодокументальные и публицистические тексты, принадлежащие авторам интересующей нас генерации, на предмет наличия в них общих мотивно-тематических связей, объединяющих моментов поэтики и стилистики, указывающих на психобиографическую общность их создателей.
Примечания
1. Подробно дискуссия о «молодой» эмигрантской литературе рассматривается в работах Г. Струве [27. С. 159-164], Т. Ворониной [10. С. 152-184], О. Демидовой [12. С. 161-172], С. Федякина [32. С. 19-28].
2. Конференция «Гайто Газданов и “незамеченное поколение”: писатель на пересечении традиций и культур» состоялась 3-4 декабря 2003 г. в ИНИОН РАН и Библиотеке-фонде «Русское Зарубежье».
3. Имеются в виду работы В. Крейда [18. С. 175-188; 19. С. 5-30], К. Ратникова
[25], Ф. Федорова [33], Т. Буслаковой [5. С. 90-101].
4. См. ст. М. Васильевой [7. С. 63-69], С. Федякина [31. С. 65-96].
5. Общеизвестно противостояние берлинца В. Сирина и его парижских сверстников, группировавшихся вокруг журнала «Числа», а также разногласия среди последователей В. Ходасевича и Г. Адамовича. См. об этом работы Ю. Терапиано [28. С. 111-124], О. Коростелева, С. Федякина [15. С. 204-208], Н. Мельникова [20. С. 73-81],
0. Коростелева [16. С. 282-292], М. Швабрина [34. С. 34—41]. В качестве «одной из самых устойчивых форм эмигрантского быта» рассматривает литературную полемику, в том числе и ту, о которой идет речь, О. Демидова [12. С. 172-197].
Список литературы
1. Адамович, Г. Одиночество и свобода /Г. Адамович. - Нью-Йорк, 1955.
2. Анастасьев, Н. Владимир Набоков. Одинокий король / Н. Анастасьев. -М., 2002.
3. Бахрах, А. По памяти, по записям. Литературные портреты / А. Бахрах. - Париж, 1980.
4. Берберова, Н. Курсив мой : Автобиография / Н. Берберова. - М., 1996.
5. Буслакова, Т. Парижская «нота» в русской литературе : взгляд критики / Т. Буслакова // Русская культура ХХ века на родине и в эмиграции. Имена. Проблемы. Факты. - М., 2000.
6. Варшавский, В. Незамеченное поколение / В. Варшавский. - Нью-Йорк, 1956.
7. Васильева, М. Неудачи «Чисел» / М. Васильева // Лит. обозрение. - 1996. - № 2.
8. Васильева, М. К проблеме «незамеченного поколения» во французской литературе / М. Васильева // Русские писатели в Париже : Взгляд на французскую литературу : 1920-1940. - М., 2007.
9. Вокруг «Чисел» // Лит. обозрение. - 1996. - № 2.
10. Воронина, Т. Спор о молодой эмигрантской литературе / Т. Воронина // Рос. литературовед. журнал. - 1993. - № 2.
11. Гуль, Р. Я унес Россию : Апология эмиграции. В 3 т. / Р. Гуль. - М., 2001.
12. Демидова, О. Метаморфозы в изгнании : Литературный быт русского зарубежья / О. Демидова. - СПб., 2003.
13. Земсков, В. Писатели цивилизационного «промежутка» : Газданов, Набоков и другие / В. Земсков // Гайто Газданов и «незамеченное поколение» : писатель на пересечении традиций и культур. - М., 2005.
14. Каспэ, И. Искусство отсутствовать : Незамеченное поколение русской литературы / И. Каспэ. - М., 2005.
15. Коростелев, О. Полемика Г. В. Адамовича и В. Ф. Ходасевича (1927-1937) / О. Коростелев, С. Федякин // Рос. литературовед. журнал. - 1994. - № 1.
16. Коростелев, О. Георгий Адамович, Владислав Ходасевич и молодые поэты эмиграции : Реплика к старому спору о влияниях / О. Коростелев // Рос. литературовед. журнал. - 1997. - № 11.
17. Красавченко, Т. [Б. н.] / Т. Красавченко // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная лит. : Реферативный журнал. - Сер. 3, Философия. -М., 2005. - № 2. - Реф. кн. : Livak, L. How it was done in Paris : Russian emigre writers and french modernism / L. Livak. - Madison, 2003.
18. Крейд, В. Парижская нота и «Розы» Георгия Иванова / В. Крейд // Культура рос. Зарубежья. - М., 1995.
19. Крейд, В. «В линиях нотной страницы...» / В. Крейд // В Россию ветром строчки занесет. : Поэты «парижской ноты». - М., 2003.
20. Мельников, Н. «До последней капли чернил.» : Владимир Набоков и «Числа» / Н. Мельников // Лит. обозрение. - 1996. - № 2.
21. Мельников, Н. Как это делалось в Торонто / Н. Мельников // Вопр. лит. -2004. - № 5/6 (июль-авг).
22. Одоевцева, И. На берегах Сены / И. Одоевцева. - Париж, 1983.
23. Оцуп, Н. Литературные очерки / Н. Оцуп. - Париж, 1961.
24. Оцуп, Н. Современники / Н. Оцуп. - Париж, 1961.
25. Ратников, К. «Парижская нота» в поэзии русского зарубежья / К. Ратников. -Челябинск, 1998.
26. Седых, А. Далекие - близкие / А. Седых. - Нью-Йорк, 1979.
27. Струве, Г. Спор о молодой эмигрантской литературе / Г. Струве // Русская литература в изгнании. - Париж ; М., 1996.
28. Терапиано, Ю. Об одной литературной войне / Ю. Терапиано // Терапиано, Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974) / Ю. Терапиано. -Париж ; Нью-Йорк, 1987.
29. Терапиано, Ю. Встречи / Ю. Терапиано. - Нью-Йорк, 1953.
30. Терапиано, Ю. Встречи : 1926-1971 / Ю. Терапиано. - М., 2002.
31. Федякин, С. Искусство рецензии в «Числах» и «Опытах» / С. Федякин // Литературовед. журнал. - 2003. - № 17.
32. Федякин, С. Полемика о молодом поколении в контексте литературы русского Зарубежья / С. Федякин // Русское Зарубежье : приглашение к диалогу : сб. науч. тр. - Калининград, 2004.
33. Федоров, Ф. Поэзия первой русской эмиграции : младшее поколение / Ф. Федоров // Русская литература первой трети ХХ века в контексте мировой культуры : материалы I Междунар. летней филол. шк. - Екатеринбург, 1998.
34. Швабрин, М. Полемика Владимира Набокова и писателей «Парижской ноты» / М. Швабрин // Набоковский вестник. - СПб., 1999 - Вып. 4.
35. Яновский, В. Поля Елисейские : Книга памяти / В. Яновский. - Нью-Йорк, 1983.
36. Livak, L. How it was done in Paris : Russian emigre writers and french modernism / L. Livak. - Madison, 2003.
А. А. Миронова
СРЕДСТВА АВТОРИЗАЦИИ И АДРЕСАЦИИ В РЕКЛАМНЫХ ТЕКСТАХ НАЧАЛА XX ВЕКА *
*Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 08 - 04 - 85401 а/У В статье доказывается, что яркая контактоустанавливающая функция рекламы проявляется в специфическом употреблении средств авторизации и адресации в текстах начала XX века.
Ключевые слова: начало XX века, рекламный текст, средства авторизации и адресации, контактоустанавливающая функция.
В начале XX века в России бурно развивается реклама, в первую очередь печатная. Наработан богатейший опыт организации рекламного дела, составления эффективных рекламных текстов, использования графических средств, создания
