CC BY
63
МОЛОДЕЖЬ И ПОЛИТИКА: ФОРМАЛЬНЫЕ И НЕФОРМАЛЬНЫЕ ПРАКТИКИ ВЛАСТИ В СОЗНАНИИ МОЛОДЕЖИ
УДК 323.3
Вопрос о неформальных практиках как способе социализации в условиях современного развития является очень актуальным. При всем многообразии подходов к неформальным практикам в зарубежной и отечественной политологии не вызывает сомнений, что практика — многогранное, многоаспектное явление действительности. Поэтому определение неформальной практики должно, по возможности, отражать наиболее существенные черты данного явления.
Термин «практика» (от греч. пракпко— деятельный, активный) — это многообразие способов реализации человеческого бытия в различных формах закрепления, воспроизводства и развития человеческого опыта, процесс перехода накапливаемого и накопленного опыта людей в условиях их жизни, в средства их деятельности, в схемы их самоутверждения... В обыденном сознании практика понимается как действующий опыт человека [14, с. 544—545]. Под «формальными» социальными практиками действующих акторов понимается правовой и/или административный характер их направленности. Под «неформальными» социальными практиками таких акторов мы будем понимать, соответственно, неправовой и/или «неадминистративный» характер направленности их действий.
В современной России гражданин живет как бы в двух жизненных пространствах. С одной стороны, согласует свою жизнедеятельность с официальными (установленными государством) образцами поведения, законами, нормами. Эффективность формальных практик во многом определяется социальным качеством тех норм, которые зафиксированы в законах и подзаконных актах. Формальные социальные практики — это кодификация уже сложившегося порядка. Власть вправе выбирать «наилучший вариант» из всего существующего в практике, «.те, кто формирует эти правила, расширили свою власть и, соответственно, уменьшили власть всех прочих» [12, с. 474].
М.В. ПОДХОМУТНИКОВА
С другой стороны, противоправное поведение чиновников, произвольное толкование и избирательное использование ими законов — важнейший источник неправового поведения всех остальных общественных групп. Требуя от рядовых россиян соблюдения формально-правовых норм, чиновники всех уровней цинично транслируют им образцы собственного неправового поведения.
Неформальные практики — это институциональное взаимодействие различных властных, экономических, правовых и других структур, применяющих согласованность, правила, процедуры. Неправовой характер практики включает в себя не только право силы, властного или финансового капитала, конвертируемого во влияние и сетевую поруку, но и механизм присвоения права (через, например, систему рейтингов, стандартов, индексов), на основе которого выстраиваются и воспроизводятся институциональные отношения и процедуры.
Для современной России характерно специфическое, перевернутое соотношение формального (легитимного и теневого) уровней социетальной системы, в результате которого неформальный уровень оказывается нередко авторитетным, решающим.
Институциональные изменения в России постсоветских лет привели, по мнению экспертов (А. Б. Даугавет, Т. И. Заславской, Р. В. Рывкиной и др.) [2], к возросшей роли неформальных практик. Неформальные политические практики проявляются в виде административного ресурса, теневого лоббизма, обмена услугами и ресурсами между элитами, торговлю полномочиями, подписями и т.д.
Т. И. Заславская отмечала: «Во многих сферах общественной жизни неправовые практики расширяются, становятся более многообразными, закрепляются в массовом опыте. В конечном счете такие практики становятся частью новых общественных институтов, обус-
лавливая их мутацию и перерождение по сравнению с западными образцами...» [4, с. 15.].
Исследования политических практик молодежи в России остаются разрозненными, нерегулярными и некоординированными, без систематического накопления эмпирических данных и их теоретического осмысления.
Молодежь — социально-демографическая группа, переживающая период становления социальной и психо-физиологи-ческой зрелости, адаптации к исполнению социальных ролей взрослых. Возрастные границы молодежи размыты и подвижны. Как правило, к молодежи причисляют людей в возрасте от 14 до 30 лет. На 1 января 2007 года численность молодых граждан России в возрасте 14—30 лет составила 42, 2 млн человек [11, с. 93]. Эта социально-демографическая группа неоднородна по своему составу. В ней выделяются различные слои по возрасту, по полу, по видам деятельности, по месту жительства и др. Соответственно дифференцируются групповое самосознание и интересы молодежи.
Появление молодежных, по сути субкультурных, практик, объясняется тем, что существовавшие формальные социализаци-онные практики не выполняли важнейших функций, обеспечивающих реализацию потребностей молодежи в новых условиях.
Ресурсы, вложенные в проведение молодежной политики, не оправдывают себя. Это обстоятельство, с одной стороны, приводит к сокращению финансирования молодежных программ, а с другой, — создает представление в массовом сознании о современной молодежи как о «потерянном» поколении, не способном на позитивную социальную активность.
Как уже было отмечено ранее, молодежь составляет почти треть населения России. Значительная часть из них демонстрирует политическую пассивность. Например, при участии в выборах по статистике самая низкая явка на избирательные участки наличествует у представителей возрастной группы от 18 до 25 лет. Хроническое нежелание участвовать на выборах уже давно распространенное явление в молодежной среде. Хотя, может быть, подобная аполитичность и является своеобразной формой гражданского участия. Сегодня 55% учащихся и студентов затрудняются ответить на вопрос, кто был прав в августовские дни 1991 года, а
самый частый среди 18—24-летних ответ (как и в остальных возрастных группах) — ни те, ни другие (39%; в родительском поколении 40— 50-летних этот показатель составил 53%) [5].
Невысокий интерес молодежи к политике во многом объективно обусловлен. Прежде всего тем, что спектр жизненных интересов, особенно подростков и юношества, локализован на проблеме вхождения во взрослую жизнь, а социальный опыт ограничивается пока межличностными и внутрисемейными коммуникациями. Но по мере увеличения социальных связей (институт, армия, работа и т. д.) происходит перераспределение жизненных интересов в сторону общественного и политического участия.
Снижение интереса к политике сопровождается отчетливо выраженной тенденцией деидеологизации как населения в целом, так и молодежи. С 1997 по 2007 год сократилось число приверженцев всех основных идейно-политических течений современной России — «левых», «правых», «центристов», «национал-патриотов». В наибольшей степени в глазах молодежи обесценилась идеология «центризма», претендующая на нахождение некоего синтеза, вбирающая в себя "все хорошее" и отбрасывающая «все плохое» других идеологических доктрин. И, напротив, с 41 до 58% выросло число тех, кто себя никак идеологически не идентифицирует [9, с. 70].
Утверждать, что аполитичность современной молодежи носит тотальный характер, было бы неправильно. Более трети молодых россиян (34%) регулярно смотрят новости по телевидению, а еще 60% — иногда делают это. Каждый десятый (11%) живо интересуется аналитическими программами о современной политической и экономической жизни страны, а еще 51% опрошенных эти программы смотрят эпизодически. Более четверти молодых россиян (28%) постоянно читают печатную периодику (газеты, журналы) [9, с. 71]. Учитывая то, что многие черпают информацию из Интернета, становится очевидным, что современная молодежь «в курсе» того, что происходит как в стране, так и за ее пределами. Другое дело, что у современной молодежи, помимо политики, есть множество других сфер и областей приложения своей энергии и активности. Это и учеба, и создание семьи, и выбор профессии.
До сих пор никто всерьез не рассматривал молодежь как серьезный политический ресурс. Шли битвы за голоса пенсионеров, бюджетников, военных, заключенных.
Опыт провальных агитационных кампаний Союза правых сил всем показал: молодежь настроена «пофигистически» и значительная часть ее на выборы не ходит. Однако череда революционных смен власти в странах СНГ дала совершенно другие примеры. Молодежное движение «Кмара» стало движущей силой уличных акций в Тбилиси, проложив дорогу к власти Михаилу Саакашвили (который сам является относительно молодым человеком). Активисты «Поры», молодые люди без определенных занятий и студенты, дневали и ночевали на Майдане Незалежности в Киеве и вынудили старую власть сдать свои позиции. Стоит отметить, что реальную политическую эффективность в ходе цветных переворотов на просторах СНГ проявили отнюдь не партии, но молодежные и иные непартийные общественные движения.
В России, до недавнего времени, молодежью всерьез интересовались разве что экстремистские организации типа скинхедов, нацболов и т.д. При федеральных партиях были молодежные организации — комсомол, Молодежное «Единство», «Соколы Жириновского» и т.д., — но заметной роли в российской политике они не играли. Теперь ситуация начинает меняться. Об этом, в частности, свидетельствует стремительный рост популярности «Молодой Гвардии Единой России» и недавно созданного молодежного движения «Наши». По данным инициативного Всероссийского опроса, проведенного ВЦИОМ 6—7 октября 2007 г. [13], «Наших» узнают 9% опрошенных, «Молодая гвардия» — 4%, «Идущих вместе» — 4%, националистов, скинхедов и нацистов в совокупности — 4%. Однако 76% респондентов не смогли назвать ни одного молодежного движения. Это свидетельствует о том, что вхождение молодых в большую политику пока идет достаточно тяжело. Но в данном случае важна тенденция процесса. Видя успех «Наших», федеральные партии начинают уделять большее внимание своим молодежным организациям. Однако соперничать с «Нашими» им не по силам. Об этом говорит соотношение узнаваемости и симпатий к движению. «Наших» знают 17% опрошенных, а симпатизируют им 10%.
У молодежной организации СПС показатели соответственно 10 и 3%, у молодежного «Яблока» — 10 и 2%. «Соколов Жириновского» знают 8% респондентов, а симпатизируют им всего 3% [13]. У молодых коммунистов — 7% узнаваемости и 3% под-
держки. В чем сила «Наших»? Очевидно, что на одном информационном ресурсе при всем желании таких впечатляющих результатов не добьешься. Скорее дело в удачном для движения сочетании целого ряда факторов. Это общественный запрос на перемены, на новые лица, на новую политическую струю в целом. Это — сетевая, а не централизованная, как принято во «взрослых» партиях, структура. Это четкое позиционирование — показательно, что респонденты видят в «Наших» силу, выполняющую оборонительные функции. За последние два месяца с 6 до 10% возросло число тех, кто видит в новом движении барьер для «оранжевой революции». С 12 до 16% возросло количество опрошенных, считающих, что «Наши» поставят заслон фашистской угрозе в России.
Таким образом, молодежные организации начинают приобретать имидж «боевых отрядов», стоящих на страже российских национальных интересов. Таким «защитникам» страны, с точки зрения массового сознания, противостоят «разрушители». Такие движения, как «Оборона» или «Идущие без Путина», декларируют себя в качестве кадрового резерва и проводника для экспорта «оранжевой революции» в Россию.
У молодежных «революционеров» пока слабая ресурсная база. Политическое будущее есть только у тех организаций, которые ставят перед собой задачу защиту национальных интересов. Молодежь менее цинична и более патриотично настроена, чем «взрослые» политики. Опасность состоит скорее в том, что вниманием и симпатиями политизирующейся молодежи завладеют левые популисты-антигосударственники и пещерные националисты, энтузиасты «белого дела».
Направить растущую политическую активность молодежи в созидательное, а не в разрушительное русло, организовать мягкое и органичное вхождение молодежи в политику — вот задача, которая стоит сегодня перед нашим политическим классом.
Увлечение идеологией стало для российской молодежи новой модой. Одни вступают в партии и движения, потому что не хотят мириться с несправедливостью, другие — чтобы пробиться во власть и сделать карьеру. Однако членство в оппозиционных организациях может поставить крест на будущем молодого человека. А в «респектабельных» движениях ребят при столкновении с реальной политикой часто ждет крах юношеских иллюзий, так как они быстро
узнают, «насколько все это прагматично и цинично». Эксперты уверены, что это увлечение преходяще, а потому большинство активистов вне зависимости от идеологии «в будущем превратятся в одних и тех же обывателей».
В целом можно констатировать, что массового «прихода» молодежи в политику не предвидится. Особо драматизировать этот факт не следует, поскольку сегодня в стране есть предпосылки для роста доли молодых россиян, ориентированных, в первую очередь, на реализацию групповых интересов и ценностей форм участия, которые позволят соединить жизненную энергию, направленную на индивидуальную личностную самореализацию с потенциалом общественной и гражданской активности.
Власть признает, что в стране кадровый голод. О необходимости решать проблему президент Д. А. Медведев сказал в своем послании Федеральному Собранию 5 ноября 2008 года. Новая когорта госслужащих, по замыслу президента, должна оформиться в базу данных и включать три уровня: муниципальный, региональный, федеральный, а лучшие управленцы войдут в кадровую «президентскую тысячу» [10].
— «Нехватка мозгов» станет для России серьезным вызовом в ближайшее время», — прогнозирует директор Института стратегических оценок и анализа В. Гусейнов. В советское время была отстроенная четкая система кадрового резерва, управляемая из ЦК КПСС. Но ее отбросили на свалку истории в ельцинскую эпоху, считая, что и в кадровом вопросе, как в экономике, рынок все расставит на места. Но с кадрами в России так пока не получается [6].
Как отмечают специалисты, программа подготовки новых управленцев — своевременная и нужная для России, но вряд ли местные элиты примут «откомандированного Кремлем» нового человека. Наверняка возникнут разногласия со старой когортной элитой. Особенно в регионах, где местные элиты годами выстраивали нужные им взаимоотношения с властями, и вдруг какой-то «инновационно мыслящий мальчик» становится во главе региона и заставляет всех работать эффективно, а главное — прозрачно.
Трансформация политического пространства современной России обусловила снижение актуальности мобилизационных практик, объектом которых оказывается молодежь. Вне зоны контроля остается значительный сегмент социальной жизни молодого поколения — повседневные политические
практики. Это обстоятельство — основание для популярного в политических кругах тезиса о политической апатии нынешней молодежи, отсутствии у нее гражданского и правового сознания. Первое поколение граждан свободной России, по некоторым оценкам, признается потерянным для активной политической жизни. В. Т. Лисовский [8, с. 20] придерживается той точки зрения, что в период трансформационных процессов в России у молодежи возник ценностный вакуум.
На наш взгляд, произошло следующее: молодежь остро ощущает разрыв между словом и делом. Реальные практики «кулуарных, кухонных» разговоров старших, внешняя поддержка партии на собраниях и заседаниях наряду с другими причинами подрывали и углубляли неверие в правоту дела старших.
В качестве значимых условий или средств достижения успеха и карьеры молодые выделяют негативно оцениваемые в массовом сознании явления — блат, использование властных ресурсов, связей, циничный, эгоистический расчет, прагматизм, — есть механизм дисквалификации, понижения ценности успеха, карьеры как социального факта. Такое видение дает молодому человеку как бы оправдание, освобождает от необходимости стремиться к большему, делать карьеру, поскольку существующие средства и способы не годятся для честного человека.
Сегодня молодежь достаточно хорошо осведомлена о теневых экономических практиках и готова их поддерживать. Сама же теневая сторона экономической деятельности рассматривается как неотъемлемый атрибут (нормативный стандарт) рыночной экономики и не вызывает отторжения у молодежи. Неформальная сфера предстает в образе взятки, которая в российском обществе воспринимается уже как своеобразная «культурная норма». На это указывает А. И. Кирпичников [7, с. 257], который обращает внимание на то, что нормативное отношение к взяточничеству в общественном сознании формируется средствами массовой информации.
Президент России Д. А. Медведев объявил о намерении всерьез бороться с коррупцией [3]. Однако уровень коррупции в России только растет. Заголовки газетных статей 2008—2009 гг. только подтверждают этот факт («В качестве взятки милиционер потребовал оплачивать его телефонные разговоры» (Российская газета), «Рассадники коррупции: милиция, вузы, суды и больницы победили в конкурсе на звание самых кор-
рупционных учреждений в России», «Кризисное перемирие с коррупцией» («Независимая газета») [1].
Нынешняя молодежная политика, к сожалению, ориентирована в первую очередь на «телевизионную картинку» и РК а не на саму молодежь. Да и сами организации борются в основном не за сторонников, а за внимание прессы. Неудивительно, что такая виртуальная деятельность полувиртуальных объединений привлекает малое число молодых людей.
В связи с вышеизложенным можно сделать вывод, что современная российская молодежь в целом мало интересуется политикой. Большинство представителей поколения 1990-х отдают предпочтение деловой карьере и личному успеху. Лишь немногие видят связь между своей жизнью и политическими процессами, происходящими в государстве и, шире, в обществе. Тем не менее, в последнее время все больше становится прослойка политически и граждански активной молодежи. В ее ряды вовлекаются в основном студенты в крупных городах, а также молодые специалисты и старшеклассники. Массовой политизированности еще нет, но количество и активность различных клубов, групп и молодежных организаций постоянно растет.
В России содержание реальной политики все активнее перемещается из формальных в неформальные институты и практики. Реальная политика по природе вообще пло-
хо поддается формализации. Неспособность формальных лидеров, институтов и ритуалов оказывать реальное влияние ведет лишь к разрастанию «теневой политики». В итоге реальная политика все чаще начинает осуществляться «вне политики». То есть она покидает формальные институты и практики, с которыми ее принято отождествлять (выборы, партии, легислатуры различных уровней). Ключевые политические решения начинают осуществляться элитами посредством непубличных институтов, например лоббизма и закулисных договоренностей. В то время как институты формальные — такие, как выборы и референдумы, — лишь призваны легитимировать уже принятые элитами решения. С другой стороны, население и оппозиция тоже отказываются от политического действия в рамках формальных политических институтов, посредством которых они не могут повлиять на власть. Отсюда растущая популярность различных концептов сетевой, горизонтальной, прямой и иных нетрадиционных видов демократии, внепартийных общественных инициатив, массовых гражданских акций и т. п.
Естественно, что молодежь зачастую смотрит иначе, чем их родители, как на современную политику, так и на прошлое, особенно недавнее. Молодежь ко всему относится более лояльно. То есть при всех издержках современной жизни молодежь не склонна к ее тотальному отрицанию.
1. Васильев С. В качестве взятки милиционер потребовал оплачивать его телефонные разговоры // Рос. газ. — Кубань—Кавказ. 2008. 4 июня (№ 4676); Товкайло М., Павликова О. Рассадники коррупции: милиция, вузы, суды и больницы победили в конкурсе на звание самых коррупционных учреждений в России // Газета. 2007. 7 дек. (№230); Кризисное перемирие с коррупцией // Независимая газета. 2008. 16 дек.
2. Даугавет А. Б. Неформальные практики российской элиты: апробация когнитивного подхода // Полис. 2003. №4; Заславская Т. И. О социальных факторах расхождения формально-правовых норм и реальных практик // Куда идет Россия? Формальные институты и реальные практики. М., 2002; Рывкина Р. В. Теневизация российского общества: причины и последствия // Социс. 2000. № 12.
3. Дмитрий Медведев лично возглавит Совет по борьбе с коррупцией: URL: http://medvedev.viperson.ru
4. Заславская Т. И. О социальных факторах расхождения формально-правовых норм и реальных практик / Т. И. Заславская // Куда идет Россия? Формальные институты и реальные практики. М., 2002. С. 15.
5. Зоркая Н. А. Поколение живущих как надо: современная молодежь и особенности ее социализации: URL: http://www.ng.ru/ideas/2008-09-16/12.
6. Кафтан Л. Как записаться в резерв к Медведеву и Путину?: власть создает «скамейку запасных»: URL: http://www.kp.ru/daily/24199/404678.
7. Кирпичников А. И. Российская коррупция. СПб., 2004. С.257.
8. Лисовский В. Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи России. СПб., 2000. С. 20.
9. Молодежь новой России: образ жизни и ценностные приоритеты: аналит. докл. / РАН; Ин-т социологии. М., 2007. С. 70—71.
10. Послание президента РФ Федеральному Собранию: URL: http://base.consultant.ru/cons.
11. Российский статистический ежегодник. 2007: стат. сб. / Росстат. М., 2007. С. 93.
12.Скотт Дж. Благими намерениями государства: почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни. М., 2005. С. 474.
13.Федоров В. Политизация молодежи, омоложение политики. Ч. 2: URL: http://nashi33.ru/?p=163; Молодежь и политика URL: http://wciom.ru/arkhiv.
14. Энциклопедический социологический словарь / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1995. С. 544—545.
